Меня дёрнули за плечо, и я вывалился в коридор. С другой стороны двери не было пропасти, только темный ковер. Мимо проскочила Оксана, а я забыл про нахлынувшее отчаяние, даже не упал на пол, ухватившись за стену.
Бывшая защитница ввалилась в комнату, перед ней нёсся комок листьев и мусора. Он, кувыркаясь, перепрыгнул через столик и влетел в камин. Вспыхнул, распространяя серый вонючий дым.
Вокруг волшебницы вились едва различимые голубые ручейки. Они собирались в прозрачные потоки, стекали к рукам и клубились барашками пены на костяшках пальцев. С поднятой правой ладони выстрелила живая, извивающаяся струя. Она на лету впиталась в тёмные полосы, душащие архивариуса, и, сорвав их, с шипением унесла в огонь очага. С другой руки тоже взметнулся фонтан, ударил в кресло, снес его, перевернул и зашвырнул на стену.
Эрлик упал на пол, отполз на четвереньках к книжному шкафу и перекатился на спину. На побледневшем лице играла загадочная улыбка. Пальцы сплелись, сжавшись в один большой кулак, а синие губы непрерывно шептали неразборчивые слова. Я видел, как изо рта вырываются белые искорки, со вспышкой гаснущие на подбородке.
Кресло, соприкоснувшись с гобеленом, провалилось внутрь пейзажа и, стукнувшись об землю, разлетелось на части. На мягкую спинку с неба посыпались кроваво-красные стрелы. Птицы почуяли добычу и, обстреляв, спикировали вниз, вонзая в неё острые клювы и когти.
Освободившийся Мровкуб сделал несколько па и хлопнул в ладоши. Вокруг его рук вспыхнули языки пламени, но вместо того, чтобы выстрелить в чернокнижника, вяло стекли на пол. Ковер задымился, и архивариус вынужденно затоптал его ногой.
– Проклятье еще действует, – подсказал голем.
Эрлик, лёжа на полу, махнул рукой и с полок, раскрываясь, посыпались книги. Они стряхивали со страниц черные буквы, расплывающиеся, болезненно вздрагивающие, но все равно ползущие в атаку. Словесная армия собралась, выстроилась в строгие ряды и бросилась в наступление. По полу потекли целые предложения: «В самых глубоких пучинах междумирья, на краю границы с бездною смерти, в которую скатятся когда-нибудь все тридцать миров, ты найдёшь своё пристанище на веки вечные. В бесконечной тьме и ужасе пройдут оставшиеся минуты твоей жалкой, бессмысленной жизни, ибо она прошла в бесполезной попытке познать всё и вся. Охватить неохватное и познать непознаваемое». Подбираясь к ногам Мровкуба, буквы таяли, но над его головой надувался черный, вздрагивающий нимб. Побледневшее лицо исказилось от ужаса.
– Не надо! – закричал он. – Я не хочу!
Но кривые буквы упорно лезли на штурм, а пятно уже растеклось до затылка. Каждое добравшееся до архивариуса слово затягивало его в бездонную пропасть прошлого, которого, он, судя по всему, боялся больше всего на свете.
– Хватит! – гаркнула Оксана, и, наклонившись, ткнула под нос чернокнижнику черный цветок с ярко-синими прожилками вдоль бутона.
Эрлик замер. Черные червяки рун остановились, а нимб посерел и растаял.
– Узнал? – прошептала бывшая защитница. – Ты можешь не бояться смерти. Ты видел самые тёмные глубины междумирья и понимаешь, куда попадешь после жизни. Вот только душегуб прорастет в твою сущность, оплетёт ее корнями и навсегда свяжет с этой землей.
Чернокнижник замотал головой.
– Дрожишь? – усмехнулась Оксана. – Правильно делаешь. Спроси у оборотня, я с вашим братом не церемонюсь.
– Что ты хочешь? – промямлил сжавшийся Эрлик, отползая от цветка.
– Символ свободы.
– Хорошо, – легко согласился он, и начал подниматься. – Только убери его.
Я отскочил от двери и, пропустив их, пошёл следом.
– Чтоб у меня тесто не поднялось, – проворчал давно молчавший Оливье, – если чернокнижник так просто сдастся. Жди подвоха.
