Шепот Вечности

– Вечность запомнит тебя, и мы не забудем, – тихо сказал Тайал.

– И пускай твои убийцы навеки живут в страхе за то, что сотворили, – с горечью выдавил Яхир, обнажая серебрящийся в лучах ИцРоана похоронный клинок и резким движением вогнав его в землю у изголовья могилы, – тебе не придется ждать долго, прежде чем поквитаться с ними лично…

Отец, тяжелым взглядом покосился на старшего своего сына, но ничего не сказал. Подступив ближе, опираясь на свою трость, он встал над могилой Нарима и, сделав глубокий вдох, сказал последнее напутствие.

– Вечность в каждом ее творении и ты навеки пребудешь в Вечности, – хриплый и усталый голос отца был едва слышен, словно его уносит ветер. Дядя Саиф, поклонившись брату, возложил у могилы начищенный до блеска похоронный щит, в котором отражались звезды и синяя луна с небосвода. Аайя на мгновение задержала на нем взгляд, подняв следом глаза на небо. Вечность глядела на них своими иссиня-темными очами.

Путь назад ей позволили проделать верхом, как и отцу с двумя его женами. Раид Шайхани с трудом держался на ногах после такого долгого пути, однако, как истинный праведник, отец ее превозмог мирскую боль и прошел последний земной путь с покойным, провожая его. Она не могла не гордится им. Даже ее, казалось, молодые ноги, дрожали от долгой ходьбы по песку и камню, какого было отцу, она не представляла. И, когда Тайал, подавая ей руку, чтобы взобраться в седло своего коня, помог Аайе усесться, она ощутила мимолетное, но такое страшно сладкое живое наслаждение от того, что путь назад не придется преодолевать болящими ногами.

Голова все равно пульсировала болью от напряжения и каждый цокот копыт лошади по камням отдавался в ней звоном. Девушка старалась не показывать этого, однако, иногда, не могла не скривить лицо в болезненной гримасе, когда виски и затылок вновь раздавались ударами по всему телу. Дома она, кое-как, добралась до кровати в детской, где уже тихо сопели уложенные матерью Хаям и Хадим. Она постаралась лечь, не разбудив их.

Аайя ерзала на перинах, не в силах унять дрожь. Так она устала. Ноги и плечи болели, но более прочего раскалывалась голова. Она читала молитву в просьбе избавления от краткой боли, но звонкий гул не прекращался. Аайя принялась потирать виски и постаралась лечь удобнее, но помогло это не сильно. Луна уже убывала, готовясь уступить место солнечным лучам, взбирающимся из-за горизонта, когда девушке удалось заснуть. Но даже во сне боль ей не уступала и бередила голову. Звон перетекал в холодный и скрипящий звук, преображался в шелест воды ручьев и рек и наконец, разразился хрустом ломающегося дерева и треском полыхающего огня. Аайя в поту проснулась, ощущая, как болят от недосыпа глаза. Занимался рассвет, а она чувствовала себя так, словно не спала целую вечность.

Щедрый брат

 
По бурным валам шхуна вьется,
«Морскою шлюхою» зовется,
Команда сплошь на ней одна,
Все чья-то дочерь иль жена!
 
 
Был белоснежный тот причал
Поэт белесый нас встречал,
Красивым был арвейдский мальчик
Жаль что кинжал-то его с пальчик.
 
 
Видала «Шлюха» все моря,
везде бросала якоря,
но вот такого мужика
ни разу не встречала!
 
 
А рыцарь с каменных холмов
Уж рваться к бою был готов,
Но больно долго меч точил,
Меня бедняга утомил.
 
 
Видала «Шлюха» все моря,
везде бросала якоря,
но вот такого мужика
ни разу не встречала!
 
 
А на восточных берегах
Одни лишь луны на стягах,
И как снастями не трясла,
Их скимитаров так и не увидела.
 
 
Видала «Шлюха» все моря,
везде бросала якоря,
но вот такого мужика
ни разу не встречала!
 

Отрывок известной портовой и моряцкой песни

– Застегни плащ подобрее! – возмущенно бросила Иринэ Каранай. – Ты слышал, как ветер гудел по ночи?! Словно боевой рог!

– Матушка! – возмутился Эндри. – Я знаю, как мне одеться!

