Сломленный горем Уолтер недолго думал над предложением барона переехать к нему в дом. Печальные мысли постоянно тревожили мистера Уайта и даже повышение до личного помощника, казалось бы, не могло развеять его апатию. Но откровения Мюллера сумели несколько взбодрить несчастного вдовца. Австриец жаждал превзойти «Гинденбург». Он возбуждённо демонстрировал чертежи, тряс какими-то бумагами и твердил, что создаёт будущее.
Вам ли не знать, чьей поддержкой смог заручиться барон, чтобы начать строительство дирижабля недалеко от местного аэропорта. Он прикрывался благородными идеями. Он создавал рабочие места. Он повышал статус этой страны. Он обещал превзойти Германию. Столь заманчивые перспективы, не правда ли? Мне любопытно, знали ли вы о его истинных намерениях? Посвятил ли он вас в свои тайны? У меня столько вопросов, но полагаю, что вы окажетесь не в силах дать ответ ни на один из них.
«Гинденбург» строили почти пять лет. Барон жаждал уложиться максимум в три. Воистину его планы были заоблачными. Строить быстрее, больше, грузоподъёмнее! Обустроить для каждого пассажира шикарную каюту с удобствами. Ресторан, общий зал, прогулочная палуба – всё это планировалось создать с размахом и шиком, чтобы превзойти удачливых предшественников. Кроме курительной комнаты, барон мечтал оборудовать и бильярдную. На чертежах детища Мюллера всё выглядело настолько потрясающе и помпезно, что подкупало одним лишь своим описанием.
Шло время. Строительство продвигалось медленно. Через два года в огромном ангаре была создана лишь нижняя часть величественного воздушного судна и возведён каркас. Кабина управления пустовала, но помещения команды и пассажирские каюты уже были готовы к использованию, несмотря на незавершённую отделку. Из-за проблем с финансированием столь масштабного проекта работники разбежались, устав слушать обещания австрийца о том, что скоро всё изменится.
Шикарный дом был продан. Барон, дворецкий, экономка и мистер Уайт переехали жить в дирижабль. Неизвестно, чем бы закончились их мучения, если бы не случайное знакомство Мюллера с одним инженером-химиком.
Тот оказался германским иммигрантом и к тому времени находился в штатах почти десять лет. Достаточно крепко обосновался в Америке и даже получил гражданство. Мужчины, имея некоторую общность интересов, довольно быстро завели приятельские отношения. У Ю́лиуса появился последователь, а у Мюллера – покровитель.
Вскоре ангар наполнился вышколенными и одухотворёнными мужчинами. Они и продолжили строительство. Почти каждый день к ангару Мюллера подвозили необходимые материалы и ящики с необычной символикой.
Основная работа кипела в килевой части дирижабля, и три сотрудника барона были переселены на пассажирскую палубу. Мистер Уайт снова начал развозить странные свёртки старым клиентам, но уже в сопровождении тех самых «вышколенных и одухотворённых». Как оказалось, он, сам того не зная, принимал участие в некоей выгодной Юлиусу и теперь уже Мюллеру агитации. Уолтер всегда был хорошим и немного наивным человеком. У него не появилось никаких подозрений на этот счёт. И не появится до тех пор, пока барон под конец февраля следующего года вместе с новым другом не уедет в Нью-Йорк на тот самый нашумевший митинг в Медисон-сквер-гарден.
В том феврале и начнутся события, которые приведут к нашей с вами встрече, леди и джентльмены.
Пока барон отсутствовал, стройка была остановлена. Видимо, в то время одухотворённые мужчины требовались в другом месте, дабы демонстрировать свою выправку и мастерство синхронного вскидывания рук. Но, стоит отдать должное австрийцу, охрана всё же осталась: не более дюжины мужчин.
Незадолго до отъезда барона, в середине января одна тысяча девятьсот тридцать девятого года, в ангар привезли несколько ящиков, покрытых рунами и неизвестными письменами. С тех пор мистер Уайт, с лёгкой руки барона Мюллера ставший для всех Вальтером Вайсом, потерял сон. Каждую ночь ему казалось, что ангар наполняется душераздирающими стонами, полными нечеловеческих страданий. Когда бедный мужчина стал допускать возможность собственного безумия, от окончательной потери самообладания его спасла экономка барона. Джудит, так и не успевшая выйти замуж, стала ему по-родственному близка, чему, стоит отметить, способствовала их небольшая разница в возрасте. Девушка призналась, что и она не единожды слышала эти странные крики. Дворецкий, будучи достаточно скептичным человеком, считал происходящее с его коллегами необъяснимой игрой разума или сонным параличом. Барон же менялся на глазах, превращаясь из когда-то спокойного и рассудительного мужчины в нервозного и сварливого.