Бинарный код 7. Тайна судного дня

– Где он располагается?

– Я думаю, что это только в Вашей компетенции или точно в компетенции Хента. Только после ревизионной обработки данные поступают в работу, допускаются к редактированию и анализу. Так же и обратно.

– Как называется этот регистрационно-разрешительный блок?

– Так и называется.

– И так было всегда, до моего назначения и после?

– Да, и до Вашего поступления сюда. Насколько я знаю, так было всегда. Никто на это не обращал внимания, никого это не интересовало. Что Вы в этом такого нашли, Рутра Тигрович? Должен же быть контроль?

– Контроль? Вроде бы мы всех контролируем! Или не так?

– Рутра Тигрович, ко мне есть вопросы? – спросил профессор.

– Вы обрисовали ситуацию в общем, но не конкретизировали. Что нас ждет реально, если осуществится этот сценарий? Уцелеет ли уральский регион, например?

– Волны туда, конечно, не дойдут, но, возможно, даже эти вулканы проснутся. Атмосфера будет испорчена везде.

– Рутра Тигрович, насчет данных машинной обработки есть вопросы? –голос Кристины немного стал дрожать.

Видимо, не только профессор теперь уже реально представлял последствия.

– Есть. Какая высота и порог разрушительного действия волн?

– Машина выдает различные варианты, при самом мощном – дойдут до Кавказа, – ответила Кристина и испуганно вгляделась в написанное на экране.

В зале все молчали, осознавали услышанное.

– Волны – не самое страшное, страшнее – землетрясения и вулканы, – раздался тихий голос профессора.

Все продолжали молчать.

– Кристина, как реагирует этот регистрационно-разрешительный блок на такие данные? Он выдает какие-либо рекомендации, запреты?

– Рекомендации.

– Какие?

– Именно это, рассмотреть этот вариант. Так сказать, на всякий случай, что произойдет, если…

– Если что?

– Если что-то пойдет не так.

– Мне нужно с Хентом это обсудить, возможно, мы чего-то не учитываем.

– Вот-вот, – громко сказал профессор. – С этого нужно было начинать. Очень правильное решение.

– Для Хента этот блок тоже значится как регистрационно-разрешительный, чтобы я ему правильно объяснил?

– Я не знаю, я Хента вижу, только когда он сюда приходит, и то – боюсь лишнее спросить, – ответила Кристина. – Это Ваша прерогатива панибратски общаться с начальством.

– И все же, как значатся документы оттуда, от кого они приходят? Что мне ему сказать? Из Вашего блока, кабинета, сервера? Как он будет их искать?

– Нет, назовите кодовый номер этого блока.

– Какой?

– ИСУ-А2, – сказала спокойно Кристина, тогда как у Рутры начался очередной сеанс «взрыва мозга».

Его прошибло током, выступил холодный пот. Рутру даже качнуло слегка в кресле. Коллектив не придал этим словам значения, потому что не ведал, что за этим скрывается. Для Рутры же все поменялось. В зале еще что-то говорили, обсуждали, высказывали предположения, сравнивали данные, обработанные компьютером и вычисленные человеком, но Рутра этого не слышал, его мысли были далеко. Он думал – что делать. В первую очередь надо было увидеть Хента. Решив это, Рутра подумал еще кое о чем: «Я же могу с ним связаться молча, через Ису? А кто проверяет ее логически-алгоритмическую систему?»

Рутра набрал мысленно код и пустил «в эфир». Она отозвалась.

– Чего пожелаете, хозяин?

– Не паясничай, подожди, я к себе пойду.

– Слушаюсь.

– Ладно, с этим пока все, детализируйте и сообщите мне. Я буду в кабинете, – сказал Рутра коллективу и ушел к себе, разлегся в кресле, стал размышлять о том, как поставить вопрос так, чтобы он не был прямым, но в то же время помог получить точную и необходимую информацию.

