– Мне Елена только и говорит про тебя, Аристон, – начал Деметрий. – Она просто без ума от тебя!
– Ну конечно же, Деметрий, – заговорил сосед Еврепид. – Кто устоит перед такой красотой!
– Жду не дождусь их свадьбы! – Продолжил Деметрий. – Наконец наши семьи породнятся.
Аристон отложил вино и опустил голову. Этот разговор был неприятен ему. Ещё одно напоминание о его нелёгкой судьбе.
«Где же ты, Флора?»
Скоро гости стали расходиться по домам, Деметрий также ушёл вместе со своей семьей. Аристид поблагодарил всех за встречу и распрощался. Когда Аристон встал, чтобы уйти, Креон сказал:
– Я провожу тебя до комнаты.
Аристон неуверенно пожелал отцу доброй ночи и последовал вместе с Креном к себе в спальню.
– Прекрати убивать себя, идиот, – пробурчал пьяный учитель, толкнув в коридоре юношу. – Ты расстраиваешь моего друга. Пойми уже наконец, что ты никогда не будешь вместе с Флорой, никогда.
«Никогда», – эхом отразилось об каменные стены коридора. На глазах снова появились слёзы и Аристон поспешил в свою комнату. В спальне, он упал на кровать и нервно заплакал. Но тут Креон осторожно открыл дверь и зашёл к нему, держа в руке свечу.
Юноша свернулся ужом и стонал, не заметив прихода учителя.
– Хватит реветь, как женщина, у всех уже голова болит от твоего стона, – проговорил недовольно Креон.
– Уходи, Креон, я хочу побыть один.
Креон отхлебнул вина из горла бутылки и вытер чёрные усы. Затем, он поставил свечу на табурет и тяжело сел на кровать.
– Елена – прекрасная девушка, если бы я был тобой, я бы, наверное, прыгал от счастья. А ты – идиот.
– Но я не люблю Елену, как ты не понимаешь этого…
– Я ходил к Флоре, – неожиданно проговорил Креон.
Аристон тут же вытер слёзы и посмотрел на учителя.
– Она не любит тебя. Это я понял из разговора, поскольку она ни разу не справилась о твоём здоровье, а когда узнала, что я бывший центурион и владелец крупного поместья, начала строить мне глазки. Думаешь, я ничего не понимаю? Да эта женщина готова раздвинуть свои ноги перед каждым, кто обладает богатством. Неужели ты этого до сих пор не понял, глупая твоя голова?
Аристон потупил взор вниз и задумался. Но он не мог поверить в слова Креона. Он слишком любил Флору.
– Ты лжёшь…Флора не такая.
– Зачем мне лгать? Я говорю правду, кретин.
Креон отпил вина и усмехнулся.
– Это всё ложь! Уходи отсюда! Убирайся вон! – Закричал Аристон. Горло его душили слёзы, и он снова заплакал.
– О, я говорю правду, твоя Флора самая настоящая гетера23*, причём продуманная и меркантильная.
– Нет! Ложь! Это ложь, мерзавец! Ложь!
Аристон стал бить Креона кулаками по широкой и сильной груди, выгоняя из комнаты. Из глаз слёзы текли ручьём. Ему невольно верилось в слова Креона, отчего становилось ещё больнее.
– Успокойся, ты, недотёпа, – уже более ласково проговорил учитель.
Креон своей широкой ладонью прижал голову Аристона к своей груди и почувствовал сквозь тунику его мокрое лицо. Юноша перестал его бить и обнял за талию, нервно плача ему в грудь. Креон, не зная, как себя вести в подобных ситуациях, похлопал его по спине и проговорил:
– Ну-ну, тише…
Аристон стал постепенно успокаиваться и от бессилия заснул на его широкой груди. Креону стало немного неловко. Он осторожно опустил его голову на подушку, а затем решил придать его телу более удобное положение. Когда он взял его, на удивление, гладкую ногу, чтобы немного оттащить вниз, Креон впервые за всё это время разглядел ту божественную красоту в юноше, о которой все так красноречиво говорили. Лицо его хоть и было бледным, но всё равно сохраняло в себе прекрасные черты. Толстые розовые губы, как у матери, густые, волнистые волосы, цвета золотой пшеницы, тёмные и частые ресницы, как у девушки. Хоть он и был пьян, но осознал, каким чудовищем он был для него. «Как я мог увечить это прекрасное тело? Бить это прекрасное лицо?»