В соседней комнате, освещенной высокими окнами, вдоль стен тянулись полки до потолка. На них рядами стояли стеклянные шары на резных подставках и черные фигурки с крестиками вместо глаз и прямой линией вместо рта, разделённые по поясу тонкой чертой.
– Что это? – не понял я.
– Маги после ритуала возвращения, – процедил голем.
– Мёртвые колдуны? – ахнул я.
– Да, – шикнул Евлампий. – Эти фигурки называют духоманками. Так умершие чародеи возвращаются под свет источника. В них остаётся частичка их памяти, всей их жизни.
Я сглотнул. Их даже после смерти ждут чудеса. Какая несправедливость. Помер маг – осталась духоманка. А что останется после меня? Ошейник?
Я с трудом оторвался от чёрных фигурок. В ближнем шкафу морозными узорами блестели шары. Над крошечными домиками и деревьями за стеклом шел снег. В следующих сферах уже сверкало солнце, и стремительно неслись белые облака. На цветущих лужайках скакали диковинные звери.
– Это моё увлечение, – с придыханием пробормотал Эрлик, оглядываясь на цветок.
– Все изверги сентиментальны, – пробормотал Оливье. – Я-то знаю.
Чернокнижник прошел к дальней стене и снял один из шаров. Внутри темнела изогнутая спина горы с мрачным провалом у самой земли. У входа в пещеру метались багровые тени.
– Артефакт здесь, – бросил чернокнижник, – но вам его никогда не получить, он надёжно охраняется.
Оксана вырвала из его рук стеклянную сферу и уставилась на чёрную скалу.
– Думаю, ты никому не расскажешь о нём. Магистрату не понравится, что ты утаил символ свободы.
Эрлик не ответил, отвернувшись.
– Вы все равно его не достанете, – упрямо повторил он.
– Уходим!
Я попятился к выходу, озираясь на духоманки. Сколько же здесь мёртвых колдунов? Десятки? Сотни?
Архивариус задумчиво взглянул на сферу с горой и взял бывшую защитницу за руку.
– Позвольте, – предложил он.
Оксана мотнула головой, но хоть и нехотя, всё же передала ему шар. Мровкуб склонился к стеклу, провел пальцем по прозрачной поверхности и прислонил его ко лбу. Часть его лица провалилась в сферу, плечи передёрнуло, он задрожал всем телом и рывком вытащил голову обратно.
– Артефакт там, – ошеломленно пробормотал архивариус.
Бывшая защитница улыбнулась и, спрятав чёрный цветок в невидимую бездонную сумку, захлопнула за собой дверь в комнату со стеклянными шарами. Потерла ручку, прошептав заклятье.
– Это его задержит, – пояснил голем.
Напряжение рассеялось, и я с ненавистью посмотрел на девушку. Как она посмела явиться, после всего, что натворила?
– Нужно поскорее убираться! Я позже все объясню, – заверила она. – Назовите безопасное место, и я перенесу нас.
– Вы знаете, где здесь центральный порт? – спросил Мровкуб.
Мы спустились по лестнице и вышли из дома.
– Конечно, – Оксана кивнула и, не теряя времени на лишние слова, обняла меня за плечо. – Давно не виделись. Как в старые добрые времена, отправляемся навстречу приключениям?
Я скривился.
Нас окутало перламутровое сияние, и вместо затхлого смрада гнилых листьев я вдохнул соленый морской бриз.
Глава 8. В бегах
Чича еще не пригнал шхуну, и мы, как выразился Оливье, залегли в портовой гостинице. Уродливом двухэтажном бараке на четверть мили протянувшимся вдоль набережной. Я с грустью смотрел в окно на темное море, замершее под вечным багровым закатом. Стеклянный шар сверкал на подоконнике, но я даже не заглянул в него. Оксанино возвращение совершенно выбило из колеи.
– Ты должен ее выслушать, – бубнил голем.
В подтверждение его слов, крошечный, почти прозрачный котенок пролетел сквозь дверь комнаты и тонким голоском промяукал:
– Молю о перемирии!
Я недовольно топнул ногой, и пушистый комок мгновенно побледнел и исчез.
– Она предательница! Предательница и еще раз предательница! – вскрикнул я, перебив Евлампия. – Если тебе этого мало, то она предательница. Неужели не ясно?
– Она помогла нам справиться с Эрликом и имеет право оправдаться, – не унимался голем.
