Под знаком Близнецов. Дикий горный тимьян. Карусель

При появлении Анны он опустил газету и поднял глаза. Телефон стоял рядом, на том же столике, что и стакан с недопитым виски.

– Разве ты не слышал телефонного звонка? – спросила Анна.

– Слышал. Но я решил, что звонят тебе.

Ничего не ответив, она подошла к камину и протянула руки к огню, чтобы согреться.

– Звонила Изабель Армстронг.

– Как Таппи?

– Лучше. Они наняли ей сиделку. Изабель приглашает нас завтра на ужин. Я сказала, что мы будем.

Брайан снова уткнулся в газету, и Анна поспешила продолжить разговор:

– Энтони приезжает домой на выходные.

– И это повод?

– Он приедет вместе с Розой.

Воцарилось долгое молчание. Брайан опустил газету, свернул ее и положил на колени. Потом переспросил:

– Розой?

– Розой Шустер. Она обручена с Энтони.

– Я слышал, она в Америке.

– По-видимому, уже нет.

– Хочешь сказать, что она приезжает в Фернриг на выходные?

– Так мне сказала Изабель.

Брайан выпрямился, газета упала на ковер. Протянув руку, он взял со столика стакан и допил остатки виски. Затем неторопливо поднялся и подошел к бару, чтобы налить себе еще порцию. Раздалось шипение сифона с газировкой.

– Я срезала цветы, – сказала Анна. – Идет дождь.

– Этого следовало ожидать.

– Боюсь, что будут заморозки.

Со стаканом в руке Брайан подошел к камину и остановился, глядя на языки пламени.

Анна выпрямилась. Над камином висело зеркало, и на них смотрели их отражения, лишь слегка искаженные: мужчина – стройный, смуглый, с темными, резко очерченными бровями, как будто по ним провели тушью, и женщина – невысокая, едва достающая ему до плеча, коренастая и некрасивая: глаза посажены слишком близко, нос крупноват, волосы невзрачного мышиного оттенка.

Она уже так свыклась со своим вымышленным романтическим образом, несказанно похорошевшей в преддверии материнства женщины, что, увидев реальное отражение, оцепенела. Кто эта женщина, которая смотрит на нее из мутного стекла? Кто эта незнакомка, стоящая рядом с ее красивым мужем?

Ответ был очевиден, как и всегда. Анна. Некрасивая Анна. Такой была Анна Карстерз, такой осталась Анна Стоддарт. И ничто и никогда не сможет превратить Золушку в принцессу.

Учитывая то, как спешил и нервничал Энтони в Лондоне, Флора ожидала, что, прилетев в Эдинбург, они тут же сядут в машину и на всех парах помчатся в Фернриг.

Но как только они оказались в Шотландии, Энтони совершенно успокоился. Он расслабился, словно человек, который, придя с работы, скинул официальный костюм и надел удобную домашнюю куртку и тапочки.

– Давай поужинаем, – предложил он, погрузив чемодан Флоры в багажник своей машины.

Она посмотрела на него с удивлением:

– Поужинаем? Но ведь нас кормили в самолете.

– Разве это еда? Так, перекус. И потом, я терпеть не могу холодную спаржу.

– Но я думала, что мы спешим поскорее добраться до места.

– Если мы выедем сейчас, то приедем туда в четыре утра. Дверь будет заперта, и нам придется либо сидеть и ждать три часа, либо будить всех посреди ночи. Так что сейчас мы едем в Эдинбург, – сказал он, заводя машину.

– Но уже поздно. Где мы сможем поужинать? Все наверняка закрыто.

– Я знаю где.

Энтони привез Флору в небольшой клуб с очень хорошей кухней, членом которого он был. Около полуночи они снова вышли на улицу. Накрапывал холодный мелкий дождь, и тротуары влажно поблескивали.

– Сколько нам ехать? – спросила Флора, когда они сели в машину и пристегнули ремни, приготовившись к длительному путешествию.

– Учитывая дождь, примерно шесть-семь часов. Постарайся уснуть.

– Обычно мне не удается заснуть в машине.

– И все же попробуй.

