8
Данное происшествие никак не повлияло на моё спокойствие. Какие-либо эмоциональные бурления могут лишь усугубить положение. Да и понимание собственных сил попросту не даёт им образоваться. Теперь я следовал за своим компаньоном – складывалось ощущение, будто он ориентировался на местности по наитию. Хотя, впрочем, так и было. Небо уже заволакивала темень, поэтому приходилось не только следить за путеводителем, но и за собственными движениями – один неосторожный шорох, и неизвестно какой оборот приобретут события.
Спустя некоторое время такого блуждания в поле зрения замерцал свет – явный признак того, что мы уже близко.
– Будь осторожен насколько это для тебя возможно. Без каких-либо выпадов.
Я кинул на него взгляд. В опустившемся вечере становилось сложнее различать детали местности и тем более внешности, однако судя по выражению его глаз, ему так же пришлось через многое пройти и понять определённые вещи – оно было невозмутимым, но в них ощущалось едва уловимое, хорошо затаённое предубеждение ко мне: ему будто были видны все закоулки души и понимание моих намерений. А я думал, что понял всё про каждого. На несколько мгновений его скрытые вечерним покровом зрачки завели меня в тупиковые закутки сознания, словно откинув на месяц-два назад, когда в момент пробуждения присутствовало то же самое склизкое ощущения при разговоре со старым хрычом. Но на то моя голова и находится на плечах – в любой ситуации необходимо соображать быстро. Иначе совести попросту негде будет ютиться и некого мучать. Я кивнул ему в ответ.
С каждым шагом цель становилась ближе. Очевидно, что вдали виднелось некоторое свечение, судя по всему, от лампы – во избежание лишних следов от столба кострового дыма в небо. Умно. Вот только от лишних глаз такое ухищрение всё равно не уберегло. Помимо искусственности источника освещения, в их пользу играл естественный фактор: для остановки неизвестные выбрали углублённую местность – таким образом, даже несмотря на приближение, источник не становился ярче, что вызывало некоторую неразбериху в перемещении. Однако моему товарищу это никак не мешало. Поэтому в определённый момент, ухватив за шкирку, он отволок меня в сторону во тьму деревьев.
– Дальше будет спуск, мы можем вызвать шум. Останемся здесь, с этой точки я хорошо слышу то, что они обсуждают.
– Они о чём-то говорят? Ни черта не слышу!
Я ощутил себя круглым идиотом – не только потому, что на меня посмотрели соответствующе, но и из-за собственной недальновидности, которую я продолжаю показывать. Сравнивать чуткость слуха человека, который по дуновениям ветра смог определить надвигающуюся грозу со своим, истерзанным взрывами снарядов и свистами извергов, надо было ещё догадаться.
– Раз в 30 минут я буду пересказывать их разговоры. Пока они незначительны. Если будет что-то срочное, я сообщу. Сейчас молчим.
Молчание. Сколько лет я прожил в нём? Лишь редкие «нежелательные» встречи с мародёрами и договора на защиту селений прорывали её. Всё остальное время я был один. Сам с собой. Казалось бы, столько времени прошло, я должен знать себя на зубок, от и до. Так оно и есть: мои реакции выверены, тело имеет полное сопряжение с мозгом, от чего зачаток действия тут же переходит в нейроны и отдаёт точечные движения. Но откуда это ощущение неполноценности? Почему все мои чувства, эмоции, прошлое, накрыты тентом? Что находится под непроглядностью этой материи? Каждый раз, когда я пытаюсь сорвать покров, меня тут же уносит. Нечто непонятное и хаотичное. Жалкое травоядное нашло свою погибель в пасти хищника, несущего добычу в логово. Неужели жертвой являюсь я сам? Тогда кто охотник?
Шорох отвлёк меня. Нельзя сказать, что я уснул, скорее ушёл на автопилот. Всё это время моё тело находилось в состоянии выжидания момента – дай лишь повод, условный сигнал, инстинкты бы тут же унесли меня туда, где нет места подобному бичеванию. Туда, где животное берёт вверх над человеческим началом. Туда, где в жерле битвы жизнь изжигает саму себя. Туда, где я могу ощутить её истинную сущность. Туда, где…
Повторное движение, издавшее новый звук, оказалось ранее подслушивающим подчинённым, находившемуся теперь предельно близко. Он прильнул к моему уху:
– Это группа не является переселенцами. Из разговоров и количества тембров можно сказать, что их около 20. Нашего присутствия не обнаружили. Опираясь на сказанное, они держат путь к объекту, уничтожение которого сулит им большую выгоду.
