Бастард четвёртого мира. Том 1. Случайный авантюрист

Хмурые врачеватели топчутся вокруг обреченного бедолаги, черкают листы тетрадей и пичкают меня всякой всячиной, пытаясь продлить агонию уставшего от серой обыденности рассудка, что отвернулся от яви и отправился блуждать по своей собственноручно выдуманной действительности.

– А если нет?

Ведь даже то недолгое время, что я провел в этих сказочных краях, кажется мне куда более реальным, чем вся предыдущая жизнь. Тогда о чём говорила незнакомка? И что станется после? Может, то, ради чего я здесь, уже произошло? Или этому только суждено сбыться?

– Суждено…

Нелепая трепотня с собой начинала выписывать неожиданные петли, и полное доблестных смыслов слово вдруг отозвалось терпким привкусом на кончике языка.

– Суждено… Занятое определение.

Прежде мерила подобного порядка не вызывали во мне ничего, кроме приступов ехидства. И для судьбы, и уж тем более для божественного провидения в моей душе место находилось редко. Чтобы поверить в то или иное чудо, мне требовалось чуть больше, чем лживые россказни болтунов в мантиях – пощупать, увидеть собственными глазами. Однако здесь, в Тилрадане, сама сущность бытия ткалась из величин далёких от скупого рационального мышления. Каждый рассвет, каждая отметина в истории, каждый народ, всякое дерево или капля воды в бездонных озерах уже являлись частью земли, пропитанной волшебством.

– Что же до богов?..

Белоснежная Далра – покровительница людского рода и их великого города; воинственная Остари со своим не в меру горделивым и властным братом Тилом; творец магии и сопутствующих наук Омриггор; израненный судьбой Ивеллиос; стяжательница любовных нитей и звездного света Фарада; мятежный Балааг и множество других демиургов, играющих в собственные игры власти, союзов, войн и ненависти, подобно смертным. Все они были явственны настолько, насколько явственно всякое живое существо. Боле прочего, летописи государств кишели историями о том, как древние правители, а порой и выходцы из простого люда заключали вполне настоящие сделки со своими божественными покровителями, встретившись с оными лицом к лицу.

Конечно, аудиенции младших богов добивался далеко не каждый. Как правило, подобным визитам предшествовала целая череда весьма особенных обстоятельств или же желание самого демиурга. Однако благословение, полученное смертными за оказанную услугу, сулило вполне осязаемые плоды. Говоря проще, боги Тилрадана не нуждались в пустых молитвах и поклонении. Их интересовали деяния да поступки, награды или кара, за которые всегда воздавались сполна. А щедрые дары создателей можно было увидеть, ощупать, взять в руки и пустить в дело здесь и сейчас. Не в пример устоям привычных для меня религий, где всё делалось во славу незримого и авансом ради жизни после смертного забвения, о существовании которого с точностью не способен судить ни один разумный.

Впрочем, здешний пантеон тоже не обходился без бочонка с дегтем. Хроники великих иссентиков ушедших времен наперебой гласили о том, как младшие боги испокон веков преследовали лишь собственные цели, а их природа делилась не только на тех, кто принимал отрочество разумных рас, благоволя смертным, но и остальных, что, собрав под своей пятой столь же жестоких приспешников, стремились подчинить, подмять растущий мир в угоду деспотичным прихотям и вне зависимости от эпохи.

– Так было всегда – так всегда будет.

Всегда найдется алчущий владеть, забрать силой, искалечить, откусить кусок побольше именно от твоей трапезы, уничтожить именно твой дом, поработить именно твоих женщин. Ведь колоссы соседних земель и государств уже преклонили колени и ожидают свой собственный приговор. Ибо никто не должен уйти от чуткого внимания чудовищной многоголовой гидры, имя которой – Жажда! Жажда крови, золота и безусловного господства…

– Ступай, твоя очередь отдыхать, – послышался тихий, заспанный голос, и на моё плечо легла широкая ладонь.

Я вздрогнул, будто пытаясь стряхнуть спутанные в узел думы, и обернулся. Лицо Тамиора украшали чуть заметные морщинки возле покрасневших глаз.

– Ступай, друже, – повторил он.

– Сколько? Сколько прошло времени?

– Достаточно, – зевнул белобородый и лукаво прищурился. – До рассвета осталось немного. Так что не трать время без толку. Тем более, подозреваю, ты и так уже дремал на посту, а?

