Стоя у окна, укутавшись в тёплую толстовку от Гучи Андрей потеряв последнюю надежду отслонил телефон от уха. Конец. Скорее всего, он никогда не услышит голос матери. Только противный кричащий голос не разборчивого в половых связях отца, каждую свободную минуту упрекающего Андрея за его жестокую выходку с чёртовым Владом, будь он неладен. Кредитки перекрыты. Наличные изъяты. Кошельки биткоина заблокированы. Живший никогда ни в чём себе не отказывая, мой двоюродный брат сейчас готов был вырвать на себе последние остатки волос, точнее мелкие колючки, оставшиеся от них.
Его империя, настоящее царство которое он выстраивал все эти годы, уверенно разрушалась. По-настоящему пала. Популярность в школе полностью ушла человеку, репутацию которого он хотел сжечь дотла, но наоборот, поднял её до небывалых высот. Окружающие его «друзья», которые скорее были тщательно подобранными людьми, тактике отбирания которых позавидовал бы сам Форбс (это был очен тяжёлый метод высчитывая состояния родителей псевдо-товарищей Андрея, поверьте) – медленно уходили с поля зрения Андрея, оставляя его наедине с проблемами. Девушкой-красоткой, характерной для такого парня как он была неизвестная ему девчонка, встреченная у супермаркета и отдавшая свою невинность во время второй встречи. К ней его ничего не манило. Скорее желание, которое стабильно било ключом пару раз в день, и способа его утихомиривания всего два: один по-тихому – в душе, а другой с Настей. Правда вот страсти с ней из него вылетало ещё меньше, чем во время секса с глухонемым. Он не испытывал ничего, кроме физического удовольствия. Девушка под ним так и осталась незнакомкой, узнавать про которую не было никакого желания.
Впервые за свой подростковый возраст Андрей почувствовал как слёзы сами собой наворачиваются на глаза. Ещё один звонок маме закончился безуспешно. И всё. Он больше себя не сдерживал, дав волю эмоциям. Даже прислуга, говорившая
с ужасным акцентом, пусть смотрит и поражается слезам хладнокровного сына их боса, которому каждый из них хотел насрать в очередной обед, заворачиваемый в школу. Пусть глазеют. Андрею всё рано, ведь жизнь его медленно подходила к резкому обрушению. После него он почувствует настоящую смерть. Не телесную. Он будет разрушен изнутри, причём необратимый процесс начался. Его жизнь была как у Гетсби – насыщенные вечеринки, алкоголь и идеальные девчонки. Всё это завершалось. У всего идеального есть финал. Подросток-мечта разрушался с каждой прожитой секундой, сидя один в огромной столовой, облокотившись локтями об длинный обеденный стол. Его все ненавидят. Андрей не сделал в этой жизни ровным счётом ничего хорошего. Был тем самым мудаком отравлявшим жизнь десяткам школьников. Его ненавидели все: начиная прохожими по коридору ребятами и заканчивая мамой, которая даже и не взяла на него трубку. Он был человеком, смерть которого заметят все, но только лишь единицы расстроятся.
Как сказала его мать – «Больше ничего меня тут не держит». Эта фраза вертелась в голове, вспоминались заплаканные глаза Надин. Он впервые видел как она рыдала, и это было из-за него.
Да, такие как он не уходят по своей воле из жизни. Такие как он живучие заразы. Они останутся, отравляя жизнь окружающим. Но сейчас Андрей не хотел находится в этом мире ни дня больше. Такой моральный урод как он должен был умереть. И самое страшное для Андрея: это то, что он, кажется, искренне раскаялся. Он бы никогда не поверил, что ему станет стыдно за свою жизнь. Он был грязным, избалованным испорченным подростком, после гибели которого над земным шаром разноцветно загорится огромная цифра «-1» и заиграют громкие звуки фанфар.
Он встал со стула и подошёл к огромному высокому зеркалу в золотой раме, смотря на жалкое отражение. «Да уж чувак, не лучшие у тебя времена» – говорил он про себя, рассматривая огромные мешки под глазами от недосыпа. Ощущение омерзения от человека, стоящего перед тобой в отражении только усиливалось: он видел небрежно выстриженный гадкий ёжик, на который Андрей просто не мог смотреть. Ему хотелось снять с себя скальп заживо когда он видел это уродство. На лбу надувал мерзкий красный гнойник. Впервые за долгие годы. Прыщи, как у всех остальных жалких подростков. Да уж, он опустился на самое дно. Перед ним стоял обычный пацан, утративший последнюю каплю достоинства после отъезда матери.