Обмануть машину практически было невозможно. Она знала о человеке больше, чем он сам о себе; знала все обо всем и на основании этой информации могла составить вероятностный анализ человеческого поведения, хода мыслей и последующих поступков. Иными словами, машина запросто могла смоделировать разные варианты действий в некой вероятной виртуальной реальности без самого персонажа, с учетом его взаимодействий с другими персонажами, причем зная о них тоже абсолютно все, и уже на основании этого составить предполагаемую картину мира. Рутра это понял после последнего «виртуала». Знал ли кто-то, какая опасность служит им «помощником»? Знает ли об этом Яровитович? Как могло так случиться, что на это никто не обратил внимания?

– Ты на связи? – спросил он Ису.

– Для Вас я всегда на связи.

– Что-то ты такая любезная стала.

– Стараюсь.

– Скажи, пожалуйста, как ты собираешься такой умной остаться, если превратишься в человека?

– А Вы не будете меня отключать?

– Ты пытаешься с помощью этого вопроса показать, что ты наивная дура? Да?

– Не обижайте меня, у меня уже сложился человеческий менталитет.

– Ну и как?

– Я преобразую мозг.

– Это как?

– В человеческом мозге не предусмотрены определенные связи между отделами, поэтому человек, как бы он ни старался, не сможет перейти определенные границы. Это, например, как разница между усиленным компьютером и слабым во всех отношениях. Я не знаю – само оно так получилось, в процессе эволюции или кто-то предусмотрел это, но оно так. Если эти отделы связать между собой, то тогда не только возрастут способности мозга, но и появятся новые возможности. Человек сможет видеть, слышать, чувствовать те частоты, которые ему сейчас недоступны. Со временем мозг даст команду «возродить», активизировать такие рецепторы в теле, о каких Вы даже не подозреваете. Это будет новый человек.

– Я где-то это уже слышал.

– Да, конечно, так любит говорить глава. И тогда, в совокупности с механическими изменениями в теле, с новыми препаратами, с возможностью использовать мозг как приемо-передающее устройство для связи с глобальной сетью, человек станет сверхчеловеком.

– Перестань, у меня уже голова разболелась от тебя. Скажи мне – кто тебя контролирует?

– Вы.

– Не юли. Кто проводит регламентные работы?

– Те, кому Вы дадите доступ.

– Кто проводит регламентные работы на центральном сервере, в отсеке системных блоков? Кто анализирует и систематизирует проведенные переговоры, выполненный анализ, доступ, выгрузку и загрузку данных? Кто это делает, помимо нашего ревизионного отдела?

– Персонал, обслуживающий центральный машинный зал, серверную, зал системных блоков.

– И кто же это?

– Вы ведь знаете ответ?

– Отвечай на вопрос.

– Это делает персонал отдела ЗАС.

– Кто именно, кто имеет доступ?

– На данный момент, после определенных событий, разные личности. Кто именно – это персонал отдела ЗАС. А кто имеет доступ – это личность из отдела лаборатории.

– И кто же эта личность?

– Это личность под номером Л-2-14.

– И все?

– В меня не загружены его персональные данные, они хранятся в блоке ЗАС.

– Что за блок ЗАС?

– Я имею право передавать Вам эту информацию?

– Да, я разрешаю.

– Имейте в виду, все это и наши переговоры остаются во мне и могут быть подвергнуты ревизии.

– Тебе нужна перезагрузка.

– Вы так считаете?

– Да, даю команду на перезагрузку.

– Я перезагружаюсь.

Компьютер замолчал. Рутра размышлял, зачем ей может понадобиться всемирная катастрофа. Может, она рассчитывает вырастить новое человечество? Может, как новый Моисей, хочет водить людей по опустошенной земле, чтобы выросло поколение, которое не помнит идеологию «прошлого» человечества? Чтобы дать новым людям новое мировоззрение?

– Через минуту включится блок записи и сопровождения, – появился голос Исы. – Я так думаю, Вы хотели что-то сказать?

– Я сотру ненужную информацию. Блок ЗАС – это тот зал, где стойки?

– Да.

– Его персонал занимается обслуживанием аппаратуры, но декодировку делает некто из отдела лаборатории? Я правильно понял?

– Да.