– Магички способны на многое, когда хотят помириться, – захихикал Оливье. – В следующий раз тигра пришлёт! Или вообще химеру!
– Ладно, – сдался я. – Послушаю пять минут и уйду.
– Вот и хорошо.
Я пересёк коридор и постучал в её номер.
– Открыто.
Я осторожно заглянул внутрь. Комната терялась в темноте, только стол в центре, заманчиво мерцая, освещали свечи.
– Проходи. Садись.
Принюхавшись, я нехотя подчинился. Пахло свежеприготовленным мясом. На тарелке развалилась дымящаяся вырезка, и её аромат на несколько мгновений вышиб из головы остальные мысли.
– Мне очень жаль, что в прошлый раз мы расстались врагами, но моей вины тут нет.
Я усмехнулся.
– Не перебивай и не дерзи, – шикнул Евлампий.
– Всё было бы иначе, если бы не голем.
– Что!
Мне показалось, что я услышал треск разваливающихся камней. Никогда не слышал, чтобы Евлампий так удивлялся.
– Отец Люсьена запретил рассказывать при тебе правду, – пояснила Оксана, глядя на голема. – Считал, тебе нельзя доверять. Твой истинный хозяин входит в магистрат.
– Я никогда-да, – хрипя и заикаясь, возразил Евлампий, – а после того, как на цепь попал хранитель, я совсем потерял связь с Тринадцатым Темным Объединенным миром.
– Изменник, ты меня сдал! – заверещал Оливье.
Я тяжело вздохнул, а бывшая защитница с интересом наклонилась через стол.
– Вернемся к этому позже, – заметила она. – Кушай, Люсьен. Я пока буду рассказывать.
Я с сомнением посмотрел на еду.
– Не отравлю тебя, в самом деле.
Я кивнул, не отказываться же от угощения. Подхватил нож с вилкой и отпилил большой кусок.
– Давным-давно чародеев было очень мало. Они ещё не умели колдовать так, как сейчас, и черпали из источника по чуть-чуть, – её голос звучал таинственно, но с каждым словом в него просачивалось всё больше угрожающих ноток, – но времена менялись, магов становилось больше, они тратили слишком много энергии, но не останавливались, а продолжали брать и брать, не задумываясь о будущем, пока источник не обмелел.
– Это невозможно! – вскрикнул голем.
– Ага! Прямо как междумирье, – хмыкнул Оливье.
Оксана отодвинулась от стола и почти растворилась во мраке. Зато её голос стал ещё сильнее и разносился по комнате гремящим эхом, отскакивая от стен.
– Волшебники сметали заклятьями пыль со стола и занимались бесполезной ерундой, а источник засыхал, а вместе с ним, разрушались оставшиеся без энергии миры. Первым пострадал Эдем.
Мне показалось или из-за этих четырёх букв зазвенела посуда, а стол дёрнулся и опустился ниже?
– Такого не существует! – возмутился Евлампий.
– Сейчас его называют Отдельным миром, – заверила Оксана. – Там пропала почти вся суша, моря превратились в мертвую воду, даже небеса исчезли, – её голос снова грохотал, наполняя воздух предгрозовой тяжестью. – От Эдема бедствия поползли по мирам Бронепояса: Стародолу, Тринадцатому Темному Объединенному миру, Благодатным землям, Летающим островам, Блэк Буку.
– Это последствия войны с поглотителями магии! – воскликнул голем.
– Они пришли позже, когда миры уже гибли, – жестко возразила бывшая защитница. – Их послал источник и Властелин. Он создал армию могущественных существ, способных остановить магов.
– Это неправда! – взвизгнул Евлампий.
Оливье сосредоточенно молчал.
– Ты должен знать, скажи, – обратился я к нему.
Я так разнервничался, что забыл про мясо, так и не запихав в рот отрезанный кусок. Совсем на меня не похоже.
– Она права, – проворчал хранитель.
– Нет! Нет, нет и нет! – бушевал голем. – Это ложь.
– Как давно тебя создали? – неожиданно спросила бывшая защитница, выбираясь из тени.
Её голос снова стал обычным, таким каким был всегда, но у меня всё носились мурашки по спине.
– Пятьдесят семь лет назад, – бросил Евлампий, – какое это имеет значение?
– Давно, – улыбнулась Оксана, – думала, ты моложе, но это даже к лучшему. Тебе много лет, но ты все-таки не застал войну с поглотителями.
