Массовый отъезд напоминал эвакуацию, тем кто пережил и видел это. Глубокотыловой, даже во время войны, город приобрел прифронтовой вид. Но предприятия работают и люди спозаранку тянутся к рабочим местам. Несмотря на буйство подземной стихии, природа сверху берёт своё. Зазеленели чинары и зацвели вишни. Вот и майские праздники подошли. Обычно, на праздники мы собирались с ребятами и девчонками у кого-то на дому. Стол в складчину. Ребята тащили выпивку и мамины изыски, девчонки, под видом собственноручно приготовленных кулинарных явств тоже, в основном изделия бабушкиной кухни.
На сей раз ситуация менялась в корне. Извечный вопрос-у кого гудим, на повестке не стоял. Жили все, в основном, в собственных домах, изрядно подпорченных стихией, поэтому было решено, если и подвергать себя опасности, собираясь всем вместе, то лучше это делать под сенью общепита. Набиралось человек 10. Застолбили стол в ресторане Шарк, сейчас от него остался куцый кусочек, обрубленный со всех концов , бомбёжкой реконструкции центра. Когда б не массовый отъезд и исполнение караульных обязанностей жителями, по охране принадлежащей им собственности, нам бы это ни в жисть не удалось.
Явились в 7. Тихо, не трясёт. Дождик тёплый весенний накрапывает.
Столик у открытого окна накрыт. Музычку клёвую дают. Местная звезда эстрадного вокала ( Пьеха и Кристалинская в одном стакане), потрясая в безразмерном декольте прелестями перезревшей и перебродившей страстями бальзаковской дамы, связки надрывает. Как теперь бы сказали, полный отпад. Откушали оливье и пошли плясать. Одно, безусловное неудобство в этом ресторанном раю наблюдается. Ни тебе тёмного уголка, где можно в сладострастном порыве чуств, вызываемом смесью водки с этим французским названием винегрета, провести запуск руки с непременным олимпийским поцелуем, ни тем более пойти дальше. Питьё заканчивается, надо бы заказать ещё. Прохлада струится из окон. Подступает приятный расслабон. И уже кто-то, начинает нести околесицу, типа того, что всё что за последние дни происходило, нам пригрезилось.
Короткий рёв подземного чудища и сильнейший толчок, напоминают о реальности бытия. Ресторанные люстры закачались маятниками Фуко. Фужеры танцуют на столах канкан. Вопли со всех сторон. Хорошо первый этаж. Прыгаем в окно, ловим на ходу девиц и чёсу на проезжую часть. Ещё пара успокоительных толчков и тишина. Народ вывалил гурьбой. Совещаются. Домой бежать или, провались всё, допить, догулять, а к добру потом. Уж коли чего произошло не поправишь и назад не вернёшь. У нас уже всё решено. Горячего не откушали, заказ на допзаправку не отменён двух мнений быть не может, прочь сомнения гуляем дальше.
Сидим до закрытия. Провожаем девиц, орём блатные песни и нам хорошо.
Ребята, в основном проживали все компактно. Догуливаем на месте на берегу старого, поросшего травой, арыка. Часа в три разбегаемся по насестам. Завтра кому на работу, кому в институт, а некоторым, наиболее „одурённым“ в оба эти заведения сразу. Подходила страдная пора студента-сессия. Праздник, как сказал Дуб из незабвенного Шурика, со слезами на глазах. Вообще, на сдачу сессии, долбакам моего толка полагалось по закону, на манер нарушителей общественного порядка 15 суток, но в отличии от последних, которые получали положенное по первому требованию участкового, вырвать их у цехового начальства было практически, невозможно. Каждый раз одни и те же мытарства. Хватание начальников на ходу, грязными лапами, за одежду с просьбой, переходящей в увещевания „вот выучусь и пользы приносить отечеству больше буду“, добывать своё ,предоставленное правительством право отпить пивка после успешно заваленного днём зачёта было довольно не просто. На твои эмоциональные выплески всегда имелся стандартный набор, на манер полыхаевских резиновых клише типа:
„ ..и так шибко умный.., „…мы по пять лет в отпусках не были, а тут трижды в год где это видано.., „ ..видали мы на…,тех кто такие постановления в правительстве издаёт. Им план не давать.. „..вот сейчас я тебе такое изображу, не только на 15 дней , на год, в декретный пойдёшь.“., и наконец, отмахиваясь как от назойливой мухи, снисходительно -“Иди работать, в отпуск пойдёшь, могёт статься, приурочим“, добавляя при этом, с прищуром и ехидной ухмылочкой, если не отзовём. Кстати, приурочивать сию поблажку к отпуску документом не возбранялось и мы в основной массе так и поступали. Нельзя сказать, чтоб по молодости я был сильно безалаберным или не в меру ленивым, но вести конспект, аккуратно записывая в тетрадь квинтэссенцию преподавательской мудрости у меня ни как не получалось. За шесть лет учёбы, я не создал ни одного манускрипта, способного оказать хоть какую-нибудь услугу для скоропалительного знакомства с предметом, имевшим по непонятным причинам место в расписании экзаменов. Занятия посещал в основном аккуратно. Учиться мне нравилось. Память, по тем временам была на месте и лекция представлялась захватывающим спектаклем. Кстати, факультет наш номерной был абсолютно самостоятельным заведением. Декан-умнейший мужик использовал предоставленную самостийность, приглашая для работы с нами, на начальных курсах особенно лучших преподавателей со всех ВУЗов Ташкента. Математику читали университетские, а сопромат с кафедры транспортного. Даже необходимость вписываться в отведённый часовой „тариф“ нашего факультета, не сдерживал фундаментальности доводимого материала. Знания полученные в промежутках от аванса до зарплаты, оказались настолько хорошо осевшими, что практически без доработки сгодились на весь инженерный путь и частично сохранились, даже сейчас.