Креон допил содержимое вина и не спешил покидать комнату. Неожиданно Аристон открыл глаза и увидел рядом с собой Креона.
– Спасибо, – прошептал юноша и сел на кровати. – Иди спать, Креон, уже поздно. Не волнуйся за меня.
Аристон поднялся с постели и открыл дверь, выпровожая учителя из комнаты. Креон неохотно встал и направился прочь, но у входа он задержался, ещё раз посмотрев на Аристона.
– Доброй ночи, – проговорил Аристон и уже начал прикрывать дверь, как Креон вставил свою ногу в щель, чтобы она не закрылась. Аристон недоумённо посмотрел на учителя, требуя объяснений.
– Я никуда не уйду, – сказал тихо Креон, смотря сверху вниз.
Неожиданно он толкнул Аристона обратно в комнату и закрыл дверь на замок.
– Что это значит, Креон? – Разозлился юноша.
Но вместо ответа учитель заключил его в объятия и, наклонив голову вниз, из-за своего роста, начал покрывать нежное лицо Аристона поцелуями. Креон был не в себе. От вина его разум помутился, ему казалось, что он целует прекрасную девицу – нимфу.
Перед глазами юноши снова появилась рыжая кошка Баст и её хозяин-насильник. Он в ужасе осознал, что ему снова придётся перенести этот кошмар.
– Нет, нет, Креон, пожалуйста, пожалуйста, отпусти меня, – просил Аристон, пытаясь высвободиться из крепких объятий учителя.
– Ты так прекрасна, так прекрасна, – шептал Креон.
Тут Креон быстро сорвал с него тунику, обнажив мускулистое тело. В свете свечей он увидел небольшие кубики, покрывавшие его плоский живот. Он взял его на руки и бросил на постель, как тогда, тот мерзавец, только на кровати уже не было испуганного кота.
– Папа! Отец! На помощь! – Начал кричать обессиленно Аристон.
– Замолчи! – Прошипел недовольно Креон и засунул ему кляп в рот.
Аристон хотел убежать, но двухметровый гигант схватил его руки и, порвав на две части свой ремень, начал привязывать его руки к спинке кровати. Из глаз юноши потекли слёзы отчаяния, он с мольбой смотрел на пьяного Креона, но всё тщетно. Учитель погладил его лицо и вытер слёзы, отчего Аристон ещё громче застонал и затрясся в лихорадке. Креон наклонился над его полунагим телом и прикоснулся губами к его упругой, мускулистой груди. Когда он сжал сосок зубами, Аристон стал нервно шевелить ногами, пытаясь высвободиться. Он ещё громче застонал и Креон открыл свой рот. Из соска показалась капелька крови, которая покатилась вниз, к животу. Когда капля остановилась возле пупка, он облизал языком весь её путь, вниз от груди и до плоского живота.
Затем он вытащил кляп изо рта Аристона и наклонил свою голову для поцелуя, но тут юноша закричал что есть мочи:
– Отец!!! На помо…
Не успел он договорить, как Креон в гневе ударил его по лицу с такой силой, что юноша лишился чувств. Из разбитой губы показалась капелька крови. Безумный учитель лизнул губы Аристона и поцеловал. Затем он схватился за обездвиженные голые бёдра и раздвинул ноги, после чего принялся снимать с себя одежду. Но тут из-за двери послышался детский голос:
– Господин мой, это я, Антиох, пустите меня.
Креон замер на месте, пытаясь не издавать ни звука. Раб попытался открыть двери, но обнаружил что та была заперта изнутри на замок. Несколько минут он простоял в коридоре и вскоре ушёл. Креон снова обратил внимание на Аристона, лаская его нежное тело. Но ему вновь помешал голос за дверью, только уже Аристида:
– Аристон, открой сейчас же двери, иначе, клянусь Зевсом, я сломаю её!
Креон разозлился, но понял, что все планы его нарушились. Тогда он стал быстро одеваться, но не успел он развязать Аристона, как дверь с треском упала на пол и в комнату вломился обеспокоенный Аристид. А рядом с ним Анастасия, Фемида и Антиох, который держал в руках свечу. Аристид с ужасом осмотрел комнату и увидел лежащего сына без чувств. Он сразу же обо всём догадался.
