Эйма
Впереди еще целая спокойная ночь.
Можно пока не думать о том, что ее сердце разорвется, не выдержав такой потери. Не думать о том, как жить с этим дальше. И стоит ли вообще жить?
Возможно, в этом есть своя трусость. Пусть так! Улан учил ее быть храброй, но она всего лишь омега, ей никогда не стать сильной настолько, чтобы без страха смотреть в лицо любому, даже самому страшному будущему.
Пока нет приговора, можно сказать, что ничего не случилось. Делать вид. Продлевать это сладкое время, когда она еще счастлива. На целую ночь! Ничто не омрачит эти несколько часов, что она проведет со своей семьей, – последние перед тем, как Верховный вынесет свое решение. Точнее, Дорл его наверняка уже вынес, но айка-вестница принесет ответ только утром. Потом у них с Уланом еще будет несколько дней. Наверное, уже не таких счастливых. Зато они успеют попрощаться – это тоже подарок, ведь он мог не вернуться из похода, и умереть где-то там, далеко, на чужой земле, и некому было бы держать его за руку пред смертью и целовать напоследок. А сейчас он дома. Рядом.
Эйма точно знала, где его найти. Поразительно, как этот большой и сильный мужчина, молчаливый, скупой на эмоции альфа привязан к своим детям. Она подарила ему уже троих, и для всех них он находил место в своем сердце.
Улан стоял у дверей детской, как всегда с прямой спиной, спокойным лицом и сложенными за спиной руками, и просто смотрел, как тихо и безмятежно спят его сыновья. Он мог так простоять очень долго и Эйма не стала бы его отвлекать, но как же ей сейчас хотелось побыть с ним вдвоем!
– Я так соскучилась, – прошептала она, прижавшись щекой к его широкой спине.
Впереди была еще целая спокойная ночь…
Часть 17
Эйма
Сегодня цветы казались ей по-особенному прекрасными, и она старалась прикоснуться к каждому бутону, вдохнуть его запах, и запомнить. На то, чтобы собрать их здесь, под одной крышей, ушло несколько лет! А сколько в них было вложено сил и любви… Цветы, такие разные, капризные, распускались от ее заботы, будто все чувствовали. Жаль будет расставаться, но ничего поделать уже нельзя. Верховный вынес свое решение, и теперь ей совсем недолго оставалось любоваться на свой любимый сад.
Эйма распахнула все окна, что делала не очень часто. Обычно с улицы летело много пыли и песка, но сегодня день выдался на редкость приятным – безветренным и не таким жарким, как обычно. Погода решила порадовать напоследок.
– Госпожа Эйма… вы просили сообщить… – не вошла, вбежала в комнату запыхавшаяся бета, – когда госпожа Али… и вот…
Следом за ней появилась бледная, испуганная Алиен, судя по растрепанным волосам, только что проснувшаяся.
– Есть новости? – выдохнула она, едва встретившись взглядом с Эймой.
– Да… Прости, я не знала, нужно тебя будить или нет, ты так крепко спала…
Это было правдой. Солнце уже висело высоко над головой, но Алиен все не просыпалась – скопившаяся усталость дала о себе знать. Эйма понимала, что Али тоже очень ждет вердикта Верховного. Его ответ должен был прийти ранним утром, но айка прилетела только после полудня, словно заблудилась по дороге… или Дорл долго размышлял о своих намерениях.
– Что он решил? – чуть слышно прошептала Алиен.
– Он возвращается с Севера и хочет, чтобы ты выехала ему навстречу. Думаю, тебе не стоит с этим тянуть… лучше будет, если ты приедешь в Тау раньше, чем он. Дорл заберет тебя оттуда, и вы вернетесь в Денос. Тау – это столица клана Ирса, к северу отсюда.
– А как же… Улан? О нем что-нибудь было?
– Да. Алиен, ты лучше сядь, ты вся дрожишь… Все хорошо! Улану ничего не грозит, – Эйма улыбнулась и, взяв Али за руку, усадила ее на лавку. – Все-таки Дорл любит своих братьев, я всегда это знала. Трудно в это поверить, ведь он кажется таким… ну…
– Злым?
– Нет, нет, я хотела сказать не это!
