Под знаком Близнецов. Дикий горный тимьян. Карусель

Он стал последней каплей.

– Проклятье! – не сдержалась Флора, выключила чайник и пошла к входной двери.

Проходя мимо зеркала в коридоре, она оглянулась. Усталая, растрепанная, с небрежно закатанными рукавами рубашки, как будто только что мыла полы. Но ей было все равно. Она открыла дверь.

У порога стоял мужчина – высокий, худощавый, довольно молодой. На нем был элегантный коричневый костюм в «елочку» и галстук медно-красного оттенка, напоминающего цвет шерсти ирландского сеттера. Лицо с тонкими чертами, бледная веснушчатая кожа, вероятно легко обгорающая на солнце. Глаза светлые и ясные, зеленовато-серого цвета. Он смотрел на нее, словно ожидая, что она сделает первый шаг. В конце концов Флора вопросительно произнесла:

– Да?

– Здравствуй, Роза.

– Я не Роза, – сказала Флора.

Наступила короткая пауза.

– Что? – переспросил молодой человек.

– Я не Роза, – повторила Флора, слегка повысив голос. А вдруг он глухой, или тупой, или и то и другое? – Я Флора.

– А кто такая Флора?

– Я, – ответила Флора, понимая, что ее ответ ничего не проясняет. Пожалев незнакомца, она добавила: – Я остановилась здесь на выходные.

– Ты шутишь.

– Не шучу.

– Но ты так похожа на Розу… – Он смущенно замолк.

– Да, я знаю.

Он сглотнул слюну. С хрипотцой, вдруг появившейся в голосе, он спросил:

– Близнецы?

– Да.

– Сестры?

– Да.

– Но у Розы нет сестры.

– Не было. А теперь есть. Со вчерашнего вечера.

Снова наступила пауза, потом он сказал:

– Может быть, вы объясните?

– Да, конечно. Дело в том, что…

– Можно мне сначала войти? – перебил он.

Флора застыла в нерешительности, в голове замелькали самые разные мысли. Квартира Гарри Шустера, полная ценных вещей, оставлена под ее ответственность; чужой человек… Мало ли что ему в голову придет. А вдруг он преступник?

– Я вас не знаю, – осторожно сказала она.

– Меня зовут Энтони Армстронг. Я друг Розы. Я только что прилетел из Эдинбурга.

Флора продолжала стоять в нерешительности. Гость начал проявлять нетерпение.

– Послушайте, спросите Розу. Если ее нет дома, позвоните ей. Я подожду.

– Я не могу позвонить ей.

– Почему?

– Она улетела в Грецию.

– В Грецию?

Неподдельный ужас в его голосе и мгновенно побледневшее лицо окончательно убедили Флору. Это явно не мошенник. Девушка отступила в сторону:

– Входите.

Чувствовалось, что гость бывал здесь не раз. Он привычным движением бросил сумку и плащ на стул в прихожей. Успокоенная его уверенным поведением, Флора предложила ему чашку чая. Он сразу согласился. Они прошли на кухню, и Флора снова включила чайник. Доставая чашки и блюдца, она все время чувствовала на себе немигающий взгляд молодого человека, который следил буквально за каждым ее движением.

– Вам индийский или китайский? – спросила она.

– Индийский. И покрепче. – Он подвинул поближе высокий кухонный табурет и сел. – А теперь рассказывайте.

– Что вы хотите знать?

– Вы и в самом деле сестра Розы?

– Да, в самом деле.

– Но как это случилось?

Флора объяснила, как можно более кратко: развод Рональда и Памелы Уоринг, раздел между родителями младенцев-близнецов; сестры, выросшие в полном неведении о существовании друг друга, случайная встреча вчера вечером в ресторане.

– То есть это произошло только вчера?

– Я же вам сказала.

– Не могу в это поверить.

– Мы обе не могли поверить, но это действительно так. Молоко, сахар?

– И то и другое. А что случилось дальше?

– Мы поужинали, потом Роза пригласила меня сюда, и мы проговорили всю ночь.

– А утром она улетела в Грецию?

– Да.

– А вы остались?