Глава 10

Остаток ночи прошел незаметно. Разбуженный шумом дождя, я сел в лежаке и осмотрелся. Стены нашего временного приюта пустовали, а за порогом вовсю раздавался стук киянок и зычные перекаты голосов. Следы вчерашнего побоища ещё чернели округлыми кляксами на полу харчевни. Обильно покрывая дощатый наст коркой, пятна яростного противостояния разбивались на множество пересохших ручейков и терялись под кучей обломков табуреток и прочей мебели, собранной возле тлеющего камина.

Размяв задеревеневшие мускулы, я поднялся и вышел во двор. Пасмурное утро встречало прохладой и свежестью. Повсюду уже сновали горожане, возвращая течение жизни в привычное для себя русло. Чуть поодаль, из распахнутых ворот конюшни, слышалось ржание лошадей, а у съезда с деревенской дороги стояла запряжённая телега, нагруженная мёртвыми телами лиходеев и укрытая плотной серой материей.

Стоило мне показаться из дверей, как внутрь хибары тут же шмыгнула невесть откуда взявшаяся девчушка. Быстро метнувшись до кладовой и обратно, она молча сунула мне в руки нехитрый завтрак: кувшин, доверху наполненный водой, ломоть хлеба и увесистый шмат вяленого мяса. Аромат пищи мигом вскружил голову. Я уселся на помост, предшествующий входу, и принялся с аппетитом жевать провиант, не обращая внимания ни на дождь, ни на суету вокруг.

Двери одного из домов напротив раскрылись, и в проёме показалась плечистая фигура Тамиора в сопровождении старосты. Двое людей, оживлённо беседуя, бодро зашагали через площадь и остановились в нескольких локтях от конного загона. Заприметив меня, рыцарь сделал пригласительный жест и вновь углубился в разговор с Хумом.

– …Да, конечно. Все, что есть у нас, – донёсся хрипловатый говор, когда я подошёл ближе, – всем, чем можем. Мы ж вам обязаны. Снабдим. А как иначе? Чем сами богаты. Припасов там разных, съестного да питья непременно соберём. От себя лично к общей поклаже бурдюк с тринадцатилетним канрийским присовокуплю. Всё хранил на особый случай, – смущённо улыбнулся старик. – А оно видишь как? Вот он, поди, случай-то и есть.

– Благодарю, уважаемый Хум, – серьёзным тоном ответил белобородый.

– Т-ю-ю, – запротестовал староста. – Это мы вам вовек благодарны будем. Где б нам сейчас ноги топтать, коли бы не вы да ваша храбрость.

Он почтенно поклонился, а на морщинистом лице засияла признательная улыбка.

– Хорошо. Так тому и быть. Но есть у нас ещё одна нужда. Люто, главарь разбойничьей шайки, – Тамиор коротко кивнул в сторону повозки у ворот, – бежал. И одного из наших скакунов прихватил. А нам без второго коня никак.

– М-ы-ы, – хмуро протянул староста, – конечно, потеряли нескольких добрых мужчин и женщин. Видят светлые боги, скорбим, хоть и не подаём виду. Но взамен земля дала нам много скотины.

Старец обвёл рукой конюшню, в которой находилось на первый взгляд порядка двадцати животных.

– Вон, сколько добра от убиенных осталось. Выбирай любую.

– Любая не подойдёт, – покачал головой воитель и многозначительно смерил меня взглядом. – Нам самая выносливая нужна.

Хум так же пристально осмотрел габариты моей фигуры и крякнул, то ли от удивления, то ли со смеху.

– Найдётся и повыносливее. Эй, Турм! – окликнул он проходящего мимо юношу, лицо которого запомнилось мне больше прочих. – Значит вот что, Турм, готовь-ка ты Бурелома к дороге. Так же припасы, питьё – всё, как говорили. Да поторопись.

– Хорошо, староста, – кивнул паренек и направился вглубь загона.

Однако, не добравшись даже до порога, резко развернулся и рысью подбежал к бородачу.

– Простите, господин рыцарь, – опасливо поглядывая на старика Хума и запинаясь на каждом слоге, затараторил он. – А-а-а… Я-я-я… А может… Возьмите меня с собой в приключения! – наконец выпалил мальчуган. – Пожалуйста. Я пригожусь. Я многое знаю. И то, и это. И того вот чуть-чуть тоже. С животиной управляюсь хорошо. Мечом могу или кинжалом… наверное. Не шибко, правда, но достаточно. Да вот сами поглядите.

