Шепот Вечности

– Налить вам? – с трепетным волнением спросил он. Тамиран хотела было грубо рявкнуть «нет!», но холодная дрожь, мурашками пробежавшаяся по телу, сказала все за нее.

– Уж изволь, – хмыкнула она и переняла у Кермита бокал вина.

Вино было чуть теплым, однако его кисло-сладкий вкус, пробежавшийся по гортани, подействовал согревающе. Тамиран поправила на плечах накидку, перебирая чашу в руках и глядя, как темное вино переливается по стенкам из серебра.

– Вам лучше вернутся в шатер, – вздохнул Кермит.

– Не хочу возвращаться, – бросила она, сделав еще глоток вина.

– Но, миледи, тут зябко и… – поднялся он, указывая на умирающее пламя среди обугленных поленьев, – может, подложить дров в костер?

– Я не хочу возвращаться домой, – выдавила Тамиран, протянув почти опустевший бокал в сторону мальчишки. Он было спохватился, наполнив его.

– Вы… – он переглянулся с поднявшей на него глаза девушкой. – Вы боитесь, что ваши родственники не примут вас?

– Это еще легко сказано, Кермит, – хмыкнула она, вспомнив, с каким звуком бьются плети и палки по спине бегущей женщины. Ее пробило дрожью. Тамиран застала эту картину еще маленькой девочкой, но даже сейчас отчетливо слышала рассекающий воздух свист замаха и крики. «Что она сделала?», обратилась тогда к отцу Тамиран. «Согрешила», сказал Раид Шайхани своим вечно усталым голосом. Казалось, он всегда был таким. Она поморщилась, вспомнив лицо отца и ей стало не по себе. Тамиран прильнула к вину, потирая серебряную чашу пальцами.

– Это из-за… сира Дейвиена? – не уступал любопытствовать мальчик. – Вы думаете, что семья не простила вас? – Тамиран хотелось погнать его прочь дерзкой фразой, но оглядев его в свете тлеющих углей, она вспомнила, что он еще ребенок.

– Семья… – опустила глаза девушка, – скорее мой отец. Он… – слова застряли в ее горле.

– Это из-за того, что он живет не словом пророчицы Заранны, да? – устами юнца глаголет истина. Тамиран хмыкнула. – Потому что вы – ицх… иц… – для выросшего в долинах Фарвейд Кермита было тяжело запомнить чуждые имена и названия. Но, он старался.

– Ицхиль. Так звали обещанное дитя, – словно процитировала мальцу Саийицаву она. – Священная Ицхиль, Лунная Дочь.

– Ицхилиты… точно… – почесал затылок Кермит.

– Мы говорим иначе. Дети Ицы, первой из творений, – как давно она не говорила вслух этих слов. Слова священной книги еще твердо сидели у нее в голове. Неудивительно, учитывая, сколько ее заставляли их читать.

– Значит… Ица – это ваша святая? Лунная богиня? Как пророчица Заранна?

– Нет, Кермит. Дитя полных лун – это Ицхиль. А Ица – прародительница всего людского рода, – вздохнула она. – Так учит Саийицава.

– Саи… я понял, – кашлянул Кермит, взяв из ближайшей кучки пару дров и запихнув их к углям костра. Те зашипели, медленно хватаясь за дерево.

Это всегда так странно. Пытаться согреться у костра. Дома им приходилось добавлять кусочки льда в вино и воду, чтобы те не нагревались под палящим Соляром над Ишероном. Сейчас она понимала, почему леди Джесайя не могла носить плотные платья, а ее единокровная сестра, Ницаях, с трудом переносила дни на открытом солнце, постоянно изнывая и не желая даже покрывать своих волос. Арвейдская кровь привычная холоду. Тамиран понимала это только сейчас.