– Хорошо, я все поняла, – кивнула Алиен и Эйма поразилась тому, сколько в этом жесте было обреченности. – Когда мне нужно отправляться?
– Лучше сегодня, но я тебя не тороплю! Мы будем здесь еще три дня, можешь побыть с нами. Или вообще остаться здесь ждать Верховного. Это, правда, не совсем то, чего он хотел, и наверное, он будет не слишком доволен таким…
– Вы уезжаете? То есть… Улан тоже должен встретиться с Дорлом?
– Нет, что ты, им больше нельзя встречаться. Мы уедем отсюда подальше, на восток, за Багрийские топи, потому что на юге слишком опасно. Грагенор наверняка устроит на нас настоящую охоту, если мы попробуем пересечь его границу…
– Подожди, ты же сказала, что все хорошо и Улану ничего не грозит!
– Все правильно, ведь Дорл сохранил ему жизнь.
При этих словах Эйма снова почувствовала, как внутри разливается тепло. Она несколько раз перечитывала письмо Верховного, не в силах поверить, что все закончилось, и ей больше не нужно думать о расставании с мужем. Она даже не смела надеяться, что такое возможно! Конечно, жаль покидать родной дом, ведь она любила его. Любила эту неприветливую землю, горячее, совсем неласковое солнце, сухой ветер, и даже людей, живущих здесь. Но все это было неважным по сравнению с тем, что ее семья – самое дорогое, что у нее есть, – останется рядом.
– Изгнание… разве это милость? – произнесла Али, выдернув Эйму из раздумий. – Они же братья, и Улан спас меня. Дорл мог бы быть более… снисходительным.
– Это гораздо больше, чем снисходительность.
– Понятно. Тоже считаешь, что все вокруг должны быть ему благодарны.
– Тала рассказывала мне о тебе, Алиен, – вздохнула Эйма. – Постарайся понять, что я тебе скажу и… ну… не принимать все сразу в штыки. Дорл – альфа. Я знаю, что тебе чужды его мысли и поступки, но это нормально, ведь ты омега. Мы слишком разные. Он ревнивец и собственник, но это заложено в него природой. Ты не представляешь, каких усилий ему стоит перешагнуть через свои инстинкты, через свое «Я». Разве у тебя не бывает таких чувств и эмоций, с которыми ты никак не можешь справиться, как ни стараешься?
Али опустила глаза, уставившись на свои пальцы, которыми она судорожно сжимала подол платья.
– Мне страшно. Мне очень, очень страшно, – тихо выдавила она наконец.
Эйма взяла в руки ее ладони.
– О, Али… Я тебя понимаю! Борьба с самим собой всегда самая сложная, хоть для омеги, хоть для альфы. Но Дорл способен на многое ради того, что ему действительно дорого.
Эйма не видела лица Алиен, потому что та опустила голову, но на их сплетенные руки упали две слезы.
– Я совсем ему не дорога.
– Этого не может быть. Ты его пара, – мягко произнесла Эйма. – Даже если он сам еще этого не осознает и… ведет себя не совсем так, как ты ожидала. Алиен, пойми, ему непонятны твои мысли точно так же, как тебе – его. Это как… как с цветами! Мне иногда привозят редкие цветы, а я не знаю, как их выращивать. Не знаю, как правильно ухаживать за ними, как заботиться. Я делаю так, как привыкла, а они вянут… Так жаль.
Алиен подняла голову и ее губы неожиданно тронула несмелая улыбка.
– У тебя чудесные цветы. Никогда не видела, чтобы их выращивали не в саду, а внутри дома. Это так странно…
– Улан считает меня помешанной на них. Наверное, он прав, но он не запрещает мне этим заниматься. Сначала я заняла ими только одну комнату, но потом они незаметно захватили весь дом. Не знаю, как так получилось… Ну вот, ты уже улыбаешься! Я хотела тебя попросить, Алиен. Приглядишь за моими цветами? Кое-что я заберу с собой, но взять все не получится. Может быть ты перевезешь хотя бы какую-то часть в Денос? Я так долго их собирала, очень переживаю из-за того, что они погибнут, когда я уеду.
– Я бы с радостью, но как?
– Попроси Дорла.