– Я считал тебя другом, а ты мне нож в спину, – проговорил тихо и разочарованно Аристид.
– Позволь мне объяснить всё…
– Убирайся из моего дома, чтоб духу твоего больше здесь не было! Нашей дружбе конец. Я никогда тебя не прощу. Во-о-н!
Креон собрал свои вещи и, извинившись, вышел из комнаты.
– Сынок мой! – Заплакала Анастасия.
– Фемида, Анастасия, идите к себе, – приказал сурово Аристид.
Фемида взяла за руку свою дочь и вывела в коридор. Антиох спрятался за угол, стараясь не мешать. Аристид подошёл к постели и обнажил кинжал, после чего разрезал ремни, которые держали руки юноши. На запястьях показались красные отпечатки. Отец увидел свежие засосы, покрывавшие тело сына и в гневе, затрясся.
– Ублюдок, – процедил он сквозь зубы.
Он сел у изголовья сына и погладил того по лицу.
– Сможешь ли ты простить меня, сын мой. Я вёл себя несправедливо по отношению к тебе, меня следует бить палками, а не тебя, душа моя.
Он обнял его тело и тихо заплакал, впервые, наверное, за всю свою жизнь.
– Отец?..– Слабо спросил Аристон.
Аристид быстро вытер слёзы и улыбнулся, смотря на сына.
– Ты сможешь простить меня, сын мой?
– Я…вас прощаю…– проговорил тихо Аристон и закрыл глаза.
Возлюбленные снова были вместе. Аристон прижимал тело Флоры к себе и не чувствовал веса. Она была настолько лёгкой, что казалась пёрышком. Таким же нежным и приятным. Над головой светила голубая полная луна, а вокруг качались в унисон кипарисы и пальмы, создавая экзотический танец. Аристон беспрестанно повторял: «Флора, Флора», и не мог отпустить девушку, боясь потерять её. Эта ночь принадлежала им. Они молча смотрели друг на друга и держались за руки. Но тут чья-то огромная фигура показалась из-за тёмного леса и начала смотреть на них. «Я не отдам её тебе».
– Она тебя не любит, – сказала тень.
– Ты не можешь этого знать, ибо ты никогда не любил по-настоящему, – ответил Аристон.
– Ошибаешься, я знаю, что такое любовь, – ответила тень и направилась к нему.
Чем ближе тень приближалась, тем больше она становилась. Наконец, двухметровый гигант остановился возле них и забрал руку Флоры из рук Аристона. Аристон не способен был ничего сделать. Он мог лишь наблюдать, как смотритель за узником.
– Теперь она принадлежит мне, – сказала тень и зашагала прочь, только уже вместе с девушкой.
– Нет, Флора, Креон погубит тебя, не делай этого…
Но Флора не отвечала, а продолжала идти, медленно растворяясь во тьме до тех пор, пока совсем не исчезла.
– Флора, Флора! Флора!..
– Тише, тише, сынок, я здесь, здесь, твоя мама, – проговорил нежный женский голос из ниоткуда.
Чья-то рука дотронулась до его лба, а затем погладила по волосам. Наконец, Аристон проснулся и открыл глаза. Он лежал в своей комнате, укрытый тёплым одеялом, а у изголовья сидела мать, одетая в белую мантию. Судя по освещению был уже день. Несмотря на то, что в жаровне тлели угли, было холодно. Юноша взял тёплую руку матери и прижал к себе. Смутные воспоминания начали приобретать краски. Вот пьяный Креон провожает его до спальни. А вот он запирает двери на замок и пытается надругаться над его честью. Больше он ничего не помнил. Но от этого неведенья и забытья вдруг стало очень тошно и противно, настолько, что казалось сердце сейчас остановится от боли, довившей в груди. Живот от сильных переживаний скрутило, и он побледнел.
– Матушка, простите меня, – проговорил он и заплакал.
– В чём же ты провинился? – Не поняла Анастасия.
– Я подвёл вас и не смог противостоять…Креону. Он…Он, – Аристон закрыл лицо руками и больше не смог ничего сказать.
– Отец спас тебя, – сказала мать. – Каким бы ты его не считал, он любит тебя.
– Где сейчас он? Где мой отец?
