– А жена-то его, жена-то, Светка, во была баба, так это, померла…
– Да, хорошая была девка, работящая…
– Ага, три года уж, как схоронили…
– Угу, при родах-то, когда второго рожала, и померла…
– Да-да-да, и ребеночек-то, маленькай-то, тоже помер…
– А мальчонка-то Косте не родной! Он ведь Светку уже с ребенком брал…
– Да иди ты, будешь тут заливать…
– Ей-Богу! Правду говорю! Вот тебе истинный крест…
– И куда только милиция смотрит…
– А парень-то, парень, тоже, видать, того, сопьется…
– Да иди ты, Ильинична, каркаешь тут…
– Не будет пить Колька. Навидается пьяного отца, так и отобьётся охота пить-то…
– Да не отец он пацану! Отчим…
Старушки загомонили, заспорили, а отец и сын брели мимо них, не останавливаясь. Костя старался даже не смотреть в их сторону. Для мужчины, страдающего недугом алкоголизма, этот отрезок пути являлся чем-то вроде «дорожки искупления грехов». Он ведь понимал, что правы эти старухи, леший бы их побрал! Мужчина лишь тихонько бормотал себе под нос: «У-у-у-ууу, старые змеи! Шли бы вы отсюда куда подальше!» Высказать старушкам в лицо все, что о них думает, Костя опасался, так как на опыте знал, что молниеносно, сию же секунду, накал «общественной обструкции», которой он подвергался, немедленно испепелил бы его, не оставив от мужчины и горстки золы. А страдающему похмельем Косте и так было тошно.
Мимо отца и сына прошел какой-то офицер в белоснежной фуражке, в кремовой рубашке с черным галстуком и в черных форменных штанах. Быстро прошел, только глазами стрельнул в Костю и тут же свернул на рынок. «Капитан, вроде», – механически щелкнуло в Костиной голове. Срочную службу Константин служил на флоте когда-то, так что в военных чинах и званиях разбирался неплохо. Капитан быстро прошелся по торговым рядам, явно что-то отыскивая. Наконец, офицер увидел то, что искал и подскочил к ларьку с мороженым:
– Положите, пожалуйста, шарик ванильного, – офицер говорил быстро и отрывисто, будто отдавая команды.