– Дорла? – Алиен даже отшатнулась, высвободив свои руки.
– Он не откажет тебе, если ты попросишь. Вот увидишь! Ты только попроси…
Но Али уже отвернулась и улыбка сползла с ее лица. Теперь она выглядела замкнувшейся в себе и не желающей продолжать разговор. Эйма вздохнула и поднялась на ноги.
– Я прикажу сварить кофе. Ты когда-нибудь пила кофе?
– Нет, что это?
– Это такой напиток. Я точно не знаю, откуда моряки привозят то, из чего его делают. Подожди немного, я сейчас…
Эйма вышла за дверь, но уже через пару минут вернулась, стараясь выглядеть веселой и заразить хорошим настроением Алиен.
– Сейчас нам приготовят кофе. У напитка невероятный запах! И чувствуешь себя после него такой… бодрой! Ты обязательно должна попробовать. Улан просит меня не увлекаться кофе, но я ничего не могу с собой поделать, обожаю его!
– Хорошо, – вяло кинула Али.
Вопреки ожиданиям, запахом кофе Алиен не заинтересовалась. Она вообще никак не отреагировала, когда к ним подошла бета с большим подносом. Эйма взяла в руки чашку.
– Кофе очень горький, – произнесла она. – Не могу пить его без сахара.
– Значит, он не такой уж и вкусный…
– Нет, просто… Бывает так, что некоторым вещам не хватает чего-то. Какого-то дополнения. Сам по себе кофе слишком горький, а сахар наоборот – приторно сладкий. Но если их смешать, то получается что-то особенное, очень вкусное.
Алиен подняла на нее глаза. Подумала немного, а потом все же взяла чашку и сделала глоток.
– Непривычно.
– Сначала все непривычно. Но потом начинает даже нравиться.
Несколько минут они просидели в молчании. Эйма наблюдала за тем, как Али маленькими глотками пьет кофе и пытается определить, нравится ей, или нет. Его запах причудливо перемешался с ароматами растений, но отторжения это не вызывало.
– Ты знаешь, я присутствовала на суде, – вдруг нарушила тишину Алиен. – В Эборе. Дорл выносил решения, а я сидела рядом…
– Тебе было страшно?
– Мне было жалко обвиняемых.
– Это нелегко, – кивнула Эйма. – Не нужно тебе там бывать, Али. Для омеги это слишком… Особенно, если дело доходит до смертной казни.
– Я тогда попросила Дорла не делать этого.
– А он?
– И он не казнил.
Их глаза встретились. Эйма снова кивнула и осторожно улыбнулась.
Алиен
Казалось, что ее жизнь превратилась в одну сплошную дорогу, которая все никак не заканчивалась. Путь до Тау был не близок, но пустыня сменилась полями, а вскоре появились и рощи, воздух стал более влажным и свежим, и дышалось легко. Ехать в уютном экипаже гораздо приятней, чем на ворге, но Алиен очень остро ощущала свое одиночество. Сейчас она даже не отказалась бы, чтоб напротив нее сидела болтушка Тала, заполонив собой окружившую Али пустоту. Не говоря уже об Эйме, рядом с которой так легко и спокойно… Но в повозке никого больше не было. Только охрана вокруг.
Может быть из-за того, что ее везут к Дорлу, а может быть ей действительно понравился «белый город», но уезжать из Фарги не хотелось. Алиен бы осталась там навсегда – разговаривала бы с Эймой, пила ее странный кофе и ухаживала за цветами. Эти несколько часов уюта она никогда не забудет.
Сначала ее сопровождал Улан со своими людьми, но потом им навстречу вышел Ирс, по чьим территориям они сейчас двигались. Смену караула Али оставила без внимания – какая ей разница, под чьим конвоем находиться? Но когда Улан развернулся назад, сердце кольнуло, и она долго высовывалась из повозки, глядя ему вслед. Больше она никогда не увидит ни его, человека, спасшего ей жизнь, ни его жену, проявившую заботу, которую она, Алиен, не заслужила.