Но Флора не спала. Она была слишком возбуждена, слишком взволнована и ужасно трусила. Она понимала, что уже сожгла мосты и отступать поздно, убеждала себя, что речь не идет о жизни и смерти, но ничего не помогало. Если бы ночь была ясной, она могла бы попытаться отвлечься, рассматривая окрестности или отслеживая путь по карте. Но дождь шел не переставая, и в свете фар почти ничего не было видно, кроме черной, влажно поблескивавшей дороги, с бесконечной чередой поворотов, которые выплывали навстречу и почти мгновенно исчезали позади под монотонный шорох шин по мокрому асфальту.

Городки и деревни попадались на пути все реже, местность становилась все более пустынной. Некоторое время они ехали вдоль узкого длинного озера, слабо мерцавшего во мраке. Когда оно осталось позади, дорога пошла в гору, извиваясь по склонам.

Через полуоткрытое окно доносился запах торфа и вереска. Свет фар неожиданно выхватил из темноты заблудившуюся овцу, которая неторопливо пересекала шоссе, и Энтони, выругавшись сквозь зубы, резко нажал на тормоз.

Флора чувствовала, что ее окружают горы – не привычные пологие холмы и сложенные из камней древние курганы Корнуолла, а настоящие горы, которые с одной стороны дороги возносились почти вертикально вверх, а с другой обрывались в глубокие пропасти и узкие лощины. Вдоль обочин мелькали мокрые заросли папоротника. Гул мотора то и дело перекрывался шумом грохочущей по камням воды, срывавшейся водопадом с невидимых обрывов.

Рассвет в это серое пасмурное утро наступал так медленно, что Флора и не заметила, как это произошло. Просто мрак поредел, стал более проницаемым для взгляда, и проступили белые стены одинокой хижины, прилепившейся на склоне холма, смутные очертания стада овец.

Ночью дорога была почти пустой, но сейчас навстречу начали попадаться огромные трейлеры, которые проносились мимо, пугая ревом дизельных двигателей и обдавая брызгами мутной воды.

– Откуда они вдруг взялись? – спросила Флора.

– Они едут оттуда, куда направляемся мы.

– Из Фернрига?

– Нет, из Тарбола. Когда-то это была маленькая рыбацкая деревушка, а теперь крупный порт, где разгружаются суда с сельдью.

– И куда эти трейлеры едут?

– В Эдинбург, Абердин, Фрейзерборо – туда, где можно продать сельдь. Омаров везут в Престуик и затем самолетом доставляют в Нью-Йорк. Креветки отправляют в Лондон, а соленую сельдь – в Скандинавию.

– Неужели в Скандинавии нет своей селедки?

– В Северном море выловили почти всю рыбу. Вот почему Тарбол стал процветать. Все рыбаки теперь имеют новые машины и цветные телевизоры. Их дети в школе задирают нос перед Джейсоном, поскольку у нас в Фернриге нет цветного телевизора. Бедный ребенок страдает от этого.

– Фернриг далеко от Тарбола?

– Примерно шесть миль.

– И как же Джейсон добирается до школы?

– Его возит туда Уотти, садовник. Джейсон предпочел бы ездить на велосипеде, но Таппи ему не позволяет, боится, как бы он не попал в аварию. И она права, ему ведь только семь лет.

– Он давно живет с Таппи?

– Около года. Я не знаю, сколько он еще пробудет здесь. Это зависит от того, как будет с работой у Торквила.

– А Джейсон не скучает по родителям?

– Конечно скучает. Но Персидский залив – неподходящее место для детей его возраста. И Таппи всегда хотела, чтобы он жил с ней. Она любит, чтобы в доме были дети. Может быть, поэтому она не стареет. У нее просто нет на это времени.

– А Изабель?

– Изабель – святая. Она всегда думает только о других.

– Она никогда не была замужем?

– Нет. Когда началась война, Изабель была слишком молодой, а потом хотела только одного – вернуться в Фернриг. К сожалению, в Западной Шотландии не так много холостяков. Был у нее один поклонник, из фермеров. Он собирался купить дом на острове Эгг и повез туда Изабель посмотреть будущие владения. По дороге ее укачало, а когда они добрались до места, пошел дождь и лил весь день. Фермерский дом оказался очень примитивным, с туалетом в дальнем конце сада. На обратном пути Изабель опять ужасно страдала от морской качки, так что после этой ознакомительной поездки их роман закончился сам по себе. Мы были рады. Этот парень нам совсем не нравился. У него было красное лицо, и он все время говорил о том, что человек должен вернуться к простой жизни. Ужасный зануда.