– Понимаете, я только вчера приехала из Корнуолла. Я целый год жила там с отцом и мачехой. И сейчас в Лондоне у меня нет ни жилья, ни работы. Я рассчитывала подыскать что-нибудь за сегодняшний день, но ничего не получилось. В любом случае Роза попросила меня остаться здесь на выходные. Она сказала, что никто не станет возражать. – Флора повернулась, чтобы передать Энтони его чашку, и опять поймала на себе его пристальный взгляд. – Роза обо всем договорилась с портье, – на всякий случай добавила Флора.

– Скажите, она специально просила вас остаться на выходные?

– Да. А почему вы спрашиваете?

Он взял в руки чашку с блюдцем и начал размешивать сахар, не сводя глаз с лица Флоры.

– Она говорила о том, что я должен приехать?

– А разве она знала об этом?

– Может, она упоминала о телеграмме, которую я прислал ей?

– Нет. – Флора смущенно покачала головой. – Ни о чем таком она не говорила.

Энтони Армстронг сделал большой глоток обжигающего чая, потом поставил чашку с блюдцем на стол, встал с табуретки и вышел из кухни. Через минуту он вернулся с телеграммой в руке.

– Где вы ее нашли?

– Куда обычно люди складывают телеграммы, письма и приглашения? За большую стеклянную сахарницу, стоящую на каминной полке. А в этой квартире роль сахарницы выполняет отполированный кусок мрамора. – Он протянул телеграмму Флоре. – Прочтите.

Флора неохотно взяла телеграмму в руки. Энтони снова взгромоздился на высокий табурет и как ни в чем не бывало отхлебнул чая.

– Ну, читайте же.

ПОСЫЛКУ И ПИСЬМО ПОЛУЧИЛ. НЕОБХОДИМО УВИДЕТЬСЯ. ТАППИ ТЯЖЕЛО БОЛЬНА. ВЫЛЕТАЮ ЛОНДОН ПЯТНИЦУ ПОСЛЕ ОБЕДА. ЭНТОНИ.

Флора стояла оглушенная. «Как Роза могла?.. Как она могла заткнуть эту телеграмму за сахарницу? Почему не ответила Энтони? Почему, в конце концов, ничего не сказала мне?»

– Кто такая Таппи?

– Моя бабушка. Что это Розе неожиданно понадобилось в Греции?

– Она…

Флора увидела, как настороженно прищурился Энтони, и ей вдруг не захотелось говорить ему правду. Она сделала нарочито беспечное лицо и попыталась придумать какое-нибудь правдоподобное объяснение. Но все, что приходило в голову, казалось неубедительным и еще больше запутывало ситуацию.

– Ну?

Флора сдалась:

– Она поехала, чтобы встретиться с каким-то мужчиной, с которым познакомилась в Нью-Йорке. Он снял виллу на острове Спецес и пригласил туда Розу. – Сообщение было встречено каменным молчанием. – У нее был забронирован билет на самолет. Она улетела сегодня утром.

– Ясно, – сказал Энтони после паузы.

Флора протянула ему телеграмму:

– Я не понимаю, какое отношение Роза имеет к вашей бабушке.

– Мы с Розой обручились и собирались пожениться. На этой неделе она вернула мне обручальное кольцо и разорвала помолвку. Но Таппи этого не знает.

– И вы не хотите, чтобы она узнала?

– Не хочу. Мне тридцать лет, и Таппи считает, что мне пора жениться. Она хочет увидеть нас обоих, строит планы, думает о будущем.

– И чего вы хотели от Розы?

– Чтобы она поехала со мной. Продлить историю с обручением. Обрадовать Таппи.

– Вернее, обмануть.

– Только на выходные. Таппи очень больна, – добавил он с серьезным лицом. – Возможно, она при смерти.

Эти страшные слова повисли в тишине. Флора не знала, что сказать. Она смущенно села и положила руки на гладкую блестящую поверхность стола.

– Где ваш дом? – спросила она, чтобы как-то уйти от тяжелой темы.

– На западе Шотландии. На берегу залива Арисейг.

– Я не знаю, где это. Я никогда не была в Шотландии.

– Это в Аргайле.

– Там живут ваши родители?

– У меня нет родителей. Корабль, на котором плавал отец, пропал без вести во время войны, а мать умерла вскоре после моего рождения. Меня вырастила Таппи. Это ее дом. Это место называется Фернриг, – добавил он.

– Роза знакома с Таппи?

