Выпускники среднеобразовательных школ, заканчивая десятый класс, получают аттестат с оценками и определенный багаж знаний, наивно считая, что этого вполне достаточно для поступления в любое высшее учебное заведение. Однако после приобретения программы для сдающего вступительные экзамены в тот или иной ВУЗ эйфория сменяется ужасом. Абитуриенты начинают осознавать, что полученных за десять лет знаний явно не хватает для уверенного вхождения в выбранный институт. У них поневоле возникают мысли, что первый шаг, сделанный во взрослую жизнь, начинается с обмана тебя и таких как ты твоими же учителями. То же самое пережил и я, когда вник в содержание вопросов программы, поступающих в медицинский институт. Практически все представленные в ней вопросы оказались повышенной сложности, и формулировка их была настолько запутанной для восприятия, что я понял: нужна помощь со стороны. Во- первых, это обязательное посещение подготовительных курсов при институте, а, во- вторых, дополнительная подготовка у репетиторов по трем предметам – физике, химии и биологии. Поставил в известность родителей. Получил их одобрение и подал документы на подготовительные курсы в Северо- Осетинский государственный медицинский институт. Затем через объявления, расклеенные во множестве на наружной стене медицинского института рядом с входными дверьми, нашел телефоны репетиторов по необходимым предметам. Сразу определился с полом, только женщины – репетиторы, с ними легче общаться, и они более коммуникабельны.

Решил, что вначале буду готовить физику, а лишь потом биологию и химию, иначе в голове все перемешается и результат будет плачевный. «Физичка» попалась грамотная и с хорошим профессиональным опытом – женщина лет сорока, как я понял, она окончила физико- математический факультет СОГУ им. Хетагурова. За двадцать дней передо мной ею были разложены с подробным изложением решения всех вопросов и практических задач из программы по физике. Подробно объяснила, как отвечать экзаменаторам на них кратко – письменно и устно. Наконец я почувствовал уверенность, что физику сдать смогу. Поблагодарив, отдал оговоренную сумму. «Физичка» сдала меня своей подруге «биологичке», сказав ей, что я чего- то стою… Как я понял, трудились они методом бригадного подряда, который связал их весьма давно. Мы прозанимались с преподавателем биологии всего десять дней, когда она вдруг заявила, что ей со мной неинтересно, ибо я подготовлен к экзаменам на все сто процентов. Мне ее уверенность в сказанном показалась убедительной и откровенной. С ней я тоже расплатился в размере предыдущей суммы, оказавшейся стандартной для всех трех подруг. Считаю и сейчас, что она соответствовала их рангу в подготовке меня и остальных стажеров. Очередной преподаватель по органической и неорганической химии оказалась асом своего предмета, мы прозанимались три недели и оба остались довольными друг другом. Действительно, это была бригада высокопрофессиональных специалистов.

Русским языком и литературой со мной занимались Ирина Тотикова – сводная сестра моего отца и преподававшая эти предметы в Камбилеевской среднеобразовательной школе. По многу раз, под ее внимательным контролем, я писал изложения на разные темы, предполагаемые и возможные на вступительных экзаменах. Они тщательно проверялись ею с указанием на мои ошибки. Потом все повторялось снова и снова, пока мое изложение не доводилось до идеального правописания и автоматизма. Она меня достала своим педантизмом и придирчивостью. Таким образом было освоено около пятнадцати предполагаемых тем. Из ее устной рекомендации следовало, что если попадется какая- то новая тема, нами не писанная, то я свободно смогу склеить сочинение из предложений тем, изученных с ней.