Мысли о доме на пару с грустью, кислой, как вино, навевали и тоску. Она вспомнила шутливые примерки платьев Ницы, которая любила красоваться в самых сияющих нарядах, вопреки грубым настояниям дяди и брата о скромности. Вспомнила скромную, худощавую Аайю, в ее памяти такую юную. Сейчас, она, верно, уже подросла и детские черты уступали в ней место будущей женщине. Как жаль, что она так и не знала свободы. Первая жена отца, госпожа Хашнай, с детства не выпускала бедную Аайю из лунария, а когда той дались тексты Саийицавы, юная ее сестра проводила все дни за ними, не зная покоя и радости. Грудная малышка Хаям сейчас уже, верно, умеет ходить и, если ей так повезло освоить грамоту, наверняка тоже проводит дни, слушая, как Аайя читает ей священные слова Ицхиль и отрывки из Апокрифов. Тамиран, грустно скривив губы, допила и эту чашу вина. Иногда ей недоставало жаркого дня, журчания реки, запаха сада в поместье, звона стали по утрам, когда Яхир тренировался с Наримом, прежде рассветных птиц отрывая ото сна всех вокруг… Сладкие финики, виноград в сахаре и халва, которую они с Ницей любили тащить с кладовых в детстве… Отец, отчитывающий их за пристрастие к сладкому… Украшения, в которых госпожа Джесайя с Ницаях знали толк и ароматические свечи, которые проклятый евнух расставлял по всем углам…

И мать, конечно же, вспомнилась ей, прежде прочих. Леди Тарьям, которую отец взял второй женой, после того, как мать Аайи все не могла подарить ему ребенка. Казалось, не так давно она сбежала с Дейвиеном из родного дома, но черты родных и придворных уже расплывались перед ней, стоило ей закрыть глаза и попытаться их вспомнить. Или это из-за вина?

Мать. В памяти ее лицо тоже растворялось, и каждый раз, глядя в зеркало, Тамиран все чаще находила в себе самой материнские черты. В полумраке ей, бывало, казалось, что из темного отражения на нее смотрит сама Тарьям Шайхани, помолодевшая на десяток-другой лет. В последний раз, когда она видела мать, леди Тарьям отчитывала гнусного лысого Гиацинта за то, что тот вновь разжег пахучую тошнотворную заразу по всему поместью. Тамиран находила эти странные восклицания леди Джесайи или матери взбалмошными и придирчивыми. Ароматические свечи, струящиеся запахом по коридорам поместья, навевали обыденный аромат легких трав. Однако, когда Джесайя была беременна прекрасной малышкой Хаям, ее тошнило от этого запаха. Отец приказал вынести все эти свечи подальше, чтобы не раздражать будущую роженицу. Мать тоже мутило от них… Вести из окрестностей Ишерона редко добирались так далеко на север и Тамиран не была уверена, что ее мать действительно понесла ребенка, но, каждый раз вспоминая возмущения леди Тарьям и запах свечей, она с грустью думала, что у нее, быть может, родилась еще одна сестра. А она даже не знает ее имени.

Луны медленно, но верно, вершили свой судьбоносный путь по ночному небосводу, оттеняя звезды зеленым светом. Легкие укусы холодка превратились, наконец, в жестокую ледяную хватку и Тамиран, молча поднявшись, пошагала в шатер. Кермит, уже явно сонный и уставший, посеменил за ней. Дейвиен давно заснул. Или сделал вид. Девушка даже не подумала его тревожить. Усевшись за столик и обмотавшись мехами, чтобы не мерзнуть, она плеснула себе еще вина. Укладывающийся на перины оруженосец поглядел на нее слипающимися глазами.

– Вам тоже стоит поспать, леди Шайхани… – зевнул он.

– У нас будет целая вечность, чтобы отоспаться, – скривила губами она, глотнув вина и поерзав в кресле. Ей не спалось всю ночь и на утро Тамиран об этом пожалела, видя в зеркале темные мешки под глазами и кислую мину на вчера еще свежем личике.

Дейвиен, спросонья, не подал виду, будто что-то не так, а Тамиран и сама не спешила ему об этом напоминать. Кермит спозаранку проснулся и они с Бобби сидели у костра, пожевывая подгоревшую колбаску и обсуждая лагерные рассказы о том, какой яркой была победа Лазурного рыцаря над Варином Тисерием. Девушка устало вышла на улицу, кивком приветствуя мальчишек и проходящих мимо дам. Дейвиен Редмаунт, опоясав свой камзол кожаным поясом, подошел к ней сзади, глядя, как ветер трепет ее черные, как угли костра, волосы.