– И что?
– Вспомни, каким был твой мир пятьдесят семь лет назад.
– Таким же как сейчас, – отрезал голем.
– Уверен? – бывшая защитница сложила пальцы, будто собиралась ими щелкнуть. – Могу помочь то, что ты забыл. Я не видела, но мне рассказывали, что раньше в ваших горах паслись гигантские стада, а по склонам спускались цветущие сады.
– Видел однажды, – нехотя согласился Евлампий, с опаской поглядывая на её руку, – но они уже исчезли. Это последствия войны. Наш мир разрушается из-за поглотителей.
Бывшая защитница усмехнулась.
– Сам понимаешь, что это неправда. Подумай. А я продолжу, – Оксана повернулась ко мне, – Жаль, что пришлось разыграть спектакль с рогом поглотителя, но твой отец решил, что так будет лучше. Не веришь мне? – она протянула письмо. – Прочти!
Я напряженно сглотнул и взял конверт, а опомнившись, запихал мясо в рот. Не хватало еще доиграться до превращения.
– Мы не пытаемся вернуть поглотителей и устроить новую войну. Мы хотим спасти тридцать миров от уничтожения.
– Это же предательство! – взвизгнул голем.
– И кого мы предали? А может быть, не мы, а нас…
Я старался не слушать их перебранку.
«Дорогой сын. Получив твоё письмо, я забеспокоился. Рад, что голем оказался надежным другом и ему можно доверять, но ты недооцениваешь врагов. Я открою всю правду, когда ты найдешь символ свободы и вернёшься. Артефакт – это не только освобождение оборотней, это спасение тридцати миров. Один из ключей,способный открыть Отдельный мир и вернуть к жизни Властелина. Он наша единственная надежда. Только он может повести нас в решающий бой!
Миры гибнут из-за жадности магов, но магистрат скрывают правду ото всех, продолжая черпать из источника. Их надо остановить!
Прости Оксану и не держи на неё зла. Она и, истинный король Благодатных земель, Константин наши единственные соратники. Доверяй им,как мне. Найди символ свободы, а Константин добудет кольцо льда. Вместе мы победим.
Скоро Властелин освободится от проклятия. Предатель уже отдал магическую силу, ты же видишь то, что не видел раньше? Ненавистник подарил смелость, ты же одолел поборника и стал храбрее. А когда добудешь артефакт, тебе откроется истина.
Запомни самое главное, чтобы не творилось вокруг, как бы тебя не одолевали гнев и ненависть, будь стоек. Твоя совесть должна оставаться чистой. Иначе, ты проиграешь!
Твой отец.
P.S. Письмо уничтожь».
Умеет папа писать письма. Я от предыдущего еле отошёл, так он подбавил новых проблем.
– Ты хорошо себя чувствуешь? – поинтересовалась бывшая защитница, отмахнувшись от навязчивого голема.
Я кивнул в ответ, хоть и не был в этом уверен. Одолеть поглотителей, воскресить Властелина, перебить злобных магов, да ещё и совесть не потерять. Всего-навсего. Делов-то.
– Мне надо побыть одному.
– И не думай, что мы так просто взяли и во всё и поверили, слышишь! – бросил Евлампий.
Я встал из-за стола, с тоской взглянув на исходящий соблазнительным ароматом кусок мяса, и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.
Голем продолжал бубнить, а не проронивший ни звука хранитель – напряженно молчать. Мне хотелось спрятаться, залезть в самый укромный уголок и поскулить, но так, чтобы никто не видел и не слышал.
– Давайте спросим у архивариуса, он должен знать, как всё было на самом деле? – предложил Евлампий.
Я пожал плечами, уже поворачивая ручку двери, но Мровкуб сам выскочил навстречу из моей комнаты.
– Юноша, – воскликнул он. – Как говорили Стародольские моряки, пытаясь плавать по мёртвому морю: «У нас проблема!».
Я вздохнул.
– Ещё одна?
Голем свесился с цепи, и дернувшиеся кольца заставили хранителя сползти к воротнику, но он, как не удивительно, промолчал, задумчиво поглаживая редкую щетину на щеках.
– Я не сдержался, – покаялся Мровкуб, – и сунулся в шар. Растреклятое любопытство. Решил сам достать символ свободы и полез в пещеру под горой.