Тау возвышался на южном берегу реки Салия, и был похож на Эбор, как брат близнец. Когда они заехали в город, стоял ясный, чистый день. На улицах было полно людей, но Али предпочла спрятаться за пологом и не высовываться. Ирс, сказавший за все время пути едва ли пару слов, привез ее в свой дом, где на высоких каменных ступенях у входа, в окружении множества слуг уже ждала ослепительно красивая, высокая омега, с несколько надменным выражением лица.
Ирс сразу, без лишних расшаркиваний, передал заботу о гостье своей супруге, и больше Алиен его практически не видела. Подчеркнутая вежливость Глен – так назвалась омега – выглядела нарочитой и сбивала с толку. Хозяйка дома держалась слишком церемониально: чинно шагала по коридорам, величественно раздавала приказы и хотя и казалась безукоризненно уважительной по отношению к жене Верховного, все равно сохраняла дистанцию. Она совсем не походила ни на шумную Талу, ни на мягкую Эйму, ни на резковатую Вие.
Дорл еще находился в пути, так что Алиен все-таки прибыла в Тау первой. Правда, радости от этого было немного.
– Верховный уже рядом. Думаю, он будет здесь вечером, – сказала Глен. – И еще я получила послание от Талы, она тоже едет сюда.
– И когда она прибудет? – спросила Али, вдруг почувствовав надежду. Ей очень хотелось, чтобы рядом оказался хоть кто-то, кто может ее поддержать.
– Я точно не знаю, до этого она никогда не путешествовала без мужа. Ваар был бы здесь уже завтра, но без него она вряд ли доберется так же быстро.
– Понятно, – кивнула Алиен разочарованно.
Стало душно и захотелось глотнуть воздуха. Она подошла к окну выделенной ей комнаты и выглянула наружу. Солнце уже опускалось к горизонту – вечер был близок, внизу, прямо под окном, бурлила и пенилась река Салия, напоминая родную, и такую далекую Тарияну. Сходство усиливалось тем, что к скалистым берегам жался лесок – не такой густой и темный, как Великий Северный Лес, но все равно привлекательный. Быть может, в нем тоже растут какие-нибудь ягоды? Сейчас бы взять корзинку и отправиться туда… как в те времена, когда Алиен еще была счастливой и беззаботной. Окунуться бы в спокойную жизнь еще ненадолго, забыться, побыть собой хотя бы несколько часов до того, как появится Дорл, и она снова станет его безвольной куклой – на этот раз серьезно провинившейся.
– Я бы погуляла в лесу, – произнесла она.
– Я распоряжусь, но… – откликнулась Глен. – Верховному не понравится, если он не застанет вас дома, когда приедет. Полагаю, он и так не в лучшем настроении из-за Улана, вряд ли стоит его провоцировать еще.
– Да… правда… мне лучше остаться здесь, – выдавила Али и отвернулась от окна.
– Можете погулять в саду у дома.
– Спасибо. Лучше потом…
Интересно, а будет ли у нее это «потом»? А вдруг Дорл зол настолько, что просто убьет ее за то, что она сбежала, и что попала в руки к его врагу. Да еще и это прикосновение Улана… И его последующее изгнание. Как было хорошо разговаривать с Эймой и убеждать себя, что все не так плохо, как кажется. Теперь Эйма далеко, а Дорл, наоборот, все ближе. И с каждым мгновением вера Али таяла, а страх возрастал.
Смыть с себя грязь и степную пыль было приятно, а вот кусок в горло не лез. Сумерки уже проникли в комнату, лучи солнца едва-едва пробивались из-за деревьев, и на небе уже зажигались первые звезды. А Алиен так и не смогла заставить себя хоть что-нибудь съесть, в ожидании просидев на одном месте почти без движения. Сколько еще осталось времени? Час? Два? Или несколько минут? Надо было все-таки согласиться и погулять хотя бы в саду. А может быть еще не поздно? Позвать напыщенную Глен и попросить пройтись или просто посидеть рядом. Вряд ли она скажет что-то ободряющее или утешительное. Скорее наоборот – напомнит, что Верховный не самый милосердный человек, и злить его опасно… Нет уж, лучше побыть одной. Вот если бы Эйма была здесь, или Тала…
Алиен, собравшись силами, встала на ноги, поколебавшись немного, подошла к двери и выглянула в коридор. Там было очень тихо. Только двое караульных стояли по бокам. Где сад, она не знала, но спрашивать у них не решилась. Она даже не была уверена, что ей можно выходить, но ее никто не остановил. Навстречу тоже никого не попадалось, и в голову пришла неприятная мысль, что все разбежались по углам, зная, что вот-вот прибудет Верховный «не в самом лучшем настроении», и боясь мозолить ему глаза.
