Тревожные воины. Гендер, память и поп-культура в японской армии

Не следует недооценивать влияние на отобранный для интервью персонал руководства базы, но я проводила опрос большого количества людей с разными взглядами на их личную карьеру и на Силы самообороны как на организацию. Некоторые из опрошенных мной были выбраны администрацией, некоторые были спонтанно предложены полевым командиром во время учений, а некоторые представлены мне через третьих лиц, не связанных с военными напрямую. Иногда военнослужащие опасались, что их личный опыт не окажется репрезентативным, и мне приходилось убеждать их в том, что меня действительно интересуют их личные взгляды на жизнь внутри структуры Сил самообороны. Многие из них были очень красноречивы и рассказывали увлекательные истории. Например, один подполковник, с которым я беседовала, когда его командир работал за столом в том же кабинете, без колебаний отмахнулся от опасений своего начальника по поводу успешного выполнения полученной ими задачи. Несколько офицеров одного звания яростно спорили друг с другом по поводу того, как скажется миссия в Ираке на репутации Сил самообороны. Только что вернувшийся с миротворческой операции капитан подробно рассказывал мне, как абсурдно предположение, что военнослужащие воздерживаются от секса в течение шести месяцев пребывания за границей; он сообщил, что их снабжают на базе презервативами и информацией о «безопасных публичных домах» в районе развертывания. А однажды иностранный военный атташе, который, казалось, был сдержан и полон решимости сообщить мне официальную точку зрения его страны на Силы самообороны и «превосходное сотрудничество» между ними и вооруженными силами его страны, пришел в искреннее волнение, когда мы затронули тему вопиющего отсутствия у японских офицеров исторических знаний. В присутствии своих коллег – японских офицеров – корейский военный, посетивший Колледж Генерального штаба в Токио, уверенно заявил, что японские солдаты недотягивают до своих корейских коллег. Он вообще заявил в итоге, что японцы не были настоящими солдатами.

В целом, четкие границы между военнослужащими, в основном мужчинами, и мной, аутсайдером и женщиной, которые автоматически ставили некоторые аспекты организации моей работы за пределы моего контроля, были способны помешать исследованию, но тот же самый статус в других ситуациях способствовал интимным, неофициальным и критическим высказываниям военнослужащих, у которых я брала интервью.

ШТАБ-КВАРТИРА

После переодевания в форму первой моей остановкой был кабинет командира в штабном здании базы. В отличие от штаб-квартиры Сил самообороны в Итигая (Токио), сочетающей очарование постмодернистского правительственного учреждения из стекла и бетона с образом средневекового японского замка, местная штаб-квартира располагалась в простом прямоугольном строении. В вестибюле стояла стеклянная витрина со спортивными трофеями и свидетельством об участии в операции сил ООН по наблюдению за прекращением боевых действий (СООННР). Несколько человек с этой базы участвовали в первой миротворческой миссии Сил самообороны в Камбодже с июля 1992 по сентябрь 1993 года. Международные миссии – это знак престижа как для отдельных военнослужащих, так и для полка. Майор Оно объяснил мне, что неоднозначная репутация Сил самообороны улучшилась прежде всего благодаря успешным миротворческим миссиям и роли группы в операциях по спасению и оказанию помощи после землетрясения в Кобэ-Авадзи в 1995 году (несмотря на первоначальную критику за то, что Силы самообороны медленно мобилизовывались и были недостаточно эффективны).

Сам Оно не участвовал в мероприятиях по оказанию помощи при стихийных бедствиях в районе Кёбэ, но по своему опыту участия в аналогичной, хотя и меньшей по масштабам операции знал, что представляла собой такая работа для военнослужащих, которые в ней участвовали. В 1974 году, сразу после завершения базовой подготовки, его подразделение было мобилизовано для ликвидации лесного пожара. Это было ужасно, сказал он, признавшись, что думал о возможной гибели. «Тогда я опасался за свою жизнь, – с содроганием вспоминал он, – но, к счастью, никто из наших солдат не погиб».