– Ты разрушен – прошептал Андрей себе под нос, впервые за последние лет пять наблюдая за тем, как медленно скатывается прозрачная слеза по щеке.
Решено. Сегодня Андрей облегчит жизнь Леди V. Он избавит мир от отвратного человека первый. Эта сучка просто так его не получит. Пусть грызёт локти, когда увидит что не она окропила свои тёмные перчатки его кровью.
Он уйдёт красиво. Без никаких сопливых предсмертных записочек и популярных в последнее время видео-прощаний.
Только он, свободный полёт и самое красивое место города – Водопады Глория. Ну, как сказать, настоящими водопадами с большой буквы их назвать язык не поворачивался. Но в местных масштабах это было красивейшее место.
Очень жаль, что последний день жизни Андрея выдался таким жалким. Но больше он не может. Ни одного дня, это всё испытание.
ЗНАЙТЕ ВСЕ, сегодня та самая ночь, когда всеми ненавистный и эгоистичный, самовлюблённый и просто жестокий мажор, в которого каждый житель города мечтал поглубже засунуть нож, бесславно уйдёт из жизни. ВОЗРАДУЙТЕСЬ. Как вы и мечтали, этот день наконец настал.
Глава 36 #умринонесейчас
В тёмной старой советской машине, просевшие сиденья в которой насквозь пропитались стойким ароматом сигарет, было весьма удушливо. Казалось, ещё вздох и я задохнусь, умерев от омерзительного запаха застоявшегося дыма. Водитель был типичным представителем местной шайки гопников, носивший стандартный тёмный спортивный костюм и белые кеды пацан. Эдуард – вот как мне представили парня, мило скрывшего меня с Ярославом от агрессивно настроенных гопников, не дав им пойти заглянуть за обвалившийся камень. Он, как оказалось, был хорошим другом моего партнёра по одному крайне важному дельцу. К слову, весьма кстати.
В отличии от своих дружков, противно пахнущих потом смешанным с не стиранным заношенным спортивным костюмом, этот парень был намного аккуратнее. Он, вообще, сильно бил глаза своей смазливой внешностью, будто бы сошедшей из сопливой мелодрамы для тринадцатилетних девчонок. Такие как он, обычно, не ходят в компании трудных парней: густые длинные волосы, аккуратно зачёсанные назад, аромат пускай и не самого дорогого, но какого-никакого, одеколона, избавляющего его от бившего по носу аромата потяков. Даже кеды у него были, в отличии от друзей, белее и ухоженней. Будто каждый вечер, приходя домой он садился и начищал их до блеска.
Ярослав деловито сел за переднее сидение рядом с давним другом, оставив меня на заднем сидении делать сэлфачи в новом образе. Ну а что, выставлю, когда поймаю преступника подписав «ночь побед» или ещё как-нибудь пафосно. Хотя, в сумме с моими яркими дредами и уродливыми треугольниками на лице, нарисованными чёрной краской, пафосная надпись смотрелась бы максимально нелепо.
Эдуард согласился подвести нас на окраину города к старому не работающему магазину бытовой электроники и подстраховать, сидя в машине во время расследования. Конечно же, быстрый трансфер с логова психопата в лице друга Ярослава был не единственным запасным выходом. Я сделал рассылку, с помощью которой одним щелчком кнопки можно отправить СМС с одинаковым текстом самым близким людям: начиная мамой и заканчивая Евой. Это я подсмотрел на курсе спам-маркетинга для чайников. В смс были координаты моего местонахождения, фотография Майкла и номер Ярослава. Но эта кнопка на крайний случай. На тот, если что-то начнёт выходить из-под контроля. А я прямо-таки чувствую, что что-то начнёт.
И вот, наконец, машина свернула на ту самую поросшую травой и сорняками парковку, на которой раньше стояли десятки машин, приезжающих в большой магазин бытовой техники. Сейчас же, каждый вечер тут можно было увидеть машины исключительно нетрезвой молодежи, собирающейся в здании старой игрушечной фабрики. Густые непроглядные заросли плотно скрывали от чужих глаз настоящее царство искушения и разврата. Местная Садом и Гоморра, каждый попавший в которую терял рассудок от окружающих красок. Один раз я вышел оттуда. Трезвый, но с ужасным и глубоким следом в сознании.