– Лицемеры, – прошептала Алиен себе под нос, подумав, что должно быть легко восславлять жестокого правителя, держась при этом от него подальше.
Впереди виднелся ряд окон, выходящих на противоположную от реки сторону. Наверное, через них виден город, и Али поспешила выглянуть наружу, но высокие стены замка загораживали обзор, так что окно глядело лишь во внутренний двор, где царило оживление. В груди все сжалось, ладони моментально вспотели, по спине забегали мурашки… Неужели уже все? А она так и не успела посмотреть на сад.
Во дворе появились два ворга, один – Ирса, а на втором восседал Он. Взгляд Алиен приклеился к его массивной фигуре. Дорл спрыгнул с ворга, слушая о чем-то говорившего Ирса, а потом вдруг повернулся, точно посмотрев в то окно, через которое на него глядела Али, будто почувствовал ее. Она отшатнулась, боясь встретиться с ним глазами. Страх перерос в настоящую панику, сердце выпрыгивало из груди, и контролировать себя уже было невозможно. Алиен побежала обратно по коридору, влетела в комнату, хлопнув дверью и борясь с желанием как маленькая девочка залезть под одеяло и укрыться с головой.
Шагов не было слышно, но она уже ощущала его приближение. И его запах, горьковатый, как ранние ягоды в лесу…
Все ложь! Пока Дорл далеко, можно упиваться верой и надеждой, быть смелой, делать вид, что это еще не конец и все можно изменить. Но вот он здесь, идет сюда, и от зажженного Эймой огонька не осталось даже искры.
Через открытое окно в спальню задувало прохладный, солоноватый от реки воздух, но Алиен все равно его не хватало, словно ей на шею накинули удавку. Она высунулась в окно, стараясь надышаться. Лес негромко шумел листвой, внизу бурлила Салия, на землю опускалась теплая, летняя ночь. Вот если бы можно было расправить крылья и улететь…
Али опустила глаза вниз. Свобода бывает разной, и когда уже некуда бежать, остается последняя возможность ее обрести.
Отчего-то совсем не было страшно: не пугали ни волны, с силой бьющиеся об камни, ни высота. Хотелось лишь покончить со всем, потому что сил бороться у нее не осталось. Алиен перелезла на узкий выступ с той стороны. До свободы оставался один шаг… И больше не будет ни боли, ни унижения. Больше не будет вообще ничего.
«Прости, Эйма, я не пригляжу за твоими цветами».
За спиной послышался звук открывшейся двери, тянуть больше было нельзя.
И Алиен сделала шаг.
Крик непроизвольно вырвался из горла. Что она наделала? От накрывшего ужаса все внутри перевернулось. Она инстинктивно попыталась ухватиться за что-нибудь и предотвратить падение. Нельзя, невозможно, невыносимо было поверить, что ее сейчас не станет. Она хотела дышать, ходить по земле, видеть солнце… пусть сломленной, униженной, безвольной рабой… Пусть! Все стало таким неважным, кроме одного – желания жить!
Но под ногами уже не было никакой опоры.
Часть 18
Алиен
Казалось, что целый мир вокруг умирает. Все перемешалось. Поток неясных образов, появляющихся из ниоткуда и сразу исчезающих, не имел начала и конца. Краски наплывали одна на другую, распускались ослепительными искрами и превращались в серую пыль. Мир рассыпался прахом. Он умирал. Леса сгорали в алом пламени, реки выходили из берегов, и небо падало на землю. И в самом сердце бушующих стихий была она, изо всех сил цеплявшаяся за свой последний оплот – надежный, непоколебимый, способный уберечь от творившегося вокруг безумия… и пахнущий горькой сладостью ранних лесных ягод. С запахом хотелось слиться, пропитаться им насквозь, и дышать, дышать, дышать… И пусть сейчас гиб белый свет, никогда еще Алиен не чувствовала себя такой защищенной.