Майор Оно Сун, мужчина лет пятидесяти, который очень серьезно относился к своей работе и редко улыбался, вступил в Силы самообороны в 1976 году. Он планировал выйти в отставку через несколько лет, чтобы принять от отца строительный бизнес, но служба ему так понравилась, что он остался в вооруженных силах. Его отцу было пятнадцать лет, когда закончилась Азиатско-Тихоокеанская война (1941–1945), и он решительно выступал против решения сына присоединиться к новым войскам, поскольку приравнивал Силы самообороны к Императорской армии. Дедушка Оно, не призванный в армию во время войны, напротив, поощрял внука в его намерениях. Многие военнослужащие, подобно Оно, дорожат своей профессией, потому что им нравится ритм жизни на базе и вокруг нее, полевые тренировки на открытом воздухе и почти исключительно мужская компания. Отвечая на вопрос о занимаемой им на базе более года нынешней должности начальника отдела по связям с общественностью, Оно сказал, что он бы предпочел снова стать командиром взвода. Однако поскольку, по его собственной оценке, он был слишком стар и не мог служить наравне с молодыми мужчинами (а возможно, и женщинами) в полевых условиях, Оно понимал, что уже не вернется к прежней должности.

В кабинете командира за тяжелым деревянным столом нас ждал полковник Като Сэйго*, высокий мужчина лет сорока. В просторном помещении стоял диван и было обустроено место для переговоров, в качестве дополнений там находились витрина с памятными предметами и красная ковровая дорожка, тянущаяся от двери до стола. Полковник Като поздравил меня с прибытием на базу, рекомендовал обращаться к Оно во время моего недельного визита, как к настоящему отцу, и выразил надежду, что я извлеку из своего пребывания на базе пользу. Меня познакомил с полковником один из его бывших подчиненных в НАС, с которым я общалась последние три года и который находился в самом центре моей сети контактов в вооруженных силах. Иногда командиры баз, позволявшие мне брать на их базе интервью, или военнослужащие, с которыми я беседовала за пределами базы, объясняли, что считали себя обязанными согласиться на мою просьбу, потому что были в долгу перед моим контактным лицом. Однако в некоторых случаях поддержка, которую я получила от военнослужащих, была явно мотивирована любопытством и, возможно, моей лестью. В других случаях согласие на разговор со мной становилось следствием взаимных обязательств между офицерами, бывшими однокурсниками в НАС, коллегами по офицерскому курсу на раннем этапе карьеры или просто друзьями. Один командир базы едва скрывал свое нежелание уступить моему контактному лицу, но чувствовал себя обязанным сделать это по причинам, которые так и остались для меня загадкой. Командир Като, однако, не дал понять, было ли его гостеприимство ответом на давно оказанную ему услугу, или он сам оказывал этим гостеприимством моему контактному лицу услугу.

После короткой встречи с командиром базы Оно проводил меня в отдел по связям с общественностью, расположенный на первом этаже штабного здания. Под руководством Оно работали четыре военнослужащих, в том числе рядовая первого класса Тама Кэйко. Когда мы вошли, все они сидели за письменными столами, занятые канцелярской работой. У меня было несколько минут, чтобы заглянуть в газетный киоск с набором газетных и журнальных публикаций, в которых были представлены основные факты о трех составных частях Сил самообороны, материалы по вербовке и связям с общественностью и собственные периодические издания Сил самообороны, таких как «Секуритариан», «Асагумо» и «Соло». Там же я заметила видео с маневров, тренировок спецназа, ежегодной демонстрации боевой стрельбы и других публичных мероприятий, которые доступны в магазинах базы и крупных книжных магазинах. Видеоролики снимаются операторами Сил самообороны и, как правило, демонстрируются сочувствующим не из числа военнослужащих, в том числе представителям компаний, поддерживающих те или иные мероприятия или направляющих своих новых сотрудников на недельную стажировку и программу обучения на базе, и сотрудникам школ, которые приглашают офицеров по набору рекрутов для информирования учеников средних и старших классов о Силах самообороны, а также находящимся по соседству с базами организациям, с которыми Силы самообороны стараются развивать и поддерживать хорошие отношения.