– Тамиран… – начал он, положив руку ей на плечо, но девушка дернула им, ускальзывая от своего рыцаря.

– Что? – пшикнув, обернулась на него она.

– Я подумал, если ты действительно так боишься возвращаться домой, – он помедлил, глядя на ее раздраженное лицо, – послушай, я все понимаю…

– Какое же вдруг из озарений тебя посетило? Что нас убьют, если мы явимся туда? – голос ее дрогнул и дал слабину.

– Думаю, ты права, – кивнул он. – Будет лучше, если ты останешься в безопасности. Я и забыл, какими непреклонными бывают твои сородичи.

– Мои сородичи? – стиснула зубы она, встав к Редмаунту в пол оборота.

– Тами… – смущенно осекся он. – Твои опасения не напрасны, я верю. И, если ты считаешь это правильным, то, думаю, лорд Китс позволит тебе остаться в его чертоге. Ты не обязана ехать.

– Конечно не обязана, – хмыкнула она, поправляя корсаж и меха на плечах, однако, эта перспектива тоже ее смутила. Замок Перриса Китса, находящийся на широких просторах долин Фарвейд был местом не слишком оживленным. Они с Дейвом жили там, в гостевом чертоге, когда лорд Китс принял Редмаунта к себе на службу. Именно тогда, Тамиран обнаружила, что больше прочих животных она терпеть не может кошек, украшающих знамена этого рода. – И ты тоже! Поясни все лорду Перрису, и мы вместе останемся на его земле, не ступив на юг и ногой!

– Послушай, я сделаю все, чтобы ты чувствовала себя там комфортно, – заявил Редмаунт. – Хочешь, оставишь себе все это серебро, что мне причиталось за то, чтобы упасть с лошади. Главное, чтобы ты была спокойна и… – Тамиран это насторожило.

– Серебро? – процедила она. – Ты думаешь, мне нужно серебро?

– Нет, не подумай. Просто, вдруг ты захочешь потратиться на покрой нового платья, или посетить ярмарку, чтобы не заскучать в одиночестве посреди чертогов Добросердечного Приюта…

– В одиночестве? – ей тут же все стало ясно. Этот рыцарствующий болван хочет отправиться на юг, а ее оставить сидеть на облюбованных кошаками перинах замка, на пару с недалекой Киной Китс, кормящих своих блохастых шипящих чудищ. – Ты хочешь оставить меня одну?..

– Я не могу отказать лорду Перрису. Но я готов понять и тебя, – начал он.

– Ах, мне все ясно, Дейвиен… – сказала она тонко и холодно, но так недовольно, что это резало слух, – как же иначе…

– Ты же знаешь, Тамиран, я люблю тебя, – на этот раз он приобнял ее настойчивее. – Мы не расстанемся надолго. Обещаю.

Как они любят давать эти обещания, сами не зная, как повернется жизнь и смогут ли они их исполнить, эти мужчины, рыцари и лорды. Но недовольство и возмущение, которые хотела выплюнуть Редмаунту в лицо Тамиран, все же уступили ее недосыпу и усталости от ночи, проведенной за тяжелыми раздумьями. Она сделала глубокий вдох, придвинувшись к мужчине и дав Дейвиену поцеловать себя.

Финал турнира был назначен через несколько дней, а до этого в очередной раз в лагере наступили гулянья, а под стенами города заголосили купцы, ремесленники и всяческих дел мастера. Тамиран заметила, что часть рыцарей и лордов поубавилась, а часть только прибывала. У таких городов, как Арвейдиан, постоянно кипела жизнь. У портовой гавани стояли стройными рядами торговые и сторожевые корабли, их паруса и флаги трепетали на ветру. Чтобы успокоить ее волнение, Дейвиен взял девушку на конную прогулку по улицам арвейдского города, поглядеть на платья, шелка и драгоценности. Тут их было, на зависть рыночкам Ишерона, куда больше, чем Тамиран представляла.