Десятки подростков делали в этом заброшенном здании что-то «впервые»: первый секс, первая в жизни затяжка, первая в жизни таблетка, отключающая сознание и первый в жизни порошок, вдохнув который навсегда становишься пленником-зомби. И сегодня моей целью было запечатлить всё это на камеру своего АйФона. И, о да, мне ничего не помешает это сделать. Запасная камера – есть. Два пауэрбэнка с полными зарядами – есть. Смелость и отважность тоже наготове.
В прошлый раз это место перевернуло мою жизнь. Тогда, вцепившись в полисмена и на полной скорости выезжая из леса на быстром байке я готов был поклясться, что больше никогда не ступлю на эти отравившие мою психику земли. Окровавленное лицо парня. Вываленные на сырую землю кишки, оказавшиеся ещё омерзительнее чем в ужастиках. Окружающие меня со всех сторон загадочные люди в мантиях. Знакомое старое лицо, изуродованное быстрым течением песков времени. О да, этот жуткий старик державший кухонный окровавленный нож в руках запомнится мне на всю жизнь. «Видение» – говорят мне окружающие – «Показалось». И я в это охотно верю, если честно. Ведь это необъяснимо – люди наблюдающие за убийством парня. Но как тогда объяснить то пронизывающее холодом страха прикосновение, почувствованное спиной? Кто-то хотел перевернуть меня на спину. Кто-то был за мной. И смирившись, закрыв глаза и ждав такой же участи, как у лежащего рядом бедолаги, я дрожал от холода, смешанного с испугом. Как вам такое? Как объяснить то, что я почувствовал телом? Или оно тоже меня обмануло?
«Что же я творю?» – размышляя я наблюдал за отбивающими фиолетовый свет на ночное небо прожекторами, видневшимися из-за плотной стены хвои – «Зачем мне возвращаться в самое ужасающее место моей жизни, от которого у меня до сих пор идут мурашки по коже?»
Наконец я открыл дверь машины, вдохнув свежий лесной воздух хвои и услышав громкие звуки хип-хопа, прорывавшие тишину леса. Под ногами в такт музыки тряслась земля. Я чувствовал как она пульсирует под светящимися кедами. Пора возвращаться туда, в загадочное Королевство Полной Луны.
– Чисто! – откашлявшись крикнул Ярослав – Бляха, тут дерьмом несёт похлеще чем из дырки в бабушкином селе!
Мой напарник первый, как самый низкий из нас, залез в высокое узкое окно туалета сквота. Мы незаметно обошли здание по периметру, найдя окно в которое можно было бы пролезть. Вечеринка же закрытая, а я думаю вряд ли местный бодигард пустит нас лишь по одному цвету волос.
Так что и для меня этот сквот станет местом где я впервые попал на вечеринку через окно, еле протискивая зад через небольшое отверстие.
Ярослав взял меня за руки и пытался вытащить из западни, в которую я легко попал, но не мог нормально вылезти. Сразу же, мне в нос бросился отвратительный запах разлагающегося, не смываемого месяцами дерьма. Тут им была заполнена каждая кабинка просторной убитой комнаты. Их подобие туалета больше напоминало санузел в очередной серии Ходячих Мертвецов. Не помню, показывали ли там туалеты, но почему-то апокалипсис у меня ассоциируется именно с «Ходячими».
Может быть, в мире Безумного Макса именно так и выглядят туалеты? Хотя, чего я ожидал от туалета старой заброшенной фабрики.
Исписанные маркерами стены. Уродливые надписи тут повсюду, и я смог их лучше рассмотреть как только выскользнул из окна, ушибив локоть об грязнючий кафель. От одного лишь его вида меня бросало в брезгливую дрожь.
«Ecstasy меня увези»
«Прости папа, я больше не трезв»
«Lil Chuck был здесь»
«XXX, я любил тебя»
Миллионы странных надписей, видимо, написаных в самом не подходящем состоянии для внесения лепты в давнюю историю здания игрушечного завода, пытались донести до меня одну мысль: тут все явно под чем-то. И это что-то срочно надо найти, заснять посреди сквота и свалить, несясь по трассе посреди леса навстречу родному полицейскому участку.
