Обороти меня. Часть 3. Назорей

Расплатившись, она вышла из машины, взяла свои вещи из багажника, поблагодарила водителя, и с замиранием сердца пошла к калитке.

Звонок…

Ожидание…

– Кто там? – радостно спросил ее до боли знакомый голос любимой сестры в домофон.

– Катюшка, это я, Таня.

– О-о! Танька! – взвизгнула сестра, и в ту же секунду прозвучал щелчок автоматической защелки, и калитка открылась.

Сюзи вошла, а сестра уже бежала к ней навстречу с распростертыми объятиями.

Бросившись к ней на шею, она стала ее бесцеремонно расцеловывать в обе щеки, приговаривая при этом.

– Ба-атюшки святый! Это кто же к нам пожаловал. Татьяна Аркадьевна Светлова собственной персоной. Прямо из Италии. Или как там тебя теперь по новому паспорту? Сюзанна Луче! Не понимаю, зачем тебе потребовалось менять свое имя? Почему бы не оставить русское? Что, в Италии Татьян не любят что ли?

– Хватит болтать, Катька, – смеясь, отвечала Сюзи, – а то весь язык выболтаешь.

Ей было несказанно приятно быть здесь, снова видеть свою сводную сестру и снова слышать ее болтовню. В этом Катерина почти полностью унаследовала манеру своей матери, и была такой же говорливой. А поскольку голос у нее был один в один похож на мамин. Сюзи тут же вспомнила, как она впервые вошла в дом Светловых и услышала неугомонную речь Анжелы.

– Не выболтаю, Танька. Никогда-никогда, хоть бы даже и в тысячу раз больше болтала, все равно не выболтаю. Ты же знаешь наших. Что я, что мамуля, царство ей небесное. Мы с ней за словом в карман не полезем, оно у нас прямо тут, в точности как написано: «близко к тебе слово, в устах твоих и в сердце твоем». Так что, не дождешься, моя милая. Это уже от нас не отнять.

– Там же вроде про Слово Божье написано, а не просто про свои слова?

– Эко ты как?! Про Слово! Конечно про Слово. Но только, ну и что, что про Слово. А разве я не Слово говорю. Ну, не всегда, конечно, но почти.

– Ну, да, конечно, – засмеялась Сюзи.

Они вместе зашли в дом, и Катя сказала:

– Да, кстати, забыла тебе сказать, что тебя здесь уже ждут.

– Кто ждет? – удивилась Сюзанна.

В этот момент они вошли в зал, и к ним навстречу с радушной улыбкой поднялся Вениамин.

* * *

Красная лампочка и противный зуммер красноречиво свидетельствовали, что агентом № 213 что-то произошло. Либо случилась окончательная трагедия, и его все-таки убили, либо он каким-то чудом, что было маловероятно, но все же допускалось, избавился от чипа и, что было еще менее вероятно, после этого выжил и попробовал скрыться. В любом случае это все равно требовало проверки и безотлагательных действий. По поступающему сигналу можно было судить лишь об одном; чип был извлечен из тела агента и сейчас находится где-то на открытом воздухе. Магнус, один из подчиненных Тенниуса, под контролем которого теперь находился данный субъект, тут же доложил обстановку своему начальнику, и тот решил выслать на место, откуда поступал сигнал, другого агента, доставив его на нужное место под прикрытием ночи на своем флаунтере. Случайно, волею судьбы, или намерено по решению Тенниуса, но этим агентом должен был быть № 158, человек-барс.

Однако, прежде чем дать 158-му задание, маг решил все-таки выяснить детали, и для этой цели поручил Магнусу исследовать обстоятельства дела. Когда колдун положил на стол рапорт, и маг прочитал его, у него зашевелились волосы на голове.