– А Таппи он нравился?

– Таппи нравятся все.

– И я ей понравлюсь?

Энтони слегка повернул голову и послал Флоре улыбку, сочувственную и заговорщическую одновременно. Собственно, это была вовсе даже не улыбка.

– Ей понравится Роза, – сказал он.

И Флора надолго умолкла.

Когда рассвело, дождь превратился в мягкий клубящийся туман, в котором чувствовался запах моря. Дорога бежала вниз по склонам гор, мимо розоватых гранитных скал и пологих склонов, поросших лиственницами и елями. Окрестные деревушки только начали пробуждаться после сна. Западный ветер покрывал рябью темную поверхность узких озер. С каждым поворотом дороги открывался новый, еще более впечатляющий вид. Неожиданно показалось море: волны бились о покрытые мхом скалы у устья узкого залива.

Несколько миль дорога шла вдоль берега. Флора увидела полуразрушенный замок, у стен которого пощипывали траву овцы, рощицу серебристых берез, листья которых напоминали по цвету новенькие медные монеты, ферму с загоном для овец, лающую собаку. Издали все казалось миниатюрным и очень красивым.

– Как романтично, – сказала Флора. – Конечно, это сентиментальное слово, но ничего другого не приходит в голову. Романтичная страна. Неужели тебе не хочется здесь жить? Я имею в виду постоянно?

– Мне нужно зарабатывать на жизнь.

– А разве здесь нельзя найти работу?

– Для дипломированного бухгалтера – нет. Здесь надо быть рыбаком. Или врачом, как Хью Кайл, который лечит Таппи. Он прожил здесь почти всю жизнь.

– Наверное, он счастливый человек.

– Не уверен, – ответил Энтони.

Они въехали в Тарбол в половине седьмого, спустившись с крутого склона горы в маленькую гавань, пока пустую. Грузовики уже разъехались, а рыбацкие суда еще не вернулись с ночного лова.

Поскольку все еще было слишком рано, Энтони свернул с шоссе и остановил машину у деревянной лачуги, стоящей напротив причалов с подъемными кранами и коптильнями.

Они вышли из машины, ежась от холода. В нос ударил запах моря, просмоленных канатов и рыбы. На лачуге была надпись: «Сэнди Сутер. Чай, кофе, закуска», а запотевшие окна горели теплым желтоватым светом. Внутри было тепло, пахло свежим хлебом и жареным беконом. За прилавком сидела толстая женщина в цветастом халате. Увидев Энтони, она радостно заулыбалась:

– Энтони Армстронг! Глазам не верю! Откуда ты взялся в такую рань?

– Привет, Ина. Я приехал домой на выходные. Есть у тебя что-нибудь на завтрак?

– Конечно. Садись, будь как дома. – Она посмотрела на Флору, и в ее глазах вспыхнул жгучий интерес. – А эта молодая леди приехала с тобой? Мы слышали, ты собрался жениться.

– Да, – подтвердил Энтони. Он взял Флору за руку и подтащил вперед. – Это Роза.

Вот и первая встреча. Первая ложь. Первый барьер.

– Здравствуйте. – Флора приветливо улыбнулась.

Барьер остался позади.

6. Джейсон

Таппи проснулась в пять часов и с шести уже поджидала Энтони и Розу.

Если бы она была здорова, то встала бы, оделась, спустилась вниз и занялась привычными домашними делами, которые всегда доставляли ей удовольствие. Открыла бы дверь и выпустила на улицу собак, потом прошла бы на кухню и вскипятила чайник к их приезду. Затем снова поднялась бы наверх и включила электрокамины в двух приготовленных спальнях, проверила, все ли готово, застланы ли кровати свежими накрахмаленными простынями, есть ли вешалки для одежды в гардеробах и проложены ли ящики туалетных столиков чистой белой бумагой. После этого снова вниз, позвать собак обратно, дать им еды и приласкать, отдернуть шторы, впуская утренний свет, поворошить угли в камине и подбросить торфа. В доме должно быть тепло и уютно.