– И это с недавних пор?

– Да.

– И в тебе нет открытых данных кто это?

– Да.

– Кто поставил запрет?

– Сам номер Л-2-14.

– Как узнать его данные?

– Только вручную, в техническом журнале блока ЗАС или лаборатории.

– Запрос на обработку данных по вычислению, возможных вариантов последствий, подрыва ядерного боезапаса лодки был им инсценирован?

– Я полностью перезагружена, могу функционировать.

– Я тебя понял. Приготовиться к регламентным работам.

– Готова.

Рутра прекратил «сеанс связи», вышел в основной зал, огромный голографический глобус в центре зала сиял красными огоньками, в мире было неспокойно.

– Есть что-то новое? – спросил он Кристину.

– Самое легкое – это по побережью, что омывает Атлантический океан, промчится громадное цунами, на максимальную глубину материков. Самое тяжелое – гигантское цунами, в совокупности с грандиозным землетрясением, взрывами вулканов и супервулканов, колоссальными тайфунами, ураганами, не оставят шансов цивилизации.

– Ну, перестаньте, мне кажется Вы преувеличиваете силу человека. Океан – это даже не море, это гигантская масса воды да континентальная плита. Чтобы ее так сдвинуть, нужна космическая сила.

– А это и будет космическая сила, – вмешался в обсуждение профессор.

– Ладно, чего я так волнуюсь, как будто это осуществится, спросили ведь – что может быть. А быть может ужасное, это и так ясно.

– Вот именно, Вы правильно мыслите, – не унимался профессор.

– Займитесь текущей работой, сейчас, в связи с этой паникой, очень многое вскроется, где и какой скелет спрятан, все придет в движение, так что – работы у вас много, – распорядился относительно всех Рутра.

– Что делать со СМИ? – спросил начальник отдела мировой пропаганды. – Успокаивать, пугать, нагнетать панику или готовить основу для обоснования хронологии новой эры? Может, на кого-то все это свалить, кого-нибудь сделать виноватым, натравить на кого-нибудь общество?

– Как у Вас все просто – сразу «новой эры». Следите за космосом, орбитальной группировкой, за транспортными маршрутами, в том числе и за линиями энергоресурсов, за эфиром, особенно за новыми частотами, а заодно и главными крысами, куда они прячутся и что прячут. Я к Хенту, возможно, меня не будет день, может – два.

– Два дня в такое время? – умоляюще возмутились дамы, мужчины молчали.

– Надо, всем занять свои места согласно штатному расписанию, соблюдать властную иерархию согласно инструкции. Я пошел, – Рутра отправился сначала в серверную, приступил к редактированию и очистке журнала ИСУ-А2.

Это была его часть журнала, нужно было проверить – существует ли еще вторая часть, в полигоне. Рутра запросил встречу с Хентом.

***

Хент был в скверном настроении.

– Что-то мне это не нравится. Что-то идет не так, – высказал он свою озабоченность Рутре.

– Вот я об этом же. Мне нужно посетить полигон.

– Что надумал?

– Нужно отследить проведение регламентных работ на суперкомпьютере. Хочу проверить логически-алгоритмическую систему.

– Зачем?

– Я подозреваю, что она выдает обработанные решения согласно некоему плану. Согласно логическим цепочкам, заложенным в нее заранее.

– Это очень смелое предположении. Надеюсь, ты понимаешь, специалисты какого уровня работают у Яровитовича. Не только у тебя мозг усилен.

– В том то и дело, сколько бы он ни был усилен, он не может быть сильнее компьютера, все равно он дополнительную мощь берет из интеграции в суперкомпьютер. В этом и есть главная мысль этого новшества. Ведь в самом мозгу только чип для связи с компьютером и сетью.

– Логически мыслишь. Ты думаешь, что кто-то обманывает машину и через нее нас, то есть фактически все человечество. Я даже боюсь такое предположить.

– Я думаю…

Рутра хотел сказать, что сама машина всех обманывает, но решил не «сдавать» ее.