– Он должен скоро вернуться, – ответила ласково мать и продолжила с энтузиазмом. – Ты проспал два дня, сёстры хотят навестить тебя и бабушка Фемида тоже, ты не против?
Аристон вытер остатки слёз и посмотрел на мать так, словно он видел её впервые. Он ещё не мог прийти в себя после злосчастной ночи и поэтому слабо соображал, что происходит. Не успел он дать свой ответ, как в комнату вошли Зэоклеия, Аврора и мать Анастасии. Ему стало неимоверно стыдно от осознания того, что все в доме знают о произошедшем. Хотелось умереть. Он старался не смотреть в их сторону, поглядывая в окно, на стекле которого билась толстая муха.
– Будь здоров, брат наш, – проговорила наконец Аврора. Но слова её были неискренними и с ноткой фальши. Он сразу понял, что их заставили сюда прийти, чтобы подбодрить его. И от этого становилось ещё больнее.
– Как твоя простуда? – Спросила Зэоклеия.
«Простуда?» Аристон молча посмотрел на мать и понял по её взгляду, что они ничего не рассказали им. Он благодарственно кивнул и услышал разговор отца и незнакомого мужчины в коридоре. Сёстры отошли к стенке вместе с матерью и пропустили мужчин в комнату. Рядом с озабоченным отцом был седой старик в мантии лекаря. С собой он держал небольшую сумку.
– Будь здоров, молодой человек, – весело поприветствовал его лекарь и улыбнулся.
«Почему он улыбается? Или усмехается? Неужели и он всё знает? Или, быть может, об этом знает уже вся Кифера?» Аристон затрясся в лихорадке и посмотрел с мольбой на мать, словно прося у неё спасение. Лекарь сел на рядом стоящий табурет и покачал головой.
– Почему такой худой, одни кости, – сказал он укорительно. – В твоём возрасте нужно больше есть, чтобы быть сильным и здоровым. – Затем он вытащил какую-то колбочку и поднёс её к губам юноши. Увидев недоверие Аристона, он пояснил: – для поднятия аппетита, не бойся, я тебя не отравлю.
Аристон нехотя выпил и почувствовал на языке горькое и неприятное послевкусие. Отец жестом попросил уйти дочерей и Фемиду, позволив остаться лишь Анастасии.
После лекарь прикоснулся своей морщинистой и сухой рукой до лба Аристона и, несколько секунд подержав, вытащил из-под одеяла его руку и начал что-то нащупывать, что было совершенно чуждо юноше. Ещё немного поизучав тело Аристона, он, наконец, заключил:
– Ну что я вам скажу. У мальчика жар, он сильно ослаб и истощён. На простуду это непохоже. Возможно, переутомление, либо чрезмерные переживания и волнения. Настоятельно вам рекомендую кормить его горячей пищей, обеспечить тепло и постельный режим, как минимум неделю. Жар я сниму уксусом, но если лихорадка не прекратится через два дня, то дадите ему выпить вот это, – он передал Аристиду колбочку с жидкостью и продолжил. – На всё воля богов. Если они распорядились лишить его жизни, значит того не миновать. Молитесь, родители, молитесь. И приносите жертвы.
– Он выживет, что за абсурд? – Возмутился Аристид. – Он не посмеет предать своего отца.
Аристон обиженно посмотрел на отца и увидел в его глазах ни гнев, с которым были сказаны его слова, ни разочарования, ни отвращения, а сожаление и раскаяние. Он винил себя в том, что произошло той ночью. И это было написано у него на лице.
– Обещаю, отец мой, я вас более не посмею подвести, – проговорил слабо Аристон.
Когда лекарь закончил и ушёл, получив за свою работу весьма приличную сумму денег, Аристид сел у изголовья больного и улыбнулся.
– Что я могу для тебя сделать, чтобы ты простил меня? – Спросил отец.
Аристон подумал немного и неуверенно ответил:
– Простите меня за дерзость, но я бы очень хотел увидеться с Дайдоросом.
– Дайдорос? – Повторил Аристид с отвращением, но увидев болезненное лицо сына, уже ласково продолжил. – Хорошо, сын мой, я выполню твою просьбу. Он придёт, когда тебе станет лучше. Больше ты ничего не хочешь, радость моя?
– Нет…– ответил Аристон, но, когда Аристид встал с кровати, он проговорил. – Хотя….