Но Таппи была стара и к тому же сейчас больна, а потому ей пришлось остаться в постели, предоставив другим выполнять эти приятные обязанности. Ее грызли неудовлетворенность и скука. «Сейчас встану, оденусь и спущусь вниз, – подумала Таппи, – и пусть Изабель, сестра Маклеод и Хью Кайл катятся ко все чертям со своими нравоучениями». Однако, трезво взвесив свои силы, она решила не рисковать. Что подумает Энтони, если увидит бабушку, разбившую лоб о ступеньки? Хорошо, если она отделается только шишкой.

Таппи вздохнула, смиряясь с неизбежным. Она съела печенье из коробки, стоящей на тумбочке, и выпила чаю, который сиделка наливала на ночь в термос. Надо набраться терпения. Но как это утомительно – болеть…

В семь часов дом зашевелился. Таппи услышала, как Изабель вышла из своей комнаты и спустилась вниз, залаяли собаки, заскрипели железные задвижки входной двери, щелкнул в замке большой ключ.

К голосу Изабель присоединился голос миссис Уотти, и вскоре по дому поплыл запах готовящегося завтрака. Джейсон прошлепал по коридору в ванную и затем раздался его звонкий голос:

– Тетя Изабель!

– Да?

– Роза и Энтони приехали?

– Нет еще. Но скоро должны.

Таппи смотрела на дверь. Ручка повернулась, и дверь медленно приоткрылась.

– Я не сплю, – сказала она, увидев светловолосую головку Джейсона.

– Они еще не приехали, – сообщил он.

– Ты как раз успеешь одеться.

– Ты хорошо спала?

– Отлично, – солгала Таппи. – А ты?

– Я тоже. Мне так кажется. Ты не знаешь, где моя скаутская футболка?

– Скорее всего, в сушилке.

– Ага, понятно. Пойду посмотрю.

Он ушел, оставив дверь открытой. Этим тут же воспользовалась Сасси, которая после утренней прогулки в саду прямиком направилась наверх. Прошлепав по полу, она запрыгнула сначала на стул, потом на кровать и невозмутимо улеглась на одеяло.

– Сасси! – укоризненно сказала Таппи.

Но собака бросила на хозяйку непонимающий взгляд и свернулась калачиком, явно собираясь снова заснуть.

Следующей в комнате появилась сестра Маклеод. Она отдернула шторы и включила обогреватель. Шкатулки и коробочки на туалетном столике задребезжали от ее тяжелых шагов.

– Надо успеть привести вас в порядок до приезда вашего внука и этой молодой леди, – сказала сестра. Она взбила подушки, поправила одеяло и спросила, что Таппи хотела бы на завтрак. – Миссис Уотти жарит бекон. Она говорит, что Энтони всегда ест бекон, когда приезжает утром домой. Может, и вам принести кусочек?

Наконец, когда Таппи сказала себе, что уже не может больше ждать, снаружи донесся звук приближающегося автомобиля. Она мысленно видела, как машина въезжает в ворота и останавливается во дворе. Утреннюю тишину нарушил двойной гудок, скрип тормозов и шорох разлетающегося из-под колес гравия. (По мнению Таппи, Энтони ездил слишком быстро.) Внизу началась небольшая суматоха. Залаял Пламмер, раздался быстрый топот шагов, дверь с грохотом открылась, и дом наполнился радостными голосами:

– Наконец-то! Как доехали? Как мы рады вас видеть!

– Привет, Энтони, – сказал Джейсон. – Ты сделаешь мне лук и стрелы?

Таппи услышала голос Энтони:

– Как Таппи?

– Она уже проснулась. – У Джейсона от возбуждения срывался голос. – Ждет тебя.

Таппи села в кровати, неотрывно глядя на дверь и ожидая, что войдет Энтони. Она услышала, как он бежит по лестнице, как всегда, перепрыгивая через ступеньки.

– Таппи!

– Я здесь!

Широкие шаги по коридору, и вот он ворвался в комнату и остановился, сияя широкой улыбкой, как Чеширский кот. Он наклонился поцеловать ее, слегка царапая щеки колючей щетиной. Они обнялись. Таппи никак не могла поверить, что это он, что он действительно здесь.

– Ты замечательно выглядишь, – сказал Энтони. – Да ты просто притворщица!

– Со мной все в порядке. А ты приехал позже, чем обычно. Дорога была тяжелой?

– Нет, нормальной. Мы даже успели позавтракать у Сэнди в Тарболе. Наелись сосисок и выпили крепкого чая.