– Было уточнение что именно за «объект»?
– Исходя из сказанного, это некая крепость, около которой скитается огромный выводок извергов…
Его дальнейшие слова стали отбиваться об образовавшуюся в голове стену. Сомнений быть не могло – это ОН. А значит пришло время оскалить клыки: ответ найден.
9
Виду того, что ко мне пришло это осознание, я не подал. Даже если и можно было заметить изменения на моей физиономии в уже наступившей ночи, то только если бы я скорчил рожу в нелепую гримасу. Очевидно, он не понял, о какой крепости идёт речь. Сейчас предпринимать что-либо рано, хоть происходящее и позволит мне разом перепрыгнуть через несколько ступеней к достижению моей цели. Необходим холодный расчёт.
– Понял. Нам нужно разузнать как можно больше об их намерениях, поэтому возвращайся на точку. Как только они отойдут на боковую, возвращайся.
Он ничего мне не ответил, молча вернувшись на позицию.
Получается, не я один ищу этого ублюдка. Впрочем, не приходилось сомневаться в том, что не мне одному нужна его голова – просто об этом я раньше не думал. Всё, что у меня было это… Стоп. Только это и заполоняло мой разум? А как же те, ради кого я это делаю? Их лица, где они? Неужели, они спрятаны под той накидкой в голове? Чёрт, с хера ли она трещит словно раздражённый улей? Почему именно сейчас? Неужели во мне произрастают семена человеческого?
Нет, нельзя. Эта паскуда моя, и только МОЯ добыча. Те, кто захотят урвать её, сгинут от моих рук. А после, ими же, я с превеликим удовольствием вдавлю глазёнки своей дичи в черепную коробку. Затем я размажу её морду в кровавый кусок мяса и разорву пасть. Только тогда лица тех, за кого я мщу, проявятся.
Прошло около часа, может немного больше. Я увидел силуэт, который указывал своей рукой по направлению в обратную сторону – они закончили все свои переговоры, и теперь можно возвращаться к нашим. Во время пути назад мы не проронили ни слова. Очевидно, каждый был погружен в свои заботы, и у моего проводящего их явно было больше: конечно, сложившаяся ситуация ставит в ноль не только смысл нашей экспедиции, но и как таковую возможность съезда в ближайшее время. Эта локация стояла на примете заранее, определённо находясь в приоритете. И после моего появления, если быть точнее его причины, ими было принято решение воплощать съезд в жизнь. Однако эта толпа сильно подгадила их планам. Тут даже вернее сказать, что навалила. Но им не стоит переживать. У них есть я. А у меня план. Маленькие металлические шарики бесшумно падали на землю.
– О, ну наконец-то вы с главой вернулись! Мы уж за вами идти хотели! Вы вообще следили за часами? Уславливались на вечер, а сейчас время за полночь перевалило!
Мы ничего не стали отвечать на это. Наши лица объясняли всё доходчивее любых слов. Взглянув на нас, каждый до единого принял осунувшийся, задумчивый вид. Внеся в образовавшеюся ситуацию необходимые уточнения, в конце нашего рассказа их физиономии выражали полнейшее непонимание того, как и что предпринимать в сложившихся обстоятельствах. Разве что ходивший со мной зоркий глаз продолжал сохранять отрешённое спокойствие.
– И что же н-нам делать?
– Да к чёрту всё это! Как же так?!
– Но каким образом они смогли разыскать эти места? Мы же до последнего были уверены, что они безлюдны… Что же за напасть такая?
Внутренние клапаны не сдержали всё то внезапно нахлынувшее отчаяние. С причитаниями они начали хвататься за головы и ходить по всей территории лагеря. В воздухе столь плотно повисло амбре страха перед неопределённым, что оно будто ощущалось на вкус: приторная солёность, отдающая потом и стухшим душком. Да, то что нужно – буквально ещё немного времени пребывания в такой засолке, и можно приступать.
Когда вокруг установилась атмосфера паники, мой желудок напомнил о том, что я не брал ничего съестного с утра. Признаюсь, в этом плане пребывание в деревне весьма избаловало меня. Нюх учуял мясной сытный запах, источником которого был котелок, висящий над уже тлеющими углями. Взяв лежащую рядом миску, я подчерпнул вкусно пахнувшее содержимое. Густая смесь заливается в меня, я различаю в ней кусочки мяса и овощей. Что-что, а готовят эти паникёры явно лучше, чем соображают. Это мне и на руку.