…Пробуждение далось тяжело, она словно отходила от болезни. Хотя, возможно, так оно и было. С большим трудом разлепив веки, Али попыталась разглядеть расплывающиеся очертания комнаты, в которой находилась. Связно мыслить не получалось, и последние события упорно ускользали из памяти.
– Зачем ты это сделала?
Голос был тихим, но все равно резанул слух, гулкой болью отдаваясь в голове.
– Зачем, Али?
Заставив глаза слезиться от напряжения, она вгляделась в чей-то силуэт.
– Тала…
Горло опалило огнем, разговаривать было больно и очень хотелось пить. Тала отвернулась и отошла от кровати, в то время как кто-то другой поднес к губам Алиен горячее, остро пахнущее варево. Она сделала глоток, но поперхнулась.
– Давай же, пей, девочка. Невкусно, я знаю, но тебе нужно поправляться…
Все снова стало погружаться в темноту, и Али, кое-как сумев проглотить лекарство, забылась рваным, беспокойным сном.
Когда она очнулась во второй раз, ей было ощутимо лучше. Хотя все тело ныло, будто ее долго били, зато зрение вновь обрело ясность, а вместе с ним прояснились и мысли. Возле кровати сидела целительница Найя, в руках которой дымился и испускал острый запах кубок.
– Все правильно смотришь, тебе это надо выпить.
– Я не хочу, – прошептала Алиен.
– Пей лучше, да помалкивай. Наделала делов! Эх, чего уж теперь… – Найя глубоко вздохнула и, качая головой, заставила Али выпить все до капли. – Вот так! А теперь ложись и лежи себе тихонько. Может все еще сладится как-нибудь…
Ей вспомнилось все. И бьющиеся о камни волны, и скрип двери за спиной, и шаг в бездну… Сердце екнуло, пропустив удар. Она жива. Она все еще жива! Как?!
Алиен огляделась. Комната была другая – не та, под окнами которой шумно бурлила река. Отсюда виднелся лишь кусочек двора, затененного деревьями.
– Тала приходила, – вдруг вспомнила Али. – Она здесь?
– Здесь. Тебе бы поспать…
– Я хочу ее увидеть!
Найя помолчала, поджав губы, но все же кивнула и вышла из комнаты, а вместо нее внутрь сразу шмыгнула другая бета, смущенно затоптавшаяся у дверей.
– Извините, я должна находиться здесь…
Алиен подумала, что после случившегося ее даже одну оставлять теперь никогда не будут. Ведь Дорл… Дорл!!! Как только Верховный узнает, что она очнулась, сразу придет сюда. И надеяться на его жалость не приходится – ему незнакомо это чувство. В мучительном ожидании Али провела несколько долгих минут, но когда дверь отворилась, вошла Тала.
– Иди, – приказала она бете, и та сразу выскочила из комнаты. – Я вижу, тебе уже лучше, Али.
– Да, я… Что случилось?
– Ты выпрыгнула из окна, разве ты не помнишь?
Тала говорила очень сухо, что было совсем на нее не похоже. Она не улыбалась, холодно глядя на Алиен, и держалась на расстоянии.
– Я помню. Но как я… м-м-м…
– Как ты выжила? Дорл прыгнул следом, поймал тебя и принял на себя удар. И ты наверняка будешь рада узнать, что состояние его очень тяжелое и лекари ни в чем не уверены.
– Что?
– Не представляю, как ему удалось. Такая высота… там еще сильное течение и камни, но он все же сумел вытащить тебя на берег. Только сразу потерял сознание и больше уже не приходил в себя… Как ты могла, Али? Ты понимаешь, что наделала?
– Я не хотела, – замямлила Алиен, ошарашенная и новостями, и обвинениями.
– Кого ты обманываешь? Уж я-то точно знаю, чего ты хотела! Ты-то жива, а он умирает! – голос Талы сорвался, впервые проявив эмоции. Она закрыла глаза рукой, пытаясь выровнять дыхание. – Я старалась быть терпеливой! Я оправдывала все твои безумные поступки. Но теперь я вижу, что ты просто самовлюбленная эгоистка!