Понимая, что все намного серьезней, чем он предполагал, Тенниус на день раньше приказал освободить Алекса от наказания, и даже провел его через специальную восстанавливающую терапию, поскольку тот был слишком сильно разбит и подавлен после пройденных почти до конца пяти кругов, и неспособен на нормальный разговор. После терапии Тенниус довольно долго разговаривал с Алексом, выясняя некоторые интересующие его подробности, и услышав еще более шокирующие его вещи, в срочном порядке собрал Пентаграмматон – Совет пяти главных магов.

Итак, пять человек, каждый напротив своей буквы, соответственной своему титулу и занимаемой должности, собрались за столом на веранде базы № 18.

Стараясь быть кратким, Тенниус изложил перед собравшимися суть дела.

Чем дальше он продолжал, тем больше ажиотажа вызывал его доклад у слушающих, что было явно из их реакции, эмоций и удивленных возгласов.

Когда доклад был окончен, на некоторое время над столом повисла тяжелая тишина, после чего маг Оунн нарушил молчание.

– Если я правильно понимаю услышанное мной, то теперь в лице 213-го мы имеем противника, который по силе превзошел своего хозяина и, возможно, даже претендует на уровень мастера?

– Если он все-таки жив, что само по себе мне представляется едва возможным, то, скорее всего, да. Но лично я считаю, что утверждать подобное преждевременно, – высказал свое мнение маг по имени Нонни.

– И вы думаете, что чип оказался вне его тела случайно? – Спросил его Альетте.

– Да. Думаю, что, поскольку в него стреляли, пуля могла именно случайно попасть в сонную артерию и вырвать чип. Но, для меня это значит, что он, наверняка, уже мертв.

– А то, что 213-й демонстрирует невероятную живучесть, способность терпеть максимальный уровень боли, победу над колдунами серьёзного ранга и неслыханную дерзость против хозяина, вас не беспокоит? – Спросил его Сауррис.

– Если он уже мертв, то никак не беспокоит. А вот, если он все-таки жив, обеспокоиться, думаю, стоит, – сказал невозмутимо Нонни. – Но я скорее склонен считать, что это его хозяин оказался слабоватым для мастера, а не он настолько силен.

– Я все-таки предлагаю действовать наверняка и, жив он или мертв, отправить туда агента на поражение соответственного уровня и подготовки, чтобы истребить его в любом случае, – тоном, не терпящим возражений, сказал Оунн.

– 105-го? Медведя? – предложил Сауррис.

– По силе, да, но думаю, что может не хватить скорости, – возразил Нонни.

– 64-й? – предположил Альетте, но тут же отказался от этой мысли: – хотя, нет. Не справится он с ним.

– Думаю, сюда подойдет 158-й, – предложил Тенниус, и все, взглянув на него, закивали в знак согласия.

– И, как я понимаю, судя по информации, которую мы имеем из записи, 213-й все же обнаружил старшего брата, но не убил его. С одной стороны, он выполнил приказ. Но с другой, если предположить, что у него конфликт только с Алексом, и он все-таки решил выполнить задание, то почему он не доложил нам? Для меня это пока странное поведение, как и многое из того, что делает этот агент, но не суть. Поэтому, 158-й ли, или еще кто, но я думаю, нам стоит наконец покончить с этим молодым выскочкой Петром, – с хмурым выражением лица сказал Нонни.

– Разумеется, – кивнул Тенниус, – после того, как разделается с 213-м.

– А почему, не наоборот? – спросил Оунн.

– Какая разница, уважаемые, в каком порядке будут устранены эти двое? Главное, чтобы они оба были устранены. Дадим ему задание, убрать обоих, и пусть убирает. Мусор, он и есть мусор. Главное, чтобы был убран, не важно, в какой очередности, – раздраженно заметил Альетте. – Предлагаю на этом закрыть этот вопрос, и начать обсуждение других не менее важных вопросов.