Турм подхватил с земли палку и начал размахивать ею, выделывая серию забавных пируэтов. Неуверенно, косолапо, но с непоколебимой готовностью на лице он крутанулся на месте, воображая, будто одним махом блокирует удары со всех сторон сразу, запутался в ногах и, охнув, шлёпнулся на размокшую землю.

– В общем, обузой не буду, не сомневайтесь, – быстро вскочив и вытянувшись в струнку, отрапортовал паренек. – Пожалуйста, – протянул он следом, тараща полные надежды глаза.

– Ступай уже, делом займись, да не докучай господам воинам, – снисходительно заворчал староста. – У них, вон, и без тебя хлопот полны закорки.

Мальчуган помрачнел и понурил голову.

– Ну, ловок! – одобрительно рассмеялся Тамиор, наклоняясь к юноше. – Ты ведь тот самый храбрец из амбара, что вылез наперед всей толпы поговорить с моим рогоголовым приятелем?

– Ага. Точно, – оживился Турм.

– Молодец. Не спасовал перед чужаком. Наш Варанта в полумраке ещё тем чудищем кажется, – присвистнул рыцарь, мягко похлопывая паренька по сухощавой спине. – Взять мы тебя с собой не можем, дружище. Сами не знаем куда идём и вернёмся ли оттуда. Ты лучше вот что… Бери-ка ты самого быстрого коня и скачи прямиком к вратам Далратии. Если медлить не станешь, то до заката управишься. Найди там человека по прозвищу Пять Медяков. Расскажи ему всё, что тут было. Про нас упомяни. Он, может, помощь какую пришлет, а может, и тебя к себе пристроит.

Юнец чуть ли не подпрыгнул, дослушав совет белобородого. Его полные радости и азарта глаза засверкали бодрыми огоньками, однако он тут же осекся и робко посмотрел на старосту.

– А что? Мысль верная, – протянул старик. – Беги, собирайся. Да сперва Бурелома подготовить не забудь. Уж после сам снарядишься.

– Спасибо, деда! И вам, добрые воины, спасибо. За всё! – раскланялся Турм и вприпрыжку удалился готовить коней.

– Ещё кое-что, уважаемый Хум, – прервал я затянувшееся, по-отечески умилительное молчание. – Тут вроде окрест безопасная дорога к «Висмутовым Столпам» имеется. Направишь? Мы как раз туда путь держим.

– А-а-а, владения магов. Отчего же не направить? Конечно, подсоблю. Да это и не дорога вовсе. Так, тропа. Но вы пройдёте. Тут проход всего один, чуть ближе Больших топей. Не заблудитесь. Сперва от Вереска двинетесь на юго-восток. Как упрётесь в болота, тропы видно не станет, но обходить топь нужно только слева – справа сгинете. А слева, вдоль кромки почва твёрдая – пройдёте. Вот и весь секрет. Как болота минуете, следует взять немного на юго-запад. К концу дня окажетесь в аккурат у Дольмена Звериной Скорби.

– Дольмен Звериной Скорби? – переспросил я.

– Да, так его вроде как полуразумные кличут, а может, и тилы древние первее прозвали. Кто их там разберет? – подтвердил старец. – Место это странное. Испокон веков к тем камням зверьё со всей округи помирать приходит. Сам много раз видел. Придут, что волк, что кабан, а то и жаба прискочит, лягут значит на камни, да и испустят дух. Странное место, но тихое и безопасное. Прадед мой сказывал, мол, даже лютые хищники никого там не трогают. Можно хоть спать рядом с ними ложиться. А ещё говорят, тот древний алтарь шибко старого бога. Бога, что Хотурой кличут… кажись так, – развел он руками. – Там и заночуете. А поутру ступайте прямиком на запад. Оглянуться не успеете, как доберётесь куда требуется. Карта-то у вас есть? – воззрился на нас староста.

– Есть! – в один голос прогремели мы.

– Тогда давай покажу.

Хум взял карту, выудил из-за пазухи тоненький уголёк, поводил по серому листу пальцами, черкнул несколько крестиков и вернул нам.

– Вот, – заключил он. – Не заплутаете.