– Мы долго будем высиживать в сральнике? – саркастично спросил Ярослав, подходя к разбитой двери в ржавых потёках.
Дверь отворилась. В неё, не видя ничего вокруг себя вбежал парень лет двадцати, такого зелёного цвета кожи, будто у него серьёзно обострён цирроз печени. Он, даже не заметив нас и не добежав до туалета, мерзкой густой зелёной жижей вырвал на грязный кафель и без того самого омерзительного санитарного узла моей жизни.
– Десять вечера, а он уже угашенный. Серьёзно? – удивлённо спросил я.
– Ещё секунда в этом месте, и я также как этот шрек прямо здесь обрыгаюсь – заявил Ярослав подходя к двери. Он одним лёгким движением ноги открыл её, впустив внутрь громко игравшую музыку, звук смеха и очень интересный запах. Сладковатый, но при этом не приторный. Что же это такое? Ну конечно, марихуана.
– Охота на компроматы объявляется открытой – заявил я, неуверенно выходя в коридор изрисованный цветными баллончиками и окутанный дымом от сигарет.
Подправив цветные дреды я направился на встречу к источнику шума, туда где скучивалась шумная толпа: в главную комнату, где раньше конвейером изготавливали деревянные игрушки. Тут до сих пор в воздухе витал еле уловимый запах старинной краски, окрашивающей миниатюрные машинки и цветные кубики, которые так любили местные детишки. Сейчас же, если бы эти уже давно повзрослевшие взрослые увидели во что превратилась место рождения их любимых ностальгических игрушечек, то пришли бы в полный ступор.
Потрескавшиеся, то ли от старости, то ли от агрессивных алкоголиков регулярно проводивших здесь драки, серые мрачные стены удручали и будто давили, с каждой секундой сужаясь над головой всё теснее и теснее. Яркие неоновые фонарики, которые бросались в глаза со всех сторон вызывали тошноту. Отмороженные не видящие вокруг себя ничего молодые люди, бездумными глазами, украшенными красными синяками смотрящие на белые таблетки, светящиеся белизной в трясущихся руках. О нет, молодыми людьми этих ребят не назовёшь. Живые, тощие мертвецы которые вместо разговоров издавали противные глухие звуки, желая в этом мире только одного – наркоту. А её в этом королевстве разврата уйма.
Равнодушные ко всему вокруг они ничего не замечали. Но вот мои яркие бросающиеся в глаза дреды и идиотские разноцветные волосы Ярослава смогли отвлечь их внимание от бесконечного поглощения странных таблеток.
Тут я был словно радужный единорог из мира фей среди тёмного мрачного табуна лошадей. Короче говоря, план по внедрению в толпу провален. Я как клоун ходил по плохо пахнущим коридорам собирая на себе всё внимание.
Вокруг были одни невзрачные серые люди болезненного вида, все как один с зелёными лицами и противными угрями на них.
«Там все так будут выглядеть» – вспомнил я уверенный голос Ярослава. Сейчас даже ему стало неловко от внешнего вида. Ну а мне уже было пофиг на выкрики укурков, которые стояли по краям коридора держа в руках бутылки дешёвого пойла.
– Эй, MC Петухи, зачитайте нам рэпчик!
– Хочу такие же дреды, ты шерстяной свитер тёр об волосы?
– Хочется поджечь его патлы и прикурить от них.
Я раздражённым взглядом зыркнул на Ярослава, всем видом пытаясь дать ему понять насколько из него хреновый стилист. Креативной молодёжью оказались блюющие на каждом шагу наркоманы, считающие долгом обсудить мой яркий внешний вид.
Наконец, бесконечно длинный коридор освещаемый неоновыми лампами закончился, и я увидел перед собой толпу людей, будто в глубоком трансе танцующую на местном подобии танцпола. Это были не обычные танцы, которые я привык видел на школьных выпускных и дискотеках в летних лагерях. Это были резкие странные движения людей, абсолютно равнодушных к мнению окружающих. Они танцевали будто за закрытыми дверьми своей комнаты – безудержно и как хотелось им. Может быть нам с Ярославом стоило взять пример с увлечённо размахивающей тощими конечностями толпы, наплевав на все эти реплики, доносившиеся в нашу сторону с еле двигавшихся уст наркоманов.