– Роза с тобой?

– Да, она внизу. Позвать?

– Конечно. Приведи ее сюда.

Энтони вышел из комнаты, и Таппи услышала, как он кричит с лестничной площадки:

– Роза! – Потом еще раз, громче: – Роза! Поднимайся наверх. Таппи хочет посмотреть на тебя.

Наконец Энтони вернулся в комнату, ведя за руку Розу. Таппи показалось, что они оба смущены и чувствуют себя несколько неловко. Она решила, что это очень мило и что влюбленность благотворно сказалась на Энтони, частично содрав с него шелуху внешнего глянца, которую он приобрел за годы жизни в Эдинбурге.

Таппи посмотрела на Розу и вспомнила ее. Пожалуй, пять лет, прошедшие между семнадцатью и двадцатью двумя годами, превратили хорошенькую, но капризную девочку в очень симпатичную девушку. Загорелая, чистая, сияющая здоровьем кожа, густые каштановые волосы, темно-карие глаза. Таппи забыла, какие они темные. Девушка была одета так, как одевается сейчас молодежь: линялые джинсы, свитер-водолазка и темно-синий плащ на клетчатой подкладке.

– Боюсь, у меня несколько помятый вид, – смущенно сказала Роза.

– О моя дорогая! А какой еще у тебя должен быть вид после такого утомительного ночного путешествия? В любом случае ты выглядишь очаровательно. Подойди и поцелуй меня.

Темные волосы упали и коснулись щеки Таппи. Щека девушки была гладкой и прохладной на ощупь, как только что сорванное с дерева яблоко.

– Я думала, ты никогда не приедешь навестить меня!

Роза присела на край кровати.

– Извините.

– Ты была в Америке?

– Да.

– Как поживает твоя мама?

– Хорошо.

– А отец?

– Тоже хорошо. Мы путешествовали. – Она заметила в уголке кровати дремлющую Сасси. – О, это ваша собака?

– Роза, ты ведь помнишь Сасси! Она ходила с нами на пикник на берегу.

– Она… она постарела.

– Сейчас ей десять лет. По человеческим меркам это семьдесят. И даже в этом случае она моложе меня. У меня больше зубов, чем у нее, но зато Сасси не настолько глупа, чтобы так болеть, как я. Энтони, ты сказал, вы позавтракали?

– Да, – подтвердил он. – В Тарболе.

– Какой ужас! Миссис Уотти специально для тебя жарит бекон. Тебе придется съесть хотя бы немного и выпить кофе.

Таппи, любуясь, смотрела на Розу. Как это чудесно, что Энтони женится на ней, и как приятно, что она приехала в Фернриг.

– Покажи мне свое кольцо, – сказала она.

Девушка послушно протянула загорелую руку с тонкими длинными пальцами. Блеснули сапфир и бриллианты.

– Какое красивое! Я всегда знала, что у Энтони хороший вкус.

Роза улыбнулась. У нее была широкая улыбка. Два чуть выступающих вперед зуба придавали ей по-детски беззащитный вид.

– Сколько вы здесь пробудете? – спросила Таппи.

– До завтрашнего вечера, – сказал Энтони. – Нам обоим надо возвращаться.

– Два дня. Как мало. – Она легонько похлопала Розу по руке. – Но ничего, этого достаточно, чтобы отдохнуть. Кстати, сегодня у нас званый ужин по случаю вашего приезда, будет несколько гостей. – Поймав выражение лица Энтони, она решительно пресекла любые возражения: – Не беспокойся, приготовлениями занимается Изабель, а за мной ухаживает сиделка. Ее зовут миссис Маклеод, она из Форт-Уильяма. По правде говоря, она очень похожа на лошадь, – понизив голос до шепота, добавила Таппи, и Роза невольно рассмеялась.

– Эта затея с ужином совсем ни к чему, – не удержался Энтони.

– Не волнуйся, разумеется, я не стану спускаться вниз. Буду сидеть здесь с подносом и слушать, как вы там веселитесь. – Она повернулась к Розе. – Я пригласила Анну и Брайана – ты ведь их помнишь? Конечно помнишь. Тебе будет интересно встретиться с ними снова.

– Жаль, что вас не будет за столом, – сказала Роза.