– Хм… я бы не стал так торопиться, уважаемый Альетте, – настоятельным тоном сказал Оунн. – Можно, конечно, утверждать, что это Алекс оказался слабым, но я хочу вам напомнить, что до этого случая с этими злополучными подростками Алекс вполне соответствовал и своему уровню, и знаниям. Так что, возможно, мы имеем дело с вмешательством Врага, и я бы не стал недооценивать ситуацию и поступать легкомысленно. Лично у меня есть ощущение, что и Алекс, и даже мы все время что-то недооцениваем в этой ситуации от самого ее начала. И чтобы нам не повторять прошлых ошибок, лучше перестраховаться. Лично я не имею ничего против 158-го, но есть ощущение, что его может быть недостаточно.

Нонни поморщился.

– Мне кажется, это излишне. Мы даже не знаем, жив ли 213-й, а уже перестраховываемся. Я думаю, что 158-й – это достаточно серьезный уровень для такого задания.

– В таком случае, – отреагировал на эти слова Тенниус, – поскольку 158-й – это почти готовый мастер, чтобы он наверняка справился, предлагаю ему открыть следующий уровень.

– Раньше срока? – спросил Сауррис.

– Лишь очень незначительно раньше, – ответил Тенниус.

– В общем, я согласен, – сказал Нонни.

– Вы берете ответственность на себя? – спросил Альетте.

Тенниус поморщился и сдержанно ответил:

– Да, конечно. Ведь это мой подопечный.

* * *

Валерий настолько хотел повидаться со своим начальником, который в свете всех последних событий стал одним из его самых близких друзей, что совершенно не заметил, как пролетела дорога до Холмского. Выезжая из города, он сделал все, чтобы максимально соблюсти все меры предосторожности, и не быть замеченным камерами наблюдения. Его маскарад был безупречен. Его машина была более чем неприметна. Его легенда по поводу его отгулов была вполне правдоподобной, и он был уверен, что она сработает. Он предполагал, что Морозов, если он в сговоре со всей этой непонятной мафиозной братией, может о нем доложить, но сделал все так, чтобы замести следы даже, если это произойдет. Он знал, что Геннадий тоже, скорее всего, может его подставить, но с ним он после их последнего разговора больше ни разу не связывался, поэтому, ожидать опасности с этой стороны было маловероятно. Ему вообще казалось, что теперь его работа идет своим чередом, и за ним уже давно никто не наблюдает, хотя и прекрасно понимал, что подобного рода ощущения могут быть ложными, поскольку противник силен и хитер, и умеет таиться и ожидать. Перед своим приездом он связывался с Петром, чтобы случайно не обнаружить местонахождение начальника своим приездом, но узнав о поединке с оборотнем, понял, что это стало мало актуально, поскольку, если Петра нашел этот зверь, то, где находится Петр, скорее всего тоже стало известным и тогда, возможно, он наоборот сможет ему помочь, если что. Конечно его расстроил разговор с Вениамином, который, как он уже не раз убеждался, умудрялся видеть наперед планы противника, и не только был к ним готов сам, но и подготавливал всех остальных. Но, хотя охотник и не дал добро, он не запретил ему напрямую, а лишь сказал, что это может быть опасным, поэтому Валерий, который не особо обращал внимание на опасности, принял решение выехать немедленно, тем более, что у него все было для этого готово.

Когда жигуленок Брумеля подъехал на КПП, Петр уже ожидал его. Машину проверили и впустили, и как только автомобиль проехал за шлагбаум, особист выскочил из своего авто и бросился в объятия друга.

После традиционных: «Ну, как ты?», «Как семья?», и тому подобного, друзья сели в машины и поехали к Петру домой. Валере не терпелось напрямую познакомиться с Данилиным, узнать кое-какие детали и подробности происходящего, что было сложно понять из телефонных разговоров, поскольку шифровка все-таки была шифровкой, и ограничивала их разговоры деловой тематикой, а Брумелю хотелось поговорить по душам и услышать последние новости, особенно о последнем поединке с оборотнем.

К этому времени стало известно, что этого зверя на подходе к Холмскому с вертолета видели еще два офицера, и даже стреляли в него в упор, чтобы проверить, жив он или мертв, чтобы потом прилететь на это место еще раз и снять с него шкуру, думая, что это только что умерший медведь.