– Давай-давай, надень чего потеплее, – погрозила ему пальцем мать. – Ишь чего удумал, еще бы голым пошел в костер!

– Вы преувеличиваете, матушка, – поправил свой камзол он. – Сегодня солнечный, добрый день. Ни чета штормовому безумию, которое бушевало тут, когда мы приплыли.

– А я сказала – одевай что потеплее. И наятни подштанники из козлиной шерсти, чтобы еще чего не отморозить! – насупилась женщина.

– Я… – хотел было возмутить Эндри Каранай, но не стал. Спорить с его матерью, госпожой Иринэ, было гиблым делом и он это помнил.

– Не пререкайся с матерью, Эндри! – прищурилась леди Каранай. – Сколько внуков уже подарил мне Ричатт? А Родди? Вот-вот, и сам подумай, Эндри… Ты еще не старик и вполне себе статен, если не смотреть на твое пузо! Какая-нибудь мудрая анварка, или, на крайний случай, долийская леди, вполне способна будет родить тебе еще детей!

– У меня уже есть дети, – застегнул свой красивый кожаный пояс на камзоле под обвисающим животом Эндри Каранай. Ему приходилось напоминать об этом так, словно мать забыла.

– Бедняжка Тия, которую ты сплавил Родди на воспитание и… этот… – вздохнула мать, с укором поглядев на среднего своего сына. Эндри часто возмущался таким заявлениям. И не любил, когда мать принимала их с братьями за все таких же малых детей. Он уже солидный мужчина, знающийся со многими знатными господами, лордами, рыцарями и, теперь, повидавший самого короля! Незачем поучать его, как жить. – Тебе нужны и наследные сыновья, Эндри. Иначе, кто же протянет ветвь твоего рода в истории?

– Тия прелестное дитя. Юная солнечная лисичка. – Эндри попытался вспомнить лицо дочери яснее этих очертаний, но уже не смог. В последний раз он видел дочь, когда ей не было и десяти лет. Озорное и улыбчивое дитятко. – Чем она хуже прочих твоих внучек? – притворно насупился он.

– И как тебе не стыдно говорить такое собственной матери?! – ворчливо нахмурила седые брови леди Иринэ. – Всех своих внуков я люблю так же ярко, как и сыновей, мне их подаривших! Тия, коль мне не изменяет память, милейшая девочка лет пяти. Была, когда в последний раз ты приводил ее мне. Но девочки, растущие без отца, имеют склонность становится не такими милыми, Эндри! – хмыкнула мать.

– Уверен, Родди не даст ей закиснуть. Там, на юге, тепло, светит Соляр, можно плескаться в этих речушках… Да и письма, которые они отправляли нигде не изливаются жалобами… – Эндри понимал, как жалко все это звучит, однако, все же не остановился. – Тия, несомненно, вырастет достойной девушкой. Она же анварка, в конце концов! Роддварт не соврет!

– Но Роддварт ее дядя. Не отец, – прищурилась леди Иринэ.

– Он тоже твой сын. И тоже, между прочим, отличный человек! Не будешь же ты спорить с этим, матушка?! – развел руками Эндри, подбирая плащ потеплее из тех, что висели в дубовом шкафу.

– Эх, Эндри-Эндри… – покачала головой женщина, поправляя свой мощный меховой плед, которым прикрывала ноги. – Иногда мне кажется, что ты остался тем же ребенком, каким и был.

– Довольно, матушка! Вы бы еще сказали это где-нибудь на замковом приеме! Это был бы стыд и позор! – махнул рукой Каранай.

– Так потому я и говорю тебе это здесь, – приподняла морщинистый палец мать, – а не на каком-то приеме! Один на один. Зачем же мне чихвостить своего сына на людях. Но это не значит, что ты должен не принимать мои слова к сведению, Эндри! Давно пора тебе найти новую жену, остепенится…

– Значит все-таки прелестной внучки тебе недостаточно! – не отступал Эндри, примерив сначала один плащ, а следом другой.

– Послушай меня, сынок, – старческий голос матери наконец стал мягким, таким, когда она говорила что-то действительно важное, – я понимаю, что ты тоскуешь по ее матери… услал дочь прочь, чтобы не вспоминать о ней… но жизнь-то продолжается, и она не вечна.