Офицеры по связям с общественностью обслуживают не только офицеров и рядовой состав, но также журналистов и фотографов, которые работают в журналах и газетах, издаваемых МОЯ, а также в информационных бюллетенях, которые производятся и издаются отдельными базами Сил самообороны. Основные обязанности этого подразделения заключаются в создании, распределении и контроле информации, доходящей до широкой общественности, включая усилия по почти полному сокрытию такой информации об инцидентах, которые могут нанести ущерб имиджу Сил самообороны: несчастных случаях, самоубийствах и уголовных преступлениях, совершенных военнослужащими. Отдел по связям с общественностью каждой базы проводит непременные ежегодные мероприятия, например празднование дня основания базы, фестиваль цветения сакуры, праздник Обон¹⁹ или спортивные соревнования, открытые для публики, – всё это делается во имя создания образа Сил самообороны как открытой, доступной (хиракарэта дзиэтай) организации.

Помимо праздников на базе, Оно и его сотрудники затрачивали много времени, организуя участие военнослужащих в местных общественных мероприятиях и их активное сотрудничество с жителями окрестных поселений. Майор сказал мне, что их полк часто вызывали для того, что Силы самообороны называют «деятельностью на общее благо», – под этим подразумевается работа с населением, призванная «углублять взаимопонимание Сил самообороны и местного населения». Только за один предыдущий год военнослужащие полка в Кибите помогли провести 11 крупных местных мероприятий, от фестивалей до спортивных соревнований. Во время праздников военнослужащие надевали традиционные костюмы и участвовали в шествиях; другие военнослужащие в официальной форме готовили игровое поле для спортивных акций. Аппарат по связям с общественностью МОЯ с энтузиазмом использует эти возможности, чтобы представить войска с лучшей стороны, то есть как организованную, дружелюбную и сильную группу мужчин и женщин. Отдельные военнослужащие на этой и многих других базах, которые я посещала, были настроены не так восторженно. Несмотря на то что за время, потраченное на общественную деятельность, военные получают компенсацию в виде отгулов, по словам Оно, они, как правило, не любят эти акции, потому что приходится работать вне обычного графика, часто по субботам и воскресеньям [Terada 2001; Ishikawa 1995b].

В КАЗАРМАХ

Казармы базы СССЯ Кибита для военнослужащих-мужчин представляют собой одно- или трехэтажные здания. За каждый этаж отвечает один сержант. «Начальник комнаты» (хэйа-то) – обычно тот, кто прожил на базе дольше всех, – отвечает за решение проблем своих соседей. В одной комнате размещают четырех военнослужащих одного ранга. На некоторых базах есть двухъярусные кровати и иное количество проживающих в комнате. На базе СССЯ Кибита переход к четырехместным комнатам произошел совсем недавно ради того, чтобы сделать жизнь в Силах самообороны более привлекательной, особенно для тех мужчин, которые находятся далеко от удобного семейного дома. Сокращение числа проживающих в комнате лишь один из способов привлечь и удержать на службе больше молодых людей. НАС, например, опробовало различные модели проживания, пока число кадетов в комнате не достигло всего двух. Помимо уединения, которое помогает отдохнуть, причиной тому была надежда, что меньшее количество соседей в комнате снизит уровень преследования новичков старшими кадетами. Однако в конце 1990-х годов НАС пришлось вернуться к заселению по четыре человека на комнату, так как меньшее количество привело к «дисциплинарным проблемам». У каждого военнослужащего базы СССЯ Кибита есть железная кровать и небольшой шкафчик для личных принадлежностей, часть вещей сложены под кроватью, на маленьком столе или на стуле. «В их комнатах у них не должно быть ничего ценного», – объяснил мне сержант этажа, однако стереосистемы и телевизоры допускаются, чтобы «создавать чувство уединения и индивидуальности». Сержант рассказал, что, когда он пришел на базу в 1970-х годах, в каждой комнате жило не менее десяти человек и никакие личные вещи не разрешались. Вместо дверей в комнатах были занавески, так что уединение было принципиально невозможно. За пределами комнат, в коридорах казарм Кибиты, на деревянных ручках висят форменные фуражки. Стены голые, если не считать плакатов, прославляющих «доблесть военнослужащих». Полы из линолеума блестят. Зеркало в полный рост висит возле лестницы на стене на каждого этажа.