Пока мною съедалась третья порция, все взгляды от бесцельного метания друг от друга стянулись к моей фигуре. Эти глаза в разной степени смотрели на меня с надеждой, вымаливая дать разрешение возникшей проблемы. И что же, на их и свою удачу, я таковым располагал.
– Что вы на меня так уставились? Вы всё поставили на один исход, а тот взял и прогорел? Добро пожаловать в реальность, дети малые.
Ответом была тишина. Лишь в одной паре глаз я не увидел сомнения, и их взгляд не сходил с меня.
– Меня приставили к вам в качестве наблюдателя, и как только мы вернёмся обратно, я, выполнив свою часть сделки, преспокойненько отчалю с новым вооружением и отменным настроением.
Пустота безысходности заполонила их разум. Теперь её можно наполнить необходимым содержимым.
– Да ладно, шучу я. Ситуация неприятная, однако не безысходная. Так что ваш настрой тут вовсе не уместен, поэтому давайте без трагизма.
– Н-но что нам делать?
– Не отдавать то, что принадлежит вам. Мой план абсолютно прост – прямо сейчас мы идём к ним.
Образовавшаяся тишина стала вакуумом: она втянула всё их внимание к моим словам.
– Как вы уже успели понять, людей там немного. Через пару часов уже будет постепенно светать, и в этот момент мы можем выдвинуться для лучшей ориентации в пространстве. Если двигаться в темпе, доберёмся часа за 2–3. При любом раскладе большая их часть будет не готова ко внезапной атаке, поэтому наше преимущество – это внезапность. Они расположились в углублении, но нам это даже сыграет на руку: кинув туда дымовую шашку, мы дезориентируем их ещё больше, после чего спустимся по склону и нападём на них.
– А дальше как? Не уж то мы… – то меня спросил самый младший, но я обрезал его тривиальный вопрос банальным ответом.
– Мы убьём их. Либо они, либо вы, вместе с будущим вашего поселения. Решайтесь, пока ещё можно.
Все члены отряда в смятении смотрели друг на друга. Все, кроме одного. Он меня начинает раздражать, прямо как тот старик.
– Чего вы умолкли?
Меня уже порядочно бесило их поведение. Они более напоминали забитую в угол детвору, даже бывалые бойцы переминались с ноги на ногу.
– Голова, ты же сам должен понимать, мы тут как осмотреть че да как, и если не так чего, то нам обратно стоит утекать… Я ж тогда для красного словца сказал про то, что тут вырезать кого надо…
Даже тому, кто с таким бесстрашием хотел набить мне морду при нашей первой встрече, тяжело давалось выдавливать из себя эти слова. Хотя, в отличии от других, он был в состоянии хоть что-то промямлить.
– Хотите сказать, что это в ваших правилах убегать словно трусливые шавки, когда кто-то посягнул на то, что принадлежит вам? Может я и человек со стороны, которому ваши проблемы совершенно безразличны, однако видя вашу рассеянность мне хочется смеяться и плевать вам прямо в лица! Что или кто остановит меня? Я ведь нахожусь в окружении трусов, которые только учуяв запах горелого, тут же дают дёру куда подальше!
Они всё ещё стояли молчком, однако среди них наконец пошли шевеления: кто-то принял задумчивое положение, а некоторые начали перешёптываться. Будет чрезвычайно забавно, обговаривай они прямо сейчас нападение на меня. Хоть какая-то потеха будет.
– Не уж то вы не понимаете одну простую вещь: убежите сейчас, проблема никуда не денется. Закрывая глаза вы не избавитесь от опасности и смерти. Трупы тех, кто мыслил подобным образом уже давно удобрили червивую землю! Прямо сейчас у нас есть тактическое превосходство: мы знаем о враге – враг нет. Нас меньше. Возможно, мы слабее. Но пока есть цель нужно выгрызать зубами глотки тех, кто пытается посягнуть на неё. И спящий отряд каких-то неизвестных ничто по сравнению с благом оставленных вами дорогих и близких людей. Я же верно говорю?
В их глазах было согласие. Во всех, кроме одних.
– Если это так, то хорош уже яйца мять. Каждая секунда на вес золота! Организуйте быстрый сбор необходимого оружия. Дорога проложена, сам маршрут не составит больших препятствий. План нападения проговорим перед выходом. Чего застыли неженки, за работу!