Через неделю в институте на доске объявлений вывесили график расписаний и очередность сдачи экзаменов абитуриентами. Прочел, что первым предметом буду сдавать литературу письменно. Указаны дата и время начала экзамена, обозначен номер аудитории и продолжительность письменного экзамена. Мама меня одного не оставляла ни на минуту. Вот так вместе мы и ходили на все экзамены. Когда я заходил в аудиторию, она безропотно ждала во дворе. Мы пришли за час до письменного экзамена и сидели в тени деревьев во дворе института, когда она вдруг окликнула по имени военного в полковничьей форме. Мужчина резко обернулся и вдруг радостно обнял мою маму. Елкан Хадарцев – так звали военного, был родом из Суадага, и они, судя по их разговору, хорошо знали друг друга. Они не виделись лет тридцать, но он разговаривал с ней как младший со старшей, а она с какой- то любовью, как будто была его старшей сестрой. Они говорили об общих знакомых, вспоминали Суадаг и какие- то мелочи, имевшие значение только для них. Я тихо сидел и ждал начала экзамена. Полковник вдруг обернулся ко мне и спросил маму, не ее ли я сын. Она утвердительно кивнула головой и сказала о предстоящем сегодня экзамене. Он вдруг спросил у нее, за какой фамилией она замужем и как меня зовут. Мама ответила. А полковник внезапно заторопился, объяснив маме, что он возглавляет военную кафедру медицинского института и ему сейчас надо срочно отойти по делам. Мама встрепенулась и спросила, не может ли он чем- нибудь помочь мне при поступлении. Хадарцев весело засмеялся и ответил, что таким, как ее сын, помощь не нужна и что он абсолютно уверен в моем поступлении. И тут до меня дошло, что, спросив у мамы мою фамилию и имя, он взял под личный контроль мое поступление в институт. Так оно и было, какой бы экзамен я не сдавал, все время ощущал его невидимое присутствие и внимание к моим успехам.

Тем временем подошло время идти сдавать письменный экзамен, мы, вчерашние десятиклассники, послушно поднялись на второй этаж здания довоенной постройки, прекрасно сохранившегося, и вошли в огромную аудиторию. Столы стояли в четыре ряда и мы, рассевшись, стали с любопытством разглядывать друг друга. Затем нас поделили на «варианты» и вслух объявили тему изложения каждому ряду по номеру варианта. Тот же строгий женский голос объявил, что на работу нам предоставляется три часа, затем работы необходимо будет сдать. Между рядами столов начали передвигаться наблюдатели, думаю, что они были из разных ВУЗов. Мне повезло, тема изложения была из тетушкиного набора, и я заученно накатал ее за тридцать минут. Подождал еще минут десять, затем проверил еще раз написанное. Вроде все правильно, пора сдавать. И только я хотел встать из- за стола, как вдруг слышу сзади шепот:

– Мальчик, а мальчик, обернись, я позади тебя!

Удивленно оборачиваюсь на голос и вижу смуглое красивое девичье лицо с большими черными глазами. Я даже залюбовался ее восточной красотой. Это существо, довольное произведенным эффектом, ибо его результат был отражен на моем лице, бесцеремонно продолжило:

– Давай обменяемся сочинениями и проверим их друг у друга, может ты найдешь у меня ошибки и исправишь, а я посмотрю твою работу.

Предложение мне явно не понравилось, так как наблюдающие преподаватели передвигались свободно между рядами и следили не только за «своими», но и за всей аудиторией. А рисковать мне явно не хотелось. Я ответил, что могу посмотреть ее работу, но свою не дам. Протянув руку назад, забрал написанную работу и внимательно прочел, ошибок я не обнаружил, и, осмотревшись, вернул лист тем же путем. Затем встал и пошел по направлению к женщине – руководителю этим «хуралом». Положив на стол свой лист с печатью медицинского института, громко назвал свою фамилию и попросил разрешения выйти из аудитории. На улице мама сидела с какими- то женщинами, вероятнее всего, это были мамы сдававших со мной письменный экзамен по литературе. Мы вышли из ворот института, и я подробно поведал ей, как проходили экзамены. Не забыл и о предложении девушки, сидевшей позади меня, высказался, что это было крайне неосторожно с ее стороны.

«Красивая девушка» в институт поступила, и мы проучились с ней еще четыре года, пока я не перевелся на военно- медицинский факультет при Горьковском медицинском институте. А звали красавицу Роза Газдарова. Через тридцать лет, когда мы случайно встретились, она представилась Розалией. Однако я ее все равно называю Розой, она так же красива и вежливо бесцеремонна со мной, но ей это даже идет, хотя я уже далеко не юноша. Через день- два после экзамена на стендах были вывешены фамилии абитуриентов, сдавших экзамены на «хорошо» и допущенных к следующему экзамену. Сам я уже не ходил, отправлял маму посмотреть на результаты. Потому что, несмотря ни на что, я продолжал ежедневно готовиться к каждому экзамену.