– Да, но не очень хорошо. Пять лет назад Роза и ее мать снимали на лето дом в Фернриге, там мы познакомились. Затем они уехали, и я не вспоминал о них, пока год назад не встретил Розу в Лондоне.

Фернриг. Арисейг. Аргайл. Шотландия. Роза не упоминала о Шотландии. Она рассказывала о Кицбюэле, Сен-Тропе и Большом каньоне, но не о Шотландии. Как все это странно. Ясно только одно: столкнувшись с проблемой, Роза решила просто сбежать.

– Вы сказали, что приехали из Эдинбурга.

– Я там работаю.

– Собираетесь вернуться обратно?

– Не знаю.

– А что вы будете делать?

Энтони пожал плечами и поставил на стол пустую чашку.

– Бог знает. Наверное, придется ехать в Фернриг одному. Но я надеюсь… – Он посмотрел на Флору и продолжил будничным тоном, как будто в его словах не было ничего необычного: – Я надеюсь, что вы согласитесь поехать со мной.

– Я?

– Да, вы.

– Зачем?

– Сделаете вид, что вы – Роза.

Больше всего Флору оскорбил спокойный тон, которым он сделал это возмутительное предложение. Сидит тут, хладнокровный и невозмутимый, с невинным выражением на лице. Флора и без того была потрясена до глубины души его первоначальной идеей – склонить Розу к тому, чтобы она притворилась, что никакого разрыва помолвки не было. Но это…

Она растерялась, не зная, что сказать в ответ.

– Нет уж, большое спасибо, – промямлила она в конце концов.

– Почему нет?

– Почему нет? Потому что это будет ужасная, отвратительная ложь. И потому что придется обманывать человека, которого вы, как я догадываюсь, очень любите.

– Я собираюсь обмануть Таппи именно потому, что очень ее люблю.

– А я не собираюсь никого обманывать, так что вам придется придумать что-нибудь другое. Например, взять свою сумку и плащ и уйти отсюда, оставив меня в покое.

– Вам понравится Таппи.

– Мне не может понравиться человек, которого я обманываю. Обман всегда вызывает чувство вины.

– Вы ей тоже понравитесь.

– Я не поеду.

– А если я очень попрошу?

– Нет.

– Только на выходные. Я пообещал. Я никогда в жизни не нарушал обещаний, данных Таппи.

Флора почувствовала, что ее возмущение стихает, и это пугало. Гнев был лучшей защитой против этого молодого человека. Нельзя поддаваться его обаянию. Нельзя позволять себе сочувствовать ему.

– Я не стану этого делать, – сказала она. – Извините. Я не могу.

– Можете. Вы ведь сказали мне, что у вас нет работы и вам негде жить, кроме как здесь. А ваш отец в Корнуолле, поэтому вряд ли он начнет сразу разыскивать вас. – Он задумался. – Если, конечно, нет кого-то другого, кто будет беспокоиться.

– Вы хотите знать, существует ли мужчина, который настолько без ума от меня, что звонит каждые пять минут? Такого нет.

Энтони не ответил на эту резкую вспышку, но в его глазах блеснул смех.

– Не понимаю, что здесь забавного, – сказала Флора.

– Это не забавно, это курьезно. Я всегда считал, что Роза – самое прекрасное существо из всех двуногих, а вы оказались ее копией. Так куда же смотрят мужчины? Или они слепы?

В первый раз Флора увидела улыбку Энтони. До сих пор он казался ей обыкновенным, скорее некрасивым, хотя и привлекательным. Но его улыбка была удивительной. Она начала понимать, почему Роза увлеклась им. Но почему бросила?

– Вы выглядите не слишком расстроенным для человека, которого только что оставила любимая женщина.

Его улыбка погасла.

– Да, – признался он. – В душе я хитрый и практичный шотландец, а потому увидел в этом знак судьбы. В конце концов, не ошибается тот, кто ничего не делает. И потом, у нас был замечательный роман.

– Мне жаль, что она сбежала. Она ведь знала, что нужна вам.

Энтони скрестил руки на груди.

– Вы тоже мне нужны, – заявил он.

– Я не смогу сделать это.

– Вы только что сказали, что никогда не были в Шотландии. И вот я предлагаю вам на блюдечке бесплатное путешествие, а вы отказываетесь. Вы никогда больше не получите такого предложения.

– Надеюсь, нет.