– Что?
– Я бы хотел, чтобы матушка сегодня спала со мной.
Аристид посмотрел на супругу и рассмеялся.
– Ну так уж и быть, отдам тебе свою жену на эту ночь. Но только на одну! Иначе я начну ревновать её к тебе, – он подмигнул и направился прочь из комнаты.
Уже на следующий день состояние Аристона улучшилось. Жар спал, вернулся былой аппетит и человеческие эмоции. Но по крайней мере, так казалось всем. В действительности, Аристон всё ещё помнил ту ужасную ночь, которая чёрным пятном лежало у него на душе и памяти. Когда он закрывал глаза, то видел Креона. Его длинную и чёрную бороду, его огромное, мускулистое тело, мясистый нос, обветренное и грубое лицо, жёлтые зубы…До сих пор помнил это тошнотворное зловонье, сочетающее в себе запах вина и пота. От подобных воспоминаний становилось стыдно, мерзко и больно. Прежде всего от своего бессилия и невозможности противостоять жестокой реальности, где он, Аристон, всю жизнь был и остаётся прекрасным мальчиком с женоподобной внешностью, красота которого сводит с ума представителей обоих полов. Он говорил:
– Лучше бы я родился уродом.
Ибо тогда ему бы не пришлось страдать и мучиться всё время, с трепетом боясь похотливости местных мужчин.
Но так или иначе, сейчас Аристон более всего не хотел расстраивать своей “болезнью” любимых, которая пустила свои злосчастные и чёрные корни прямо в его юную и непорочную душу. Вследствие этого он искал в себе силы не показывать своих истинных чувств, своего истинного нравственного состояния и по возможности вести себя более-менее достойно, в то время, как жизнь совершенно потеряла смысл. К тому же присоединились мысли о возможной связи Флоры с Креоном. Тогда он сжимал крепко кулаки и злился от безысходности и обиды. Но все эти догадки сменялись приятными воспоминаниями, в которых Аристон был счастлив с возлюбленной, и тогда вся ненависть тут же улетучивалась, как эфир. Однако, просто сидеть сложа руки и бездействовать он тоже не собирался. Любым способом он должен выяснить правду – горестную или отрадную, не имело значения.
Единственное, что на данный момент его утешало, так это бесконечная ласка и любовь любимой матушки и чрезмерная забота бабушки Фемиды. Женщины только и делали, что всё время не отходили от кровати Аристона, обнимая его, целуя и балуя своими сладкими речами. Они так долго с ним находились, что Антиох начал постепенно ревновать их к его молодому господину, но виду не подавал, чтобы его друг чувствовал себя лучше после той злосчастной ночи и наконец приобрёл покой.
Однажды, когда Аристон полулежал на своей постели и тупо смотрел в потолок, поглощённый, впрочем, в свои неутешительные мысли, в комнату вошла фигура отца, а за ним и…
– Дайдорос, ты? – Удивлённо проговорил юноша, не веря своим глазам и осознанию того, что отец всё–таки сдержал своё обещание, подчинившись прихотям сына.
– Надеюсь, после встречи с бывшим учителем ты наконец выздоровеешь, сын мой, – ответил вместо Дайдороса Аристид. Он посмотрел с презрением на Дайдороса, а затем на Аристона. Аристон впервые за всё это время заулыбался, в глазах снова появился прежний блеск. Удовлетворённый успехом, он оставил их один на один.
Некоторое время учитель и ученик молчали, смотря друг на друга и словно изучая, как в первый раз. Наконец, Аристон не выдержал и обнял Дайдороса за его широкое и мускулистое тело. Дайдорос погладил юношу по его мягким волосам и прижал к себе.
– Не грусти, друг мой, ты ещё будешь счастлив, – проговорил Дайдорос.
Аристон высвободился из объятий и вопросительно посмотрел на учителя.
– О чём ты, Дайдорос? Неужели…
Мысленно он договорил: «Всё знаешь о том случае. Но как? Как ты мог узнать о Креоне? Или…быть может об этом известно уже всем. Всему острову Кифере. Всему Пелопонессу!» От подобных мыслей он побледнел и вынужден был сесть на край ложа, чтобы не упасть.
– Как ты узнал? – Сдавленно спросил Аристон.