К моменту завершения наших сборов дождь почти прекратился. Тучи разошлись и выпустили на свободу несколько солнечных лучей, что, будто неугомонная ребятня, заскакали яркими зайчиками по лужам, отражаясь в водяных зеркалах и редких каплях. Мы ещё беседовали со старостой, пытаясь как можно точнее запомнить маршрут, когда спустя две четверти часа появился Турм, ведя за собой лошадей. Благородные животные послушно ступали за пареньком, поверх могучих спин виднелось кропотливо подогнанное снаряжение, а по добротно ухоженным лоснящимся гривам можно было судить, что к ним относятся с любовью и немалой заботой.

Кобылка, на первый взгляд, ничем не отличалась от прочих. Разве, что имела любопытный окрас, разлитый по шкуре – молочно-белый перемешанный с тёмно-рыжими пятнами, плавно сползающими в густую черноту. Но вот второй конь казался настоящим колоссом. Крепкие ноги с широченными копытами и длинной русой шерстью на щетках, мощная грудь, переходящая в мускулистое тело и огромные спокойные глаза. Раза в полтора крупнее любого из сородичей, он представлял собой сплав силы, грации, достоинства и красоты. Атласный коричневый покров блестел на солнце, а пышный хвост то и дело отгонял назойливую мошкару широкими взмахами.

– Это, полагаю, и есть Бурелом? – изумлённо проговорил я.

– Он самый, – ответил староста, гордо улыбаясь и принимая поводья из рук мальчонки. – Вот он, красавец. Выносливее не сыскать.

В то время, как на лошадке крепилось лишь лёгкое седло, Бурелом нёс на себе целое нагромождение из кожаных ремней, перевязей и переметных сумок.

– Ну вот и всё, друг, давай прощаться, – проговорил Турм вполголоса, обнимая коня за могучую шею. – Не скучай без меня. А я тебя помнить буду. Вот каждый день буду вспоминать. Это добрые люди. Служи им верно. Не подведи.

Мальчонка вздохнул и с полным серьеза лицом повернулся ко мне.

– Вы уже берегите его. Хороший конь, добрый, послушный. Я там ко всем припасам немного сахара положил и топлёного масла. Он это любит. Угощайте его иногда.

Бурелом тихо зафырчал, наклонил голову и легонько толкнул юношу лбом.

– Ну-ну, – грустно хмыкнул тот, – что ты, родной? Не переживай. Авось ещё свидимся.

– Пусть побеседуют, – с пониманием поглядывая на расставание двух старых приятелей, шепотом попросил староста. – Турм с Буреломом с ребячества дружбу водят, – пояснил он. – Почитай, росли вместе. Нелегко это.

***

Сердечно распрощавшись и пожелав нам доброй дороги, обитатели деревушки стали расходиться кто куда, возвращаясь к житейским хлопотам. Мы покидали маленький гостеприимный городок с благостью и теплом на душе.

Как и было условлено, выехав за ворота, взяли юго-восточное направление. Вскоре показалась нужная тропа, а уже за полдень перед нами во всей красе раскинулись топи. Весьма обширная территория болот изредка сменялась с виду плотными, устойчивыми островками суши, покрытыми ярко-зеленым бархатным мхом. По берегу росли редкие кустарники, а кое-где из воды проглядывали серые трухлявые деревья, склонившие свои голые корявые ветви над трясиной, точно изображая ведьм, тянущих руки к горловине огромного котла, дабы помешать своё тёмное колдовское варево.

Так, шаг за шагом, ухаб за ухабом светило перевалило через зенит, а наш крохотный отряд, оставив иллюзорных старух позади и следуя наставлениям старосты, без лишнего труда обогнул гиблое место. Казалось, будто обходная дорога заняла много времени, но иного пути всё равно не было, и когда день стал клониться к концу, на горизонте возникла каменная громада Дольмена Звериной Скорби.

***

– Б-р-р-р, – отмахнулся от жутковатых фантазий Дирк и заерзал лопатками, пытаясь вытряхнуть из-под намокшей рубахи рой колких мурашек, облепивших его спину. – Н-е-е-т, ни за какие коврижки не отправился бы к Звериному камню, – сморщившись, буркнул он. – Там же топевой живет. А топевой – это ж сущее лихо. Про то все знают. Ни рыбы тебе поудить, ни воды напиться. Ну а маги… К магам-то им зачем? От магов только беды бывают. Это тоже известно всякому. Б-р-р-р.