Следующий был по физике, он обошелся без приключений. Два вопроса по теории и задача по предмету были мной преодолены за полтора часа подготовки, затем двадцать минут устного ответа. Решение задачи на отдельном листе бумаги я передал экзаменатору на руки.

Биологию сдавали устно и почему- то одновременно на трех столах. Столы стояли рядом, а некоторые абитуриенты так громко отвечали, что заглушали отвечающих за соседними столами. Я ответил на два первых вопроса, когда за соседний стол присел парень в солдатской форме и стал отвечать так громко, что я не мог сосредоточиться на своем третьем вопросе. А вопрос мне достался очень сложный по генетике –три закона Иоганна Менделя. И тут меня прорвало! Повернувшись к отвечающему солдату, я вежливо попросил его сбавить тональность на два оборота, на мое замечание он среагировал поворотом головы в мою сторону, но кричать не перестал. Экзамен я сдавал лично заведующей кафедрой Калитиной, и она ждала ответа от меня на третий вопрос билета. И вот когда я открыл рот для ответа, солдат вновь начал орать. Смеялись все три экзаменатора, я же побелел и потерял дар речи от того, что говорить в такой обстановке было просто невозможно. Солдата пожалели и отпустили, и я, наконец, досказал свой монолог до конца – речь шла о генетике и опытах Менделя на горохе и суть его опытов сводилась к трем законам: закон единообразия гибридов первого поколения, закон расщепления и закон наследования признаков. Ахинея дикая, но меня готовила монстр по биологии. И когда я доложил ей суть трех законов и дошел до доминантных и рецессивных признаков, Зинаида Ивановна остановила меня и почему- то шепотом спросила:

– А ваш отец не из Ардона? Вы на него очень похожи. Мы с ним учились в одном классе. Как он сейчас поживает?

Еще минут пять я ошалело рассказывал ей о своем отце и его работе. Потом она меня благосклонно отпустила и попросила передать ему приветы от Зинаиды Калитиной. Привет папе я передал, и он предался воспоминаниям, как он учился в Ардонской семинарии. Я и раньше слушал его рассказы о школьных годах, и том, что из всего класса осталось в живых лишь трое, остальные пятнадцать ребят погибли на фронтах Отечественной войны. Затем он спросил меня, как прошел экзамен по биологии, и поинтересовался, когда следующий и по какому предмету. Я ответил, а он, спокойно, не волнуясь, продолжил читать свою газету. Мама не скрывала своих переживаний и каждый раз, когда я входил в аудиторию на очередной экзамен, она мучительно ждала моего выхода и по моему лицу пыталась определить результат моего очередного вояжа. Я как- то поинтересовался у отца, почему он так спокоен за меня, ведь я мог допустим не сдать и завалить очередной предмет. На что папа ответил, что у него никогда не было сомнений в отношении меня, ибо он видел, с какой серьезностью я готовился к экзаменам – подготовительные курсы, репетиторы и ежедневная самостоятельная подготовка. Мне понравилась его уверенность и логика.

На последний экзамен по химии мы опять приехали с мамой. Все, как всегда. Мама осталась во дворе, а я поднялся на второй этаж в уже знакомую аудиторию. Все расселись за столы – и абитуриенты, и экзаменаторы. Мне достались вопросы – два из неорганической химии и третий из – органической. Сел и стал вникать в суть вопросов. Первый вопрос включал в себя периодической закон Менделеева, порядок построения элементов в таблице по порядковым номерам и атомной массе. Надо было описать расположение в таблице металлов и неметаллов… И тут случилось невероятное – меня заклинило!! Я впал в ступор, ничего не мог вспомнить и сколько бы не старался вернуть себе уверенность и память, ничего не выходило! Решил попробовать начать со второго вопроса, результат нулевой! Что за чертовщина! А за столом напротив сидит мужчина лет пятидесяти – худощавый, волосы кучерявые и на лбу обозначены две большие залысины. Видно, этот мужчина заметил мои мучения и нервозность и с большим любопытством за мной наблюдал. Я не знал, что мужчина – Тимур Николаевич Плиев и что он является заведующим кафедрой неорганической и органической химии, но почему- то проникся к нему доверием. Терять было нечего. Встретившись в очередной раз с его вопрошающим взглядом, я встал и решительно направился в его сторону. Мужчина с любопытством оценивал мои действия и, несомненно, видел чистый лист в моих руках. Подойдя к его столу, я без обиняков вполголоса доложил:

– Меня заклинило, и что делать, не знаю, ничего не могу вспомнить.