Живучесть этого существа была на самом деле удивительной. Ни Петр, ни Валерий, ни Данилин не склонны были считать, что он бессмертен, поскольку из русских былин знали, что это не так, и что все-таки пронзенная осиновым колом эта тварь умирает. Но это было тогда. А сейчас, имея современное оружие и убедившись на собственном опыте, что зверя не берут пули, они подумывали о том, что русские сказки не лишены смысла. Однако, возникал вопрос, а как тогда вонзить в него этот осиновый кол, даже, если он у тебя будет, если оборотень настолько быстр, силен и огромен?

Хотя, после последней встречи Петр был уверен, что ему больше не стоит ожидать встречи с этим существом, но, несмотря на все его доводы, ни Брумель, ни Данилин не были в этом настолько же убеждены. После последнего предупреждения Вениамина Снегова у Валерия вообще было ощущение, что оборотень ходит где-то рядом и в любой момент может выскочить из-за угла.

Основным моментом обеспокоенности каждого из них было то, что если местонахождение Петра обнаружено, что стало понятно из появления оборотня в Холмском, то, скорее всего, в ближайшее время стоит ожидать какого-то еще хода со стороны неприятеля. Хотя сам Петр, похоже, не сильно беспокоился по этому поводу, как будто был уверен, что с ним ничего страшного не произойдет. Валерий, конечно, не знал, что в тот самый момент, когда они весело обсуждают этот момент за чашкой чая, агент под номером 158, человек-барс, пройдя обряд инициации, уже изучает историю дела Петра, и готовиться к вылету на место.

Глава 3

– Что они делают? – спросила Лера, с удивлением наблюдая за тем, как берег наполняется людьми. – Это что? В нашу честь?

Теперь к берегу стал стекаться народ, и люди вереницей не шли, а бежали по дорожкам, которые вели к океану от стоящих вдали домов. Дети показывали руками в их сторону и, дергая мам за юбки, что-то у них спрашивали, а все, кто был на берегу и чем-то занимался, бросили свои дела и теперь стояли и, смотря в их сторону, ожидали, когда они пристанут к берегу.

– Похоже, что да, – ответил Андрей. – Странно, что такого в нас особенного, что они все собираются, чтобы на нас поглазеть?

– Может быть, они хотят нас съесть? – неудачно пошутил Джонни.

– Да, ну тебя, Джонни! – Замахала на него Лера. – Итак, непонятно, чего от всего этого ожидать, а тут еще и ты со своими глупыми шуточками!

– Ладно-ладно, все. Я больше не буду. Не хотел тебя обидеть.

В этот момент с ними поравнялась моторная лодка, и человек с нее обратился к ним на Английском с типичным африканским акцентом:

– Мы рады приветствовать вас в нашей деревне. С вами все в порядке?

Несколько опешив от такого обращения, Джонни, чуть помедлив, ответил:

– Э-э, ну-у, спасибо! Мы в порядке.

– Никто не болен? Может быть, вы голодны? Или, может быть, вас взять на буксир? – продолжал спрашивать человек с лодки.

– Они выглядят вполне приветливо, ребята, мне кажется, здесь нам бояться нечего, – негромко сказал мулат своим спутникам, и крикнул в ответ спрашивающему:

– Мы все здоровы и, хм… не сильно голодны. И, осталось совсем немного, думаю, мы доберемся сами.

– Окей! Если что, меня зовут Чака. Мы очень рады, что вы, наконец-то, прибыли.

Он «пришпорил» своего водяного коня и «поскакал» вперед, а Джонни, удивленно переглянувшись со своими друзьями, крикнул ему вслед.

– Эй! Уважаемый… э-э… Чака! А что все это значит?

– Все в порядке, сэр! Не беспокойтесь! – весело крикнул тот ему в ответ, оглянувшись через плечо и не сбавляя хода.