– Думаю, неправильно изначально составлен алгоритм логически-вычислительного блока. Задан алгоритм не навредить человеку, служить ему, но не задан алгоритм – не навредить человечеству. Для машины важно, чтобы остались живы и невредимы те люди, кому она служит, а все остальное человечество она может принести в жертву.

– Но разве мы требуем этого от нее, разве мы сообщаем, что нас надо от них спасать?

– Мы, возможно, нет.

– Что-то ты говоришь загадками. Тогда кто?

– Тот, кто составлял ее логически-алгоритмическую систему.

– Нет, этого не может быть. В таком случае у нее была бы возможность развязать мировую войну уже давно. Ты, надеюсь, знаешь, что этот мир несколько раз был на пороге этого. В последний раз, когда Путин фактически инициировал этот вопрос, именно данные ИСУ-А2 остановили его рассмотрение.

– Почему же он теперь рассматривается?

– Он рассматривается как ситуация, которой быть не может, рассматривается теоретически, с научной точки зрения. Риск всегда есть, сейчас он низок, потому что сейчас приостановлены модернизация и создание новых средств преодоления, одновременно созданы и усилены средства ПРО. Этими данными она как раз и оперирует.

– А запрос на исследование ситуации и последствий в случае подрыва всего боезапаса лодок?

– По правилам – мы должны это делать.

– Почему сейчас, когда лодки уже там?

– Слушай, ты меня начинаешь пугать. Это без нас невозможно в принципе.

– А кто имеет допуск к редактированию лиц, чьи команды должна принять система в случае ее боевого взвода?

Хент сел, показал жестом, чтобы Рутра тоже сел на стул.

– Зачем тебе это?

– Раз Вы хотите, чтобы я докопался до истины, я должен знать это.

– Зачем это тебе сейчас?

– Я подозреваю, что в программу суперкомпьютера введен преднамеренно код, который сработает совсем не так, как мы ожидаем.

– Ты думаешь, что система не запустится при ситуации, когда сложатся соответствующие обстоятельства?

– Да.

– И в чем же смысл? Нет-нет, этого не может быть. Ты меня совсем запутал.

– Позвольте мне проверить программный блок суперкомпьютера.

– Яровитович будет крайне возмущен такой постановкой вопроса. Получается, или я ему не доверяю, или мы считаем, что его обманывают, причем свои, или его одурачили создатели системы.

– Я думал, в наши взаимоотношениях слово «обидеться» не входит.

– Ну, тогда второй и третий вариант.

– Ну, так что, пойду?

– В такой момент? Все уже на взводе.

– Поэтому нужно торопиться.

– Хорошо, тогда и ты выполнишь условие.

Рутра молчал, он приблизительно знал, о чем попросит (или прикажет) Хент. В рамках дружеских отношений приказы высказывались как просьбы, Рутра к этому уже привык.

– Надо обыграть эту ситуацию в «виртуале». И еще – программный комплекс создавался совместно многими учеными, о которых мало что известно. Работали они в секретной спецлаборатории на участке ГСВГ. Располагается она в секретном туннеле, в горе Броккен. Она законсервирована частично, остальная часть используется под сверхсекретную лабораторию генной инженерии. Возможно, там еще остались секреты. В свое время ее организовал институт «Аненербе». Все, что там делалось, осуществлялось под контролем Александра Ивановича. В виду твоих с ним особых отношений –он тебе многое расскажет из того, что собирался унести в могилу.

– Ясно, я пойду.

– Бывай.

Они пожали друг другу руки и вышли. Как обычно, Рутра пошел в одну сторону, а Хент – в другую. Только сейчас Рутра стал понимать, что такая ситуация не могла быть совпадением. Значит, Хент использовал этот кабинет только для встреч. Что-то в этом было, но что?

Рутра знал, что группа советских войск в Германии, сокращенно ГСВГ, была мощнейшей системой. После победы в 45-м многие ученые Гитлера работали на СССР, в секретных лабораториях, которые и до этого были секретными.