– Ма… – хотел было сгрубить Эндри Каранай, но прикусил язык. Более всего на свете, он не любил, когда кто-то припоминал ему это. Сделав глубокий вдох, он прогнал из головы образы ее синих глаз и рыжих, как его собственные, вьющихся волос, с щелчком застегнув плащ. – Это жестоко!

– Это правда, Эндри. Ты взрослый мужчина, а не мальчик, я же знаю… – опустила взгляд леди Иринэ, сложив испещренные морщинами и венами пожилые руки на коленях, – нужно научится отпускать и жить дальше…

– А чем я, по-вашему, занимаюсь, матушка? – обернулся Эндри к леди Иринэ, демонстративно взмахнув своим плащом. – Как мне? Идет?

– Главное, чтобы ты не промерз до костей, сынок, – вздохнула леди Каранай, поерзав в своем кресле. – Твой отец всегда мечтал, что его род, удостоенный чести стать знатным и лордским, разрастётся, как древесный корень в погожий день. Братья твои уже пустили ростки, а ты…

– Вы ко мне несправедливы, матушка, – поправляя свою одежку и проведя рукой по рыжей шевелюре, ответил Эндри Каранай, – я тружусь во славу отцовского рода, как могу. Иначе, послал бы меня Ричатт сюда, по столь важному поручению? – он не стал распространяться, что так и не уговорил лорда-хранителя Роллада пожаловать оспариваемые земли его старшему брату задаром. – Ни одно родовое древо, о котором мечтал наш покойный благороднейший отец милорд Эрвин, не вырастет, коль для него не будет достойной земли. Наследные вопросы, которые одарят наш род щедрыми земельными наделами, брат доверил мне. Это ли не труд на благо рода?

– Какой подвешенный у тебя язык, Эндри, – сварливо покачала головой леди Иринэ. – Пожалуй, хоть этим, наверняка гордился бы Эрвин.

– Отец наверняка будет благодарен моему труду, – сказал он матери. – И прелестный горный орел, герб нашего деда, будет почтенно реять на ветру!

– В такие моменты, ты звучишь, точь в точь, как отец. Сколько мечтательной надменности в твоих словах… – мать вновь откинулась на спинку кресла, глядя на него. Леди Иринэ была грузной, седой, уже сильно пожилой женщиной, однако, рассудок при всех годах не подводил ее. – Каждый из вас чем-то так походит на него…

– Иначе были бы мы его сыновьями? – улыбнулся Эндри. – Анварская кровь горяча и сильна. Семя рода Каранай будет жить долго.

– Да-да… – причмокнула морщинистыми сухими губами леди Иринэ. – И это тоже его слова. Как многое вы переняли у него, – голос ее вновь стал мягким. Леди Иринэ, вспоминая о муже, часто переходила на сантименты, даже тогда, когда в шутку поминала его ворчливость, вспыльчивость и горную анварскую горячую голову. – Ваш отец был человеком суровым, но одаренным. Ричатт взял от него умение махать клинком, тебе достались его сладкие речи, а Роддварту, пожалуй, его гордость и страсть. Словно бы вместо одного Эрвина Караная я подарила миру еще троих.

– И мы с братьями намерены не посрамить его имени, – горделиво поднял голову Эрвин, вспоминая отца. В памяти, каким Эндри его помнил, отец больше всего походил на Ричатта. Суровый, высокий, широкоплечий, с мощной темно-рыжей бородой в молодости и почтенной сединой, сменившей ее в преклонные годы. Грозный взгляд исподлобья и излюбленная им папаха козлиной шерсти, белая, в цвет старческой бороды.

– Уж постарайтесь, – покачала головой почтенного возраста леди Каранай.

– Так… – подхватил он мешочек с серебром, убирая его во внутренний карман за пазуху, – мне нужно спешить, матушка. В порт.

– Я помню, – кротко ответила леди Иринэ. – Не промерзни!

– Не предоставлю ветру случая, – улыбнулся ей мужчина, – не скучайте, матушка. Надеюсь, я не задержусь надолго и добуду нам корабль.

– Добудешь, как же иначе, – улыбнулась мать, потянувшись за пяльцем, иглой и красной пряжей, принявшись коротать время за вышивкой, в которой леди Иринэ знала толк поболее многих других дам.