Пожав плечами, мулат перевел глаза на своих друзей и спросил:

– Кто-нибудь что-нибудь понял?

Брат с сестрой с недоумением отрицательно мотнули головами и тоже пожали плечами, а Андрей сказал:

– Осталось немного. Через пять минут все станет ясно.

– Он сказал, что мы наконец-то прибыли? И они этому почему-то рады? Это как-то ну, очень уж странно, – продолжал удивляться Джонни.

Ближе к берегу ветер немного ослаб, и они замедлили ход. Вскоре они стали проплывать мимо других лодок, на которых находились, судя по круглой или квадратной форме сетей, ловцы то ли крабов, то ли еще каких-то морских тварей. Все они на момент, когда лодка проплывала мимо них, приветливо махали руками и кричали ребятам что-нибудь ободряющее.

Наконец, они приблизились к берегу и увидели, что Чака стоит на выдающемся в океан специально сделанном для этой цели причале и, показывая им на него жестами, кричит, чтобы они пристали к этому месту.

Джонни подкорректировал парус и сбавил ход. Через минуту они причалили, и к ним сразу потянулись несколько рук, чтобы помочь им выйти из лодки. На них смотрели приветливые темнокожие лица с радушными белозубыми улыбками, и в их адрес звучали одобрительные возгласы.

* * *

Он очнулся резко, как от толчка, и тут же вскочил на все четыре лапы и «включил» все свои чувства.

Лес был спокоен. Город тоже. Канни удивился, что он был к нему ближе, чем ему показалось, когда он из последних сил упал в снег. На тот момент он думал, что отбежал на более далекое расстояние.

«Видимо сказалась потеря крови», – подумал он и прислушался к своим внутренним ощущениям. Чувствовал он себя приемлемо, но, как обычно в таких случаях, ощущал небольшую слабость, жажду и сильный голод. Это было понятно. Организм требовал восстановления.

«Что ж, несколько пуль в упор и разрыв сонной артерии. Ничего удивительного», – подумал он и, осмотревшись, увидел, что снег в том месте, где он лежал, пропитан кровью.

Видимо его расчёт оказался верным, и эта холодная спрессованная субстанция все-таки помогла остановить кровотечение раньше, чем это оказалось слишком поздно, и свойственная его второй природе усиленная регенерация сделала свое дело.

«А где пули?» – подумал он и, отступив в сторону, увидел их лежащими на снегу. – «Восемь штук! Интересно, как мое тело исторгает их так быстро наружу?»

В этот миг он вдруг вспомнил, что этот смятый снег пропитанный кровью означает, что…!

Он даже подпрыгнул от этой мысли и почувствовал, как взволнованно заколотилось его сердце и шерсть на загривке стала дыбом.

«Неужели?! Неужели у меня получилось?! Не может быть! Неужели я… свободен?!»

Канни захотелось срочно проверить этот момент, и он, отдав себе приказ, мгновенно обратился в человека.

В этом своем состоянии он сразу ощутил, что ему гораздо холоднее, и его слегка знобит, и поэтому сразу «одел» на себя «велюровый покров».

«Ладно. Это сейчас не так важно», – подумал он и, боясь ошибиться в своих ощущениях, потянулся рукой к шее.

В том месте, где раньше чувствовался под кожей небольшой бугорок, похожий на слегка воспаленный лимфоузел, который служил ему кнопкой для связи с Алексом, теперь угадывался лишь небольшой шрам, и не более того. Это место все еще слегка побаливало, но там явно больше ничего не было.

– Неужели это правда?! – воскликнул он, и тут же прикрыл рот ладонью и с испугом оглянулся.

«Что я делаю? Ведь я все еще могу оказаться в опасности. За мной могут отправить поисковиков. А маги! Они же могут появиться где хотят в любой момент! Они уже наверняка знают, что я избавился от чипа, и захотят меня уничтожить. Мне лучше убраться отсюда, и поскорее».