Несмотря на то, что огромный, серебрящийся в лучах Соляра, Арвейдиан, находился на северных побережьях, сюда держали путь многие корабли, оплывающие континент и гул купцов стоял еще сильнее, чем крики черни в лагере. Здесь торговали диковинными фруктами и винами, а также всяческой утварью со всех концов света, как уверяли торгаши. Леди с явным восточным акцентом трясла расшитыми золотом тканями. Какой-то толстый боров пытался убедить ротозеев, что его стекляшки – это лунный хрусталь и вулканический аметист с далеких островов, что лежат рядом с Землей Радужных Цветов. Двое страшных черномазых, приставленных к купцу откуда-то с Сефида, показывали фокусы с огнем, пока кастрат, тоже прислужник южанина, демонстрировал всем мешочки с драгоценными специями, стоящими больше, чем золото. Разодетые в цветные балахоны торговцы откуда-то из-за Срединного моря наоборот искали на продажу белоснежных арвейдских скакунов, попутно предлагая ассортимент зазубренных мечей, которыми воюют с кочевниками на югах. Дейвиен лишь насмешливо поглядывал на это оружие, с забавой рассуждая на пару с Кермитом, как они собрались рубить доспехи и кольчуги этим мечом, скорее похожим на пилу для деревьев.

Тамиран присмотрела себе красивые серьги, однако, услышав цену на них, тут же попятилась прочь. Кермит с удивлением рассматривал сидящую в клетке разноцветную птицу, порхающую огромными крыльями и повторяющую за своим хозяином диковинные слова, словно болтливая чистокровная кошка. Девушка с недоверием поглядела на эту птицу. Она чувствовала себя неуютно, когда видела животных, пытающихся подражать человеческой речи.

К сожалению именно с такой образиной ей пришлось столкнутся, когда они после прогулки направились в огромный, некогда королевский, дворец леди Сафины, куда малолетняя владычица этой земли пригласила всех знатных гостей турнира. Дейвиен настоял на том, чтобы отправиться туда вместе с лордом Китсом и Тамиран, конечно же, согласилась, восхищенная красотой огромных королевских палат с статуями ангелов, куполами и башнями. Они казались такими высокими, когда Тамиран с рыцарем приблизилась на конях к дворцу, что с них, девушка была уверенна, можно было увидеть километры Полумесячной Гряды, и, быть может, даже проблески вод залива Лона Гор, где стоял портовый свободный Индавир.

Пока Дейвиен расспрашивал стражников, могут ли они помочь и провести или направить их, куда нужно двигаться в столь гигантском дворце, Кермит наткнулся на любезничающего с какими-то дамами Лео Китса и тот тут же согласился проводить их к приемному залу.

– Говорят, сам принц сегодня здесь, на приеме, – гордо сказал сир Лео.

– Будет честью увидеть его, – согласился Дейвиен, а Кермит и вовсе покраснел и засмущался от перспективы увидеть будущего короля.

Для Тамиран же, оказывается, нашлось отдельное приглашение на дамскую часть приема. Сначала она недоумевала, кто решился позвать ее туда и почему ей вообще стоит оставлять ее Редмаунтов, старшего и младшего, одних. Но Дейвиен не стал возражать, сказав, что это отличный повод завести знакомство среди знатных дам Арвейдиана и даже показаться перед самой леди Сафиной. Тамиран, на свое горе, согласилась и последовала за пажом и скорейший чих при входе в комнату, выдал тяготы этого решения с головой. Глаза покраснели и в горле засвербело. Юная владычица города и хозяйка арвейдской земли принимала подарки. И кому-то, судя по всему, как раз лорду Перрису, показалось хорошей идеей подарить ей чистокровную кошку. Тамиран Шайхани трижды прокляла животное еще до того, как вовсе увидела его на руках у милашки Сафины.

Кошки, или, по крайней мере те из них, что были чистокровными и породистыми животными, как говорили ученые мужи, издревле могли понимать человеческую речь. Юркие, прыткие и хитрые животные, они со временем научились давить из себя звуки, подобно тому расцветастому попугаю с портового рынка. Здесь, на северных берегах, да и в долинах Фарвейд, чистокровная кошка была идеальным подарком для юной леди. Спутница, которая может поиграться с дамой и которую можно будет даже приучить называть ее по имени. Неудивительно, что именно такой подарок подготовили для леди Сафины. Золотошерстая кошка с синими ушами и такими же синими, страшными глазами, навострила уши, прислушиваясь к воркующим вокруг юной леди дамам и недовольно махала хвостом.

