Белые лилии

Глава 4

Эрин написала, что мне нужно быть дома ровно в десять часов, чтобы принять доставку. Без проблем. В последние несколько недель меня каждое утро рвет до посинения, так что я не выхожу из квартиры раньше полудня. И хотя мы мало виделись с Эрин после нашего последнего совместного обеда, она посылает мне милые посылочки с крекерами, имбирными напитками, зелеными яблоками и всем прочим, что должно помогать при токсикозе.

Я начинаю опасаться, что она могла передумать относительно нашей дружбы. Может, она говорила про лучших подруг и «тетю Скайлар», потому что все еще была в экстазе после ультразвука. Вполне возможно, что, вернувшись домой, она все обдумала и теперь специально отдаляется от меня, чтобы все было не так ужасно, когда она выбросит меня на помойку, как только родится Горошинка.

Я как раз заканчиваю чистить зубы после последнего приступа рвоты, когда слышу звонок в дверь. Очень удачно: у меня есть почти час, прежде чем меня снова вырвет. Каждый день происходит одно и то же. Три приступа рвоты с интервалом в час. Положительная сторона заключается в том, что за десять недель я набрала всего полкилограмма.

Я смотрю в глазок и вижу темную копну растрепанных, но в то же время идеальных волос.

Гриффин Пирс.

Не осознавая, что делаю, я поднимаю руки и распускаю хвостик. Потом оглядываю свою одежду, чтобы убедиться, что не забрызгала ее рвотой. Посылая миллион благодарностей за то, что только что почистила зубы, я медленно открываю дверь, обещая себе не смотреть на его пах.

– Привет, Скайлар, – говорит он своим глубоким мягким голосом.

Он нарочно придает своему голосу такую сексуальность или у него само так получается?

– М-м-м… привет!

Я высовываю голову в коридор, выискивая взглядом Эрин.

Гриффин пришел один. Внезапно я ощущаю страшную неловкость. Оказаться наедине с мужчиной, на чей пах я пытаюсь не смотреть, – не самое лучшее положение, в которое я попадала. Я не знаю, куда направить взгляд. Я пытаюсь смотреть в стальные глаза Гриффина, которые обожгли меня, когда я впервые его увидела, но это только разжигает мои фантазии, щедро приправленные чувством вины. Я улыбаюсь Гриффину и отхожу в сторону, пропуская его в квартиру.

Он заходит внутрь, оставляя за собой шлейф своего запаха, а я закрываю дверь и стараюсь не сделать резкий вдох через нос.

Мне приходит в голову, что мы впервые оказались с ним вдвоем, без Эрин. Мы много раз проводили вместе время. Мы вместе ужинали. Мы ходили на барбекю к Бэйлор. Я была в гостях у семьи Эрин в их доме в Уайт-Плейнс. Они пару раз приходили на воскресный обед с моей семьей. Но мы с Гриффином никогда не оставались наедине. А сейчас остались.

В моей квартире.

В которой есть постель.

Меня слегка мутит – интересно, меня сейчас опять вырвет или это просто нервная дрожь?

Я вспоминаю заявление Эрин о том, что Гриффин никогда бы ей не изменил. Это хорошо, потому что я бы ни за что так с ней не поступила. Никогда. Я отдаю себе отчет в том, что, скорее всего, я разрушила достаточно браков в своей жизни. Я не собираюсь разрушить еще и их семью. Я знаю, что Гриффин не поставит меня в такое положение, но просто для информации: если бы это случилось, я бы ни за что этого не сделала.

И не важно, как сильно я хочу провести пальцами по его черным как смоль волосам.

Не важно, что его сильный терпкий запах проникает ко мне внутрь.

Не важно, как сильно я хочу почувствовать его щетину у себя между бедер.

Перестань, Скайлар!

– Его еще не привезли? – спрашивает Гриффин, отвлекая меня от неуместных мыслей.

– Что еще не привезли? Эрин сказала, что будет доставка, но она не сказала, что именно привезут. Я подумала, что это очередная посылочка для облегчения токсикоза.

Гриффин с беспокойством смотрит на меня.

– Эрин сказала, что тебе довольно сильно нездоровится. Мне очень жаль.