– Какая ты милая, – растрогалась Таппи. – Но мне надо отлежаться, чтобы окончательно поправиться к вашей свадьбе. Это самое главное. – Она снова улыбнулась, переводя взгляд с одного лица на другое, с бледного на смуглое. Заметив усталость в темных глазах, Таппи спросила: – Роза, тебе удалось вздремнуть в машине?

Девушка покачала головой:

– Нет, не удалось.

– Наверное, ты очень утомилась.

– Да, немного клонит в сон.

– Почему бы тебе не лечь в постель? Поспи до обеда. Может быть, и Энтони…

– Я не хочу спать, – торопливо возразил он. – Прилягу позже.

– А ты, Роза, ложись и отдохни. Миссис Уотти даст тебе грелку с горячей водой. А потом можешь принять ванну, если хочешь.

– С удовольствием, – призналась Роза.

– Вот и отлично. А теперь идите и съешьте по кусочку бекона, чтобы ублажить миссис Уотти, и скажите сестре Маклеод, что я готова завтракать. Еще раз спасибо вам обоим, что приехали, – сказала она им вслед.

Пробуждение было странным, кровать незнакомой, хотя и замечательно мягкой и удобной, карниз потолка тоже неузнаваемым, как и темно-розовый цвет задернутых штор. Еще не сориентировавшись в обстановке, Флора вытащила руку из-под одеяла и посмотрела на часы. Одиннадцать. Она проспала три часа. Она вспомнила, где она, – в Фернриге, в Шотландии. Она – Флора, но сейчас она – Роза, невеста Энтони Армстронга.

Она познакомилась со всеми – с Изабель, с маленьким Джейсоном, с миссис Уотти, пышной, как свежеиспеченная булочка, и с ее мужем, садовником Уотти. Казалось, все рады ее видеть, и вовсе не потому, что она невеста Энтони. Разговоры были полны воспоминаний.

– А как поживает миссис Шустер? – спросила миссис Уотти. – Я помню, в то лето она каждый день приходила сюда за свежими яйцами и Уотти давал ей пучок салата, потому что она говорила, что ни дня не может прожить без свежего салата.

А Изабель вспомнила о каком-то пикнике, когда было так жарко, что Таппи решила искупаться и одолжила у Памелы Шустер один из ее роскошных купальников.

– Она запретила нам смотреть на нее. Сказала, что в купальнике у нее неприличный вид, но на самом деле он ей очень шел, потому что Таппи всегда была стройной.

Энтони стал поддразнивать Изабель:

– Если Таппи запретила смотреть на нее, как ты узнала, что она хорошо выглядит? Ты что, подглядывала?

– Я следила, как бы ей не свело ногу судорогой.

Один Джейсон, к своему огромному разочарованию, не мог ничего вспомнить.

– Жаль, что меня здесь не было, когда ты приезжала в прошлый раз, – сказал он Флоре, глядя на нее с нескрываемым обожанием. – Кажется, я был где-то в другом месте.

– Ты был в Бейруте, – напомнила ему Изабель. – И даже если бы ты был здесь, ты мало что смог бы вспомнить, потому что пять лет назад тебе было всего два года.

– Я помню, когда мне было два года. Я много чего помню.

– Например? – скептически спросил Энтони.

– Ну, например… рождественскую елку!

Флора обратила внимание, что все улыбнулись, но никто не засмеялся над мальчиком. И хотя Джейсон понял, что ему не поверили, его достоинство не пострадало.

– Розу я обязательно бы запомнил, – добавил он.

Флора поняла, что теплый прием не был напрямую связан с тем, что Роза должна стать женой Энтони. Просто она попала в радушный теплый дом, где всегда рады гостям.

Было уже пять минут двенадцатого. Она встала, подошла к окну и отдернула шторы. Из окна открывался вид на сад и на море.

Дождь прекратился, и туман рассеялся. Вдали проступали смутные очертания каких-то островов. Сад террасами спускался к берегу. Приливная волна отступила, обнажив небольшую пристань и крутой галечный пляж. Немного в стороне виднелась сетка теннисного корта. Кусты красовались в наряде из красных и золотистых листьев, а ветви рябины сгибались под тяжестью ягод.