Женские казармы существенно отличаются от мужских. На других базах женщины-военнослужащие жаловались на то, что их размещают в самых старых, ветхих и неудобно расположенных зданиях, но здесь, в Кибите, казармы для женщин-военнослужащих были недавно отремонтированы [Fukukawa 1995]. В то время как в старых мужских казармах преобладают серый и зеленый цвета, в помещениях для женщин повсюду ярко-желтый, оранжевый и бледно-розовый. Пол в общей комнате частично покрыт соломенными циновками и только частично – линолеумом. Выделены специальные места общего пользования для стирки и сушки белья. Небольшая комната с кондиционером отведена для курения. Там я впервые беседовала с Сёкэй Руми* и Тамой, которые оказались важнейшим источником информации о тонкостях повседневной жизни на базе применительно к женскому персоналу. Часть здания занимали мужчины, но двери в женские помещения казармы были заперты, а на входе незваных гостей предупреждала табличка: «Вход мужчинам запрещен». Тама подчеркнула, что любой мужчина, обнаруженный в женской части казармы, будет уволен из Сил самообороны.

В течение следующего часа или около того наша беседа коснулась мотивов этих двух женщин поступить в вооруженные силы, их нынешних разочарований и планов на будущее. Им обеим чуть за двадцать, им нравится физический труд и возможность поддерживать себя в спортивной форме, а не «сидеть весь день за компьютером», что, как они представляли, ожидало бы их на другой работе. Они признались, что часто задают себе вопрос, не стоит ли уйти из Сил самообороны. Рядовая Сёкэй, находящаяся всего на втором году службы, не собиралась оставаться в Силах самообороны навсегда; но определенных планов на будущее у нее не было. Тама служила в Силах самообороны четыре года и, казалось, чувствовала отчаянную необходимость как можно скорее принять решение. С одной стороны, размышляла Тама, сейчас ей будет трудно уйти, потому что ее только что повысили. С другой – она считала, что не сможет получить другую профессию и выстроить новую карьеру, если не покинет вооруженные силы в ближайшее время. Вступившая в Силы самообороны сразу после окончания старшей школы, Тама сожалела, что у нее никогда не было возможности познакомиться с университетской жизнью. Как и для многих военнослужащих, Силы самообороны не были для нее сознательным выбором судьбы. Она хотела стать полицейским, но не сдала экзамен, поскольку конкурс там был выше, чем при поступлении в Силы самообороны. В армии она хотела выучиться на медсестру или специалиста по связям с общественностью, чтобы приобрести навыки, которые впоследствии пригодятся в гражданской деятельности, но начальство проигнорировало ее желание. Ее отправили в пехотное подразделение – род войск с особенно малым количеством женщин. Муж Тама служил в том же полку. Она ценила возможность жить вместе, но все же была расстроена таким назначением. В отличие от других видов вооруженных сил, пояснила Тама, «служба в пехоте не дает возможности приобрести навыки, которые можно было бы использовать вне базы и вне армии».

На протяжении всего срока службы в Силах самообороны военные часто придумывают списки возможных для себя должностей, сортируя их по предпочтениям. Но окончательное решение принимает военная администрация, и, как правило, мотивы распределения остаются неясными для заинтересованного лица. Конечно, назначения, переводы и продвижения по службе основаны на оценке навыков военнослужащего, но есть и другие соображения, такие как возраст, а также внутренняя логика вооруженных сил. В случае с Тамой назначение в пехотное подразделение могло быть вызвано переизбытком женщин в подразделениях медсестер и необходимостью их более равномерного распределения по разным частям вооруженных сил.