Эндри надеялся, что не запоздает, так долго подбирая себе наряд. Сир Кельвин Стонфист пообещал им с Редмаунтом встретиться неподалеку от постоялого двора, в котором они остановились и, который, он же, посоветовал своим гостям. Каранай подозревал, что не просто так. Сир Кельвин был явно знаком с хозяином и его женой, отчего те сделали им с Редмаунтом уступок в цене комнаты за ночь. Вышло и правда выгодно, что, безусловно, не могло не радовать. Хорошо иметь знакомых, родственников, друзей и побратимов, которые могут подсобить в нужный момент. А Кельвин Стонфист, будучи сыном королевского кастеляна, знал многих здешних.

Больше всего Эндри волновало, какую цену запросят у него северные мореходы за то, что они могли бы занять место на их корабле. Он редко имел дело с северянами. А тем паче, с северянками. Их женщины были мореходами вровень с мужчинами и Каранай даже не представлял, что из всех тех слухов, ходивших о них, было правдой или хотя бы не ложью.

Закрыв за собой, мужчина набрал воздуха в грудь, собираясь с мыслями и нервно проверив, точно ли он не забыл серебро. Нет, оно было за пазухой. Постоялый двор, где они ночевали, был действительно убранным и дорогим. Сир Стонфист честно сказал, что за такую цену, которую тут у него потребуют, все будет стоить того. И Эндри был согласен. Это было лучше, чем заночевать в каком-то вшивом кабаке, полном челяди.

У дверей, переминаясь и о чем-то судача, стояли охраной Том и Тим Тонны, два бугая, которых приставил к ним охраной брат его Ричатт. Они были мощные молодцы, широкие, как шкафы, сильные, как быки, но тугие, что скорлупа заморских орехов. Завидев Эндри, Тонны тут же выпрямились.

– Господин Эндри! – выпятил грудь вперед Том.

– Милорд Каранай! – притопнул ногой Тим.

Оба они были на одно лицо и средний из сыновей леди Иринэ никогда не мог точно их отличить. Даже по характеру и сообразительности Тим и Том были примерно на одном и том же ослином уровне. Но им было не занимать верности, силы и твердости духа. Этим их ценил Ричатт и потому доверил охрану матери и брата именно им. Эндри не спорил в этим выбором.

– Я оставляю мать на вашу заботу, – с легкой серьезностью пригляделся к ним Эндри. – Вернусь, когда добуду корабль. Никого не пускайте.

– Дык кто-б еще сюда сунулся, завидев нас-то! – усмехнулся Тим.

– Любого отпугнем, как прикажете, господин Эндри! – поддакнул Том.

Покачав головой, Эндри поправил капюшон и, оставив двух этих боевых буйволов на страже, пошагал вниз по скрипучим ступенькам, исхоженным гостями постоялого двора. На нижнем этаже почти никого не было, только пьяный забулдыга дрыхнул за столом у окна и хозяйка сонно потирала кружки для эля за стойкой. Каранай не обратил на них внимания.

Скалы, на которых громоздилась королевская крепость, были видны даже отсюда. Портовый город на Грандстоуне, куда они причалили и где остановились, носил довольно звучное название Каменистый. И это ясно, почему. Берег и земля тут были сплошь из гальки да мелкого камня. На улицах никто не удосуживался положить плитку или засыпать ее чем-то. Потому ходить пешком, ездить на лошади и трястись на повозке из-за здешних дорог не доставляло никого удовольствия. Камни и есть камни.

Каменистый, вопреки тому, что являлся городом да еще и во владениях короля Мьора, был не чета не то, что Арвейдиану, а даже портовым городкам поменьше, Ишерону или Южному Арвиру. Серый, мрачный, мокрый, с чаще деревянными, нежели каменными домиками. Древесины на королевских островах было не меньше камня. Здешние леса славились крепкими дубами, березами и каштанами. Из них строили дома, но еще чаще – сбивали корабли.

На каждом острове архипелага бывала своя верфь, но на Грандстоуне, как подобает королевской земле, находились самые большие. Фарры гордились своим умением строить прочные и громоздкие корабли. В то время, как северяне чаще путешествовали и воевали на более легких, стремительных ладьях, коггах и реже на каракках. Именно в поисках последних им предстояло найти прекрасную госпожу Иду, а Эндри оставалось полагаться на то, что та еще не отплыла, как грозилась.