– Все не так плохо. Всего несколько часов каждое утро – зато остаток дня я практически свободна. Обычно я работаю в ресторане с часу дня до десяти вечера, так что ничего страшного.

– Вот и хорошо, – говорит он. – Скажи, если я могу чем-нибудь помочь.

– Так что там будет в доставке? – спрашиваю я, стараясь отвлечься от упрямых мыслей о том, что он мог бы сделать, чтобы мне помочь. Я валю все на гормоны беременных.

– Ах да! Мы купили тебе велосипед, – говорит он. – Мы знаем, что ты любишь кататься, но кататься по городу в потоке машин может быть опасно, особенно когда ты начнешь набирать вес. Так что мы купили тебе стационарный велотренажер, чтобы ты могла кататься, не выходя из квартиры.

Я поднимаю глаза и ловлю его взгляд.

– Вы купили мне велотренажер? Серьезно?

– Да. – Гриффин улыбается, а я отвожу взгляд: я возбуждена, как школьница. – Его должны привезти с минуты на минуту, – говорит он.

– Но если его доставят, тогда зачем ты пришел? – Я запоздало осознаю, что мой вопрос мог прозвучать немного грубо. – М-м-м, не то чтобы я тебя тут не хотела. Совсем наоборот. В смысле, я не хотела сказать, что хочу тебя тут, но не понимаю зачем ты пришел, раз курьер все равно все сделает?

О боже. Просто замолчи уже, Скайлар.

– Брр! – Я закрываю глаза и упиваюсь собственным смущением.

Гриффин хихикает.

То есть он знает, какой эффект он на меня производит? Готова поспорить, что все женщины сходят по нему с ума. Уверена, что ему к этому не привыкать. Он сексуальный фотограф, к ногам которого, наверное, падают сногсшибательные фотомодели.

– Не обращай на меня внимания. Я глупею от всех этих гормонов, – говорю я, осознав, что снова покраснела в присутствии Гриффина. Что же такого есть в этом парне, что каждый раз вызывает у меня такие эмоции?

– Все в порядке, – говорит он. – Я пришел, чтобы установить велотренажер. Курьер его доставит, но не соберет.

– А, понятно, спасибо.

Я не хочу показаться неблагодарной, но вообще-то я не очень рада, что он останется тут еще на какое-то время. Чем быстрее он уйдет, тем лучше. Когда я нахожусь рядом с мужем Эрин и испытываю вожделение к нему, я чувствую себя ужасной шлюхой.

Я смотрю на часы, молясь, чтобы звонок в дверь наконец прозвенел и избавил меня от неловкого напряжения, которое я же сама и создала.

– Хочешь чего-нибудь выпить? – спрашиваю я.

– Воды, если можно, – отвечает он.

Я преодолеваю небольшое расстояние от гостиной до своей кухни, оформленной в стиле камбуза на корабле. С того места возле холодильника, где я стою, мне видно, как Гриффин осматривает мою квартиру. Он начинает переставлять вещи – наверное, хочет освободить место для велотренажера. Он расчищает место в дальнем углу, за диваном. Я бы поставила тренажер не там, но я ничего не говорю, завороженная тем, как напрягаются его мышцы, когда он отодвигает в сторону книжные полки.

Я выхожу из кухни и протягиваю ему бутылку с водой.

– Я думала, что было бы лучше поставить тренажер у окна. Тогда я по крайней мере смогу смотреть на улицу, пока катаюсь.

И еще снова увижу его мышцы, когда он будет двигать тяжелые полки обратно.

– Можно поставить туда, если хочешь, но к тренажеру прилагается большой экран, ты сможешь выбрать программу и кататься в любой точке мира. Можешь прокатиться по национальным паркам или проехать Тур де Франс. Или подняться на вулкан на Гавайях. Он очень классный! Я попробовал в спортивном магазине.

У меня отвисает челюсть. Я знаю, насколько эти штуки дорогие. К тому же, кажется, нужно каждый месяц покупать подписку на запрограммированные маршруты.

– Черт, Гриффин! Вам не стоило так много тратить.

– Не волнуйся об этом, – говорит он. – И не говори «черт».

– Сам не говори «черт», – дразню его я.