Вместо радости он почувствовал реальный страх, но в этот раз ему было далеко не все равно, что с ним сделают, и он понимал, что этот не тот страх, которому нужно просто тупо противиться. Это чувство самосохранения, и на этот раз у него есть на это основания. Теперь у него есть смысл, ради чего стоит остаться в живых. Если у него нет чипа, то он больше не агент. А значит, у него есть реальная надежда начать новую жизнь. Это означает, что он может надеяться, что у него что-то получиться с Сюзи.

У Канни голова пошла кругом, и он, осознавая, что ему все еще нужно сохранять предельную осторожность, отдал себе приказ: «Волк!» и, обратившись, в первую очередь утолил свою жажду, набрав в пасть желанный холодный снег, после чего бросился бежать прочь от города быстро, как он только мог.

«Мне нужно поесть, и удалиться отсюда подальше», – думал он, сканируя на ходу местность в поисках какой-нибудь добычи.

Прямо по курсу было то самое поле, на котором в него стреляли из вертолета. Оборотень решил не рисковать и обогнуть его слева. Пробежав несколько сот метров, он почуял впереди небольшую лань с двумя молодыми оленятами. Чтобы насытиться, ему достаточно было бы и одного только олененка, но, когда он об этом подумал, то ощутил довольно сильное желание убить их обоих вместе с мамашей, и заметил для себя, что раньше ему не хотелось убивать больше, чем было нужно на самом деле. В этот раз ему явно захотелось просто так убить их всех.

«Странное желание, с чего бы это?» – подумал он, и пошел по ветру так, чтобы животные как можно позже почувствовали его приближение.

* * *

Раздался звонок, после чего в двери негромко постучали.

– Войдите, – крикнула Людмила, которая в этот момент находилась на кухне и, смотря телевизионные новости, чистила картошку для супа.

Дверь скрипнула, и внутрь кто-то вошел.

– Кто там? – спросила Строгина, пытаясь угадать по звуку, кто бы это мог быть.

– Мне бы Людмилу Сергеевну, – прозвучал незнакомый мужской голос в ответ.

Взглянув на себя мельком в зеркало, висящее перед выходом из кухни, она вышла в прихожую. У дверей стоял какой-то мужчина лет сорока пяти в полицейской форме и приветливо улыбался.

– Я Людмила Сергеевна. Вам что-то нужно?

– Здравствуйте. Я ваш участковый, – представился полицейский.

Смерив его взглядом, Строгина, поджав губы, сдержанно спросила:

– Чем обязана?

– По долгу службы мне нужно задать вам несколько вопросов, – ответил участковый.

– И-и… по какому поводу?

Ей явно не хотелось с ним разговаривать, и по ее тону это было очевидно.

– Э-э… Людмила Сергеевна, я бы не стал вас беспокоить, если бы меня не обязывало положение, – он немного замялся, и огляделся по сторонам, – куда я могу присесть?

Еще раз смерив его взглядом, Строгина сложила руки на груди и холодно ответила:

– Если соизволите разуться, то можно на кухню. А если нет, то во-он стульчик. Можете с него убрать мои вещи и присесть.

Он покряхтел, посмотрел на стульчик, потоптался немного и сказал:

– Хм, вещи ваши лучше убирайте сами, поэтому, я, пожалуй, разуюсь.

Он явно не чувствовал себя уверенно.

Сняв свои черные начищенные до блеска туфли, участковый кашлянул, и прошел на кухню, держа свой кожаный коричневый портфель, как некую реликвию.

Присев на стул напротив того места, где она чистила картошку, полицейский достал шариковую ручку, бумагу с удобной папочкой, на которой можно было бы писать, надел очки и, подняв глаза на Людмилу, которая все еще стояла в дверях и смотрела на него с явным недоверием, сказал:

– Вы присаживайтесь, присаживайтесь, Людмила Сергеевна. В ногах, ведь, правды нет.