Ночью стояли Луны Морехода и сегодня, вероятно, их остаточный свет на ночном небе проводит их в путь. Отправляться с такой луной в плавание – значит получить высшее благословение. Моряки верили в удачу этих перетекающих лун. Верил в нее и Эндри, надеясь, что она принесет им легкий и свободный путь до Ишерона. Но луны на небе уже не виднелось, а солнце на островах фарров всегда было тусклым и словно бы не грело, но сегодня смуглые тучи дали Соляру пробиться лучами к земле и Эндри даже ощутил некоторое тепло, столь редкое на Фарровых островах.

– Погожий денек для наших скверных мест, да? – усмехнулся сир Кельвин, подтверждая его слова, когда Каранай добрался до конюшни.

– И то верно. Хорошая луна достойна доброго солнца, – кивнул ему Эндри, расправляя свой плащ и, вдохнув соленого морского воздуха, поднял глаза на Соляр, щурясь и радуясь тому, как солнечные лучи пощипывают его щеки.

– Апчхи! – разразился Джесси Редмаунт, укутавшийся в теплый шерстяной кафтан под камзолом. Он очень быстро простудился после их путешествий под ливнем и холодным островным ветром. И теперь ни солнце, ни даже добрая путеводная луна, сулящая им счастливое отплытие, его не радовали.

– Сочтем это за ваше согласие, сир Редмаунт. – Кельвин Стонфист, как и обещал, привел им пару добрых коней, чтобы его гостям не пришлось на своих двоих расхаживать по пристаням, ища корабль леди Иды под скромным и емким для северян названием «Радужный».

Несмотря на скромность города, в гавани Каменистого стояло немало кораблей. Седлав коней, они ехали вдоль пристани, где воняло рыбой и илом. Корабля, который принес их сюда, Эндри уже и не видел. Впрочем, Джесси Редмаунт сказал, что тот уже уплыл, оттого нет смысла даже пытаться его найти. Его знакомый рыцарь снова раскашлялся и зашелся чихом. Да уж, не лучшее время для того, чтобы простудиться.

– Вы знаете, где нам искать леди Иду? – обратился Редмаунт к Кельвину.

– Подозреваю, не у торговой пристани, – пожал плечами сир Стонфист и пришпорил своего коня. Эндри и Джесси поспешили за ним. Обогнув часть берега, они вышли к куда менее заполненному моряками, зато охраняемому людьми Мьора, причалу. Тут стояли на цепях боевые суда и гости его величества, понял Каранай. Оттого и стража. Леди Ида из Ассе считалась почетной гостьей короля, значит и «Радужного» нужно искать тут.

И сир Стонфист не ошибся. По гулу одетых в меха бородатых моряков, они легко увидели не слишком великий корабль госпожи Иды с поднятыми парусами, украшенными в цвет радуги, как и его борта. Северяне верили, что радуга – мост между миром смертных и миром загробным. И что по ней суровые крылатые воительницы валькиры уносят павших воинов туда.

– Я уж думала, вы забыли о моем предложении! – усмехнулась леди Ида, упершись руками в бока, когда увидела подъезжающих за Кельвином гостей.

– Мы искали вас в другой части берега, – пожал плечами Каранай.

– Что-ж, значит вам повезло, что я проспала рассветное отплытие после пары лишних чашек доброго эля, – спрыгнув с невысокого борта на причал, Ида из Ассе пошагала к ним широкими шагами. – Море сегодня поднялось, как видите. Голубая луна – добрый знак.

– Видимо, лишь по ее воле, мы с вами и не разминулись, – ответил Эндри.

– Так, ребята, что вы уши поразвесили?! – крикнула она своим морякам, остановившимся и глядящим на ее собеседников. – А ну-ка, принялись за работу! – не смея перечить женщине, моряки продолжили готовить корабль к отплытию.

Свежим утром леди Ида, и без того молодая, казалась еще более свежей и энергичной. Эндри любил таких женщин, в которых пылал жизненный огонек. Они способны были разжечь пожар в душе любого, даже самого унылого мужчины на свете. Поправляя свой плащ, изукрашенный в ту же священную для северян радугу, северянка укуталась от ветерка. Ее волосы, цвета рыжего металла, на таком, даже нежарком, солнце, приобретали оттенок меда и казались сладкими, развеваясь на ветру.