Обе женщины-рядовые время от времени чувствовали, что впустую тратят свое время и деньги налогоплательщиков. Они были уверены, что в условиях экономического кризиса общественность воспринимает их как обузу для национального бюджета. Иногда, по словам Тамы, чувство бесполезности было невыносимым. Ее беспокоило, что полицейских всегда показывают по телевидению и в фильмах как героических защитников и спасителей общества, а военнослужащие, которые «тренируются намного усерднее, никогда не появляются на телевидении и вовсе не считаются героями. Нас даже не ценят», – заявила Тама. Они «считают, что мы крадем налоги», – добавила Сёкэй. Когда Сёкэй предположила, что плохая репутация военных может быть связана с тем фактом, что Силы самообороны никогда не участвовали в войне, Тама спросила ее, хотела ли она когда-нибудь войны. «Нет, конечно нет», – ответила Сёкэй. «Так думают только сторонники правых сил», – добавила она. Обе женщины считали, что Силы самообороны стоят перед политической дилеммой, которую Тама понимала следующим образом: правые хотят вернуть императору его довоенное и военное положение, чтобы вторгнуться в другие страны. Левые настроены против Сил самообороны и против войны. В пространстве между этими двумя крайностями Силам самообороны трудно обрести под ногами твердую почву. Несмотря на то что поколение военнослужащих с военным опытом в Императорской армии давно ушло в отставку и ни один из тех, кто пришёл им на смену, не участвовал в боевых действиях, Тама призналась, что разговоры о войне обычны в горах, во время напряженных полевых учений. «Когда мы сидели вконец измученные несколькими днями тренировок в лесу, ни разу не заглянув на базу, рано или поздно разговор заходил о войне. Если бы разразилась война, – заявила Тама, – большинство из нас, мужчин и женщин, ушли бы со службы». Основная причина, по ее мнению, заключалась в том, что многие молодые рядовые присоединились к Силам самообороны из-за относительной безопасности работы, которую трудно найти в условиях нынешнего экономического спада. В то время как гарантия занятости была мотивационным фактором для рядовых и сержантов всегда, с первыми признаками рецессии в начале 1990-х годов она стала еще более важной для военнослужащих более высокого ранга.

Тама намекнула на еще одну проблему, с которой сталкиваются женщины-военнослужащие. «Со стороны кажется, что никакой дискриминации женщин нет, потому что теоретически все организовано по рангам, но на самом деле дискриминации много». Уже за время их короткой военной карьеры очарование Сил самообороны, описанное в блестящих разноцветных брошюрах, испарилось. «Я не хочу, чтобы со мной обращались как с женщиной», – сказала Тама, подчеркнув, что ее основной мотивацией для поступления на службу в Силах самообороны и продолжения этой службы было желание соревноваться с мужчинами и побеждать их. Ее голос звучал грустно, когда она заметила, что вряд ли это должно быть единственной причиной оставаться в армии. Она знала, что женщин не пускают на передовую «из-за возможности изнасилования противником». Учитывая, что «войны все равно нет», она сочла это довольно «нелепым оправданием для замедления продвижения женщин по службе и карьерной лестнице». Однако дискриминация по признаку пола проявляется даже в незначительных повседневных действиях. Когда Тама встречалась с мужчиной, за которого потом вышла замуж, ей приходилось держать это в секрете, хотя она подозревала, что об их отношениях знали все. Они не разговаривали друг с другом на базе во избежание слухов, которые негативно повлияли бы на них обоих, так как интимные отношения между военнослужащими не приветствуются и даже прямо запрещаются кадетам НАС. Выйдя замуж, Тама никогда не садилась рядом с мужчинами в столовой и избегала разговоров с кем-либо из них наедине, что было нелегко, поскольку она была одной из дюжины женщин в полку из нескольких сотен человек. Если бы она это сделала, некоторые из мужчин, по ее словам, стали бы говорить о ней гадости и распространять сплетни, что у нее, должно быть, роман на стороне. «Каждая женщина сильно бросается в глаза, ты постоянно находишься под наблюдением» – объяснила Тама.