– Я сказал «черт» только потому, что ты сказала «черт». – Гриффин качает головой. – Давай оба перестанем говорить «черт».

Мы оба смеемся и садимся на противоположные концы дивана. Я снова смотрю на часы.

– С Эрин все в порядке? – спрашиваю я, чтобы убить время. – Кажется, после ультразвука она меня избегает. Она же не передумала насчет Горошинки, правда? – шучу я. Ну, то есть думаю, что шучу. Я наполовину серьезна.

– Я не знаю, что с ней происходит. – Гриффин откидывается на спинку дивана, закидывает ногу на ногу и задумчиво дергает за шнурок. Потом хмурит брови и слегка качает головой, словно что-то только что пришло ему в голову. Потом смотрит на меня. – Она ведет себя не так, как обычно, с тех пор, как я вернулся из Африки. Может, она просто на взводе из-за всего происходящего. Она так долго хотела ребенка, и вот наконец это происходит. Думаю, нам нужно дать ей время.

Я собираюсь спросить про его поездку в Африку, но тут раздается звонок в дверь.

Гриффин подскакивает с места:

– Я открою.

Он открывает дверь, а потом вместе с курьером выходит из квартиры. Через несколько минут они вносят большую тяжелую коробку, от которой все их мышцы напрягаются.

Курьер крайне привлекательный. Рослый. Сильный. Светловолосый. Накачанный. И он точно оценивающе меня разглядывает. Прежняя Скайлар начала бы с ним безбожно флиртовать. Да что там, прежняя Скайлар затащила бы его в постель прямо здесь и сейчас – неплохие получились бы чаевые. Но новая Скайлар предпочитает пялиться на недоступного мужчину, стоящего рядом с ним.

– Это вам? – спрашивает парень.

– Кажется, да, – говорю я.

Гриффин наблюдает за тем, как тот оценивающе меня оглядывает.

– Судя по вашему виду, он вам вовсе не нужен, – говорит горячий курьер.

– Вот именно поэтому-то он мне и нужен, – говорю я, одаривая его своей самой самонадеянной улыбкой.

– Черт! – Курьер поворачивается к Гриффину: – Вам крупно повезло.

– Мы не вместе, – говорит Гриффин.

И хотя это правда – и я знаю, что нет ни малейшей вероятности того, что мы когда-нибудь будем вместе, – его слова на мгновение больно ранят мое сердце.

Курьер приподнимает бровь.

– Тогда вы не будете возражать, если я приглашу ее на свидание.

Это был не вопрос.

Лицо Гриффина становится суровым.

– Мы, может, и не вместе, но она беременна моим ребенком, – говорит он.

Из комнаты исчезает весь воздух – включая и тот, который наполнял мои легкие.

Какого черта?!

Я так и стою, раскрыв рот, а Гриффин сует двадцатку парню, который чуть не бегом несется к выходу.

Дверь захлопывается.

– Что это было, черт побери? – выпаливаю я.

– А что такого? – Гриффин с невинным видом пожимает плечами.

– Что такого?! – Я повышаю голос. – Зачем ты ему это сказал? Теперь он, наверное, думает, что я шлюха.

– Почему тебя волнует, что думает какой-то курьер?

– У тебя, черт побери, нет никакого права такое говорить! – кричу я.

– Перестань говорить «черт», – спокойно произносит он.

– Я буду говорить «черт», когда я захочу сказать «черт». Например, иди к черту, Гриффин! У тебя не было никакого права говорить всю эту фигню!

Гриффин смеется, что только распаляет мою ярость.

– Ты хочешь сказать, что пошла бы с ним на свидание?

– Нет, я не пошла бы с ним на свидание, – говорю я. – Но у меня есть право самой сделать этот выбор.

– Я просто хотел защитить тебя от него. Ты же его не знаешь, может, он психопат и убийца, – говорит он. – И если мне не изменяет память, ты сказала, что завязала с беспорядочными знакомствами. Это была одна из причин, по которой ты хотела все это сделать, – он кивает на мой все еще плоский живот.

– Спасибо, конечно, папочка, – капризно произношу я, – но думаю, что могу сама постоять за себя. Мне двадцать четыре года, и до сих пор я как-то обходилась без твоей чертовой помощи.

