– Что вы?.. Что вы?.. Умру?
– Мой друг, я хочу вас предупредить…
– Умру!
В моей голове пронеслась мысль: он сам давно знал, что умрёт.
Мой друг открыл дверь и, тихо поблагодарив меня, ушёл. Я не стал его останавливать или догонять, только смотрел вослед. Мне действительно было его жаль и я, идиот, думал, что он обрадуется тому, что кто-то его пожалел, что кто-то сам захотел его выслушать. Но он расстроился сильнее и ничего мне не сказал.
Так завершилась наша первая встреча. Я надеялся, что хоть чуточку донёс до него, что есть шанс сбежать из своей беды, однако меня разгрызал страх, что он сам пойдёт к смерти.
Вторая наша встреча произошла в конце марта, а через три дня после этого он умер и, Боже, дата его смерти меня сильно смутила. Он умер первого апреля, в день шуток! У меня закрались подозрения, что дату он выбрал не случайно и… это печально. Хотя я слышал, что он любил чёрный юмор и шутки про смерть.
(Приписка: Как оказалось, первого апреля был день рождения того пианиста).
Но вернусь ко дню нашей встречи.
В тот день мне зачем-то срочно понадобилось выйти на улицу, а зачем – не помню. Моросило после сильного дождя, небо мрачнело, и дороги, похожие на далматинцев, покрывались лужами. Людей вокруг было мало: все закрывались зонтами и кутались в цветные дождевики. Я накинул попавшийся под руку плащ и, позабыв про капюшон и зонт, чуть ли не бежал по улицам и мокнул. Что-то подсказывало мне путь, и я бежал туда, где мне суждено быть.
Спустя минут десять я оказался на мосту, где сгущался туман. Впереди я разглядел сгорбившуюся тень, шатающуюся из стороны в сторону; мокрый плащ в его руке тяжело волочился по земле. Сделав ещё несколько шагов ко мне, тень отпустила плащ на землю и рухнула за ним на колени. Я подбежал ближе, и тень превратилась в озябшего ослабшего человека, ничком лежащего на земле и жалко сжимающего рукав измученного плаща.
Модест Винин, мой друг, как мне стыдно, что я не подоспел ранее! Ты настрадался, слёг наземь без сил, словно примерял на себя ощущение лежания в гробу глубоко под землёй… Я всей душой и телом чувствовал твоё мучение, на своей шкуре ощущал твою усталость, когда просто смотрел на тебя!
Услышал ли ты то, как я подошёл? Узнал ли меня? Я так этого и не понял. Когда я поднял тебя на ноги, ты посмотрел на меня и на секунду в бездонных глазах промелькнул ясный ум, но его место мгновенно заняла зияющая пустота. О, твоё бледное серое лицо, влажное то ли от дождя, то ли от слёз до сих пор стоит у меня перед глазами! Помню, как дрожали твои губы то ли от холода, то ли от попыток что-то сказать; помню спутанные волосы, закрывающие глаза. Когда ты рукой зачесал их назад, чтоб видеть дорогу, мне открылся твой ужасный мутный взгляд… Воспалённые, будто вместо слёз ты плакал кровью, эти абсолютно чёрные неживые глаза, болезненные пятна бессонницы, – я всё помню и не забуду уже никогда.
Я с трудом поднял тебя с земли; ты, совсем обессиленный, опирался на меня. Я накинул на твои плечи твой же плащ, но ты на это никак не отреагировал, и осторожно вёл тебя по мосту.
Я был растерян.
– Мой друг, зачем вы себя измучили? Зачем вышли в такой дождь?
Ты в помутнении молчал, и мне на миг показалось, что ты был пьян, но никаких признаков опьянения не обнаружил. Медленно мы дошли до скамьи, куда я усадил тебя и пристроился рядом.
– Мой друг, вы весь промокли до нитки! Неужели весь ливень вы пробыли здесь?
Ты слабо подал признак жизни, прошептав:
– Не весь…
– Сколько вы здесь?