– Вы мне скажете или нет, зачем явились? – спросила она, не скрывая раздражения.

– Полегче, полегче, Людмила Сергеевна. Я же не враг вам. Я просто служащий, при исполнении. Вот, пожалуйста, ордер, – он достал какую-то бумажку, и положил ее перед собой на стол, – дающий мне право вас допросить. Так что, давайте повежливей, пожалуйста.

Хмыкнув, Строгина села за стол, выключила телевизор и, взяв нож, продолжила чистить картошку.

– Валяйте. Задавайте свои вопросы:

Он покосился на острый и большой кухонный нож в ее руке и примирительным тоном проговорил:

– Не знаю, чем я вызываю у вас столько неприязни, Людмила Сергеевна, но я, на самом деле, без всяких претензий. Сразу скажу, что вы пока вне подозрений. Но поскольку вы человек заинтересованный и самый близкий, естественно вы самый первый в списке опрашиваемых. Итак, что мы имеем? – Он раскрыл папку, что-то там почитал, и продолжил: – У нас двое пропавших подростков. Андрей и Валерия Строгины, ваши дети, как я понимаю. И вслед за ними так же внезапно исчезнувший Петр Иванович Строгин, ваш старший сын. У вас имеются сведения о том, куда и как могли пропасть ваши дети?

У Люды комок встал в горле и на глазах навернулись слезы. Она попыталась что-то сказать, но поперхнулась и вдруг разрыдалась, уткнувшись лицом в ладони, в одной из которых все еще был нож, самым искренним и неудержимым рыданием, на какое бывают способны матери, потерявшие своих детей.

Вздрогнув, участковый потрогал указательным пальцем свои очки и, удивленно глядя на рыдающую женщину, явно замешкался, не зная, что ему предпринять. Не чувствуя уверенности, что ему можно и нужно как-то попытаться ее успокоить, он какое-то время просто молчал, наблюдая за тем, как по ее руке с прижатым большим пальцем ножом, течет в полном смысле слова ручеек слез, и ожидая, что она, успокоиться, и наконец поняв, что она не собирается останавливаться, промямлил:

– М-м, простите, не хотел вас задеть, хм… не… учел, что… это может быть для вас столь серьезным… м-м, простите… да вы, это… может быть, успокоитесь?

Не в силах больше сдерживать своих чувств, Людмила, оторвав руки от раскрасневшегося лица, указала ножом участковому прямо в лицо, и сквозь рыдания выкрикнула:

– Сердца у вас нет! У меня дети пропали! Все как один! А вы здесь со своими дурацкими вопросами! Убирайтесь вон и найдите мне моих детей! Вон, я сказала! Я ничего про них не знаю! Мне вам нечего сказать! Вон! Быстро!

Полицейский подскочил, как ошпаренный и, косясь с опаской на ее нож, выбежал в коридор и промямлил извиняющимся тоном, поспешно надевая свои туфли.

– Так, вы же не подали заявление о розыске, Людмила Сергеевна.

– Вон! – прохрипела Строгина истошным голосом так, что участковый, как только мог быстро ретировался за дверь и, закрыв ее за собой, бегом добежал до калитки и выскочил со двора.

Оказавшись снаружи, он перевел дух, покачал укоризненно головой, сделал пару пометок у себя в протоколе, положил его вместе с папкой, ручкой и очками в портфель, и пошел прочь, стараясь не глядеть по сторонам, провожаемый любопытными взглядами оказавшихся на улице деревенских жителей.

* * *

– Вот мы и встретились! Здравствуй, дочка. Сколько лет, сколько зим! Ну, как ты там за бугром?

Глаза Вениамина излучали отеческую любовь и подлинную радость. Ей было несказанно приятно слышать от него это своеобразное «дочка», которое звучало совсем неформально, особенно учитывая, что ее отца, Аркадия, давнего друга старого охотника, уже давно не было в живых.