– Не думаю, что мой корабль было сложно найти, – улыбнувшись, ответила им Ида из Ассе, – но тетку мою, Ронду, будет сыскать еще проще.

– Надеюсь, вы сможете упросить вашу милую тетушку не сдирать с нас три шкуры по цене за каюту в серебре… – начал было сир Джесси, но тут же разразился кашлем и чихом. – Апчхи!

– Ох, милейший сир, море, вижу, не для вас, – усмехнулась Ида из Ассе, осматривая причальный берег. Сир Стонфист спешился, и Эндри с Редмаунтом последовали его примеру. Негоже идти за пешей женщиной верхом. – Не хворайте!

– Было-б это так легко в такую то погод… Апчхи! – утер нос рукавом тот.

Северянка, поправив свои волосы, сплетенные в тугую косу позади, спадающую на спину, пошагала вдоль пристани, рассматривая причалившие тут корабли. Торговые и военные, большинство с материка, но на приколе присутствовали и корабли из более далеких стран. Эндри видел тут пару торговых суденышек из южных полисов за Срединным морем, и даже массивный, словно огромный бочонок, корабль из Индавира-в-Лоне-Гор.

Здесь же стоял огромный двухъярусный «Гнев Владычицы Фарры». Самый большой и грозный корабль здешнего флота. Морская дева поглядела на него со смесью уважения и недоверия. Корабль был назван в честь Фарры Квиллонской, девы-воительницы, якобы отвоевавшей для своего народа эти берега в войне с колдунами, призывателями грозовых штормов. В честь своей прародительницы, ее народ и называл себя фаррами. И сказки о ней до сих пор рассказывали здесь детям на ночь больше, чем баллады о пророчице Заранне или Светоносном Соколе.

Помимо множества торговых судов, прибыл в порт и небольшой кораблик с Сефида, скромно нареченный «Восточным Ветром». Эндри бы ни про что не подумал, что это может быть кто-то кроме захолустного купца, однако сир Кельвин поведал ему что на этом корабле прибыла сегодня прямиком с юга леди Дея, дочь Мьора Роллада. Однако, несмотря на прибытие племянницы короля здесь не было ни стражи, ни трубачей с фанфарами. Даже пир никто не удосужился устроить, что удивило Джесси Редмаунта. О Мьор Дее ходили, однако, разные слухи, отчего Эндри не был удивлен такому тайному прибытию и, наверняка, это была бы тайна, не разболтай ее им Кельвин Стонфист. Поговаривали, что дочь Мьора Роллада колдунья и провидица, скрывающаяся в подземельях под скалами замка и пьющая кровь невинных девиц, чтобы поддерживать молодость. Другие уверяли, что она руководит разведчиками короля лично и никогда нельзя узнать ее при дворе, поскольку она притворяется служанками и шлюхами, подслушивая, о чем судачит чернь. Третьи настаивали, что Мьор Деи вовсе не существует, а иные уверяли, что она скрывается лишь потому, что является горбатой уродиной с ожогами на лице, которые вынуждают ее носить маску из железа, скрывая физиономию. Эндри не мог верить ни тем, не другим. Правда была лишь в том, что у Мьора Роллада была дочь, известная тем, что руководит королевскими соглядатаями и часто отсутствующая при дворе короля, предпочитая гостить за рубежом. Иное – сказки, которые так любит челядь.

– А вот и теткина «Соленая дочь», – кивнула на стоявший поодаль корабль Ида из Ассе и Каранай с сиром Джесси принялись присматриваться к нему.

Судно как судно, не маленькое, но и не боевой корабль, которым можно переломить вражескую посудину надвое. Радужные паруса, как у почти всех мореходов из северных марок. Корпус, видавший виды, но все еще крепко сбитый и мощный. Команда грузила на борт товары и громко перекрикивалась друг с другом. Что показалось Эндри странным, так это то, как много женских голосов доносилось с палубы. Все знали, что северные женщины ходят в море на равных с мужчинами, и все же…

– Добротное судно. Для торгового, – оценил «Соленую дочь» сир Кельвин.

– Что-ж, познакомьте нас с вашей тетушкой, – улыбнулся Эндри.