– Пора нырять в толпу – обратился я к напарнику, подходя к волне людей, которая ещё шаг и заберёт меня в круговорот безумных танцев с головой.
Играл какой-то бешеный ремикс на странную песню, исполняемую парнем с мерзким гундосым голосом как у хозяина сквота. Аранжировка и биты в ремиксе были настолько хаотично и бессистемно наставлены по всей песне, что при всём желании, я бы не смог станцевать под столь странный ритм. Странный он, потому что ритмом это назвать вовсе нельзя было. Нечёткий набор звуков, от которого голова начинала гудеть. Странное чувство. Биты словно кололи по ушам.
Но ребятам под кафом всё равно под что танцевать. Они двигались под свой, понятный только им ритм, наслаждаясь каждым движением будто в слоумо. Они тёрлись друг о друга без капли стеснения, ибо на танцевальной площадке было жутко тесно. Тут даже косячку негде упасть: везде потные возбуждённые телеса, жаждавшие только одного – развлечений. И у каждого они свои. В своей голове. Каждый находил с чего посмеяться, даже когда вокруг ничего смешного не было. Каждый находил под какую музыку танцевать, даже когда музыка вокруг была обычным несуразным ритмом. Каждому казалось что сейчас он в волшебном мире, в котором фонари становятся ярче а жизнь длиннее.
Не жизнь – а рай.
Только это всё было искусственное. На самом то деле, вокруг них настоящая жесть. Лишь благодаря белым таблеткам хранившим в себе всю таблицу Менделеева им было сейчас так хорошо, они были в идеальном параллельном измерении, в несколько десятков раз лучшем чем их долбанная реальная жалкая жизнь. Каждый из отчаянно танцующих, отбивавших ноги людей был глубоко несчастным. И именно в этом месте они искали убежище, своеобразное укрытие от реальных проблем. Родители выгнали из дома – иди в сквот. Умерла мама– иди в сквот. Провалил экзамен – иди в сквот и накурись дешёвой травой. Из все проблем для местной молодёжи только один выход: старое здание игрушечной фабрики, внутри которой находилась пёстрая, скрытая от глаз вселенная развлечений, начинающая жить ночью. Там их всех с распростёртыми объятиями, одной рукой забивая косяк, а другой протягивая маленькую таблеточку, от которой все проблемы мигом уйдут из жизни встречал местный Бог. Создатель этой вселенной. Господин Диллер. Кришна нового поколения. Мистер-бьющее-в-глаза-своим-ярким-цветом-самодельное-мелирование. Что же творилось в голове у этого подонка, убивающего невинных? Зачем он это делает? Подбирает несчастных неопределившихся по жизни подростков, чтобы потом как следует накачать их наркотой и жестоко убить. Загадочная личность. И сейчас она смотрела с самого высокого балкона сквота на пару ярко разодетых парней с цветными волосами, по нелепой случайности вырядившихся как полные идиоты, перепутавшие притон с Хэллоуинской вечеринкой.
– Что за клоуны? – спросил он у своего компаньона, так сказать – миньона, если под этим словом подразумевать напарника злодея, а не тех жёлтых маленьких пилюлек из мультфильма. Правда он совсем не знал о маниакальных секретах своего товарища.
Майкл наслаждался видом людей, находившихся под его видным балкончиком, так сказать «VIP” ложей, если так можно назвать несколько потрёпанных матрасов у прогнившего деревянного стола.
Все люди, нелепо танцевавшие под его ногами – пленники. Его личными поданные, которые сделают всё чтобы получить очередную дозу. СДЕЛАЮТ ВСЁ – как же его грела эта фраза, вызывающая самые ужасные фантазии.
На сегодня он уже пересмотрел себе малышку с объемным бампером. Она активно трясла им на танцполе, закрыв глаза. Эта красотка находилась под кайфом. И она сто процентов сделает всё за заветные таблетки.
Каждый танцующий в этой толпе сделает всё за них. Пробивая пятками пол, каждый из них полностью погружался в себя, медленно умирая изнутри. Они все смешались в единую серую невзрачную массу, за которой улыбаясь наблюдал её покровитель. Только разноцветная парочка била по глазам. В отличии от невидящей ничего толпы людей, которые полностью погрузившись в танец наслаждались состоянием наркотического опьянения, те два парня уверенно шагали к цели. Тогда Майкл ещё не знал, что они здесь чтобы уничтожить его, отомстив за каждую каплю крови, блестящую на его грешных руках.