Отойдя от окна, Флора отправилась на поиски ванной комнаты. Ванна оказалась старинной, видимо еще викторианских времен: узкая, встроенная в корпус из полированного красного дерева, с такими высокими бортиками, что влезть в нее можно было с большим трудом. Вода была как кипяток, очень мягкая и коричневатая от примеси торфа. Тут, в ванной, все вполне соответствовало концу девятнадцатого века: мыло слегка пахло каким-то лекарством, полотенца были огромными, белыми и очень пушистыми, а на полке стояла банка с наклейкой: «Вода лавровишни».

Вымывшись и одевшись, Флора застелила постель, повесила в шкаф свою одежду и осторожно вышла из комнаты. Она дошла по коридору до того места, где начиналась широкая лестница, спускающаяся несколькими пролетами вниз, в большой холл. Флора остановилась и прислушалась. Вокруг было тихо. Дверь в комнату Таппи была приоткрыта, но она не рискнула заглянуть туда, боясь потревожить старушку. Спустившись вниз, Флора увидела огромный камин, в котором тлели угли. Приятно пахло торфяным дымком.

Не зная, куда идти дальше, Флора отправилась на кухню, где миссис Уотти ощипывала птицу.

– А, Роза. Ну как, хорошо вздремнула?

– Да, спасибо.

– Хочешь кофе?

– Нет, спасибо, пока не хочу. Я хотела узнать – а где все?

– Разбежались по своим делам. Сестра ждет прихода доктора, мисс Изабель поехала в Тарбол за покупками к сегодняшнему ужину, а Энтони и Джейсон отправились в Лохгарри спросить, не согласится ли Уилли Робертсон заделать выбоины у нас на дороге. Каждый раз, когда Энтони приезжает домой, мисс Изабель начинает приставать к нему, чтобы он сделал что-нибудь с этими выбоинами. Но каждый раз ему не хватает времени этим заняться. А сейчас он наконец-то согласился, и они с Джейсоном уехали где-то час назад. Вернутся к обеду. – Миссис Уотти взяла пугающего размера нож и начала потрошить курицу. Зрелище было не для слабонервных. – Так что, похоже, ты предоставлена сама себе.

Флора отвела глаза от жуткой картины и спросила:

– Может, чем-нибудь помочь? Я могла бы накрыть на стол или почистить картошку.

Миссис Уотти рассмеялась:

– Спасибо, почти все уже сделано. А ты не хочешь пойти погулять? Дождь перестал, а свежий воздух тебе не повредит. Можешь даже спуститься вниз, к дому на пляже. Посмотреть, не изменился ли он за эти годы.

– Да, пожалуй, – сказала Флора. Хорошая идея. Она увидит этот дом на пляже и сможет его «вспомнить». – Но я почти забыла, как туда идти.

– Да ты не заблудишься. Просто обогни дом и спустись по дорожке к пляжу. Только оденься потеплее, а то простудишься.

Флора послушалась совета, забрала из своей комнаты плащ, снова спустилась вниз и вышла из дома. Воздух был прохладным, мягким и влажным, с запахом прелых листьев, торфяного дымка и чуть солоноватым привкусом моря. Она немного постояла, осматриваясь и пытаясь сообразить, куда ей идти. Потом повернула налево, прошла через усыпанную гравием площадку перед домом и увидела тропинку, спускающуюся между двумя лужайками к зарослям рододендрона.

Тропинка вела дальше, к калитке в каменной стене. За стеной рос вереск, затем шли скалы и, наконец, полоса белоснежного песка.

Флора поняла, что вышла к южному берегу узкого морского залива. Сейчас, во время отлива, две полосы песка разделял лишь узкий канал. На противоположном берегу виднелись пологие зеленые склоны холмов с пятнами овечьих загонов и стогами свежескошенного сена.

Из трубы маленького домика тянулся сизый дымок; присмотревшись, можно было разглядеть собаку у двери и столь обычные здесь фигурки овец, разбросанные по пастбищу.

Флора спустилась к воде в поисках дома на пляже. Она увидела его почти сразу, в изгибе бухты, рядом со старыми сучковатыми дубами. Белые стены, голубая крыша и зеленая дверь. Подойдя ближе, она заметила деревянную лестницу, которая вела от пляжа через камни прямо к домику, и поднялась по ней. На крытой террасе лежала перевернутая лодка и стояла деревянная кадка с умирающими остатками летних гераней.