– Главное, не засматривайтесь шибко на ее команду. Она не любит, когда к ее дочерям пристают, – сказала северянка.

– Дочерям? – удивился сир Джесси.

– Это что же, как в той грязной портовой песне? – улыбнулся Стонфист.

– Не совсем, – судя по смешку, Ида из Ассе явно оценила шутку. – Но наплодить целую охапку детей она сумела сполна.

– И сколько же? – учтиво поинтересовался Эндри.

– Тетка моя Ронда успела завести за свою жизнь немало дочерей, – с какой-то насмешливо-загадочной улыбкой сказала леди Ида. – Боюсь, если я примусь их всех считать, то моих познаний в счетоводстве не хватит!

– У меня тоже есть дочь, – сказал Эндри. – Тия.

– Да и не только дочурка, а? – усмехнулся Джесси Редмаунт. Каранай смерил его недовольным взглядом и тот замолчал.

– Да? – с удивление глянула на него Ида. – Ну, может вы с Рондой найдете общий язык и вам не понадобится даже и серебро.

– Было бы неплохо, – причмокнул сир Редмаунт и снова зашелся чихом.

Ида быстрым шагом своих длинных и стройных ног бросилась к сидевшим на паре еще не груженых на борт ящиков и бочек, судя по всему, с винами, двум барышням, виду которых немало удивились оба мужчины и даже их молодой провожатый Стонфист в придачу. Одна из девчонок была светленькой, со слегка хитрыми, сощуренными глазами и растрепанными волосами со странным изумрудным переливом. Заморской крови в ней намешано немало, оценив светленькую, подумал Эндри. Индавирка, как пить дать. А вот вторая поразила и самого Караная и, в особенности, сира Джесси. Черная, как смоль, с легкими кудрящимися волосами, стриженными коротко, как у мужчины. Он принял бы ее за моряка, если бы не проглядел под ее легкой белой моряцкой рубахой острые, как пики, женские соски. Завидев черномазую напротив Иды из Ассе, Джесси Редмаунт вытаращил глаза так, словно мертвеца увидел.

– Мара! Бетта! – те тут же откликнулись на имена. – Какие хмурые лица в пригожий денек на побережье. Само море сегодня благоволит к плаванью, от чего же у вас, дорогие, такие кислые рожи?! – уткнувшись кулаками в бока, подошла к ним двоим Ида.

– Ида… – вздохнув, пожала плечами девчонка с прищуром, отозвавшаяся на имя Мары. Она казалась расстроенной, а на тонких ее губах под острыми скулами, сияла печаль. – Приятно тебя видеть… – по лицу Мары сложно было сказать, что она рада была бы видеть хоть кого-то.

– Кого это ты к нам привела? – с прищуром кивнула на стоявших позади и пяливших на нее во все глаза, черная, как ночь, девушка по имени Бетта.

– Эти… господа, хотели бы видеть Ронду, – пояснила, довольно коротко и ясно, северянка. Словно бы торопилась. – Готовы отдать серебра за свободную каюту на троих.

– Мы идем на юг. Не на север, – поправив что-то, висящее у себя на плече, нахмурила брови черная Бетта, надув свои пухлые губы.

– Именно туда им и надо. Тетка говорила об остановке в Ишероне, верно? Если ее не отяготит кошель с серебром, они будут только рады с ветерком домчаться на вашей посудине на юг, – ответила Ида.

– Они не захотят… если узнают… – вздохнула Мара, покачивая ногами.

– Узнают о чем? – приподняла бровь северянка, сложив руки на груди.

– На Сефиде перекрыли порты. Даже на пограничных островах, – голос у черномазой был странным, непривычным для Эндри. – Мы не надеялись задерживаться там надолго по пути… – расстроенно выдавила Бетта.

– Если царица не соблаговолит к нашему отплытию снять свою блокаду на море, эта дуделка нам еще ой как пригодится, – грустно усмехнулась светлая морячка, вальяжно покачивая сапогом и кивнув на вторую.

– Нам придется идти через глубокие воды, – хмурясь, поправила висящий через плечо рог чернокожая. Каранай наконец-то разглядел его.

– Позвольте… – выступил вперед он. – Дамы, доброго дня.