Жизнь в Пыльном Вереске гостями не баловала. А потому, когда редкие заплутавшие странники все же забредали в деревню, Дирк с нетерпением ждал следующего дня, чтобы издалека посмотреть, как те, выспавшиеся и набравшиеся сил, покидают городок, и заодно помечтать, будто он сам, на правах уважаемого командира, ведет отважных путешественников по непроходимым дебрям на поиски тяжелых и чрезвычайно опасных приключений. Однако на этот раз мечты оказались чересчур мрачными.

– Всему виной проклятая левая нога, – подумал вслух он. – Которую неделю покоя не дает. Нет бы с правой с кровати подняться. Так нет, всё не в очередь норовит.

Возможно, коварство левой ноги и вправду здорово подводило Дирка, но для хмурого настроения хватало и иных причин. Ведь нынешнее утро в Вереске началось раньше обычного и с весьма непривычных хлопот. Горожане суетливо сновали по улицам, освобождали заколоченные ставни домов, проверяли скот и погреба с припасами. Прошлым днём здесь бродило много незваных чужаков, намерения которых оказались очень далеки от дружелюбия. С другой стороны, удача редко покидала это уютное захолустье. Во всяком случае, её отсутствие никогда не приводило к каким-либо непоправимым делам. Старик Хум твёрдо про то знал и не раз старался убедить Дирка в том, что безопаснее родного края пристанища не сыскать. Любое путешествие не доведет до добра, а значит, и мечтать о героических походах – занятие вредное. Самому Дирку подобные разговоры нравились мало. Но происшествия минувшей ночи лишь утверждали правдивость стариковских проповедей.

– Честный труд, на честной земле, всегда охраняем богами, – часто говаривал его покойный дед.

– Знать, так и есть, – размышлял Дирк.

Иначе, как было объяснить то, что все налетчики, захватившие город, ещё до восхода солнца попрощались с жизнью, и теперь их тела покоятся за конюшней, ожидая часа, когда навсегда оставят деревню в покое?

И всё бы ничего, но главная беда Дирка заключалась в том, что он никак не мог определить, стоит ли продолжать бояться или всё же можно с головой погрузиться в свои излюбленные затеи. До Вереска и раньше доходили слухи о том, что на севере и западе Зарии, примерно каждые пару лет люди исчезают целыми поселениями. Была деревня… Раз! А на следующее утро только пустые дома. Но всё это он считал лишь россказнями случайных проходимцев да страшилками. Вплоть до вчерашнего вечера.

– Эй, Дирк! И ты, Брот! Ступайте сюда, – староста позвал к себе двух достаточно молодых мужчин и указал на тела, сваленные кучей за загоном. – Давайте-ка, ребятки. Нужно погрузить этот хлам на телегу, пока наши спасители не проснулись. Негоже бездельниками прослыть. Делов-то, собрать поклажу, а после отвезти и придать земле, как полагается. Вот ещё Мирну с мужем и Зарака не забудьте. Бедняги, – скорбно произнёс Хум и поочередно обвёл взглядом стоящих рядом юношей.

Брот с готовностью помочь тут же направился в сторону стойл. Второй же молодчик, сидя прямо на мокрой земле, держал в руках прут с привязанной к нему бечевкой, окуная ту свободным концом в середину большой лужи и, с азартом в глазах, пытался что-то выловить своей незамысловатой удочкой.

– Ну, староста. Ведь не время сейчас, – жалобно посетовал Дирк, – дождь же идёт. Самое то для хорошей рыбалки, – вновь вернувшись к своему увлекательному занятию, протянул он.

– Поднимайся уже, – Хум тяжело вздохнул и покачал головой. – Никуда не денется твоя рыба. Из лужи-то. Давай, давай. Это ведь твоя работа и больше ничья.

Ступка считался ни больше ни меньше местным чудаком. Некоторые жители, конечно, порой отзывались о нём куда более сурово, а озорная ребятня давно дала ему прозвище «Тупка», но сам себя деревенским дурачком Дирк не считал. Наоборот! Он был практически главным и самым важным из всех селян. У него имелась настоящая миссия, исключительная задача, которую никто, кроме него, выполнить не мог. Во всяком случае, так хорошо, как он. Дирк Ступка занимался тем, что хоронил людей. Нет-нет, ничего жуткого или дурного. Не убивал и хоронил, как могло бы показаться, а придавал земле тех, чья душа отправилась к Корням Небытия по вполне естественным причинам.