– Вам понравится Фернриг. И Таппи тоже. Вообще-то, трудно представить это место без Таппи.

– Она живет одна?

– Боже, конечно нет. С ней моя тетя Изабель, садовник Уотти и миссис Уотти, которая готовит еду. Кроме того, у меня есть старший брат по имени Торквил. Его жену зовут Тереза. У них есть сын Джейсон, мой племянник. Вот и все семейство Армстронг.

– А ваш брат тоже живет в Фернриге?

– Нет, они с Терезой сейчас в Персидском заливе. Брат работает в нефтяной компании. Но Джейсон остался с Таппи. Фернриг – сказочное место для мальчишки. Дом стоит на берегу, вокруг море и песок, и есть небольшой причал, где мы с Торквилом держали лодку. А с другой стороны – горные ручьи, полные форели, и озера, покрытые водяными лилиями. Сейчас, в сентябре, цветет вереск, и рябина усыпана ярко-красными ягодами, как бусинами. Вы обязательно должны поехать.

Это было возмутительное обольщение. Флора уперлась подбородком в сплетенные пальцы и задумчиво посмотрела на Энтони Армстронга.

– Когда-то я читала о человеке, которого звали Брет Фаррар. Он выдавал себя за другого, то есть был самозванцем. Ему пришлось потратить месяцы, чтобы выучить все о себе, то есть о том человеке… При одной мысли об этом меня бросает в дрожь.

– Но… – Энтони слез с табуретки и сел к столу напротив Флоры. Теперь они смотрели друг на друга, как два заговорщика. – Понимаете, вам не нужно этого делать. Потому что никто не знает Розу. Никто не видел ее целых пять лет. Никто понятия не имеет, чем она занималась эти годы, за исключением того факта, что она обручилась со мной. Это все, что их интересует.

– Но я ничего не знаю о вас.

– Ну, это просто. Мужчина, холостой, тридцати лет от роду. Учился в Феттес-колледже, потом в Лондоне. Вернулся в Эдинбург и с тех пор работаю там. Что еще вы хотите знать?

– Как вы могли подумать, что я соглашусь на такую ужасную авантюру?

– Это не авантюра. Это доброе дело. Назовем это добрым делом.

– Называйте как хотите. Я все равно не соглашусь.

– А если я попрошу вас снова? Если я очень вас попрошу? Помните, что я прошу не ради себя, а ради Таппи. И ради Изабель. Ради того, чтобы сдержать данное слово. Пожалуйста!

Он явно бил на жалость, и Флора в смятении понимала, что ее непреклонность небезгранична.

– А если бы я согласилась, когда надо было бы ехать?

На лице Энтони проступила осторожная радость.

– Сегодня. Строго говоря, сейчас. Есть рейс в семь с минутами, мы успеем, если поспешим. Прилетим в Эдинбург, сядем в машину, которую я оставил на стоянке в аэропорту, и поедем в Фернриг. К утру доберемся.

– А когда я вернусь обратно?

– Я должен быть на работе в понедельник утром. Вы можете улететь из Эдинбурга в Лондон в тот же день.

Флора инстинктивно понимала, что может доверять ему. Энтони сдержит слово.

– Но я не смогу быть Розой, – сказала она. – Я могу быть только собой.

– Большего и не требуется.

Если говорить начистоту, то Роза сама виновата, что втравила ее в эту историю. Но как же теперь из нее выпутаться?

– Роза поступила нехорошо. Она не должна была бросать вас в такой ситуации.

– Я виноват не меньше, чем она. В сущности, Роза ничем мне не обязана. Впрочем, и вы – тоже.

Флора поняла, что окончательное решение будет за ней. Упорство, с которым Энтони Армстронг стремился выполнить свое обещание, впечатляло. «Быть может, – спросила себя Флора, – позволительно нарушить свои принципы ради благого дела?»

Ложь – опасная вещь. Благоразумие и элементарная порядочность, которые с детства прививал ей отец, бунтовали против безумного плана. Но с другой стороны, нечего было скрывать столько лет от собственной дочери, что у нее есть сестра.

Появились и совсем неожиданные мысли, от которых Флоре было стыдно, но поделать с собой она ничего не могла. Она завидовала Розе. У той всего всегда было так много! Соблазн велик, и с каждой минутой все труднее противостоять искушению.