– С-с-сафина, – прошипело животное, умело запомнив имя новой хозяйки.

– Смотрите, она и вправду говорит! – хлопнула в ладоши леди Эзрин Поларис, облаченная в платье цвета морской волны.

– И много слов она сможет выучить? – поинтересовалась гостья из Ваундов. Фрейлины тут же принялись обсуждать с ними, насколько кошки умны. Тамиран скромно прошла мимо них, поприветствовав леди Сафину реверансом. Та, не особо отвлекаясь от своего животного, тоже кивнула вошедшей гостье.

Вновь чихнув, Тамиран Шайхани постаралась держаться подальше от кошки. Впрочем, это не сильно ей помогало. Она была заспанной, под глазами зияли мешки, а теперь у нее чесались горло и нос, из-за опасной близости к животному. Проходящие рядом дамы приветствовали ее и услужливо кланялись с реверансами, куда более умелыми, чем обычно выдавала сама Тамиран. Она тоже скудно приветствовала их, поскорее удалившись к столу, накрытому закусками. Красная рыба, огромные императорские креветки и выловленные в море моллюски в лимонах. Что-ж, все из этого она спокойно позволяла себе откушать, попросив пажа плеснуть ей в чашу вина.

– Скажи-скажи! – все пытались уговорить явно раздраженное животное дурашливые леди, отирающиеся вокруг Сафины. Тамиран покосилась на них, запивая креветку явно подслащенным вином. Тыльной стороной ладони она промокнула слезы, выступающие, от зуда, на глазах.

Дома она видела только бродячих грязных кошек на улицах Ишерона. Это были уличные, блохастые животные, которые, в отличии от породистых кошечек, могли только воровать рыбу с прилавков и драться в грязи переулков за объедки. Конечно же, они не говорили и ничего не соображали. Однако, их все равно гнали подальше от себя простолюдины на отцовской земле. Саийицава запрещала держать дома кошек. Они считались темными, опасными животными. Считалось, что слова этих мохнатых извергов искажают саму суть человеческой речи и уста их извергают только неправду. Вечность наделила своих творений умением говорить, чтобы они могли сообщать друг другу истину. А кошки, якобы, только совращали людей, искажая каждое слово… Даже в песенке о Розин звучало то же самое.

Создания ночи, как их называли. Не в последнюю очередь потому, что последователи Ицхиль, как и милоняне, принесшие в эту землю Апокрифы, не раз воевали на покорение с народами по ту сторону хребта Полумесяц. Они строили храмы в честь своей кошачьей богини и следовали тому, что говорили им чистокровные животные. Ее называли Маоям. Богиня-кошка. Так рассказывала ей мать, самая рожденная в этих краях, на той стороне горной цепи. Леди Тарьям часто любила вспоминать о своем детстве в империи, до того, как она вышла за отца и забеременела ею. А Тамиран очень любила эти рассказы, хоть и не знала, сколько в них правды и не приукрашивает ли мать, говоря об величественном Городе Тысячи Куполов на севере, водопадах правого Крыла Мотылька, сияющем заливе, вокруг Острова Лунных Отражений, заброшенных пирамидах и криптах на юге, где жара и песок сравнимы с Ишеронскими и прочих чудесах ее родной земли.

Мать, несмотря на то, что была родом не с побережий Ицхиль Хвироа, или Крыльев Мотылька, как их называли здесь, наверняка тоже впервые испытывала что-то подобное чувствам Тамиран сейчас. Ей пришлось говорить с мужем на чужом диалекте, жить среди чужих обычаев и привыкать к чужому миру. Однако, в отличии от матери, Тамиран с людьми вокруг не связывала крепкая вера и найти общий язык с ними для Шайхани было непросто. Она чувствовала себя не слишком свободно в окружении этих дам. А тут, в присутствии юной леди Сафины, стража сира Полариса у дверей поглядывала на нее с особой небрежностью.