«Да, голова» – ответил мне хор голосов. Сразу после, группа суетливо разбились по своим делам. Все, кроме одного, который, стоя у дерева, продолжал меня сверлить тем же взглядом, что и в лесу. Хватит уже так пялить, упырь.
10
Из-за того, что выездка была направлена исключительно на исследование местности, вооружения имелось немного, строго выверенный набор: защитное обмундирование, кинжалы, огнестрельное оружие, пара дымовых бомб, ножевые наручи и 9 копий, если не учитывать моё личное. Не густо, но это ничего – вырезать некрупную группу сонных людей для меня не проблема. Самое главное во время бойни приметить наиболее важных шишек их отряда, а именно главаря, путеводителей и связных. Наибольшей проблемой является сохранность прикреплённого ко мне отряда. Если хотя бы один из них умрёт, то моим планам от этого станет худо. Поэтому придётся раздробить 10 человек по ролям: юнцы останутся следить за оставшимися манатками и, в случае чего, дадут обратно по газам. Оставшейся семёркой мы выдвинемся на место, где оставим глазастого на посту наблюдения, ибо не хватало чтобы он меня во время драки пилил. Пятёрка других выполняет роль «активной» массовки – они могут баловаться на фоне и могут даже кого-то убить, однако большая часть возляжет на меня. Нельзя сказать, что я шибко против. Практика на поле боя мне точно не повредит. Всё, сборы окончены, план объяснён, роли распределены. Мы выдвинулись.
Нашу дорогу освещал повисший лунный блин в небе, а благодаря компасу и пучеглазому маршрут вовсе не представлял никакой сложности. Желание лезть в голову к моим вынужденным приятелям у меня полностью отсутствовало – главное, что прямо сейчас они идут бок о бок со мной. А то, что роится у них в черепных коробках их дело. Главное, чтобы им не стал интересен мой головной улей. Таким образом, проходя через лесную чащу, собирая шарик за шариком, мы приблизились к цели. Некогда горевший источник света был погашен, а это значит, что они точно в отрубе. Охрану видать они решили не выставлять: посчитали, что тут вполне безопасно. Славно. Находясь ещё в допустимых пределах для перешёптываний, я подал знак чтоб повторно прояснить салагам весь план.
– Значит так, прогоняю в последний раз: один остаётся на посту наблюдения, он же ответственен за наше прикрытие и, если что, оповещении о нашем проигрыше. Я и остальные спускаемся вниз, где начинаем всё обделывать. Делаем всё быстро и без промедлений, к соображалке это относится в первую очередь. Затупите – сдохните. Старайтесь заприметить главных лиц группы, думаю вам это под силу.
– А с остальными что делать?
– Уничтожить.
Это слово произвело на них неизгладимое впечатление такой степени, что изменения в их лицах было заметно и не вооружённым глазом. Им в любом случае никуда не уйти от этого. Назад дороги уже нет. Вообще, было бы недурно чтобы глазастый кого-то замещал, однако уже заранее ощущая этот взгляд на себе во время боя, мне стало мерзко. Пусть со своим осуждением стоит в сторонке и не мешается, всё равно большая часть людишек поляжет от моих рук.
– По моей команде: 1, 2…
На «3» я махнул рукой, и мы трусцой побежали до оврага.
Началось.
Выбежав к краю, пучеглаз остановился на своей точке и бросил дымящуюся шашку. Тактика была простой – пока они не проснуться, работаем тихо. Как только очухаются, начинаем праздник со всеми фанфарами. Бойцы за мной спускались аккуратно и с осторожностью, когда я, используя особенности окружения, набрал максимально возможную скорость для налёта на ближайшую палатку. Вынув из ножен кинжал, я стремительно накинулся на натянутое тканью сонное пристанище. Доброе утро.
Первое попавшееся тело. Рука тут же производит серию быстрых колющих ударов по туловищу. Раз-два-три-четыре-пять, и первый труп готов. Через секунду на счёт присоединился и второй – одного продольного разреза вдоль груди ему хватило. Сбоку от меня послышалось шевеление: это свои глаза продирали постепенно приходящие в себя неприятели, которые пока что не могли вникнуть в суть происходящего из-за дымовой завесы. Их проблемы. Достав из кобуры ствол и сняв его с предохранителя, тремя выстрелами я вернул проснувшихся обратно в их спальные мешки. Теперь можно и пошуметь. Прячу пистолет обратно, одёргиваю стартер на предплечье. Ножи начинают семенить с тем темпом, что за ними уже не уследить. Этого никак нельзя было сказать про моих оппонентов: маленькая группка из четырёх человек двигала в мою сторону, одновременно с этим пытаясь разобраться с собственным обмундированием. Что же, подходите по одному.