Энтони ждал. Флора подняла глаза и, к своему ужасу, поняла, что ей даже не надо ничего говорить. Он почувствовал, что она сдалась. Улыбка осветила его лицо, и последние рубежи ее обороны были смяты.

– Ты поедешь! – Это был возглас триумфа.

– Наверное, я сумасшедшая.

– Ты поедешь. И ты не сумасшедшая, ты замечательная. Ты просто супер!

Он вспомнил о чем-то и сунул руку в карман пиджака. Вынув небольшую коробочку, он достал кольцо с сапфиром и бриллиантами, потом взял Флору за руку и надел ей кольцо. Она зачарованно смотрела на сказочное сияние драгоценных камней. Энтони сжал ее ладонь в своих руках.

– Спасибо, – сказал он.

5. Анна

Джейсон Армстронг, семи лет от роду, сидел на большой двуспальной кровати рядом с прабабушкой и слушал «Сказку о двух глупых мышатах». Конечно, он уже вырос из этой сказки. Он знал ее наизусть, и Таппи ее знала, но долгая болезнь бабушки пробудила в Джейсоне тоску по радостям младенческих лет, и, когда Таппи отправила его за книжкой для чтения перед сном, он выбрал именно эту сказку. Старушка покорно надела очки и начала читать.

– «Жили-были два мышонка…»

Джейсону нравилось, как прабабушка читает. Она читала ему вслух каждый вечер, после ужина и купания. Обычно это происходило в гостиной, у камина. Но в последнее время она вообще не могла читать, поскольку была очень больна. «Не надо беспокоить бабушку», – говорила Джейсону миссис Уотти. «Я почитаю тебе», – обещала тетя Изабель и выполняла свое обещание. Только это было совсем не то. У тети Изабель был совсем другой голос, и от нее не пахло лавандой, как от Таппи.

Было нечто особенное в том, чтобы сидеть на кровати у Таппи. Ее кровать не была похожа ни на какую другую: латунные шишечки, огромные подушки в белых наволочках с вышитой монограммой и простыни с ажурной каймой, очень старые, местами заштопанные.

Даже мебель в комнате Таппи – резная, из красного дерева – казалась волшебной и загадочной. На туалетном столике стояли серебряные шкатулки, в которых лежали странные предметы вроде крючка для протаскивания пуговиц через петли или сетки для волос. Таппи объяснила ему, что в старину дамы пользовались такими вещицами, а сейчас в них нет необходимости.

– «Там была ветчина, рыба, пудинг, груши и апельсины…» – продолжала читать Таппи.

Шторы были задернуты, но на улице поднимался ветер, и от окна сквозь неплотно пригнанные рамы тянуло сквозняком. Полотнища штор слегка вздувались, как будто за ними кто-то прятался. Джейсон придвинулся поближе к Таппи. Он был рад, что она рядом. В эти дни он почти не отходил от нее, боясь, что за время его отсутствия произойдет что-то страшное, не имеющее названия, и он больше ее не увидит.

Чтобы ухаживать за Таппи, в Фернриг приехала настоящая медицинская сестра. Ее звали миссис Маклеод, она приехала из Форт-Уильяма на поезде, и Уотти ездил на машине встречать ее. Они подружились с миссис Уотти и частенько пили чай на кухне, разговаривая громким шепотом. Сестра Маклеод была высокой, прямой и страдала от варикоза. На этой почве они с миссис Уотти и подружились.

– «Как-то утром Люсинда и Джейн отправились на прогулку…»

Внизу, в холле, зазвонил телефон. Таппи перестала читать, подняла глаза от книги и сняла очки.

– Читай дальше, – попросил маленький Джейсон.

– Там телефон звонит.

– Тетя Изабель возьмет трубку. Читай.

Таппи продолжила чтение, но Джейсон понял, что ее мысли далеки от книги. Звон умолк, и Таппи снова остановилась. Джейсон сдался.

– А кто это звонит? – спросил он.

– Я не знаю. Но думаю, сейчас Изабель поднимется к нам и скажет.

Они сидели вместе на большой кровати, старая женщина и маленький мальчик, и ждали. Снизу смутно доносился голос Изабель, но они не могли разобрать, что она говорит. Наконец раздался короткий звоночек, означающий, что она положила трубку, а затем они услышали, как она поднимается по лестнице и идет по коридору.