– Может, я и относился бы к тебе как к двадцатичетырехлетней, если бы ты перестала ругаться, как непокорный подросток, – раздраженно произносит Гриффин.

– Может, я бы и перестала ругаться, если бы ты перестал отпугивать от меня мужиков, – парирую я.

– Ага, так, значит, ты все же хочешь секса? – Он скрещивает руки на груди.

– Тьфу ты! – Я пинаю огромную коробку и морщусь от боли, пронзившей мою ногу. – Нет! Я не хочу секса, – говорю я. – Но это мне решать, а не тебе.

Вот черт! Я испытываю рвотный позыв и чувствую, что приближается второй раунд. Я не успею добежать до ванной. Я едва успеваю добежать до мусорного ведра на кухне, в которое и изливаю остатки зеленого яблока, которое съела на завтрак.

Мои волосы свисают в ведро, и пока приступ рвоты еще не закончился, я чувствую, как Гриффин берет мои волосы и отводит их от лица. Он мягко кладет руку мне на плечо.

Меня рвет в мусорное ведро, а я думаю только о волне жара, которая проходит по моему телу от его прикосновения ко мне через тонкую футболку.

Я сажусь на пол и восстанавливаю дыхание. Гриффин обшаривает шкафчики в поисках стакана и наполняет его водой. Он передает мне стакан и мокрое бумажное полотенце, чтобы я могла вытереть лицо.

Я в ужасе от того, что меня вырвало у него на глазах.

С другой стороны, может, острый стыд от того, что он видел меня в таком состоянии, положит конец эротическим фантазиям с его участием.

– Извини, пожалуйста. – Гриффин протягивает руку и помогает мне подняться. – Это из-за того, что я тебя расстроил?

– Нет. – Я смотрю на часы. – Все четко по графику.

– У тебя есть график рвоты? – смеется он.

– Типа того, – говорю я. – Ну, зато это по крайней мере предсказуемо.

Я вытаскиваю из мусорного ведра пакет и завязываю его. Он забирает пакет у меня из рук.

– Давай я вынесу.

– О боже, нет! – говорю я, забирая пакет обратно. – Я сама. В коридоре есть мусоропровод.

– Думаю, я справлюсь, Скай.

Он забирает у меня пакет, несмотря на то, что мне явно стыдно.

– Лар, – говорю я.

– А? – переспрашивает он, открывая дверь.

– Скайлар, не Скай, – говорю я. – Никто не называет меня Скай.

Мне никогда не нравилось такое сокращение. Оно слишком личное. Слишком похоже на знак привязанности. Ласковое прозвище. Способ стать ближе. Это все не про меня.

Тогда почему какая-то часть меня хочет дать мне пинка за то, что я запретила Гриффину так меня называть? И еще одна часть хочет дать пинка той части за то, что она это подумала.

– Да? Странно, это кажется таким очевидным ласковым прозвищем, – говорит он.

Я иду чистить зубы и долго принимаю душ. Чем меньше времени я проведу с Гриффином, тем лучше. Я только не знаю точно: это из-за того, что он чертовски сексуален, или из-за того, что он выяснил, как привести меня в бешенство?

Час спустя, когда я выхожу из спальни, велотренажер уже собран, а вся упаковка – вместе с Гриффином Пирсом – исчезла из моей квартиры.

Глава 5

Минди восхищенно наблюдает за тем, как я поглощаю жирный чизбургер и шоколадный молочный коктейль, которые она поставила передо мной всего несколько секунд назад. Она широко раскрывает глаза – наверное, от изумления, что одна миниатюрная женщина может уничтожить целый обед, с которым даже мужчина не скоро бы справился.

Но мне плевать. Я умираю от голода, черт побери! Теперь, когда токсикоз остался позади, я жажду мяса. Много мяса. Я все время ем мясо. Мои кровеносные сосуды уже начинают молить о пощаде.

Благодаря велотренажеру, который мне подарили Эрин и Гриффин, мне пока удается удерживать вес, несмотря на свою одержимость животной плотью: за двенадцать недель я набрала всего один килограмм.