– Не помню…
– Мой друг, как вы себя чувствуете?
– Всё хорошо, – это ты сказал твёрдо и даже бодро.
– Нет, мой друг, не всё хорошо… Вы упали на колени. Они болят?
– Всё хорошо.
– Вы голодны?
– Всё хорошо.
– Мой друг, зачем вы мне врёте? Я ведь вижу…
– Оставьте.
Ты поднялся, засунул руки в карманы и впервые посмотрел в мою сторону, но никакой искры ясности я не увидел; всепоглощающая пустота осталась в тебе. Я решительно взял тебя за локоть, желая усадить обратно.
– Мой друг, что мне оставить? Вас, да и в таком состоянии? Я никак не могу!
– Всё хорошо, – как заведённый отвечал ты и не садился обратно.
– Полно, я ведь не ребёнок, чтоб меня обманывать таким! Мой друг, прошу вас…
– Всё хорошо.
– Прекратите мне врать!
– Всё хорошо. Оставьте.
– Нет! Я вам помочь хочу!
Тогда ты развернулся и стал уходить, – я схватил тебя за плечи и встал напротив. Когда ты поднял на меня лицо, в котором проскальзывали слабые искры адекватности, я невольно улыбнулся и почувствовал: ты готов мне высказаться, опустошить свою чашу страданий и поделиться ею со мной.
– Хороший вы человек, господин Винин! Хороший, заслуживаете хорошего и улыбка вам идёт к лицу больше, чем боль… Если хотите, я могу вас до дома провести, а по дороге вы мне всё расскажете, расскажете обо всём, что вас столько времени гложило! Я сам готов вас выслушать, готов, понимаете?
Пока я говорил, мы прошли лестницу, ведущую прочь из парка, и шли по дороге. Ты держал руки за спиной, склонив голову, выглядел лучше, чем раньше и, на удивление, шёл, как обычно, быстро и мне приходилось гнаться за тобой.
– Вы готовы меня выслушать…
– Готов! Я хочу, чтоб вы мне раскрылись, мой друг! Мне больно смотреть на ваши страдания. Вы всегда всем помогали, а вам, кто вам поможет? Я вам помогу! Вы всех слушали, старались понять и поддерживали, а вас, вас никто не понимал, понимал превратно, вот вы и закрылись! Вы не хотите никого обременять, так меня вы не обременяете!
– Готовы?..
– Готов, я готов! – и я предательски заплакал сам. Слёзы ручьями текли из моих глаз и щипали. Я шмыгал носом и шёл, не обращая внимания на плач. – Хороший вы человек, бедный мой!..
Незаметно мы дошли до подъезда. Ты остановился, разжал руки, свесив их по бокам, и слабо улыбнулся. Я не понимал, что ты хочешь сделать. Улыбаясь шире, но как-то криво и наигранно, ты посмотрел на меня и сказал фразу, разбившую меня полностью:
– Простите, я вам испортил настроение и довёл до истощения.
Всё развалилось! Всё разрушено! Та искра, которую я почувствовал, тот слабый намёк на то, что ты готов раскрыться, – всё, всё свернулось обратно! Вместо тебя мне чудился страшный бес, хитро, насмешливо и нагло скалящийся мне в лицо, как бы смеясь надо мной и гнусавя: «Что, не удалось тебе?»
– Что вы, мой друг?..
– Мне «не стоило быть грустным». Извините, впредь я больше не буду так делать и буду «следить за своим настроением».
Ты явно кого-то цитировал, потому я взял слова в кавычки и, Боги!.. Отвратительные цитаты! Мучайся в Аду тот, кто сказал тебе их!
– Нет, вы не испортили…
– Простите и спасибо вам за всё.
Ты выдавил из себя горький смешок, вытащил из кармана несколько монет, осторожно положил их мне в ладонь и ушёл. Я стоял как вкопанный, даже не заметил, как ты ушёл, не успел тебя остановить. Монеты посыпались из моей ладони и укатились по разные стороны.
Прости меня, мой друг.
Прости, что не успел.