Тамиран держалась отстранено. Да никто и не спешил зазывать ее в общую толпу. Наигравшись, наконец, с златошерстым блохастым чудовищем, леди Сафина принялась показывать свои платья и удивительно чудных куколок из фарфора, платья на которых ничуть не уступали своей красой и изысканностью настоящим дамским одеждам. Шайхани плеснула себе в чашу еще вина, взяв вишенку с блюда и положив ее в рот. Среди этих дамочек и старых дряхлых леди она тоже была одинока.

Навострив уши и впившись в нее своими синими глазами, кошка прошлась по подоконнику рядом с балконом, у которого стояла Тамиран и, подняв острый хвост, украшенный полосками голубоватой шерсти, словно орнаментом, остановилась рядом и впилась глазами в девушку.

– Чего тебе? – скривила губы Тамиран, тут же чихнув и ощутив премерзкое першение в горле. Она отступила от кошки, глотнув вина.

– С-с-сафина… – прошипело животное тихо.

– Иди к своей хозяйке, – хмыкнула ей Шайхани.

– Из-з-змена, – прохрустела своим языком кошечка. И кто вообще научил ее этому слову? Тамиран снова закашлялась и отошла еще дальше, не спуская глаз с животного. Кошка тоже не отводила от нее острых зрачков.

– Что смотришь? – девушка ощутила себя дурой, ведя диалог с кошкой.

– С-с-с-смерть, – прошипела та, поминая своими лапами подушку, на которой устроилась. Тамиран, почесав нос, с прищуром переглянулась с мерзким животным.

Отстранившись подальше, Тамиран Шайхани поспешила удалиться к балкону, где свежий воздух избавил бы ее от слез и кашля, захвативших ее при контакте с кошкой. Изображавшие встревоженность леди уступали ей дорогу и интересовались, что с ней. Она наотмашь говорила им, что просто не может переносить кошек. О, суровая Вечность, а ведь в замке лорда Китса этих тварей и того более полным-полно.

Никто, в общем-то, не осудил Тамиран за то, что она предпочла дышать свежим воздухом на дворцовом балконе. Наверное, курицы в платьях чувствовали себя спокойнее лишь в обществе таких же как они. Теперь в приемной зале играла музыка и некоторые леди пустились в пляс. Дурнушка-лютнистка бренчала на инструменте, а карлик с огромной головой в цветастом костюме шута с бубенцами, которого притащил с собой лорд Тисерий для забавы, плясал под нее и перекатывался, насвистывая в такт веселой мелодии. Леди Сафина с гостьями смеялись и хлопали.

Ее кубок с вином наполовину опустел и, вместе с тем, Тамиран чувствовала, что уже слегка охмелела. Винные пары брали свое. Арвейдиан, раскинувшийся перед ней с этого балкона имел еще более прекрасный вид, чем снизу. Ишерон, который она помнила и в котором росла с детства, не имел таких высоких башен, торчащих отовсюду, в нем не стояли гигантские храмовые комплексы и не серебрились на солнце дворцы. Город, в котором властвовал лорд Шепп был сплошь из домиков с красной черепицей из глины, а единственные высокие строения в нем виднелись за версту. Храм, да поместье с сторожевыми башенками. Высота балкона, с которого смотрела на прекрасный арвейдский город Тамиран, казалась, была выше любого пика храма зараннийцев в Ишероне.

В Ишероне… как легко зациклились ее мысли на доме. Доме, о котором она старалась не вспоминать столь уж часто. Теперь они не собирались выползать у нее из головы. Ишерон. Три журчащие реки. Соляр, гранаты и виноградники. Тамиран снова глотнула вина. Нет, ей нельзя туда возвращаться. Путь назад отрезан уже давно. Дейвиен отправится туда на эту свадебку леди Кетти, а следом вернется к ней. И сколько времени это займет? Она сбежала из родного дома с Редмаунтом, но, кто знает, питал ли Дейв к родной земле тот же страх, что сковывал ее. К тому же, Дейвиена наверняка захочет охмурить какая-нибудь курица… Девушка снова посмотрела на этих лепетающих леди в зале. Нет. Нет, исключено. Вернуться было нельзя.

– Позволите, миледи? – донеслось у нее за спиной. Тамиран обернулась, не сильно удивившись, завидев леди Киру. Судя по тому, как она переминалась в сапогах с ноги на ногу, гостья из Нёрдвастта тоже чувствовала себя здесь не в своей тарелке.