Как сообщила мне Эрин, которая в последние несколько дней опять стала собой, двенадцать недель – это повод отпраздновать. Она сказала, что двенадцать недель – это срок, после которого можно выдохнуть и начать всем рассказывать о беременности. Сейчас она на пути в ресторан, чтобы отвести меня в магазин одежды для беременных, пока у нас в ресторане затишье – как всегда в субботу днем. Не то чтобы мне уже была нужна одежда для беременных. Мне еще только начинает становиться тесно в обтягивающих джинсах. Горошинка еще такая маленькая. Эрин говорит, что ребенок сейчас длиной всего пять сантиметров, размером с лайм. Но она настояла, что нужно купить одежду сейчас, чтобы, когда она понадобится, я была стильной и шикарной. Беременность никогда не ассоциировалась у меня со стилем и шиком, ну да ладно.

Я выхожу из туалета и вижу, что Эрин идет мне навстречу. В руках у нее два цветка. Красная роза и какой-то белый цветок. Орхидея, или лилия, или, может быть, тюльпан. Я плохо разбираюсь в цветах. Как только мужчина мне их дарит, я делаю вывод, что пора все бросать и бежать без оглядки. Единственные цветы, про которые я что-то знаю, – это те искусственные букетики, которые мы ставим на столиках в нашем ресторане.

Эрин подходит ко мне, вытягивает вперед руки и протягивает мне цветы, по одному в каждой руке. На губах у нее сияет улыбка.

– Выбери цветок, – говорит она мне.

– Зачем? – скептически спрашиваю я. – Это что, какая-то проверка?

Эрин молча улыбается.

Я пытаюсь проанализировать, чего она от меня хочет. Роза – это очевидный выбор. Это цветок любви, цветок, который подходит практически к любому случаю. Цветок, который, наверное, выбрало бы большинство женщин. Белый цветок напоминает мне про Пасху. Или, может, про похороны. Не уверена, про что именно, но он мне нравится. Он вызывает у меня воспоминания о поле позади дома, в котором я выросла. Дома, который теперь принадлежит Бэйлор. Мы с Пайпер и Бэйлор часто играли на этом поле в прятки, а потом собирали там белые цветы в подарок маме.

Эрин хихикает:

– Просто выбери любой цветок, Скайлар, – произносит она, закатывая глаза, глядя на мои муки выбора.

Я протягиваю руку к белому цветку. Я никогда не стремилась стать частью большинства.

Эрин заключает меня в объятия.

– О боже, у нас будет мальчик! – восклицает она.

Я позволяю ей себя обнять. Я уже привыкла к ее объятиям. Иногда я тоже обнимаю ее, потому что – чего уж там скрывать – это единственное проявление человеческой любви, которое у меня было в последние полгода.

А я, черт побери, все время возбуждена! Рвотная фаза беременности перетекла в фазу ненасытного желания. В том смысле, что – я клянусь! – кровь все время приливает к нижней половине моего тела, от чего мой клитор возбуждается в самые неподходящие моменты. Вчера я испытала оргазм, пока каталась на велотренажере. Все эти вибрации от кручения педалей… Я даже не стала останавливаться. Я просто опустила руку и довела дело до конца, ненадолго сбавив скорость, пока корчилась на велосипедном сиденье.

За обедом в прошлое воскресенье, когда Гриффин наклонился и убрал у Эрин прядь волос за ухо и что-то ей прошептал, я чуть не взорвалась прямо за столом. Я представила себе, каково это – чувствовать его горячее дыхание у себя на шее, когда он что-то шепчет прямо мне в ухо. Мне даже пришлось выйти из-за стола и дать выход своему напряжению в общественном туалете.

Я стала просто мастером молчаливых оргазмов.

– Мальчик? – переспрашиваю я, глядя на цветок у себя в руке.

Эрин тянет меня за руку к пустому столику и усаживает за него.

– Это старое поверье, – объясняет она. – Надо предложить беременной женщине на выбор белую лилию и красную розу. Если она выбирает розу, у нее будет девочка. Если лилию – мальчик.

Она указывает на цветок у меня в руке.

– К тому же белые лилии – мои любимые цветы, такое вот дополнительное преимущество.

– Хм-м-м… – мычу я. – Довольно девчачий цветок для мальчика, ты не находишь?