Дверь открылась, и появилась Изабель. Она улыбалась, излучая сдержанную радость. Мягкие седеющие волосы слегка растрепались и окружали сияющее лицо рыжеватым ореолом. Она даже помолодела.

– Хотите услышать хорошую новость? – спросила Изабель.

Она вошла и закрыла за собой дверь. Сасси приподнялась над складками одеяла и на всякий случай зарычала, но Изабель не обратила на собаку никакого внимания. Она прислонилась к задней спинке кровати и сказала:

– Это Энтони, он звонил из Лондона. Он приезжает домой на выходные вместе с Розой.

– Он приезжает.

Таппи любила Энтони больше, чем кого-либо на свете, но сейчас ее голос звучал так, как будто она готова расплакаться. Джейсон посмотрел на нее с тревогой, но, не увидев слез, успокоился.

– Да, они приезжают. Всего на пару дней. Им обоим надо вернуться обратно в понедельник. Они вылетят вечерним рейсом в Эдинбург, а затем приедут сюда на машине. Завтра рано утром будут здесь.

– Правда, это замечательно? – На морщинистых щеках Таппи засиял румянец. – Они действительно приезжают. – Она повернулась к Джейсону. – Что ты об этом думаешь?

Джейсон знал, что Энтони собирается жениться на Розе. Он сказал:

– Я никогда не видел Розу.

– Нет, конечно нет. Тебя не было здесь, когда Роза и ее мать жили летом в доме на пляже.

Про дом на пляже Джейсон тоже знал. Когда-то это была рыбацкая хижина, примостившаяся на берегу. Таппи превратила ее в уютный коттедж и сдавала на лето отдыхающим. Но сейчас лето кончилось, и дом на пляже был закрыт и заколочен. Иногда Джейсон думал о том, как хорошо было бы жить там. Открываешь дверь – и сразу песок и море.

– Какая она?

– Роза? Ну, очень симпатичная. Больше я ничего не могу о ней вспомнить. Где она будет спать? – спросила Таппи у Изабель.

– Думаю, в маленькой комнатке, там теплее, чем в большой спальне, и постель уже готова. Я только цветы поставлю.

– А комната Энтони?

– Мы с миссис Уотти приготовим ее сегодня.

Таппи отложила книжку про мышат в сторону.

– Нам надо пригласить гостей…

– Но, мама… – попыталась возразить Изабель, однако Таппи не обратила на ее слова внимания, а она не осмелилась продолжить, боясь испортить матери настроение.

– …Маленький скромный ужин. Когда его лучше устроить? В воскресенье вечером? Нет, это неудобно, потому что Энтони надо возвращаться в Эдинбург. Значит, завтра вечером. Изабель, скажи миссис Уотти, хорошо? Может, Уотти добудет несколько куропаток? Или мистер Рики даст нам креветок.

– Я прослежу за этим при одном условии, – сказала Изабель. – Ты не будешь пытаться организовать все сама.

– Нет, конечно нет, что за глупости! Но ты должна позвонить мистеру и миссис Кроутер, и еще мы пригласим Анну и Брайана Стоддарт; они встречались с Розой, когда она приезжала в прошлый раз. Анна будет рада немного развлечься. Как ты думаешь, Изабель, гости не обидятся? Тебе придется объяснить, почему мы не смогли пригласить их заранее, а то они сочтут нас невежливыми…

– Они все поймут, не волнуйся.

Мистер Кроутер был священником в Тарболе, а миссис Кроутер учила Джейсона в воскресной школе. Джейсон сомневался, что это будет веселый вечер.

– Я тоже должен там быть? – спросил он.

Таппи рассмеялась:

– Если не хочешь, то нет.

Джейсон вздохнул:

– Дочитай сказку.

Таппи снова начала читать, а Изабель пошла вниз, чтобы обзвонить приглашенных и обсудить приготовления с миссис Уотти. Едва Таппи успела прочесть последнюю страницу, как появилась сестра Маклеод, с большими красными руками, в шуршащем накрахмаленном переднике, и прогнала Джейсона.

– Не приставай к бабушке, – строго сказала она. – Не хватало, чтобы доктор Кайл пришел завтра утром и увидел ее бледной и невыспавшейся.