Соседняя дверь скрипнула, и Оксана выглянула в коридор.
– Вы еще на площади поорите! А то не все слышали.
– О таком можно и поорать, – сообщил архивариус. – В сфере огневик.
Глаза бывшей защитницы округлились.
– Если это шутка…
– Какой там, – отмахнулся Мровкуб. – Так даже в гильдии Синей Небывальщины не шутили. Думал огневики, крепко-накрепко зачарованные, остались только в императорском зоопарке, а остальные уже давно вымерли. Но нет!
– Эрлик говорил, что артефакт под надежной охраной, – вспомнил я.
На лестнице скрипнули половицы, и мы разом обернулись. В пустом пролёте покачивались засохшие цветы в вазе. А над ними из картины выглядывал очень подозрительный, даром что нарисованный, чародей с длинным носом и редкой бородёнкой.
– Архимаг вас разбери! – воскликнула Оксана. – Все ко мне, быстро!
Как только мы протиснулись в комнату, я снова учуял запах мяса и ко мне неожиданно вернулся аппетит. Запрыгнув за стол, я стянул остатки жаркого и, запихав в рот, начал жевать. Архивариус придвинул стул и уселся рядом.
– Я пытался обойти его. Заворожить! Незамысловато стянуть артефакт, но ничего не получилось. Как говорят таньшанские пастухи пустынных задохликов: «Голод не прокормишь, он сам тебя съест». Огневик чуть не слопал меня… – встревоженно забормотал он.
– Не велика потеря, – глухо проворчал Оливье.
– Это чудовище искажает магию, а устройство шара ему еще и помогает, – предположила бывшая защитница.
– Надо его отвлечь, – заявил Евлампий.
– Чем? – спросила Оксана. – Он отвлекается, только когда жрет, а накормить эту прожорливую бездну невозможно!
Хранитель встрепенулся, подняв печальную морду.
– Накормить можно любого, – гордо проговорил он. – Надо только знать, чем.
– А что любят огневики? – уточнил я.
– Всё! – отрезала бывшая защитница. – Главное, побольше…
Она замерла на полуслове, с тревогой посмотрев на дверь.
– Там кто-то есть, – сообщил голем.
– Простите, я так шумел, – расстроился Мровкуб. – Но как говорят в администрации чистилища: «Не каждый день открывается вот прям такое!».
Оксана подняла руку и громко вскрикнула:
– Хотели застать меня врасплох?
Скакнув через всю комнату, она распахнула дверь и выпрыгнула в коридор. Вспышка света резанула по глазам, а из-за грохота заложило уши. Я всё еще продолжал жевать, но от неожиданности чуть не выронил последний кусок мяса изо рта.
Архивариус кинулся следом за бывшей защитницей.
– Оглушение. Чары небесной легкости, – затянул привычную песню Евлампий.
Он продолжал перечислять творимые заклятья, а шум в коридоре уже стих. Я привстал.
– Сиди! – посоветовал хранитель.
– Там еще сильные возмущения, – поддержал Евлампий.
Я отмахнулся. Сколько можно мною командовать? Тем более, когда так любопытно. Высунувшись из-за двери, я удивленно охнул. Двое незнакомых магов висели под потолком, безвольно опустив руки и смешно растопырив ноги.
Оксана все еще крутила в руках крошечную косточку, похожую на двузубую вилку, а Мровкуб недовольно морщил брови.
– Ты могла их растворить, – сурово проговорил он.
– Поделом, – бросила бывшая защитница. – К магам жалости не питаю.
– Это незаконно, – начал голем, но хранитель его перебил.
– Чего рассусоливаете? Ждёте, когда сюда примчится весь магистрат? Бежим!
Я согласно кивнул. Двух магов, витающих под потолком, уже слишком много. Прошмыгнув мимо ругающейся парочки, я забежал в свою комнату и подхватил шар с подоконника. На улице собиралась толпа зевак. Они что-то шумно обсуждали и тыкали пальцами в гостиницу.
– Ну вот, допрыгались, – проворчал Оливье.
– Корабль! – вскрикнул голем.
По синей глади моря скользила чёрная шхуна. Еще никогда так не радовался этой мрачной махине. Накинув на шею шарф, подаренный архивариусом, я выскочил обратно в коридор.
– Корабль приплыл!