Мокрые молодые люди тёрлись об меня, не давав пройти. Они прижимались всё сильнее и сильнее, будто зная насколько я ненавижу близкий контакт с незнакомыми людьми. Тем более плохо пахнущими наркоманами. Я чувствовал биение их сердец телом, пытаясь протиснутся сквозь влажные телеса. Их пот оставался на моих ладонях, а мокрая шея одного танцующего парня один раз почти дотронулась до моих губ. И вот тогда я понял что незамедлительно проваливаюсь под землю от брезгливости и отвращения. Это было омерзительно. Устойчивая удушливая жара и десятки людей, края которым не было предела. Яркие фонари надо мной, часто ослеплявшие глаза ярким светом. Вся обстановка здесь одурманивала ещё до первой затяжки. Музыка, со всей силы бьющая по ушам, и запах марихуаны смешанного с нездоровым потом, практически доносившего запах нездоровой печени до носа, заставлял голову кружиться и странно болеть, а взгляд неуверенно бродить по толпе.
О Боже мой, кажется я начинаю себя чувствовать точно также. Пора выходить из толпы. Срочно искать выход, пока я не грохнулся на пол, уронив свой парик и выдав перекрытие. Тогда уж, эта ночка точно станет финалом моей заполненной вопросами, оставшимися без ответов, жизни.
Толпа была позади нас. Очередной невзрачный коридор, стены которого испачканы вонючей блевотиной и уродливыми надписями. Тут я хотя бы смог отдышаться, подавив в себе устойчивое отвращение. Передо мной не было чужих каплей пота, которые так и норовили попасть на кожу.
– Предлагаю разделиться – предложил Ярослав, который также как и я был в шоке от нескончаемой танцующей толпы – Ты ищешь что-то в правой части этой развалины, а я пойду в левую.
– Где ты откопал такую тактику, в Скуби-Ду? – вдыхая полные лёгкие не шибко приятно пахнущего воздуха проязвил я.
– Именно. Будем на созвоне – проронил мой напарник, после чего зашёл в коридор, ведущий в левую сторону.
Мне ничего не оставалось, кроме того как совершенно одному пойти в тёмный пахнущий сыростью убитый коридор. Идея разделиться и идти по этому ужасному месту в одиночку меня всерьёз напугала. Ненавижу, когда руководство планом полностью придуманным мною кто-то забирает на себя. Ну о’кей, фонарик и храбрость заложенная во мне помогут. Или нет?
Тёмная непроглядная пропасть, дно которой чисто физически нельзя было рассмотреть располагалось под его ногами. Невероятная высота. Стоя на краю моста, Андрею, никогда ни имевшему никаких фобий, показалось, что в нём сейчас заиграл настоящий страх высоты.
Может быть это из-за того, что стоя на провисающих под весом гнилых досках высокого моста нельзя рассмотреть глубины пропасти. Настоящая неизвестность. Только лишь острые мокрые камни на которые обрывался резкий поток воды небольшого водопада Глория. Местная достопримечательность, гордость города и одна из немногих красот лесистого севера, найденая и открытая для всех желающих туристов. Но и это, как оказалось, не заманило сюда в ночь четверга ни одного бродягу. Андрей был совершенно один, дрожащими руками вцепившись в хлипкий железный поручень моста, плотно покрытый ржавчиной. Да уж, завтра на город нагрянет ещё одна сенсация: синее тело мальчика, разбившееся об острые камни недалеко от живописного водопада. Холодная кожа усыпана мокрыми брызгами. Очередная новая загадка, на которую скорее всего, никто не найдёт четкого ответа. Неужели это выходки сумасшедшей маньячки в белой маске? Или самый популярный человек города неожиданно для всех решил оборвать наполненную яркими красками и блеском золота жизнь? Он станет новой тайной, войдя в историю города, как например, Адриана – примерная отличница, одним солнечным утром найденая недалеко от дымящегося авто.
Да уж, его смерть прокатится более позитивной волной, чем смерть его обожаемой всеми сверстницы. Ведь тут одно лишь имя его вызывало волну негодования. Гнилой похабный сын богатеньких родителей, которому хотел плюнуть в лицо точно уж каждый второй житель.