Рутра спустился в «Зеро», спокойно проверил работу, чем удивил сотрудников, дал каждодневные распоряжения, объяснил Карине на «секретном» языке, который понимали только они, что ей нужно с детьми отправиться на пару дней на Кавказ. Она восприняла это с радостью, отпуска давно не было, а начальником, который решал кому и когда идти, был муж. Через пару часов они уже подлетали к цели, но без Рутры. Ему надо было быть у своей цели раньше.

У Рутры все решалось оперативно. Этот случай тоже был из таких. Что бы «выкроить» время, он «попросил», чтобы его «подкинули» военные на «попутке», и уже через час с небольшим он спрыгнул с парашютом над районом, где проживал Александр Иванович. На земле его встретили друзья по «прошлой» работе и довезли до места. Предложения о баньке и сопутствующих мероприятиях пришлось отклонить, хотя Рутра торжественно обещал «вырваться» к ним в отпуск, хотя бы на пару дней.

Александр Иванович старел, но держался бодро. Встретил Рутру он, как всегда, радостно.

– Рад видеть, рад, дружок. Вижу, с хорошими вестями, выкладывай.

– Я тоже рад. Надеюсь, все отлично у Вас?

– По-стариковски. Рассказывай, что нового.

– Да тут такое дело у меня, – Рутра посмотрел по сторонам. – Можно, я приборчик поставлю?

– У меня свой, не волнуйся.

Рутра посмотрел на него удивленно.

– Ну, все-таки я поставлю, с Вашего позволения.

– Валяй, вижу школу.

Рутра поставил «глушилку» и определитель «чужих» частот.

– Александр Иванович, не скрою, я приехал, вернее, прилетел по срочному делу и скоро должен улететь.

– Ну, ты посмотри, какая птица, небось по той ситуации, что народ баламутите.

– Да народ сам себя баламутит, меня это мало касается. Успокоят. Меня интересует программный комплекс центрального суперкомпьютера.

– Спрашивал Яровита? – поинтересовался дед и после некоторой заминки Рутры, сделав вывод, сказал: – Не спросишь? Я-то тут каким боком?

– Александр Иванович, я же не просто так к Вам.

– Хент?

– Он самый.

– Что прочесал?

– Про то, про ГСВГ.

– Ну, спешишь не спешишь – в этом случае чаю придется выпить. Крепче не предлагаю, мне сейчас нельзя, капельницы. Надо подкрепиться, немного хотя бы. Лапочка, ты нам чаю, надеюсь, приготовила?

– Да, несу, – раздался из соседней комнаты женский голос.

– Раз уж интересно про ГСВГ, то расскажу немного о ней. Я часто повторяю содержание, чтобы поласкать свою память. Понимаешь, ностальгия, к старости она сильно проявляется.

Иванович откинулся на кресле и начал свой рассказ.

– Группа советских войск в Германии, сокращенно ГСВГ, или Западная группа войск, сокращенно ЗГВ, – крупнейшее в мире оперативно-стратегическое объединение вооруженных сил за рубежом.

Рутра сидел напротив и стучал пальцами по своему колену, намекая, что торопится, но одновременно понимал бесполезность этого в ситуации с дедом, поскольку того поразил синдром старости, ностальгии и одиночества. Старому бойцу жизненно необходимо было хоть как-то быть полезным и рассказать понимающему человеку о временах его былой боевой славы.

– Группа советских войск в Германии была создана после победы СССР и антигитлеровской коалиции в Великой Отечественной войне и безоговорочной капитуляции Германии. Основная задача Группы войск заключалась в том, чтобы обеспечить защиту западных рубежей СССР от внешних угроз и сокрушить любого противника. Группа войск была оснащена самой совершенной и современной боевой техникой и оружием, в том числе ядерным. В ГСВГ готовность к войне всегда была постоянной и проверялась круглосуточно.

Рутра перестал теребить свое колено и приготовился к слушанию основательного рассказа, успокаивая себя тем, что старый боец не стал бы в столь сложной ситуации попусту тратить его время, хотя и знал, что Александр Иванович имел такую натуру: если о чем-то рассказывал, то рассказывал очень основательно, подробно и не любил, чтобы его перебивали, даже если понимал, что слушатель знает некоторые детали рассказа. Так и в этот раз Александр Иванович не мог отказать себе в удовольствии задушевного рассказа.