Джейсон, которому случалось нечаянно услышать, как выражается доктор Кайл, когда ему что-то не нравится, предпочел промолчать.

Он знал, что сестра Маклеод добрая и ухаживает за бабушкой. Но почему она так спешила? Даже не дала по-человечески пожелать Таппи спокойной ночи. Чувствуя себя незаслуженно обиженным, он поплелся по коридору в ванную, чтобы почистить зубы. По дороге он вспомнил, что завтра суббота, а значит, не надо идти в школу. И Энтони приезжает. Может быть, он даже поможет сделать лук и стрелы. Настроение Джейсона сразу улучшилось, и он спокойно отправился спать.

Когда в Ардмор-хаусе раздался телефонный звонок, Анна Стоддарт была в саду. Час между днем и наступлением темноты всегда был полон для нее особого волшебства, тем более в это время года, когда солнце садится раньше и сумерки сгущаются, вызывая ностальгию по синеве и золоту летних вечеров.

Проще всего вернуться в дом к послеобеденному чаю, задернуть шторы и сесть у огня, отключившись от внешних запахов и звуков. Но снаружи все равно доносятся шорох ветра, крики чаек и шепот волн во время прилива, и Анна, придумав какой-нибудь предлог, надевает куртку, резиновые сапоги, берет садовые ножницы, свистом подзывает собак и снова выходит в сад.

Из Ардмора открывается завораживающий вид на береговую линию и острова. Именно поэтому отец Анны, Арчи Кастерз, решил выстроить здесь каменный особняк. И действительно, это изумительное место, если не считать того, что до ближайшей деревни, где находятся магазин, почта, яхт-клуб и многое другое, целая миля, а до Тарбола – аж шесть.

Одна из причин, по которым Анна особенно любит вечера, – это огни. Они зажигаются перед самым наступлением темноты и начинают сиять: движущиеся звездочки рыболовных судов, яркие фонари вдоль прибрежной дороги и теплые желтоватые окна дальних ферм на склонах гор. Над Тарболом, где на улицах много света, ночное небо окрашено в красновато-золотистые оттенки; цепочка огоньков тянется к Фернригу, выступающему в море длинным пальцем, на конце которого, за деревьями, спрятался Фернриг-хаус.

Но в этот вечер смотреть было не на что. Сумерки потонули во влажной дымке, с моря доносился туманный горн, и Ардмор казался отрезанным от всего мира.

Анна поежилась. Вид Фернрига на том берегу узкого залива всегда успокаивал ее. Фернриг был неразрывно связан с Таппи Армстронг, а Таппи служила для Анны живым подтверждением того, что человек может жить счастливо, в согласии с собой и с пользой для других, окруженный родными и друзьями, никогда не теряя уверенности в себе. Анне всегда казалось, что жизнь Таппи – во многом трагическая – словно прямая линия и Таппи следует ей, никуда не отклоняясь, не спотыкаясь и не останавливаясь.

Анна хорошо помнила Таппи еще с тех пор, когда была застенчивой маленькой девочкой, единственным ребенком пожилого отца, который больше интересовался процветанием своего бизнеса и яхтами, чем дочерью. Мать Анны умерла вскоре после родов, и девочка с младенческих лет была предоставлена сменявшим друг друга нянькам. Она была очень застенчива, а ее отец – очень богат, и поэтому ей было трудно общаться с другими детьми ее возраста.

У Таппи всегда находилось время для Анны – и поговорить, и выслушать. «Я собираюсь сажать лук, – могла сказать она, – пойдем, поможешь мне, заодно и поболтаем».

От этих воспоминаний Анне захотелось плакать. Было невыносимо думать о том, что сейчас Таппи больна, и еще труднее было представить, что она может умереть. Таппи Армстронг и Хью Кайл – лучшие друзья Анны. Чувство Анны к Брайану, своему мужу, очень сильное, даже какое-то болезненное, но он так и не стал ее другом. Иногда она задумывалась, бывает ли дружба между супругами в других семьях, но у нее не было настолько близких подруг среди знакомых замужних женщин, чтобы задать этот вопрос.

Анна принялась срезать последние розы, маячившие светлыми тенями в полумраке. Она собиралась сделать это утром, но забыла и сейчас набрала целую охапку цветов, пока еще не тронутых ночными заморозками. Стебли были холодными на ощупь; Анна не надела перчаток и нечаянно уколола большой палец о шип.