Оксана с недобрым прищуром рассматривала Мровкуба, но после моих слов гордо встряхнула головой и удалилась в свою комнату.
– Совершенно беспринципная особа, – расстроился архивариус, поглаживая черную бородку, и добавил, бросив печальный взгляд на висящих под потолком магов. – Идёмте, юноша. Магистрат скоро пришлёт сюда целую армию адептов. Эти господа были всего лишь разведчиками низкого ранга, но они меня видели, а значит, от гомункула Волкова придется избавиться.
– Вы считаете, что он раскрыт? – не удержался голем.
Мы уже начали спускаться по лестнице, и Мровкуб хотел ответить, но вернулась Оксана, и он гордо промолчал.
– После чар оглушения воспоминания будут нечеткими, поэтому…
– Да помолчи ты, умник! Сейчас не до этого, – оборвал Евлампия хранитель.
– Не надо использовать этот повелительный тон! – взорвался голем.
Я вздохнул. Когда уже они слезут с моей шеи? Это невыносимо.
Мы не стали выходить через главный зал, а свернули к черному ходу.
– Лишние глаза нам ни к чему, – пояснила Оксана. – Зачарованных магов итак скоро обнаружат.
Обойдя старые пустые бочки, она приставила палец к губам и проскользнула в приоткрытую дверь. В грязном проулке, кроме дрыхнущего на мешках гоблина к счастью никого не оказалось, и мы незамеченными вышли на набережную. Миновали толпу зевак, обсуждавших за кем пожаловал магистрат, и направились к пристани.
Шхуна уже пришвартовалась. Чича спустился по мостку и что-то усердно втолковывал портовому смотрителю.
– Как не знаете? – кричал боцман. – Это корабль мастера Оливье! Совсем мозги морским ветром выдуло? Так я могу вправить.
За нашими спинами взвыла толпа, и я невольно оглянулся. У входа в гостиницу один за другим из воздуха материализовались семеро магов. Высокий с седой бородой поднял руку, щелкнул пальцами и прижал вздыбившуюся шляпу к голове. Вокруг него сверкнуло алое сияние и пропало. А потом он, а вслед за ним остальные шестеро чародеев повернулись в нашу сторону.
– Каракатицу мне под кровать, – пробормотал хранитель.
Голем снова забубнил про заклятья, но его перекрыл властный крик архивариуса:
– Бегите! Я их задержу!
Дважды повторять не пришлось, я и так уже мчался к шхуне, нервно оглядываясь через плечо. Даже бывшая защитница без споров бросилась за мной.
Увидев нас, Чича оттолкнул упрямого смотрителя, и, тревожно взглянув на гостиницу, запрыгнул обратно на корабль.
Мровкуб, судя по удивленному шепоту Евлампия, соткал особенно мудреное заклятье. С растопыренных пальцев соскочило пылающее жемчужное ожерелье, ударилось в мостовую и рассыпалось белыми искрами. Жемчужины затрещали, как ломающийся лёд и заскакали по уличным булыжникам. Касаясь друг друга, они тонко звенели, а если задевали чародея, то он раздувался, натужно выпучив глаза. Из плеч выдавалась ещё пара рук. Вырастали две дополнительные ноги. За спиной набухал горб, а из него проклёвывалась еще одна волшебная голова. Маг раздваивался, и потрясённо таращился на двойника. Пятился, снова натыкался на белую искру и раздвоение повторялось. Проскочив между чародеями, жемчужины врезались в зевак. Тонкий звон перемежался с испуганными воплями, и толпа перед гостиницей начала расти, как на дрожжах. Не помещаясь на набережной, копии запрудили грязный проулок и высыпали на пристань.
Мы заскочили на трап, а архивариус догонял, щедро разбрасывая новые искры. Маги перемешались с зеваками, но даже в толкотне, спотыкаясь и падая, всё равно пытались колдовать. Двойников подбрасывало в воздух, кидало на стены гостиницы, уносило в тёмные облака, но жемчужины ехидно звеня, создавали всё больше копий. Одни взбирались на других, падали, ползли на четвереньках, барахтались под ногами и мешали. Упираясь в стены гостиницы, вися на ставнях и друг друге, двойники подались с набережной и окончательно затопив пристань, волной качнулись к кораблям. Толпа напирала и давила, пока копии дико крича и размахивая руками, не посыпались с причала в воду.