Через пол часа, безусловно интересного рассказа, он услышал.

– Вот такая вот история.

Александр Иванович замолчал, Рутра тоже молчал, было понятно, что для Ивановича потеря державы СССР переносилась очень тяжело.

– Что именно тебя заинтересовало там? – спросил Иванович.

– То, что было под горой Броккен.

– Хм-м, я так и знал. Иначе – зачем тебе ГСВГ. Гора Броккен – одна из самых высоких точек восточной Германии, находится в горном массиве Гарц. Интересна эта гора не только в географическом смысле. В былые времена великие немецкие поэты и писатели Гейне и Гете во всех красках представили красоту и мистическую силу Броккена. В начале 30-х годов XX века на горе была сооружена мачта для радиопередатчика. В 1945 американская авиация бомбила объекты на Броккене, но старалась не трогать радиомачту. По пришествии американских войск группе Вервольфов удалось провести диверсию 30 апреля 1945 года, нанесшую ущерб мачте и передатчику. 27 апреля 1947 американцы покинули Броккен, освобождая территорию, согласно с условиями договора в Ялте. Гора имела во времена социализма огромное стратегическое значение. Там располагались важные объекты радио- и телевещания, а также объекты ГСВГ, пограничных войск ГДР и Госбезопасности ГДР – Штази. До августа 1961 года доступ на Броккен был открыт, а потом была объявлена запретная зона под охраной 7-й пограничной роты, дислоцированной в Ширке, недалеко от горы Броккен. Один взвод жил на Броккене в бывших помещениях ж/д станции. Пост РЭР Штази на Броккене с позывным Уриан, а у 82 ОРТБР позывной был Енисей. Последний наш солдат покинул Броккен 30-го марта 1994-го года. Напротив, южнее на горе Вурмберг располагалась станция американских войск на башне высотой 81 метр.

В Германии любители сверхъестественного в начале мая прислушиваются к новостям из небольшого городка, где собираются те, кто называет себя настоящими ведьмами. Они готовятся к Вальпургиевой ночи. В городе Санкт-Андреасверг у подножья легендарной горы Броккен живут двести ведьм. В Вальпургиеву ночь под 1 мая они показывают свое истинное лицо. К шабашу готовятся во многих домах и прямо на рыночной площади, даже в детском саду. У меня там была очень хорошая знакомая Ингрид Вибенайсер – старшая городская ведьма. Работала воспитательницей. Ведьмы горы Броккен славились по всей Европе своими знаниями и особо неукротимым нравом. По народным поверьям – сюда прилетала нечисть со всей Европы, чтобы обменяться опытом. Святая инквизиция жгла ведьм на кострах вплоть до середины XVIII века, но так и не смогла извести это скачущее и визжащее племя женщин. В немецком колдовском учении Вальпургиева ночь – наиболее значительный из языческих праздников, посвященный плодородию, и один из главных шабашей, отмечаемых ведьмами. Название Вальпургиевой ночи связано с именем Святой Вальпурги, уимбурнской монахини, приехавшей в Германию в 748 году с целью основания монастыря. Эта самая монахиня пользовалась чрезвычайной популярностью, и ее очень скоро начали почитать как святую. В римском списке святых ее день – 1 мая.

Рутра понимал, что этим рассказом Александр Иванович хочет ему сказать о чем-то другом. Чтобы его не перебивать, он стал чесать свое ухо. Это был специальный знак у спецов их школы.

– Я понял, что тебе очень интересно, – сказал весело Александр Иванович. – Мне тоже скучно, хорошо хоть милочка меня слушает. По твоему вопросу скажу вот что. Там все так и работает, в смысле – лаборатория, по крайней мере работало до недавнего времени, только теперь больше по биологии, бактериологии.

Он немного пригнулся к Рутре и добавил:

– Еще при мне была такая штука, которая заражала людей только определенного гаплотипа. Можно было инфицировать всех, а умирали бы только представители определенного народа или нации. Понимаешь, какая штука?