Его похороны можно легко представить: самое бесславное мероприятие последних пяти лет, и уж точно самые паршивые похороны за всю историю.
– Ненавидела этого козла! – сказала бы Алина, подойдя к его гробу и в последний раз посмотрев на лицо человека столь ненавистного, что даже на похоронах добрые слова не находились.
– Лицемерная тварь, из-за которой на меня напал маньяк! – припомнил бы его братишка, подойдя к гробу следующим по очереди, даже и не посмотрев на мёртвое тело, один вид которого у него вызывал отвращение.
– И я его ненавижу!
– Гадкий мудак!
– Наконец он сдох!
– Карма разбила его об камни, надеюсь он подыхал в муках!
Всё кладбище заполнилось бы оживлёнными обсуждениями и выкриками разных интонаций: от ненавистных до радостных. Такого гула в тихом царстве мёртвых, находившимся посреди залитой солнцем поляны, ещё не было.
– Кто-нибудь хочет сказать что-то про мёртвого? – спросил бы бородатый равнодушный священник, рассматривающий ногти. Для него похороны детей – очередная рутина.
На поляне, на которой даже и не соизволя одевать траурную одежду, собрались несколько жителей города, застыла бы непробиваемая тишина. Никто из них не знал Андрея, чтобы говорить громкие фразы. Его мама не приехала, так и погрязнув в своей обиде разъезжая по рифам острова Капри. Возможно, она могла бы сказать про него хоть что-то. И то, этими словами был бы рассказ о том, как сын предал её в последнии дни своего жалкого существования.
И только лишь одна незнакомая ему рыжая девочка скромно подняла руку, выйдя к гробу:
– Хочу сказать, что я никогда с ним не общалась. Но я хорошо его знала. Поверьте, очень хорошо. Каждый день я пыталась с ним поздороваться, прогуливаясь по коридору и с восторгом наблюдая за ним, надеясь что он меня когда-нибудь заметит. Этот день настал. Однажды, перед физкультурой он сказал мне что от моих волос несёт будто от старой коровы. После этого, каждый день день перед сном я открывала его фото. Серьёзно: могу наизусть процитировать подпись каждой фотки и хэштеги в точной последовательности.
Поляна бы заполнилась смешками и осуждающими шепотками.
– Я смотрела на его фотографии шепча под нос «Прийдёт день, когда ты сдохнешь, и тогда я станцую тверк над твоей могилой». И вот, этот долгожданный день настал. Так давайте все вместе возрадуемся гибели главного гандона нашего города!
Тихая поляна, на которой мирно покоились мёртвые родственники каждого жителя города, заполнилась бы радостными криками.
– Ура! – кричала бы толпа, прервав речь девчонки и подбежав к красивому лакированному дубовому гробу. Даже священник не стал бы спорить, отдав тело Андрея на растерзание разъярённой толпе, отойдя в сторонку.
– Этот гавнюк не должен быть похоронен в наших землях, мы должны его сжечь! – крикнул бы парень, который вместе со своими друзьями подхватил тяжёлый гроб на плечи и понёс в строну города.
– Да! – кричала бы довольная толпа, аплодируя в ладоши и с восторгом смотря на то, как блестящему чистейшему и дорогому гробу, в лучших традициях семейства Арсения, не дали уйти под землю.
Над его телом сначала где-то часик поглумились, нарисовав на бездыханном лице чёрным маркёром усики, а на щеке нелепый член, хохоча и снимая на камеры.
Чему Андрей был точно рад, так это тому, что он бы был самым красивым трупом на том кладбище. Папа одел бы его в красивейший костюм от Хьюса, приправив всё запонками от Cartier. А может быть вовсе, решил бы забыть своего единственного сына как страшный сон или неудачный эксперимент. Хрен поймёшь этих миллионеров.
– Сжечь! Сжечь! Сжечь! – радовалась бы толпа, пронося открытый гроб по улицам города.
Это были бы самые весёлые похороны, которые внесли бы на календарь как всеобщий праздник. И ощущая порывы холодного ветра дрожащим от страха лицом, Андрею всё меньше хотелось прыгать вниз, радуя такое огромное количество людей. Но отступать поздно. Он чётко решил, что его жизни суждено оборваться, не портя жалким одиноким концом яркое, роскошное, пышное и весёлое существования. Лучше прожить жизнь короче – думал Андрей – и запомниться всем как чертовски красивый харизматичный богатенький мудак, чем грустный лысый паренёк в одиночестве жующий батончик с глютеном.