Мужчина улыбнулся моей наглости, и вдруг неожиданно поддержал меня участливо:

– Присядьте на стул у окна и когда будете готовы, сообщите мне. Но сдавать экзамен будете мне лично. Я заведую кафедрой химии, но отвечать будете не по билету, а по всем разделам неорганической и органической химии, согласны?

Выбора у меня не было, я ответил кивком головы и направился к стулу. Вот это поворот событий – «не жди меня мама хорошего сына, твой сын не такой, как был вчера…». Уже полчаса, как я сидел на стуле, и не было никакого результата – память не возвращалась, как я не старался. Подошел заведующий кафедрой и спросил меня о готовности отвечать. Я твердо ответил, что мне нужно еще немного времени. Он отошел к своему столу. В аудитории осталось пять абитуриентов, когда я покинул свое убежище и легкой походкой направился к нему:

– Я готов отвечать.

И тут мне профессор выдает очередную «оплеуху» и осложняет мое бытие и сознание:

– А Вы знаете, что как бы Вы не ответили, я сниму у Вас один балл с оценки. Ну что, все еще согласны?

Вот тут профессор и совершил большую ошибку. Он мне начал угрожать, а это обычно приводит к обратному. Внешне я оставался спокойным и милым, однако передо мной был уже не экзаменатор, а враг, бросивший мне вызов и пытавшийся меня уничтожить. И между нами начался бой. Он перевернул мой билет лицевой стороной вниз и начал опрос по всем темам обоих учебников. Уже все абитуриенты ответили и ушли, а две экзаменаторши присели за соседний стол и молча безучастно смотрели, как их заведующий кафедрой меня уничтожает. Уже час длился наш поединок, однако не было ни одного неправильного ответа на его беспощадные и порой сумбурные вопросы. Наконец он остановился, и смотря почему- то на своих подчиненных, а не на меня, произнес:

– «Отлично»! Однако я Вас предупреждал, что сниму один балл, поэтому ставлю – «хорошо», согласны?

Я ответил, что согласен. Затем встал и устало направился к выходу. Мама стояла перед лестницей и с тревогой, не отрываясь, смотрела на мое лицо. Я успокоил ее, что все в порядке и я сдал на четверку. Уже дома рассказал подробно о профессоре и его твердой четверке, выставленной в финале часового опроса. Я всегда говорил родителям всю правду, потому что они единственные, кому можно говорить все.

До первого сентября шло формирование групп и сдача всевозможных документов в канцелярию ректората, а еще мы заполняли различные формуляры. Иногородних опрашивали на вопрос дальнейшего проживания, а еще прибыла партия поступивших студентов из Чечено- Ингушской АССР, их насчитывалось около пятидесяти человек. Кстати, группы формировались вначале по полу раздельно – мужские и девичьи. Зачем это было сделано, я и сейчас не понимаю, однако через два года нас все же объединили в смешанные. Но это будет потом, а пока, наконец все утряслось, и первого сентября состоялось торжественное общее собрание, где я увидел впервые воочию административное руководство медицинского института и заведующих кафедрами. Вначале выступал ректор Адырхаев Агубечир Хатахцкоевич – он поздравил всех вчерашних абитуриентов с поступлением в высшее учебное заведение и пожелал нам успехов в новом учебном году. Затем выступали проректоры и заведующие кафедрами. Голова шла кругом от обилия именитых фамилий имен и отчеств, все равно я никого не запомнил. Настроение у всех было праздничное. Впереди – шесть лет напряженной учебы и масса новых знакомств.