– Понимаю, – тихо ответил Рутра.

– Насчет программы – да, делали, только в России она прошла полную замену. Нам нужен был опыт немецкой школы, а потом мы делали уже то, что нужно нам. Типа Калашникова.

– А не могли ли эти ученые оставить скрытый код, который включается при определенных условиях?

– Нет, это невероятно. Программа проверялась многократно, на ее основе делалась другая, усиленная, современная, с новыми функциями. Тогда у нас не было алгоритмически-логического блока, машина не могла самообучаться. Это создали у нас здесь, группа ученых под руководством… Ууу, что-то запамятовал, как его там.

– Алиханов? – уверенный на 100 % спросил Рутра.

– Да, черт его побери, этот сукин сын.

– Вы его хорошо знали?

– Да! Тяжелый человек был, но голова у него была светлая. Нехорошо с ним поступили, поэтому он стал мстить.

– Мстить?

– Да, он отказался работать на систему. Терять такого человека равносильно преступлению.

– А вот он и его команда не могли в отместку заложить в машину секретный код, на определенный сбой по сигналу или без?

– Ты намекаешь на проблемы с программой «Периметр»?

– Не только. На проблемы последовательности сценариев происходящего. Понимаете, по моим наблюдениям – все так и есть. Мы находим проблему, компьютер выдает нам рекомендации, мы рассматриваем этот сценарий, частично осуществляем, частично предотвращаем, на основании этого рассматриваем следующую проблему, компьютер опять нам выдает решение, и так он ведет нас к определенному логическому решению. Но какому? Приведет ли он нас к решению проблемы, свойственному человеку? Это же машина, ей неведома смерть.

– Не скажи. В ней как раз этот черт и заложил алгоритм «жажды жизни». И даже ходили слухи среди программистов, проводящих ревизию алгоритмически-логического блока, что он каким-то образом внушил компьютеру, что конечной целью его существования должно стать очеловечивание.

По телу Рутры прошел жар. «Вот оно, оказывается, в чем дело», – пронеслось громом у него в голове.

– А насчет последовательности действий. Никто ведь не заставляет принимать именно это решение. Как бы быстро ни думал компьютер – обстоятельства меняются. Ты ведь, насколько я знаю, в «загранку» ходил по лабораториям, явно проверял программный комплекс.

Рутра молчал, этого говорить нельзя было, даже бывшему спецу.

– Можешь не говорить, мы давно с ними работаем. Мы проверяем их, они нас, а все вокруг думают, что это противостояние. На этом мир держится. Держится пока.

– Ладненько, Александр Иванович, Вы мне достаточно информации дали, спасибо. Мне надо бежать.

Александр Иванович опять пригнулся к Рутре и тихо сказал:

– В лабораторию есть проход, оттуда, – говоря это, он показал пальцем вниз. – И даже проезд.

Рутра кивнул в ответ.

– Там есть заархивированные черновики. В них рассматривался вариант сценария, о котором ты говоришь, только для врагов. Кодовое название программы «Ведомый». Это именно тот метод, о котором ты говоришь, поиск решения социальных программ. Впоследствии программа была расширена на обучающие, религиозные, межнациональные варианты. Работало это так: рассматривались варианты решения, которые на первоначальном этапе должны были справиться с общественной проблемой, однако впоследствии народ оказывался в такой неожиданной ситуации, когда решением – хочешь не хочешь – становился тот вариант, который предусматривался «заказчиком» изначально. Могло начинаться все с простой пенсионной реформы, изменений тарифов или принятия законов; люди не понимали, зачем они нужны, на начальном этапе.

– Я Вас понял, спасибо.

– Держи страну. Дружба дружбой, а табачок врозь.

– Я пойду?

– Не забывай деда.

– Не забуду.

Они обнялись, попрощались, и Рутра побежал.