– Хотите подышать свежим морским воздухом? – уступила ей часть балкона Тамиран, оперевшись на поручень. Девушка кивнула, подойдя и встав рядом. Она обратила взгляд к пристани, выходящей на море и сделала глубокий вдох.

Из всех дам на этом приеме леди Кира была единственной, облаченной не в платье, а в бриджи и широкий простой темный камзол. Через плечо ее была перекинута прелестная накидка в радуге и такой же расцветки пояс сиял золотой пряжкой. Королевская родственница заплела себе простецкую прическу, собирающую волосы на затылке, не в пример сложным украшениям здешних дам. Но даже с ней Кира из Нёрдвастта чувствовала себя скованной и постоянно поправляла шевелюру.

– Даже море здесь пахнет иначе, – задумчиво ответила леди Кира, разглядывая его воды. – Хотя, всяко лучше душных дворцовых палат.

– Это верно. Хотя, знаете, иногда в жаркие дни, когда Соляр стоит высоко, воздух в моих краях бывал куда более затхлый, чем в любом дворце, – ответила северянке Тамиран. – Но я даже и не знаю, что хуже, горячий жар песка, нагревающий воздух или ледяной ветер, морозящий грудь, как тут.

– Если этот ветер морозит вам грудь, миледи, вам лучше никогда не отправляться на северные берега моих ледяных краев. Такая погода как здесь считается у нас приятной и погожей, – пустила смешок леди Кира. – Вы тоже здесь издалека? Прибыли с каким-то рыцарем, верно? – она вновь с интересом, не присущим благородной даме, осмотрела Шайхани.

– Я родилась в Ишероне. Недалеко от южных предгорий, где течет…

– …Крылья Мотылька? – довершила за нее Кира. Обычно, дамы не перебивали своих собеседников так резко. Однако, Тамиран была больше по вкусу эта честная манера речи северянки. – Я слыхала, там холодные течения. Наверняка спасают от жара.

– Потому мои предки и селились вдоль этих рек, – пожала плечами Тамиран. Речной народ в давние времена вел свой род с Сефида, расселяясь на север. Однако, сотни лет в чужом краю уже стерли все общее, что когда-то связывало их с Сефидским царством. Редкие простолюдины могли говорить на диалекте острова Сефид, а о вере в пророчицу Заранну и говорить не приходилось. Только оливковая кожа и черные волосы еще напоминали в крови жителей приречья, откуда те происходили.

– По вам легко сказать, что вы не из этих краев, леди?.. – приподняла бровь Кира из Нёрдвастта.

– Тамиран, – представилась девушка. – Мой отец из рода Шайхани, а мать рождена за хребтами Полумесяца.

– Да уж верю, что не в Арвейдиане, – безо всякого упрека сказала ей северная гостья. – У вас красивые волосы. Наши моряки часто травят байки о восточных красавицах с угольными глазами, и угольными волосами.

– Благодарю, – натянула улыбку Тамиран. – По вам тоже не скажешь, что мать ваша – из потомков арвейдского короля, – скорее подтрунивая над столь честным обсуждением ее внешности, ответила Шайхани. Леди Кира явно не увидела или не показала, что заметила в этом издевку.

Бабка леди Киры, принцесса Лайрин, некогда была выдана замуж за Мьора Фарроса, властителя Фарровых островов. А мать ее, Мьор Фарра, тоже стала залогом мира между северянами и фаррами, посредством брака. Таким замысловатым образом, как понимала Тамиран, через женское колено в леди Кире текла кровь властителей Арвейдиана, некогда носивших Лучезарную корону и теперь утративших ее. Но в лице ее не было ни капли арвейдского, разве что, странный серебристый отлив в глазах напоминал то же сияние, каким серебрились глаза у Ницаях. Однако даже сестра ее и брат Яхир куда больше напоминали арвейдов, нежели кузина принца Йоррана.

– Мать моя была больше крови фарров, чем в бабку-принцессу, как говорили мне те, кто их знал, – довольно прямо высказалась Кира из Нёрдвастта. – Я с младшеньких лет не помню свою леди-мать. А вы, право, думали, что я ряжусь в платьица и расчесываю снежно-чистые волосы, как арвейдская леди?