– Нет, Тала, я…
– Грагенор со своим войском стоит на южной границе. Улана нет. Мы на пороге войны, а Дорл при смерти… – выкрикнула Тала и вдруг заплакала. – Что теперь будет с нами? Ты ведь об этом не думала? Вие была полностью права, ты не думаешь вообще ни о ком, кроме себя.
Ее слова как пощечины били по лицу, и Алиен давилась слезами и обидой.
– Это несправедливо, – прошептала она.
– Несправедливо?!
– Почему я должна жертвовать собой ради того, чтобы вам всем жилось хорошо?
– Не смей говорить о жертвенности, Али! Что ты о ней знаешь? Дорл спас тебе жизнь!
– Если бы не Дорл, меня бы и не пришлось спасать!
– Если бы не Дорл, ты бы сейчас танцевала голой перед бетами в борделе! Хватит строить из себя жертву, Али! Пора уже повзрослеть.
С этими словами Тала развернулась и быстро вышла из спальни, хлопнув дверью. Больше Алиен ее почти не видела. К ней вообще никто не заходил, кроме слуг и целительницы, и даже когда она начала вставать и выходить из комнаты в тот самый сад, про который говорила Глен, компанию ей составляла только охрана. Али старалась отгонять от себя мысль, что у нее не осталось вообще никого, ни единого друга, на чью поддержку она могла бы рассчитывать. Но то, как на нее смотрели абсолютно все, выбивало почву из-под ног. Холодная вежливость, и немой укор в глазах.
Позже Найя, также глядевшая с осуждением, но хотя бы рассказывающая ей какие-то новости, объяснила, что о случившемся знают только обитатели замка – хозяева, слуги и внутренняя охрана. Для всех остальных – Верховный жив, здоров и по-прежнему держит кланы твердой рукой. Делается это для безопасности: во-первых, чтобы в стране не начались разброд и шатания, а во-вторых, чтобы «добрые» соседи не попытались воспользоваться моментом. В особенности Грагенор, который и так готов уже напасть на них. Ирс, хозяин дома, делал все, чтобы весть о том, что Дорл не представляет сейчас угрозы ни для какого альфы, не распространялась. Во избежание сплетен, слугам даже было запрещено покидать замок. Алиен так и не могла для себя решить, что хуже – жить в вечном страхе или презираемой окружающими людьми? И то, и другое казалось невыносимым.
– Меня все ненавидят, – произнесла она, глядя в спину бете, которая только что молча поставила перед ней поднос с чаем и, сухо кивнув с каменным лицом, удалилась.
Если раньше беты улыбались ей, стараясь угодить жене Верховного, то теперь их отчужденность сквозила в каждом движении, в каждом взгляде. Брови Найи после этой реплики поползли вверх.
– Кто они такие, чтобы тебя ненавидеть?
– Люди.
В саду было тепло и безветренно. Алиен еще чувствовала себя слабой, но сидеть возле ухоженных клумб ей нравилось, поэтому она заставляла себя выходить на улицу. Целительница принесла ей очередной остро пахнущий отвар, пить который не особо хотелось. Сейчас бы странный кофе Эймы и ее мягкий взгляд…
– Они просто боятся, что их некому будет защитить, если начнется война, – сказала Найя.
– Да, они хотят жить в спокойствии, а бояться полагается только мне…
– А ты не бойся.
– Как, Найя? Как?! Если вы все такие смелые, что же сами тогда трясетесь в его присутствии?
– Верховный суров, – согласилась целительница. – Но ты-то пара ему.
– Ну и что, что пара, – вздохнула Алиен, отвернувшись. – Я никогда не смогу найти с ним общий язык.
– А ты разве пыталась?
Али уже открыла рот, чтобы ответить, но передумала и промолчала. Не хватало еще, чтобы и Найя перестала с ней разговаривать. И так уже от нее все отвернулись.
– Сходила бы ты к нему, – продолжила целительница. – Между парами связь сильная. Ему бы помогло.
На самом деле Алиен уже заглядывала в комнату, где находился Дорл. Ее одолевали странные чувства: с одной стороны, он все еще бездушный изверг, но с другой – он все же ее спас, не пожалев себя самого. Стоя перед входом в его спальню, она задавалась вопросом, зачем пришла сюда. Еще раз убедиться в своей ненависти к нему, или сказать спасибо? Одна створка отворилась, и из комнаты появился лекарь.