– Я не дурак, Аристон, я вижу, как ты страдаешь. Отец твой настоящее животное, которое не достойно именоваться домовладыкой. Это он источник твоей болезни.
– Отец? – Не понял Аристон. – А Креон? Ты разве не о Креоне говоришь?
– Креон? Он снова тебя бьёт?
Юноша облегчённо вздохнул. «Не знает».
– Не говори так, Дайдорос, если считаешь меня своим другом. Мой отец вовсе не такой, каким я тебе его описывал и считал до не давнего времени. Он любит меня и по-настоящему ценит. И в этом я убедился. Уверен, что он радеет о моём счастье, а не о своём, принуждая меня жениться на Елене. Он лишь должен увидеть Флору, чтобы понять, что мы созданы друг для друга и я сделаю всё, чтобы организовать эту встречу.
– Наивный мой мальчик, – перебил его Дайорос и недовольно махнул рукой, словно отгоняя назойливых насекомых. – Аристид радеет вовсе не о твоём счастье, а о своём благосостоянии, которое увеличиться вдвое, когда он породнится с семьёй Елены. А кто такая Флора? Простушка. Не стоит утешать себя тщетными надеждами. Иначе при их не оправдании ты будешь ещё сильнее страдать. – Дайдорос некоторое время помолчал, но вскоре продолжил, уже другим тоном: – я обещал сделать тебя счастливым, я это сделаю. В Афинах живёт мой друг Клисфен, он поможет нам с жильём. Не позднее двух недель, мы должны покинуть Киферу. Я помогу тебе сбежать незаметно. Я напишу письмо.
– Но Дайдорос, я не могу предать своих родителей. Они не простят мне этого.
– Никто не говорит, что ты будешь их предавать. Ты просто уедешь, чтобы защитить честь Родины и вернёшься героем. Вот увидишь, они будут гордиться тобою.
– А если я не одержу победу? Что тогда? Почему ты так уверен, что именно я заполучу лавровый венок?
– Потому что ты – лучший. И я верю в тебя. Впрочем, у тебя есть ещё время, чтобы обдумать моё предложение. Кстати, – Дайдорос вытащил из-за ремня небольшой свёрток пергамента и подал его Аристону.
– Что это? – Не понял юноша.
– Это от неё, – ответил Дайдорос и улыбнулся. – Будь здоров.
Когда учитель палестры удалился из комнаты, Аристон тут же разорвал тонкую ниточку, скрепляющее писульку и лихорадочно начал читать:
«О любовь моя, жизнь, душа и отрада, приносящая покой и счастье в мой дом. Это пишет рабыня твоего сердца, которую ты опечалил, не явившись в назначенное место и в назначенный час. Слишком долго я не видела твоего лица, что боюсь забыть его. Забыть тебя. Я каждый день молюсь богам, чтобы они помогли нам встретиться друг с другом. Завтра я буду в храме Афродиты, надеюсь, ты придёшь ко мне.
Твоя Флора. Будь здоров!»
Аристон поцеловал письмо и свернул в трубочку.
– Обещаю, любовь моя, я приду завтра. Во что бы то мне ни стало.
За вечерним разговором, который проходил в атриуме в кругу семьи, Аристон собрался с духом и неуверенно попросил отца отпустить его завтра в храм Афродиты.
– Храм Афродиты? – Проговорил с удивлением Аристид и почесал в задумчивости кучерявую бороду. Он перевёл взгляд на супругу, мысленно советовавшись с ней. Анастасия медленно кивнула, прикрыв глаза, выражая своё согласие. Минуту спустя он, наконец, ответил. – Что ж, ты можешь идти. Только при одном условии.
– Какое же? – Спросил Аристон и занервничал.
– С тобой пойдут мои рабы, Антиох же останется здесь.
Юноша был поражён проницательности отца. Он видел его насквозь. Но как? Как он обо всём догадался? Возможно, он всё ещё не доверял своему сыну. «Неужели Дайдорос был прав? Меньше чем через неделю мне исполнится 16 и тогда я женюсь на Елене. Но я не люблю её. Не люблю, боги. О отец, как ты слеп. Неужели ты не видишь, как несчастен твой сын?» Он посмотрел с надеждой на мать, но та выражала полное равнодушие ко всему происходящему, не желая принимать участие в споре отца и сына. Всё равно она была бы на стороне мужа, ибо его слово в доме – закон, и все обязаны его соблюдать, как в правовом государстве.