«Малыш родится, когда появятся свежие бутоны и цветы», – подумала Анна.

Эта мысль была для нее не счастливым предвкушением, а, скорее, магическим заклинанием, чем-то вроде прикосновения к талисману. Она старалась не думать о том, что этот ребенок может умереть или вообще не родиться. Прошло очень много времени, прежде чем она снова забеременела. За прошедшие пять лет она почти потеряла надежду. Но теперь внутри ее развивалась жизнь нового человечка, и она готовилась к его появлению на свет: связала детскую кофточку, достала с чердака плетеную колыбельку и каждый день после обеда отдыхала, положив ноги повыше, как велел ей Хью.

На следующей неделе она собиралась поехать в Глазго, купить кучу дорогой одежды для беременных и подстричь волосы. Женщина в период беременности становится особенно красивой, – во всяком случае, так утверждали женские журналы.

Брайан всегда хотел ребенка. Каждый мужчина хочет иметь сына. Анна сама виновата в том, что в прошлый раз потеряла ребенка. Она слишком беспокоилась, слишком легко расстраивалась. Теперь все будет по-другому. Она повзрослела, стала менее требовательной, более зрелой. Она выносит этого ребенка.

Уже совсем стемнело и заметно похолодало. Анна снова поежилась.

В доме зазвонил телефон. Она решила, что Брайан, наверное, сам возьмет трубку, но все же повернулась и пошла к дому – по мокрой траве, скользким каменным ступенькам, хрустящему гравию, через калитку сада.

Телефон продолжал звонить, Брайан не спешил отвечать. Анна положила розы и, не снимая резиновых сапог, прошла через холл в угол под лестницей, где ее отец когда-то давно, при строительстве дома, установил телефонный аппарат. Теперь в Ардморе были и другие телефоны – в гостиной, в кухне и рядом с кроватью Анны и Брайана, но этот так и остался в своем укромном уголке.

Она сняла трубку:

– Ардмор-хаус.

– Анна, это Изабель Армстронг.

Страх охватил Анну.

– С Таппи все в порядке?

– Да, она выглядит гораздо лучше и ест с аппетитом. Хью нашел сиделку, миссис Маклеод из Форт-Уильяма, и она очень нам помогает.

– Я рада за Таппи. Наконец-то она пошла на поправку.

– Анна, вы сможете прийти к нам на ужин завтра вечером? Извини, что я приглашаю так поздно, но Энтони приезжает домой на выходные вместе с Розой, и Таппи решила устроить вечер.

– С удовольствием приедем. А это не утомит Таппи?

– Она не будет сидеть за столом, но она все спланировала. Ты же ее знаешь. И особенно хотела, чтобы были вы с Брайаном.

– Спасибо. В какое время?

– Примерно в половине восьмого. И не наряжайся особо, это всего лишь семейный ужин. Может быть, Кроутеры приедут…

– Хорошо.

Они еще немного поболтали и затем распрощались. Изабель ничего не сказала про ребенка, поскольку она ничего и не знала. Никто не знал, кроме Брайана и Хью. Анна не хотела, чтобы кто-нибудь знал. Выбравшись из уголка под лестницей, она принялась стягивать сапоги и куртку. Она помнила то лето, когда Роза Шустер и ее мать снимали дом на пляже, потому что именно в то лето потеряла ребенка. Памела Шустер и ее дочь были частью того кошмара, хотя это не их вина. Во всем виновата она сама.

Анну отпугивала утонченность Памелы Шустер, а непринужденная раскованность ее дочери, порой граничащая с вульгарностью, казалась отталкивающей. В их присутствии застенчивая Анна буквально теряла дар речи. Впрочем, они почти не замечали ее и едва ли перекинулись с ней несколькими фразами.

Зато Брайана они полюбили. Он был в ударе: развлекал, очаровывал, блистал остроумием. Анна, гордясь своим красивым молодым мужем, скромно держалась в стороне. Интересно, изменилась ли Роза? Быть может, помолвка с таким симпатичным парнем, как Энтони, пошла ей на пользу?

Анна прислушалась. В доме было тихо. Она подошла к дверям гостиной, распахнула их и увидела, что комната ярко освещена, горит камин, а Брайан сидит в кресле, вытянув ноги, и читает газету.