Сам Дирк был славным и очень мирным парнем, пускай и с причудами. Вреда никому не причинял, зверья не трогал. Его решимости не хватало даже на то, чтобы зарезать кролика или поросёнка к столу. Работы вилами да косой в полях тоже чурался, до крика боясь любого острого инструмента. Такие нелепые особенности едва ли помогали деревенской жизни, от чего прочие селяне считали его полностью не пригодным в хозяйстве. Единственное, что у него хорошо получалось – так это копать землю. Но и тут без изъяна не обошлось. Всякая лопата в руках Дирка подходила разве что только для придания усопших земле. Одним словом, Ступка значился могильщиком.

Когда двое незнакомых воинов с хмурыми серьёзными лицами, которые по его гениальной догадке и расхлебали ночью всю ту горькую кашу с разбойниками – коих, кстати, ему теперь придётся весь день хоронить – скрылись за воротами Пыльного Вереска, Ступка не спеша собрался, уселся на телегу и выехал из города по направлению к кладбищу. Перед отъездом он заметил одну странность: среди мёртвых тел лежала и Тарима. Дирк знал всех жителей наперечет, а старую затворницу привечал особенно. Ведь та нередко угощала его парным молоком и, в целом, относилась к чудаку терпимее прочих.

– Тарима, и ты здесь?

Дирк задумчиво почесал затылок, перешел на лоб, затем принялся начесывать всю голову обеими руками.

– Ну вот, никак ни припомню, грузили мы тебя с утра вместе с остальными или нет, – сам себе с досадой выговаривал он. – Ну, значит, так надо.

Кое-как взяв себя в руки, Ступка пришёл к единому решению, поправил ткань, прикрывающую тела от назойливой мошкары, взобрался на край повозки и тряхнул поводьями. Две низкорослые кобылки лениво поплелись вперёд.

Будучи человеком мирного нрава, за все двадцать восемь неполных лет Дирку ни разу не доводилось участвовать ни в одной драке, не считая тех редких подзатыльников, которыми награждал его староста Хум. Между тем, фантазировать о героических подвигах и грандиозных сражениях с целыми армиями неприятелей он любил и делал это, как ему казалось, очень искусно. Вот и теперь, когда стены Пыльного Вереска остались далеко позади, а телега мерно катилась по ровной колее, Ступка, сорвав с придорожного куста длинный прут, рубил им в разные стороны, подпрыгивая на месте, и с ребяческим азартом представлял себя в самой гуще сражения с головорезами, что покоились у него за спиной.

– Вот так! И вот этак! Вот тебе! И этому тоже! На! – горячо покрикивал он. – И-и-и хрясь! Тра-ба-бах! – в широком замахе скособочился назад Дирк и застыл, воображая, будто нанес решающий удар, эффектно прикончив одного из врагов.

Вдруг среди тел что-то явно зашевелилось. Ступка не боялся ни мертвецов, ни призраков, а с последними, по его собственному заверению, даже нередко устраивал весьма познавательные беседы. Потому, не обратив на странную возню никакого внимания, он отвернулся и продолжил своё иллюзорное сражение.

– Вот тебе! Умри! Бам! И-и-и хрясь! – юноша вновь крутанулся на лавке, отправляя к праотцам очередного вымышленного противника.

Затем поднял глаза и обомлел. Перед ним, на поклаже из мертвецов, сидела старуха Тарима и пристально всматривалась в его перекосившееся от удивления лицо. Косматая карга молчала и вела себя неподвижно, напоминая эдакую статую из омертвевшей плоти. Бледная синеватая кожа, покрытая глубокими морщинами, сползшие вниз уголки рта и растрёпанные седые волосы придавали ей жутковатый вид. Но вот её взгляд… Взгляд старухи был твердым и осмысленным.

– Т-т-т… Тарима? Это к-к-как же? – заикаясь, пролепетал Дирк.

***

Тем временем жизнь в Пыльном Вереске шла своим чередом. Намереваясь распределить добро погибших прошлой ночью от рук разбойников селян, а также решить, кто теперь возьмется исполнять их работу, староста собрал всех до единого жителя на площади и начал совет.

– Итак, – терпеливо проговорил Хум, – все собрались? Вот и хорошо.

Он бегло окинул народ, сощурив веки.