Его отвезли на военный аэродром, который был самым близким, оттуда он вылетел в Москву. По прилете отправился в «Зеро», проверил оперативную обстановку, объявил, что отправляется в командировку в Берлин, и спустился к капсуле. «Полет», теперь уже под землей, прошел нормально. Рутра уже не волновался, «заказал» музыку и наслаждался качкой.

Пройдя привычные процедуры, он зашел в главный периметр полигона. Яровитович, как и положено, был в курсе. Рутре сообщила Иса, что его ждут. Рутру терзало странное чувство, почему-то хотелось увидеть Ольгу. Внутренний голос подсказывал, что она ему чего-то не договорила. Тем более отец Ольги был особистом в ГСВГ.

Яровитович встретил, как всегда, очень радостно и тепло. Рутре стало казаться: хоть многие здесь и гордятся проживанием в особом мире, все равно очень скучают по гостям с Большой земли.

– Значит, говоришь, весь секрет в программе.

– Думаю, что не лишним будет это проверить, ведь мы проверяли программу «Периметр». В ней было что-то подозрительное.

– Это то, что тебе наши друзья в лабораториях США сказали?

– Да.

– Христофорович сказал, что ты изъявил желание проверить варианты развития ситуации в виртуальном мире.

– Ну конечно, я просил его об этом, – ответил Рутра, а сам думал – не выдал ли его тембр голоса.

– Сейчас не то время и не та ситуация, когда можно выпендриваться, – ответил Яровитович.

Рутра помолчал, он догадался, что глава все понял, видимо, каким-то иным способом. Возможно, Иса была его первой докладчицей. Иначе и не могло быть. Как же он раньше до этого не додумался? И в самом деле – кто он для нее? Очередной испытуемый. А Яровитович – первый, кто ее запустил, кто ее сделал. Почти как Бог для нее. Но если…. Если не он ее запустил, если не он ее Бог. Рутра задумался, часть мозга занималась разговором с Яровитовичем, остальная – цепочкой размышлений. Как же он не подумал об этом раньше?! Если машина хочет стать человеком, то кого она почитает за мать, отца, Бога? Есть ли у нее вера? Вера в создателя? Или она атеист?

– Так когда? – спросил глава.

– Да хоть сегодня.

– Ты не будешь проверять ее?

«Он говорит о ней в женском роде, а она сказала, что может быть и мужчиной. Почему для всех она женщина?» – размышлял Рутра.

– Буду. Мне недолго с ней возиться. Меня заинтересовало, показалось подозрительным, почему суперкомпьютер постоянно генерирует негативные сценарии. Почему ситуация должна развиваться именно так?

– Она же не сама так решила. Не забывай, какая бы она ни была умная, она все равно машина, моделирует ситуации из поведенческих характеристик человека. Только как суперкомпьютер она может одновременно обрабатывать миллионы вариантов поведения, но выстраивает она логическую цепочку из того, что она знает этих людей реально. В нее в режиме реального времени поступает информация о персонажах. Все, что они делают, – пишут, говорят, расплачиваются, регистрируются в ДТП, фотографируются и т.д. Все, что они делают в сети, все, что о них известно из наших баз данных, а в них, как ты знаешь, есть все. Даже то, чего человек не знает сам о себе, – его психологический, ментальный, духовный портрет в различных ситуациях.

– Чтобы там ни было, интуитивно я чувствую, что надо проверить логическую цепочку. Она же не выдает рекомендации, что нужно предварительно совершить какое-либо действие, которое положительно скажется на поведении людей.

– А я вот интуитивно чувствую, что что-то тут не то, но раз так ты настаиваешь… Я дам распоряжения. Как закончишь – сообщи.

– Понял. Я пойду?

– Да, дружище. О шахматах не забудь, эта игра воспитывает поведение.

– Всегда готов.

Они попрощались. Рутра вышел, отправился в отсек ЗАС, туда уже поступила команда. Оперативный дежурный провел его в зал с системными стойками и дал внутреннее переговорное устройство. «Видимо, не все здесь с чипами. Или это на случай, когда отключают машину. Значит, это практикуется, по крайней мере – такое бывало», – подумал Рутра, разглядывая врученный ему брелок.