– Не совсем, – признаться честно, Тамиран вовсе и не думала об этой королевской родне прежде, чем встретилась с ними тут, на турнире.

– Ежели будете ходить в платьях у меня на родине, отморозите себе зад и все, что с ним рядом, пока поедете конем из Ассе в Нёрдвастт, – это легкое хвастовство явно забавило леди Киру. Ну, пускай.

– Для королевской племянницы вы удивительно просты и открыты, – так же не постеснялась своих мыслей Тамиран. – Это редкость в этих краях.

– Дак я и не из этих краев, – тоже просто ответила Кира, пожав плечами. – А мой венценосный дядюшка едва ли мнит меня своей близкой родней. Я буду с вами честна, даже наш прираспрекраснейший принц Йорран не часто удостаивает меня приглашениями на турниры, которые так любит.

– Однако вы здесь, – настояла Шайхани.

– Только и лишь потому, что я в свите с Раггвиром. Да и при этом мои родственнички не сильно были бы рады меня видеть, – причмокнула леди Кира, раскрепощенно оперевшись на край балкона. – Я, да и моя почившая матушка, напоминание для них о том, что не каждую войну дражайший дядюшка Роллад может вести с равным успехом.

Да, пожалуй, леди Кира тут была права и суть Тамиран понимала. Не приведи Мьор Роллад войну с северянами к крайне шаткому и условному белому миру, сестра его не вышла бы за какого-то северного ярла и самой леди Киры на свет бы никогда не родилось. Дитя разменных монет при заключении мира, она наверняка мозолила глаза венценосной семье Мьоров, которые, в общем-то, получили свою корону за счет хитрости, упорства и доли удачи, как говорили одни. Или же за счет вероломства и предательства, как шептали в тенях другие.

Королевский род из Арвейдиана постигла несчастная доля, которую отец или прочий ее собрат по вере, называл бы карой Вечности за безбожие. Много лет назад, после гибели наследника королевского рода, среди земель арвейдов, жителей долин Фарвейд и вмешавшимися островитянами под началом Мьора, началась кровопролитная война, в которой они хотели поделить власть. Однако, арвейдские рыцари шли по разные стороны баррикад, жители долин не отзывались на зов, жрецы пророчицы Заранны проповедовали о темных временах и грубая сила, железные кулаки и мечи с кораблями подарили Лучезарную корону Мьорам через сомнительное право тогда еще принца Гавейна претендовать на нее по матери-принцессе.

– Вы не слишком жалуете свою родню, верно? – с прищуром глянула на нее Шайхани, ощущая себя непрочно. Ей ли удивляться такому? Девушке, сбежавшей от собственной семьи?

– Люблю ее, как подобает всякому любить своих царственных родичей, – пожала плечами Кира из Нёрдвастта, поправляя свой радужный пояс.

– Родственная любовь по вассальной клятве, значит? – она улыбнулась.

– Мой народ никогда не приносил фаррам вассальных клятв, – уперлась девушка руками в бока, явно возмутившись, но с некой гордостью. – Они зовут нашу землю холодной и безжизненной, но это лишь из зависти. В Нёрдвастте поздней весной до середины лета из-под снега пробиваются голубые цветы. Жизнь, закаленная суровыми краями, делает их вдвойне прекрасными, – в ее голосе прозвучало что-то вроде нежности.

– Как цветы могут прорастать сквозь снег? – девушка, по правде, не поверила рассказу. – Говорят, что ваши северные марки сродни пустыне изо льда, – сказала Тамиран.

– А я слышала, говорят, будто в Земле Радужных Цветов у бордельных девок по шесть рук. Люди любят рассказывать сказки, леди Тамиран, – с легкой издевкой сказала ей Кира.

– О вашей земле ходит немало сказок. Говорят, что женщины на севере бьются в одном строю с мужчинами, и, словно мужчины, берут себе в жены других женщин, – ответила издевкой на издевку Шайхани. – И что мужчины ваши умеют превращаться в медведей. – Тамиран вспомнила предания о Цав Рансгаре.