– Вообще-то, в греческой мифологии лилия была символом чувственности и сексуальности, длинный пестик этого цветка символизирует фаллос.

– Думаешь, у Горошинки будет длинный пестик, да? – дразню я ее.

– Если гены на это влияют, то очень длинный пестик.

Вот блин! «Достоинства» Гриффина – это последнее, о чем мне нужно знать. У меня текут слюнки, словно мой нос учуял запах еще одного чизбургера. Я уже чувствую, как кровь приливает к нижней половине моего тела.

– Э-э-э… Эрин, – говорю я. – Я вовсе не хочу ничего знать про фаллос твоего мужа.

Она смеется, берет меня за руку и ведет к двери.

– Ладно, больше никаких разговоров про невероятный член Гриффина и его мастерство в соответствующей области. Пошли по магазинам!

О боже, неужели она это сказала?! Клянусь, она словно прочитала мои мысли и теперь нарочно старается давать пищу моим чудовищно неуместным фантазиям. Может, она нарочно меня мучает, потому что знает, что я испытываю к нему влечение? Гриффин – это пресловутый запретный плод, причем, как выясняется, с длинным и очень искусным пестиком. Почему человеку свойственно хотеть того, чего у него нет?

По пути к выходу я напоминаю себе, что Гриффин – единственный мужчина, который был у Эрин, так что ей не с кем сравнивать. Из этого я делаю вывод, что он, может, вовсе и не столь искусен в сексе, как она утверждает.

Мы проходим несколько кварталов к элитному бутику с одеждой для беременных. Все это время Эрин не перестает рассказывать, как шикарно я буду выглядеть. А я размышляю о том, что в последние недели ее почти не было в моей жизни, если не считать нескольких эсэмэс и одного имейла. Но теперь она, кажется, в порядке. Даже счастлива. Беззаботна. Что бы это ни было, кажется, все уже позади. Может, Гриффин был прав и ей просто нужно было время после УЗИ, чтобы привыкнуть к новой реальности.

В магазине нас встречает девушка, которая рассказывает, что сейчас в моде. Она провожает меня в примерочную, где лежит несколько макетов беременных животов разного размера, которые можно пристегнуть и посмотреть, как одежда будет на мне выглядеть, когда живот подрастет.

Эрин выбирает вагон и маленькую тележку нарядов для примерки. Она выбирает все – от штанов для йоги до коктейльных платьев. Я даже представить себе не могу, что мой живот когда-нибудь заполнит переднюю часть дизайнерских джинсов, которые она мне протягивает. Они, должно быть, для женщин, вынашивающих близнецов.

Я замечаю, что вся одежда, которую Эрин для меня выбирает, обнажает зону декольте – впервые в жизни у меня там есть что показать.

– Эрин, ты почему-то решила, что мне надо выставлять напоказ свои сиськи?

– Да, черт возьми! – отвечает она.

Я смеюсь, потому что слово «черт» от нее не часто услышишь.

– У тебя сейчас обалденная грудь. Я не имею в виду, что раньше это было не так, но тебе стоит радоваться своим пышным формам, пока они у тебя есть. Ну и немножко выставлять их напоказ.

Я закатываю глаза.

– И зачем бы мне это делать? Мужчины на меня сейчас даже не смотрят. И это хорошо – это было одной из причин, по которой я решила стать суррогатной матерью.

– Скайлар, ты с ума сошла? Неужели ты не замечаешь, что происходит вокруг? Ты вызываешь восхищение мужчин везде, где бы ты ни оказалась. Включая моего мужа.

Я замираю и изо всех сил надеюсь, что она не заметит краску, заливающую мое лицо.

– Я никогда… э-э-э… Эрин, я не…

– Все в порядке, – говорит она и ободряюще кладет руку мне на плечо. – Ты великолепна, Скайлар. Мужчины будут обращать на тебя внимание. Гриффин будет обращать на тебя внимание. Меня это не беспокоит.

– Тебе это только кажется, – говорю я. – Гриффин на меня даже не смотрит. Так не смотрит. К тому же у него есть ты – ты очень сексуальная. Твою фотографию в купальнике вполне можно поместить на обложку спортивного журнала. К тому же мне кажется, что на самом деле он меня ненавидит. Он не рассказывал тебе про нашу ссору в тот день, когда он пришел устанавливать велотренажер?