– Все мы знаем, что трое наших добрых соседей покинули мир светлых богов и теперь держат путь к Корням. У нас будет время оплакать их позже, но сейчас мы должны мудро и по совести разделить… Не пойму, – недовольно буркнул старец, прерывая заготовленную тираду, – опять глаза меня подводят, или кого-то всё же не хватает?

По толпе прокатился растревоженный ропот и селяне заозирались по сторонам.

– Так-так, – поцокал языком Хум, внимательно всматриваясь в лицо каждого. – Ну верно, – заключил он, – где Тарима? Ведь видел её утром, точно помню.

– И мы видели, – зашушукались собравшиеся.

– И мы.

– И я встретил. Ещё перед тем, как Ступка на кладбище выехал, – выкрикнул один из горожан. – Только она вроде как сама не своя была. Я ей «здравствуй», а она вроде как и чужая. Видать, седая кляча совсем умом тронулась.

– Будет тебе наговаривать, Ивас, – строго осек мужика Хум. – Хотя, всё одно, сомнительно что-то. А ну, пойдём-ка, проведаем, – немного помолчав, добавил он. – Может, дома? Глядишь, захворала старая.

Ивас смущенно кивнул и зашагал вслед за старостой. Дверь в хибару Таримы была не заперта. Хум толкнул её и, услышав в ответ тонкий прерывистый скрип, первым вошёл внутрь.

– Тарима, ты тут? – позвал он. – Я на площади всех собрал. Общий совет учиняю. Одной тебя не было. Поди, дряхлые кости покоя не дают, а?

Топтавшись в пустых сенях, старец старался говорить как можно громче, на тот случай, если затворница спала или попросту не услышала прихода гостей, однако в комнатах было ни души. Пройдясь по захламленной избушке, Хум остановился напротив приоткрытой кладовой и уставился на край обшарпанных створок. В узком просвете неподвижно торчали растопыренные пальцы чьей-то руки. Дыхание старосты замерло, а сердце заколотилось чаще. Он решительно отворил дверцы хозяйственного закутка и отшатнулся. Внутри небольшого помещения, крепко привязанное к стулу, с неестественно выкрученной и сдавленной тонкой верёвкой шеей, покоилось тело Таримы. Её перекошенное лицо покрывали синюшные отметины, из раскрытого рта вываливался язык, а большие остекленевшие глаза застыли в отвратительной маске смерти.

***

Дирк Ступка окаменел от страха и не мог двинуться с места. Телега продолжала медленно катиться по дороге, в то время как пристальный взгляд бабки Таримы сверлил его насквозь. Парень глубоко и судорожно пыхтел, изо всех сил пытаясь взять себя в руки, но парализовавший его ужас никак не желал уходить. Вдруг серая кожа покойницы стала меняться прямо на глазах. Мертвенно-фиолетовые пятна сменились белизной, затем на изрезанных складками щеках проступил здоровый румянец. Черты лица будто поплыли, волосы превратились в однородную густую массу и начали чернеть. По-прежнему неподвижно восседая на горе мертвых тел, Тарима сделала большой глоток воздуха и прикрыла веки. Её морщины разгладились, тонкие костлявые руки налились мускулами.

Дирк торопливо потёр глаза, а когда вновь открыл их, перед ним сидела молодая женщина с копной смоляных локонов поверх плеч. Девушка ринулась к нему, схватила обеими руками за лицо, упёрлась лоб в лоб и, как показалось самому Дирку, направила острый взгляд прямиком в его перепуганную душу, от чего Ступка испытал чувство доселе незнакомое. Блаженство и ужас одновременно ударили в голову, и он обмяк. Разноцветные глаза незнакомки завораживали, пленяли. Дирк будто тонул в этих безграничных озёрах зелени и синевы.

– Тсс, мальчик, – поднеся палец к губам, мелодично прошептала девушка. – Никому не рассказывай.

Затем спрыгнула с телеги, притормозила плетущихся лошадей, срезала ремни упряжи с одной из них невесть откуда появившимся кинжалом и, с лёгкостью взмыв в воздух, уселась верхом. Пошарив за пазухой, она выудила золотую монету и, бросив её парню, рванула с дороги на юг. А Дирк Ступка так и остался сидеть в повозке с вытянутой от недоумения гримасой, ошалело поглядывая то на мертвецов в поклаже, то вслед удаляющейся загадочной красавице.