Вернувшись к себе в комнату, Аристон решил написать письмо. Антиох записывал слова своего господина и причитал.
– Всё это большая ошибка, – говорил мальчик. – Забудьте о Флоре. Она вас не любит, это же очевидно.
Аристон перестал ходить по комнате и сурово посмотрел на раба.
– Следи за языком, Антиох, как бы ты его не лишился.
Антиох от неожиданности уронил стилус и с удивлением покосился на своего господина, не узнавая в нём друга. Лицо Аристона выражало гнев и недовольство. Весьма неприсущие черты для жизнерадостного и доброго Аристона. Казалось, что чья-то злая сущность вселилась в него. Антиох испуганно заговорил:
– Я не узнаю вас, господин мой. Эта девушка совершенно поработила ваш разум, вы поступаете неверно, не отдавая отчёта в своих действиях. Это глупо, глупо и недостойно вас.
– Довольно! – Перебил его Аристон и указал жестом на дверь. – Ты можешь идти. Я не желаю тебя больше слышать.
Антиох резко встал из-за деревянного стола, нарочно уронив пергамент, на котором он писал. На глазах появились слёзы обиды. Губы его дрожали, пальцы сжаты в кулаки.
– И не услышите, так уж знайте. Я попрошу госпожу взять меня к себе в услужение, а вам приставить другого раба.
Мальчик вытер сопли тыльной стороной руки и быстро выбежал за дверь.
– Ну и уходи! Ты мне больше не нужен, бесполезный мальчишка! Вон! Вон!
Аристон подошёл к столу и поднял незаконченное письмо. Немного прочитав, он отбросил его в сторону и без сил опустился на стул.
– Мне никто не нужен, никто. Ни Флора, ни Антиох, ни Елена – никто.
Он ударил ладонью по столу и бесшумно закричал. По тёмным и густым ресницам покатились бусинки слёз. Он закрыл лицо руками и нервно заплакал, всё время повторяя – «никто, никто…»
Почти всю ночь, если и не всю, Аристона тяготили мысли. Мыслей было так много, что казалось это настоящий рой пчёл, а голова – его улей. Всё было смешано: и Креон, Дайдорос, Флора, Антиох, отец… Со всеми он вёл мысленный диалог. Креона он жестоко увечил, с Дайдоросом вёл душевную беседу, с Флорой выяснял отношения, у Антиоха он выпытывал извинения, а у отца просил расторгнуть договор с отцом Елены. От таких мыслей становилось знойно, неуютно, неудобно. Он то и дело, что скидывал одеяло и вставал с кровати, не в силах заснуть. От бессонницы Аристон ещё сильнее злился и нервничал. И уже под утро сел на деревянный пол возле стены и так и заснул. Но, казалось, через пять минут его уже будила старая рабыня. Он быстро соскочил с пола и вспомнил про письмо и Флору. Письмо продолжало лежать на столе, так и незаконченное. В голову тут же пришли мысли и он, не теряя ни секунды, схватился за стилус и дописал. Ещё раз прочёл и свернул в трубочку, завязав пергамент ниткой.
После скорого завтрака, он напомнил отцу о своём желании идти в храм Афродиты, на что Аристид ответил ему:
– Что ж, прихвати с собой голубя и принеси богине жертву. Счастливого пути.
– Благодарю вас, отец мой.
Как и обещал отец Аристона, в его сопровождение были приставлены любимые рабы Аристида, отличные от других рабов своей силой и боевым искусством, поэтому с ними юноша мог чувствовать себя в абсолютной безопасности.
В атриуме Аристон невольно встретился с Антиохом. Антиох чистил имплювий и отвлёкся на минуту, чтобы вытереть пот со лба. Его чёрные кудри блестели на солнце, лившееся из-за отверстия на крыше, предназначенное для стекания дождевой воды с черепицы. Он невзначай посмотрел в сторону входа и увидел молодого господина в сопровождении рабов-воинов. Аристон хотел по привычке поздороваться с другом, но потом вспомнил, что они с ним в ссоре. Антиох сделал вид, что не заметил его и продолжил работу. От этого юноши стало ещё хуже на душе, словно его только что кто-то предал. Чувство было схоже. Стало грустно и тоскливо. Но вовремя перед глазами появился образ Флоры, и он вспомнил, зачем он собирался идти в город. Юноша накинул синий дорожный плащ, в котором он был в последний раз в ночь побега и вышел во двор.