Эрин смеется:

– Да, рассказывал. Мне кажется, это очень мило, что он так тебя защищает.

– Ты, может, и считаешь, что это очень мило. А меня это раздражает, – возражаю я. – На прошлой неделе, когда мы вместе обедали, какой-то парень пошел следом за мной в туалет, так Гриффин вскочил из‐за стола и громко прокомментировал, что беременные женщины все время хотят пописать. Бедный парень даже не собирался меня клеить. Он просто шел в туалет.

– Ошибаешься, – говорит Эрин. – Когда ты ушла, мы все слышали, как он сказал своим приятелям, что собирался вернуться с твоим номером телефона. Нравится тебе это или нет, но мужчины все еще хотят тебя заполучить.

– Ничего, подожди, скоро я растолстею. Тогда твоему мужу не придется отпугивать от меня парней. – Я указываю на свой живот. – Эту задачу возьмет на себя Горошинка.

– Ты хочешь сказать, что хочешь с кем-нибудь переспать? – осторожно интересуется Эрин.

– Нет, не совсем так. – Я понижаю голос и оглядываюсь по сторонам, чтобы убедиться, что нас никто не слышит. – Просто я все время возбуждена. Я имею в виду постоянно. Если ты представишь себе сексуальное возбуждение, помноженное на десять, то получишь мое состояние.

– Ты же знаешь, что есть способы самой с этим справиться, правда? – Эрин приподнимает бровь.

– Да, конечно. Я уже совсем измочалила свой разнесчастный вибратор, – беспардонно заявляю я, захожу в примерочную и, задергивая шторку, слышу за спиной ее смех.

Я решаю прицепить живот среднего размера, на котором написано «шесть месяцев». Большой – с надписью «девять месяцев» – просто гигантский. Мой живот ни за что не увеличится до таких размеров. Я натягиваю через голову одно из новых платьев, а Эрин говорит со мной из-за шторки.

– Я знаю, что у меня нет права просить у тебя о чем-то еще, ведь ты уже делаешь нам это колоссальное одолжение, но…

– В чем дело? Выкладывай, – говорю я из примерочной, уже зная, что сделаю все, о чем бы она ни попросила. Эрин – одна из тех людей, которым невозможно отказать. Она вкладывает всю себя во все, что делает. Она отзывчивая, дружелюбная и бескорыстная. Меня до сих пор до чертиков изумляет, что вокруг нее не вьются толпы друзей, соперничающих за ее внимание.

– Гриффин не умеет готовить, а я хочу поменьше этим заниматься, когда родится ребенок, – говорит Эрин. – Может, ты могла бы дать ему несколько уроков по готовке, учитывая, что ты работаешь в ресторане и у тебя есть доступ к куче классных рецептов и все такое?

Я вздыхаю.

– Не то чтобы я не хотела… – Ладно, я ужасно не хочу! – Но почему бы тебе самой его не научить? Ты хорошо готовишь.

Это правда: она несколько раз приглашала меня на ужин.

– Ты же знаешь, что наши графики почти не совпадают. Гриффин часто работает по вечерам, и он точно ни за что не согласится на это по выходным, особенно учитывая, что он и так не горит желанием.

– Не горит желанием? То есть он на это не соглашался? – спрашиваю я, выглядывая из-за шторки. – И, если ты забыла, ты сама сказала две секунды назад, что он работает по вечерам, так что он в любом случае не сможет для вас готовить.

– О нет, он согласился, – подмигивает мне Эрин. – Я была очень убедительна.

Она произнесла это таким игривым тоном, что я сразу представила, как Гриффин стоит голый у стены, а Эрин делает ему минет. Я снова прячусь за шторкой, переполняемая ревностью из-за того, что она видит его голым.

– Просто он не в восторге от этой идеи, – продолжает она. – Я подумала, что он мог бы готовить днем. А я бы, вернувшись с работы, просто разогревала еду. Ну, ты могла бы научить его готовить жаркое или что-нибудь в таком роде.

– Не в восторге от чего? – уточняю я. – От того, что надо учиться готовить, или от того, что его буду учить я?

Эрин смеется:

– Что надо учиться готовить, конечно!