– Госпожа, – чуть склонил голову он, и ушел, оставив перед ней приоткрытую дверь.
Алиен заглянула внутрь, не решаясь переступить порог, хотя знала, что Дорл без сознания.
Он лежал на высокой кровати, лица не было видно, и Али разглядывала его черные волосы на белой подушке. Сердце учащенно билось. Подойти? Но пока она набиралась храбрости, он вдруг зашевелился, и Алиен отпрянула от дверей.
Больше она туда даже не подходила. Не важно, какое чувство в ней теперь преобладало – ненависть к нему, или благодарность. Потому что и то, и другое перекрывал страх.
– Сходи, Али, послушай совета, – вывела ее из мыслей Найя. – Никто тебе здесь не желает зла.
– Никто здесь не желает зла Дорлу, а не мне.
– Сейчас это одно и то же. Иди, порадуй его ко дню рождения. Он даже во сне почувствует твое присутствие.
Найя ушла, а Алиен все продолжала думать над ее словами. День Рождения Верховного – праздник в разгаре лета, к которому уже начали готовиться во всех шести кланах. Если Дорл не появится в этот день на людях, сразу станет понятно, что что-то не так, и тогда слухов уже не избежать. Ваару даже пришлось покинуть Денос и уйти со своими людьми на земли, где раньше заправлял Улан, без которого южная граница стала почти беззащитной. Угроза нападения Грагенора и так была сильна, как никогда, и с приближением праздника она обострялась еще больше. Вскоре и Грат выдвинулся на юг. Было похоже, что День Рождения Дорла станет днем начала войны.
Алиен, как и все, боялась этого. Но все же постоянно ловила себя на мысли, что вряд ли нападение Грагенора будет чем-то отличаться от нападения Дорла на ее родной клан. В ее поселке на севере правило трое альф – отец и два его взрослых сына. Она не задумывалась, хорошими они были людьми или нет, для нее это были просто трое сильных мужчин, которые возглавляли клан. Дорл убил всех троих, а бет и омег забрал на свои земли. Ей все только и твердили, что она должна принять свой новый дом, и нового альфу, потому что он замечательный, так почему бы им самим тогда точно так же не принять Грагенора? Может и он тоже не такой уж плохой?
Размышляя по дороге, Алиен не заметила, как ноги принесли ее к двери комнаты Дорла. Теперь, когда она вновь почувствовала запах горьких ягод, ей стало стыдно. Грагенор хотел ее убить, а Дорл спас, возможно ценой своей жизни… Но ведь и вина за это тоже на нем.
Окончательно запутавшись в своих эмоциях, Али толкнула дверь и, стараясь не медлить, чтобы не испугаться и не передумать, вошла. Внутри оказалось трое лекарей, сразу замолчавших при ее появлении. Самый старший из них чуть склонился и произнес скрипучим голосом:
– Госпожа, улучшений нет, и ухудшений тоже.
Не зная, что сказать, она кивнула. Лекари продолжали стоять истуканами, очевидно в ожидании каких-нибудь распоряжений, и Алиен почувствовала себя неуютно. Ей казалось, что на их лицах было написано презрение. Собрав всю свою волю в кулак, она все же подошла к кровати, глядя куда угодно, только не на лежащего на ней альфу. Но оттягивать момент, когда придется посмотреть на его лицо, нельзя бесконечно. Али подняла глаза.
Дорл выглядел спокойным, будто просто спал. Его грудь была туго перевязана, но мерно поднималась и опускалась при дыхании, длинные черные волосы разметались на подушке, закрытые глаза чуть подрагивали.
Повинуясь странному порыву, Алиен коснулась его руки. И в этот же момент его ладонь сжалась, схватив ее за запястье, как капкан. От испуга она дернулась, но он держал ее так крепко, что от его пальцев наверняка останутся синяки. Дыхание Дорла заметно участилось, но глаза он при этом не открыл. Так и не сумев освободиться, Али села рядом на кровать, не зная, что делать.
– Прикосновение пары всегда благотворно действует, – проскрипел все тот же лекарь.
– Он нас слышит? – спросила Алиен.