Переживать за целостность «важных лиц» мне не приходилось – во-первых, очевидно, что их ночлег расположен ближе к центру, а во-вторых маловероятно то, что они ринулись в бой, когда вокруг поднялась такая суматоха. Судя по доносящимся звукам поодаль, мои рекруты тоже что-то да могут. Однако, я отвлёкся.
Из орудий у врагов были копья и режущие механизмы. Не знаю какими дурнями надо быть, чтобы считать это налётом извергов. Жалкое зрелище. Рванув с места и увернувшись от медленного удара копья, два семенящих острия впились в сокрытую под гибкой кольчугой телесную мякоть. Успей он натянуть более прочные доспехи, то ножи бы слетели в сторону. Однако, результат в виде глубинного разреза поперёк живота явно говорит сам за себя. Тут же с боку на меня понеслась вторая сонная тетеря с кинжалом. Согнув ноги и резко осев вниз, воздух над моей головой был сотрясён дуговым вертикальным взмахом. Прыжком назад я разорвал дистанцию и сразу после ринулся обратно. Тот, явно не ожидавший такой скорости, выкинул руку с кинжалом прямо по моей траектории: поддавшись влево, я воткнул свой нож в его предплечье и без промедлений выломал культю в обратную сторону защищённой стороной своего механизма. Уши тут же заполонил отчаянный крик: не верещи ты, знаю, что больно. Высунув и провернув находящийся в ладони нож на 180 градусов, горизонтальным движением я прорезал ему горло и пинком отправил прямиком на подбежавшего сотоварища с копьём. Нанизанная туша мигом сбила набранную им скорость: он спотыкается и летит прямо на моё острие. Даже делать толком ничего не пришлось, мясо само приняло в себя холодную сталь. Последний из них, пытаясь во внезапность, напал на меня с работающим наручем. Развернувшись, я отклонил его удар защитным щитком. Машется он явно быстрее тех трупов, однако этого недостаточно. Поигравшись с ним около 10 секунд и измотав его, я выждал момент чтобы, зайдя в сторону, отсечь мелькающую перед глазами руку. Дальше дело за малым: пустить пулю в лоб, чтобы резанный не верещал.
Сделав это, в образовавшемся тумане, вместо новых соперников, к своему довольству, я слышал звуки сопротивления. Очевидно, мои парни одерживали вверх, иначе они были бы полными кретинами раз не смогли завалить оставшееся меньшинство. Убрав пистолет, я вырубил механизм. Умиротворяющее жужжание наруча на другой, отсечённой руке, было усладой. Давно этого не хватало. Ладно, стоит продираться сквозь завесу и в случае чего помочь урезать количество сопротивляющихся, после чего наконец начать допрос, который возможно приблизит меня к НЕМУ…
Всё стихло. Нет, это точно не окружение резко смолкло – тишина осела в моей голове. Щелчок затвора. Пятый. Откуда? В нескольких метрах от меня. Чёртова дымовая шашка. Выстрел. Рефлексы спасли меня, рука будто знала, по какой траектории полетит пуля. Та вдавливается в щиток. Рывками, из стороны в сторону, я урезаю пространство, пока его заполоняет свист вылетающих из дула патронов. Жизнь, все мечты и стремления человека способен оборвать кусочек металла в несколько грамм. Забавно, что такое проносится в голове только когда сам находишься на грани. Я хватаюсь за разгорячённый ствол и упираю его в защиту: снаряд проходит через неё и кольчугу, погружаясь в плоть. Обжигающее и будоражащее ощущение соприкосновения смерти с жизнью в едином моменте на долю секунды относит моё сознание куда-то ввысь, придавая всей моей жалкой мстительной душонке свет божьего промысла. Однако, каким бы мгновение ни было окрыляющим, время строго подгоняет на смену ему следующее, которое вновь сталкивает меня в пучину. Я выбиваю пистолет из руки, после повторяю уже используемый сегодня приём. Сломав руку, я валю его на землю и начинаю бить. Лицо, шея, ключицы. Под моими кулаками всё ломается и становится фаршем.
Я тебя ненавижу.