Флора прислонилась спиной к двери и обвела взглядом открывающийся пейзаж, чувствуя себя актрисой, которой предстоит сыграть новую роль. Она попыталась представить себя на месте Розы. Розы в семнадцать лет. Что она делала здесь тем летом? Как проводила время? Загорала на террасе? Каталась на лодке во время прилива? Купалась, собирала ракушки, бродя вдоль кромки воды по горячему искристому песку?

Или же Розе было скучно до зевоты и она постоянно дулась, стремясь поскорее уехать в Нью-Йорк или Кицбюэль? Жаль, что не было времени лучше узнать сестру.

Флора отошла от дома и посмотрела на него со стороны, надеясь получить какую-то подсказку. Но заколоченный фасад молчал. Она отвернулась и спустилась к морю, где плескалась о песок прозрачная вода и прямо под ногами лежали ракушки, словно ожидая, что кто-нибудь протянет руку, чтобы подобрать их.

Она подняла одну, затем другую и так увлеклась этим занятием, что потеряла ощущение времени. Неожиданно Флора почувствовала, что за ней наблюдают. Подняв глаза от раковин, она увидела машину, остановившуюся вдалеке, у обочины узкой дороги. Раньше ее не было, это она помнила точно. А рядом с машиной, сунув руки в карманы, неподвижно стоял мужчина.

От дороги до того места, где находилась Флора, было метров сто, но, увидев, что Флора его заметила, мужчина вынул руки из карманов, спустился на берег и зашагал в ее сторону.

Флора застыла в растерянности. Кроме нее и приближающегося человека, на берегу не было ни одной живой души, если не считать крикливых чаек.

Быть может, он заблудился и хочет спросить дорогу? Или подбирает место для семейного отдыха следующим летом и дом на пляже привлек его внимание? А вдруг он маньяк? Надо было взять с собой собаку.

Что за чушь лезет ей в голову! Даже издали было видно, что это вполне приличный мужчина. Высокий, широкоплечий и длинноногий, он шел легко и быстро.

Незнакомец приближался. Было глупо просто стоять и смотреть на него, с руками, полными ракушек. Флора попыталась слабо улыбнуться, но не получила ответа. Он просто молча надвигался на нее, как танк. Незнакомцу было на вид что-то между тридцатью и сорока годами, его волосы, костюм, рубашка и даже галстук имели неопределенный цвет и ничем не привлекали внимания. Только глаза нарушали общую картину: они были ярко-голубыми, но их холодный взгляд застал Флору врасплох.

Наконец мужчина остановился менее чем в метре от того места, где стояла Флора. Порыв ветра бросил прядь волос ей в лицо; она откинула ее назад.

– Здравствуй, Роза.

– Здравствуйте, – сказала Флора.

– Предаешься счастливым воспоминаниям?

– Да. Пожалуй.

– Ну и как тебе здесь?

В его речи звучали мягкие модуляции, характерные для Западной Шотландии. Значит, он местный житель. И знает Розу. Но кто он такой?

– Хорошо, – сказала Флора, чувствуя, что голосу недостает уверенности.

Незнакомец сунул руки в карманы брюк.

– Я не думал, что ты осмелишься вернуться.

– Не слишком-то радушный прием.

– Не прикидывайся дурочкой, Роза. Ничего другого ты и не могла от меня ожидать.

– И почему же мне не следовало приезжать?

В уголках его губ мелькнула усмешка, но выражение лица оставалось по-прежнему холодным.

– Ни к чему задавать этот вопрос. Мы оба знаем ответ.

Флора начала испытывать смутное беспокойство.

– И вы пришли только для того, чтобы сказать мне это?

– Нет. Я пришел, чтобы сказать тебе другое. Напомнить, что ты больше не наивная девочка. Ты обручилась с Энтони. Ты взрослая женщина. И я надеюсь, что для своего же блага ты будешь вести себя достойным образом.

– Вы мне угрожаете? – спросила Флора как можно более небрежным тоном, чтобы не выдать охватившую ее тревогу.

– Нет. Предостерегаю. По-дружески. Желаю удачного дня. Можешь продолжать собирать свои ракушки.

Он повернулся и пошел прочь. Вот он достиг камней, легко взобрался по ним, сел в машину и уехал по дороге, которая вела в Тарбол.