– Пф, дамы, – усмехнулась черная, кивнув на Эндри и ткнув Мару в бок локтем. Та тоже посмеялась, но, изобразив почтение на лице, привстала и поклонилась Каранаю в кривейшем из виданных мужчиной реверансов.

– Если я не ослышался, вы собрались плыть в Ишерон через Сефид? – чутка смущенно под их пристально неэтичными взглядами, спросил он.

– Все так, – пожала плечами черная, придерживая свой рог.

– А нельзя ли нам проплыть вдоль берега? Избегая Сефида? – уточнил у девушек сир Джесси Редмаунт, переступающий с ноги на ногу.

– Нам нужно в срок доставить камни и тряпки в один из их портов и выручить серебра, чтобы закупить в вашем Ишероне хваленого вина, которое мы будем продавать на востоке, – сказала светленькая Мара.

– Не слишком ли это опасно? – прищурился Эндри. Глубокие воды, Сефид… все это, конечно, звучало как хорошее путешествие. Но и могло быть долгим и ненадежным путем. А ведь с ним мать…

– Не опасней, чем совать руку медведю в пасть, – усмехнулась Ида.

– Позвольте, дело в том, что нас трое… – начал Каранай.

– Я вижу. Считать умею, – по улыбке Мары сложно было понять, шутит она, говорит всерьез, или не выражает эмоций вовсе. – Это важно в морском деле, знаете ли… Раз. Два. Три, – указала она поочередно на всех мужчин.

– Нет-нет, понимаете ли, сир Стонфист лишь вез нас до пристани, – пояснил наконец Эндри, – он не плывет с нами.

– И? – прищурилась черная. – Кто-ж тогда плывет? Его конь?

– Дамы, позвольте ему договорить… – возмутился Джесси Редмаунт.

– Дамы позволяют, – хитро прыснула Мара, засунув руки в карманы своих узких штанов из кожи и принявшись вразвалку бродить по скрипящим доскам пристани, словно специально их раздражая.

– Третьей будет моя матушка, – положив руку на сердце, сказал наконец Эндри Каранай. – Она пожилая женщина. В преклонном возрасте.

– Преклонном? – недоверчиво прищурилась черномазая. – Чего это вдруг старухе решилось поплавать на старости лет?!

Эндри не выказал возмущения, которое вскипело у него внутри. Эти моряки никогда не славились этикетом. А эта еще и черная, как ночь. Кто знает, с каких далеких проклятых берегов ее сюда занесло.

– Моя матушка хочет повидать родню в Ишероне. К ней мы и плывем, – сделав глубокий вдох, прояснил Каранай. – В порт Каменистого мы зашли по пути. По семейным… делам.

– Немалый крюк для семейного дельца, – фыркнула Бетта.

– Значит и против крюка через Сефид они не будут против… – развела руками шатающаяся рядом Мара, поправив свои диковинные волосы.

– Позвольте, – вставил Джесси Редмаунт, – так сколько будет стоить место на корабле для нас?

– Думаю, это нужно спрашивать с Ронды, – ответила ему Ида. – Не на судне ли сейчас ваша мать? – обратилась она к светленькой.

– Ах, мамаша… она сейчас где-то… тут, – пожала плечами Мара, поглядывая на портовые кабаки и пивнушки, выстроенные для моряков у берега неуклюжими рядками.

– Вы проведете нас? – спросил Эндри.

– Ну-у… если милорд желает… – с ехидством посмеялась Мара, пошагав нетвердым, покачивающимся шагом мимо них.

– Я не лорд, – только и успел сказать Каранай, однако та не обратила на это ни малейшего внимания.

Чернокожая суровая Бетта осталась у корабля, когда с борта судна звонким голосом ее позвала, по-видимому, еще одна сестра. Эндри только краем глаза смог заметить ее, беловолосую, перегнувшуюся через борт. Мара же повела их грязными каменистыми прибрежными дорожками вдоль шумных, вонючих кабаков и пабов, злачных мест обитания портовых шлюх и морских волков, бороздящих волны.

Понимание того, что все эти девушки, а может и мужчины, сносящие и грузящие на борт «Соленой дочери» товары, приходятся друг другу сестрами, пришло ему, по-видимому, одновременно с сиром Джесси. Он, взволновано потоптавшись рядом с Каранаем, потянул его за рукав, наклоняя к себе, чтобы ведущие их девушки не расслышали его.