Не успевая отвязать швартовые канаты, Чича рубанул их топориком и сунул в рот свисток. Трап хрустнул, но мы затянули Мровкуба на палубу до того, как деревянный настил отлетел, ударившись о борт. Корабль отскочил от берега, будто в паруса одновременно задула сотня великанов.
Заваленная двойниками пристань быстро удалялась.
– Ничего подобного не видел, – сообщил Евлампий.
Архивариус улыбнулся, поглаживая черную бородку.
– Для волшебника главное – фантазия. Иначе, как говорил маг-отшельник: «Чародею одна дорога в гильдию, где зубрят до изжоги одни и те же одинаковые заклинания».
– Они устроят погоню, – бесцеремонно перебила его разглагольствования Оксана.
– Без сомнения, – согласился Мровкуб. – Поэтому, разгоните шхуну и побыстрее доставьте нас к переходу в другой мир. Я немного устал, а у вас вижу, сил хоть отбавляй.
– Потому что я не растрачиваю их на цирковые представления, – надув губы, ответила бывшая защитница.
– Он прав! – заметил Чича, всматриваясь в далекий берег. – Я тоже хочу скорее убраться из Блэк Бука.
Над берегом вспыхнуло багровое сияние, и в небо поднялся кровавый знак: череп с торчащим в глазнице колдовским жезлом.
– Маги призывают охотников за головами. За нас назначена огромная награда!
– Я предупреждала, – напомнила Оксана.
– Вот и займитесь делом, госпожа, – оборвал её боцман.
Бывшая защитница гордо вздернула подбородок и отошла к грот-мачте. Покопалась в бездонной сумке и, достав салатовое яйцо с фиолетовыми пятнами, направила на воздушный кристалл. Корабль тряхнуло так, что я не удержался на ногах. Остальные посыпались на палубу рядом со мной.
– Будьте осторожнее, – усмехнувшись, запоздало посоветовала Оксана, не глядя на нас.
Судя по мелькавшим над головой облакам, шхуна летела, как выпущенная из самострела стрела. Даже чайки удивленно кричали, проносясь мимо мачт.
– Вы раздобыли артефакт? – спросил боцман, переворачиваясь на бок и сверля меня глазами.
– Да,– отмахнулся голем. – Только он охраняется огневиком.
– Все у вас не слава источнику, – приуныл Чича.
– Сообразил, наконец, – проворчал Оливье. – С ними замка не построишь, только сарай для скотины.
– Я бы попросил! – взорвался Евлампий.
– Проси, – съязвил хранитель, – попрошайка несчастная.
– Замолчите оба, – приказал я.
– Я-то захлопнусь, – обиделся Оливье, – но моя великолепная идея, как достать артефакт, останется при мне.
Он отвернул покрытую вздыбившимися волосками голову и сжал губы.
– У нас гости! – вскрикнула Оксана.
Она единственная оставалась на ногах и с тревогой смотрела вправо по борту.
Чича подскочил, замахав крыльями.
– Только этого не хватало! – всполошился он. – Заморские перешлёпы!
– Это маги их на нас натравили, – стараясь не улететь за борт, крикнул архивариус.
Я тоже поднялся на карачки. Хранитель подскакивал на моём плече, пытаясь разглядеть то, что видели остальные, а когда я добрался до мачты и, опираясь на нее, остановился, выругался.
– Нам кранты! Быстрее в каюту. Надо придумать, чем от них откупиться.
Огромная черепаха, скачущая по волнам вслед за нами, выглядела удивительно, но не более того. Что она на корабль нападёт? У неё даже зубов нет. Я присмотрелся повнимательнее. И когтей тоже, только шипы на заросшем ракушками панцире.
– Они любят все блестящее, дорогое и магическое, – объяснил голем.
– Дудки! Я не отдам ценные артефакты грязным пупырчатым глистам. Сойдут стеклянные бусы.
– Не скупись, побрякушками от заморских перешлёпов не откупиться, – не уступал Евлампий.
– Перешлепаются, – взревел Оливье.
– Лучше умереть? – ошеломленно пробормотал я, хватаясь за перила.
Из-под панциря большой черепахи на нас таращились тощие головастики в кожаных шлемах с костяными рогами. Маленькие красные глазки и дыры безгубых ртов, с торчащими иглами острых зубов, выделялись на бледной чешуйчатой коже, как гнойные язвы. В тощих, угрожающе согнутых лапах извивались трёхглавые змеи.