Начались будни учебы, знакомство и слаживание взаимоотношений в новом коллективе. Между прочим, тот солдат, что мешал громкими ответами сдавать мне биологию, оказался со мной в одной группе – он был грузин по национальности и звали его Валера Надыбаидзе. Таких солдат оказалось еще двое –Валера Будтуев и Олег Карасаев. В целом ребята попались хорошие и коммуникабельные. Каждый обладал каким- то особым талантом. Калоев Заур мог на ходу сочинять стихи- шаржи. Дзапаров Олег- дамский угодник – он был изыскан в одежде и манерах. Хамикоев Марат – член сборной института по баскетболу. Леня Чинаев – кабардинец из Моздока – юморист, но уж очень болезненно переносил любую несправедливость. Игорь Субботин – парень с блестящей памятью. В группе учились и два блатных наркомана из Грузии – Белкания и Хуриев, они в целом были безвредные, но у меня они интереса не вызывали, и я с ними практически не общался. Их периодически отчисляли за неуспеваемость, но они через некоторое время умудрялись восстановиться, и почему- то снова в нашей группе. А всего нас было четырнадцать парней. Сейчас нас осталось двое, остальные уже по разным причинам покойники. Первыми ушли в мир иной Калоев и Дзапаров, не проработав и десяти лет. Субботин был убит в Грозном в первой чеченской войне. Валера Кайтуков умер месяц назад – прочел некролог в газете «Северная Осетия». Судьбу остальных узнавал из коротких встреч с однокурсниками. Несколько дней назад, например, Лиза Алепопуло сообщила о смерти однокурсника Дадьянова Герика, они с женой Аллой только вернулись из Калининграда, и через несколько месяцев его не стало. А ведь мы с ним одногодки.

На третьем курсе ректор Адырхаев узаконил своим приказом смешанные группы, и я оказался в «цветнике» из одаренных девушек, то есть окончивших школу с золотой медалью. По его странному желанию такая группа и была создана, но, скорее всего, как образцово- показательная. Со мной учились Тома Букановская, Люда Бандовкина, Наташа Айриян, Рита Томаева, Тома Габуева, они, конечно, все сейчас уже мамы и бабушки, но, думаю, что еще продолжают работать в медицинской отрасли…

В конце третьего курса у меня появилось желание перевестись на военно- медицинский факультет при Горьковском медицинском институте, но туда принимали после четвертого курса, пришлось ждать еще полгода. Почему я решил перевестись?

Ежемесячная стипендия слушателя составляла девяносто семь рублей, когда зарплата инженера была в пределах ста двадцати. Лейтенант военно- морского флота зарабатывал от двухсот пятидесяти рублей и выше. Но, когда он выходил на боевую службу, ему шла еще и валюта – боны. Питание и одежда – за счет государства. Не все знают, что офицер флота имел тринадцать форм одежды, которые он носил по объявлению номеров командованием флота. На пенсию офицеры Советской Армии и Военно- Морского флота выходили: майор и подполковник – в сорок пять лет, а полковник – в пятьдесят лет. И размер военных пенсий был несоизмерим с «гражданскими». Отпуск у офицера составлял до пятидесяти суток. Обеспечение жильем было обязательной заботой командования. А дисциплина и престиж военных моряков! Неоспоримые факты. О своем решении я доложил родителям, и как, не странно, получил полное одобрение своего отца. Маме идея не очень понравилась, пришлось привести убедительные, неоспоримые доводы, и она также согласилась. Впрочем, и ранее наши студенты переводились на военно- медицинский факультет при Горьковском медицинском институте, но это были единичные случаи- Таймураз Алборов, Казбек Дзарахохов, Эльбрус Черчесов. А тут целая группа в одиннадцать человек изъявила желание стать военнослужащими, такого в истории Северо- Осетинского государственного медицинского института еще не было. Вернее, нас вначале было четырнадцать, но трое затем передумали и вернулись обратно. Ситуация была настолько неординарная, что нас в ректорате собирал Агубечир Хатахцкоевич Адырхаев, желая посмотреть лично на каждого из нас. Присутствовал и заведующий военной кафедрой Елкан Муссаевич Хадарцев – полковник медицинской службы. В своем напутствии он что- то говорил об авторитете нашего ВУЗа, который надо высоко держать, и помнить о славных героях Северной Осетии…

В свою очередь мы горячо заверили Агубечира Хатахцкоевича и Елкана Муссаевича, что не опозорим наш медицинский институт и будем поддерживать его славные традиции… Присутствовали на высоком собрании будущие офицеры: Аслан Цакоев, Саша Жук, Слава Алборов, Игорь Мартюшев, Михаил Дзагоев, Игорь Тумасов, Володя Дегтярев, Тамик Толпаров, Руслан Карсанов, Саша Арсеньев и ваш покорный слуга. А в середине августа 1975 года, попрощавшись с родителями, мы отправились в грядущее на скором поезде по маршруту Орджоникидзе – Москва – Горький.