Чёрт, как же тут было высоко. Один шаг, и свободный полёт, от мысли о котором Андрею сразу же становилось дурно. Как пересилить себя сделать самый последний шаг в жизни, когда он наполнен таким сводящий с ума страхом? Ощущая холодные порывы ветра в лицо, у Андрея всё сжималось изнутри, желудок выворачивался от странных ощущений, что творились внутри.
Продолжая держатся за железные поручни он присел на корточки, смотря вниз на разлетавшиеся в разные стороны брызги. По телу бегала жуткая дрожь. Может быть просто не стоит смотреть вниз? Андрей поднял взгляд вверх, засмотревшись на полную луну и яркие звёзды. Как же всё-таки красиво умереть под полнолунием, разбившись об острые камни. Хоть его смерть не будет такой жалкой. Осталось всего лишь отпустить мёртво застывшие на ржавой палке руки.
Вдох. Выдох. Какой же тут свежий воздух, пахнущий хвоей и сентябрьской свежестью небольшой реки. Этот воздух проникал глубоко в лёгкие Андрея, щекоча внутренности. Бескрайний тихий лес, только лишь далёкие звуки совы, проснувшейся на ночную охоту. Ему было легко ассоциировать себя с этим интересным созданием. Сова также как и он жила только ночью, не зная света дня. Каждая его ночь была наполнена яркими красками и волшебными миражами, которые с наступлением света, как карета золушки, исчезали, оставляв за собой одиночество, похмелье и плохое самочувствие. День был вечным последствием, последствием сумасшедшей яркой жизни проживаемой Андреем ночью. Страстные поцелуи, крепкая выпивка и громкая музыка. Всё это окружало его всегда в огромном излишестве. А день лишь тень ночи. Скудный на яркие эмоции, скупой на приятные ощущения. День ломает напрочь все ожидания и амбиции, которые рождаются ночью. Он словно жестокий князь, растаптывает то самое ощущение счастья. У многих сверстников Андрея оно появляется лишь с наступлением темноты, пока не взойдет солнце. Эх, громкая ночная сова, сколько же у тебя с ним общего. Даже зловещий хохот, который она издавала в промежутках между тревожными криками знаком для Андрея. Он любил причинять боль, злорадно наблюдая за последствиями. Сейчас, он будто очнувшись собирался причинить боль себе, самостоятельно вернув карму. Он прозрел. Его жизнь была настоящей вечной ночью, скрывающей в своей тьме все его поступки. Их легко можно назвать настоящими грехами. И вот, наступил рассвет. Своеобразное похмелье, когда отказываешься верить в то, что это была твоя жизнь. Когда все остальные выстраивают будущее вокруг себя, целеустремлённо идя вперёд, Андрей топчется на месте гадя себе же под ноги. У него уже заранее будет сытое будущее, в котором он видит себя таким же мудаком как и сейчас. Он будет тем самым, которого покажут в новостях с подписью «Сын олигарха в нетрезвом состоянии сбил беременную» или «Сын олигарха избил женщину в туалете ночного клуба». Он то самое бездумное существо, которому яркий свет золота и пьянящий запах денег бьёт в мозг, заставляя творить любые ужасные вещи, какие только прийдут в ненасытный уставший от наполненных богатством будней разум, идя на самые бесчеловечные поступки. Видимо, он тот самый биомусор коим считал окружающих себя подростков: тех самых очкариков, которые не мыв голову допоздна засиживались за учебниками, сажая зрение. Те самые девчонки, лица которых плотно усеяны угрями. Они тщательно и днём и ночью изучали строение организма человека, чтобы впоследствии стать оплачиваемыми врачами. У всех этих ребят стоит большая цель впереди. Все они попадались под горячую руку Андрея, выслушивая громкие обидные унижения. А ведь он сам словно находился посреди бездонного глубокого ущелья, с каждым днём всё быстрее и быстрее падая вниз. Он терял себя. Все его детские интересы и увлечения ушли коту под хвост, выйдя из головы Андрея и посадив на своё место размышления о том, как круче выпендриться перед всем городом, вызвав новую волну негатива.