День был солнечным, а погода погожей. Небо ясным, безоблачным. Знакомый морской ветер, словно лучший друг, поприветствовал своими объятиями юношу и продолжил свой путь на север. Выйдя за пределы дома, Аристон столкнулся с обществом, с кишащими, как муравьи, людьми, в разных одеждах и из разных социальных групп и классов. Про себя он отметил, что довольно длительное время не выходил в социум. Вот женщина стоит возле повозки с молодыми людьми, которые были почти одного возраста с Аристоном. Они закрывали тканями какой-то предмет или…Юноша посмотрел внимательнее – человека. По всей видимости, это был их отец. И что ещё печальнее, мёртвый. Трое его старших сыновей взяли поудобнее деревянную старую повозку и медленно повезли по мощёной дороге. Аристон заметил, что одно колесо у повозки было меньше другого и поэтому матери мальчиков приходилось придерживать повозку слева у стенки, чтобы та не перевернула тело. Лица их были невозмутимыми и бесстрастными. Аристон так засмотрелся, что не заметил, как эти люди повернули в его сторону и остановились напротив:
– Что вылупился? Пропусти, – недовольно сказал тот, что шёл впереди.
Аристон не сразу сообразил, что он обращался к нему. Но рядом стоящий высокий раб ответил за молодого господина:
– Выбери другой путь, щенок, и не указывай моему господину, что делать.
Парень посмотрел на Аристона с такой ненавистью и обидой, что Аристону стало не по себе. Старая женщина, которая приходилась парням матерью шмыгнула носом и расплакалась. Когда они начали разворачивать телегу, Аристон ушёл с дороги и проговорил:
– Простите моего раба. Я не заметил вас. Проезжайте.
Аристон указал жестом вперёд и отошёл на обочину вместе со своими людьми. Но парень, видимо, не собирался его прощать. В глазах его застыл гнев и обида на несправедливость и превратности судьбы. Он был намного ниже Аристона по положению. Было видно, как он ненавидит таких, как он. Сынков богатеньких папаш.
– Эм… – Аристон замялся и продолжил неуверенно. – Я могу вам чем-нибудь помочь?
Старая женщина посмотрела на знатного юношу и спросила:
– А вы можете?
– Не смейте, мама, не просите у него ничего, – рявкнул зло старший сын.
Он ускорил шаг, отчего повозка закачалась в разные стороны, норовя перевернуться. Аристон догнал парня и загородил ему дорогу.
– Остановись, прошу тебя и позволь мне помочь.
Он взглядом приказал своим рабам забрать повозку и продолжить везти в нужном направлении. Женщина с недоумением начала лепетать слова благодарности, а трое парней старались убедить рабов отдать им повозку, но всё было тщетно, да и видно было, что они этого не хотели, а заставлял их этому старший брат.
Старший подошёл к Аристону и недовольно заговорил:
– Нам не нужна твоя помощь.
Вместо ответа юноша порылся в своём кошеле и передал несколько золотых монет в руки обескураженного молодого человека. Аристон закрыл своими ладонями руки парня и посмотрел в глаза.
– Возьми, они нужны вам, не отказывайся от помощи.
Парень опустил плечи и успокоился. Аристон убрал руки, и парень положил в свой карман золотые.
– Спасибо…
Когда рабы выполнили поручение молодого господина, и они продолжили свой путь уже в сторону храма, Аристону стало очень грустно. В таком настроении больше всего хотелось обнять любимую женщину и получить от неё утешение. Было видно, что рабы отца были недовольны странным поведением Аристона, но никаких возражений не высказывали.
В храме Афродиты на удивление никого не было. Аристону подали клетку с птицей и жертвенный нож. Он посмотрел на белую голубку и почувствовал, как быстро бьётся её сердце. Она знала, зачем её сюда принесли, но она не была готова к смерти. Она хотела быть свободной, летать в небесах, любить и быть любимой…Вместо того, чтобы принести её в жертву, он посмотрел на деревянную статую богини и отпустил голубя. Голубь сразу же нашёл выход их храма и улетел на волю. Жрецы с недоумением покосились на Аристона и пожали плечами.