– Хлипкие какие, – пробормотал я. – Может бусиков и правда хватит?
– Они отражают любую магию и любят поедать пленников живьем…
– Найдем самый большой, ценный и блестящий артефакт! – вскрикнул я, метнувшись к каюте.
– Не для того я семьдесят лет рыскаю по мирам, собирая диковинки, чтобы раздавать их направо и налево, – надменно заметил хранитель.
– Мы начнем переговоры, – крикнул мне вслед архивариус.
Упираясь непослушными ногами в палубу, я добрался до коридора и в один прыжок достиг двери, вцепившись в ручку. И пока Оливье бурчал о нажитом непосильным трудом, вошел в его апартаменты. Мысль, что меня пережуют живьем, придавала сил и скорости.
Проскочив стол со звенящими медными котлами, я ухватился за шкуру чупакабры и пнул кресло, чтобы не мешалось. Из двери высунулась деревянная рожа, но получила щелчок по носу и по моему приказу тут же развеяла «полог отдохновения» и другие дядины чары-ловушки.
Под причитания хранителя я спустился по лестнице в хранилище.
– Протестую! Это всё моё! – визжал Оливье не своим голосом.
Он скакал по плечу, размахивал руками и колотил по моей шее.
– Моё! Всё моё! Ничего не трогайте, бескорыстники распродажные!…
Я обшаривал глазами затянутые паутиной старые шкафы и полки, но голем меня опередил.
– Вон там сейф с пудовым замком, – вскрикнул он, указывая на дальний угол.
– Не-е-е-ет! – взвыл хранитель, забрыкавшись еще сильнее. – Мои цацки! Не смей! Отомщу! Прокляну! Убери лапы! Моё-ё-ё-ё!
Заткнув уши, чтобы не оглохнуть от его воплей, я бросился к железному ящику.
– Капитон, открывай!
Замок задрожал, и дужка выскочила из засова. Дверца отворилась. На верхней полке лежали плоские стеклянные банки, в которых парили прозрачные капельки, сверкая, будто настоящие бриллианты.
– Первые капли, – зачарованно пробормотал Евлампий.
– Не смейте! – заревел Оливье и закашлялся.
– Они дорогие? – усомнился я.
– Очень, – убежденно выдохнул голем. – Это вода, найденная во время сакмых первых путешествий между мирами. Она обладает удивительными свойствами…
– Не тронь! – трясущимися губами прохрипел хранитель. – За одну каплю на черном рынке корабль дают.
– Пойдет, – решил я, снимая с полки одну из банок.
– Да, – зачарованно протянул Евлампий.
Оливье так отчаянно голосил, что я даже остановился.
– Прошу, помолчи. Если меня сожрут, то и тебя вместе со мной. У нас нет другого выхода. От одной капельки твоих сокровищ не убудет.
Хранитель горестно взвыл, но забормотал тише. Последними словами, которые я смог разобрать, были: «Ты за все поплатишься, крысёныш».
Я взлетел по лестнице и выглянул на палубу. Перед Оксаной с архивариусом выстроились по росту пять тощих головастиков в шутовских нарядах с перьями и яркими лентами.
– Пипляк дика шмачный, – пророкотал самый маленький и провел толстым шершавым языком по губам.
Я вылупил глаза и Мровкуб поспешил перевести на нормальный язык.
– У заморских перешлёпов особенный диалект. Они сказали, что ты тоже очень вкусный, юноша, – объяснил он.
– Зачем так грубо, – расстроился я. – Мы же им ничего не сделали.
– Вообще-то наша попутчица, – незамедлительно наябедничал архивариус. – Швырнула в них шаровую молнию. Она, правда, вернулась и чуть не снесла главную мачту…
– Они кричали, «баб-пипляк задоволь жиромясины», – попыталась оправдаться Оксана. – Обидно же… Я слежу за фигурой… Вот не сдержалась…
Я вздохнул. Вишь ты, какая гордая, когда меня предавала и обманывала – сдерживалась, а сейчас вот из-за «жиромясины» не смогла.
– Камбузявы харчины задоволь бессчетно, – рыкнул тот же маленький заморский перешлёп, показывая на нас кривым тонким пальцем и потрясая трёхглавой змеёй.