Я выглядываю из примерочной и приподнимаю бровь, чтобы убедиться, что она говорит правду. Эрин умоляюще смотрит на меня.

– Ну пожалуйста, Скайлар! Я тебе заплачу.

– Я не возьму никаких денег! – говорю я.

– Ой, значит, ты согласна? – Ее лицо озаряется.

Вот дерьмо.

– Гриффин мог бы приходить в ресторан в самые свободные часы. Скажем, в два или три часа дня. Любое удобное для тебя время подойдет. Или он мог бы приходить к тебе домой, если тебе так будет удобнее.

Дерьмо в квадрате!

– Нет-нет, лучше в ресторане. У нас там будет больше возможностей, чем у меня дома.

Эрин вытягивает меня из примерочной и заключает в объятия. Неужели я только что на это согласилась?

– Спасибо! За мной должок!

Я смотрю на ценник платья, которое примеряю.

– Ты ничего мне не должна. Купи мне это платье – и мы будем в расчете.

Она отступает на шаг назад и рассматривает меня с расстояния вытянутой руки. Ее взгляд останавливается на искусственном «беременном» животе. На глазах у нее появляются слезы. Она кладет руки на мой «живот», словно он и правда является продолжением моего тела.

– Боже, надеюсь, что смогу почувствовать, как он шевелится.

Я хмурю брови:

– Эрин, не глупи. Я уверена, что ты все почувствуешь, просто это произойдет еще не скоро, если верить той гигантской книге, которую ты заставила меня читать. Но я разрешаю тебе себя лапать, когда ты только пожелаешь.

Я проигрываю в голове только что сказанные слова и оглядываюсь по сторонам.

– Кажется, прозвучало немного двусмысленно, – хихикаю я, но ей не смешно. Интересно, она вообще слышала, что я сказала?

Эрин грустно смотрит на мой искусственный живот. Может, она жалеет, что Горошинка растет во мне, а не в ней.

Ну конечно, ей бы хотелось, чтобы было наоборот.

Она делает глубокий вдох и смотрит мне прямо в глаза.

– В этом платье ты просто светишься. А твоя грудь выглядит очень аппетитно. Надень его в понедельник.

– Тебе не кажется, что оно мне пока великовато?

– Никто даже не заметит сборки ткани у тебя на талии. Потому что все будут слишком сосредоточены на твоей груди.

Она чуть одергивает платье, чтобы еще сильнее подчеркнуть мою – теперь уже – выдающуюся грудь.

– Ну перестань уже, – ною я. – И так уже все вываливается.

– Я просто хочу, чтобы ты чувствовала себя красивой. Желанной, – говорит она. – Потому что это правда. Любой мужчина был бы счастлив быть с такой женщиной, как ты. Никогда не забывай об этом, – Эрин вздыхает. – Так, значит, в понедельник, да?

– Ладно, ладно, я надену это несчастное платье в понедельник.

Вот ведь пристала! Боже меня упаси спорить с небеременной женщиной, у которой гормоны, кажется, разыгрались еще хуже, чем у меня.

– Теперь можно примерить все остальное?

У нас уходит немало времени на то, чтобы перемерить ту кучу одежды, которую Эрин для меня выбрала. Наконец мы останавливаемся на подчеркивающем грудь платье и еще шести или семи комплектах суперстильных нарядов.

Эрин достает кошелек и роняет его на пол. Потом поднимает кошелек – и снова его роняет. И опять. И потом еще раз. Наконец я наклоняюсь и сама поднимаю кошелек.

– Прости, – раздосадованно произносит Эрин. – Что-то у меня сегодня руки-крюки.

Она пожимает плечами и неловко достает кредитку недоминирующей левой рукой, сжимая и разжимая правую руку в кулак.

– Ты в порядке? – спрашиваю я.

– Я в порядке, Скайлар. Просто рука затекла. – Эрин передает карту кассиру. – Жду не дождусь, когда увижу тебя в этом платье. Ты будешь самой сексапильной беременной женщиной в городе.

Я решаю не возражать, что это противоречит цели всей этой истории с суррогатным материнством. Если она хочет опосредованно получить такой опыт, то кто я такая, чтобы ей помешать?