Она без слов бросилась ему в объятия, и из глаз ее непроизвольно полились искренние слезы радости. Было ощущение, что ей так давно не хватало именно этих, отеческих крепких мужских объятий. Кроме него из этого поколения «седовласых», как их называла для себя Сюзи, были еще только двое, кого она тоже хотела увидеть, потому что благодаря им она попала в семью Светловых. Поэтому первое, что она спросила, после объятий, было:

– А как Алексей и Варвара? Они знают, что я прилетела?

Вениамин печально улыбнулся и покачал головой.

– К сожалению, али, может быть и, это… к счастью-то… ведь им… э-э… теперь-то, конешно, лучше, там, чем здесь… – начал, было, отвечать Вениамин, но Сюзи ахнула, прикрыв рот ладонью и, прервав его речь, спросила:

– Давно они ушли?

– В прошлом году, дочка. В прошлом году. Ушли похоже на твоих-то. В один день, как по заказу. Точнее, даже сказать, в одну ночь. Легли спать, а проснулись… видишь, как в жизни-то бывает? Проснулись уже в царстве небесном. Вот оно как!

Видимо, Сюзанна слишком много переживала за последние дни, потому что, услышав эту новость, она почему-то не сильно опечалилась, хотя и искренне любила эту семью. Несмотря на первоначальный негатив, вызванный неприятием Варвары, жены Алексея, в последствии эта семья очень много помогала семье Светловых, особенно в том, что касалось воспитания Татьяны. Они старались всячески поддерживать с ней общение, принося ей всякие гостинцы и подарки, и участвуя в ее жизни, как родные дядя и тетя. Варвара приглашала ее в гости и учила готовить, а Алексей даже брал несколько раз ее с собой на охоту. У Таиры было огромное желание, когда они оказывались в лесу, превратиться в рысь и поймать для охотника что-нибудь большое и диковинное, но она ни разу не осмеливалась это сделать, и всячески сдерживала себя, чтобы не выдать свою вторую природу.

Опять же, благодаря Алексею, Таира однажды на охоте познакомилась с Вениамином, и лишь потом узнала, что он большой друг семьи Светловых и, кроме того является одним из старейшин церкви, где пастором был Аркадий.

У этого пожилого человека была какая-то особенная харизма, благодаря которой его очень любила молодежь, и Таира не была исключением. Своим талантом рассказчика он мог легко завоевать ее внимание, и плюс, к нему было легко обращаться со сложными житейскими вопросами, с которыми было почему-то неловко обращаться к родителям. Вениамин умел все объяснить, не оказывая давления. С его стороны Таня никогда не ощущала ни малейшего осуждения за какие-либо свои неудачи, проступки или собственное мнение. Он был поистине одним из самых уважаемых людей в церкви, и это включало все возраста.

Тем временем Катя пригласила всех за стол, и накормила гостей вкуснейшим ужином. Они поговорили о том о сем, рассказали друг другу все новости, не затрагивая основного вопроса, по которому Сюзи приехала в Россию. Вениамин Снегов, конечно, понимал, что ее приезд неслучаен, поскольку ему об этом специально сообщил Господь, но он об этом ничего не сказал, а просто спокойно ждал, когда у них будет возможность пойти и поговорить с Таней с глазу на глаз. Для него она была Таней Добролюбовой, по фамилии мужа. Он не воспринимал ее новое имя и тем более итальянскую интерпретацию фамилии Светлова – Луче. Но Сюзи, конечно, сделала это намерено, чтобы максимально удалить из своей жизни все болезненные воспоминания.

Когда с ужином, десертом и чаепитием было покончено, Сюзи и Вениамин, намеренно оставив свои гаджеты в столовой, наконец вышли на веранду, чтобы поговорить.

Здесь было свежо, поскольку веранда не отапливалась, но Катерина разожгла камин, и его было вполне достаточно, чтобы согреть беседующих своим теплом и создать атмосферу более чем пригодную для нормального разговора.

Сюзи начала первой.

– Я, конечно, понимаю, Вениамин Павлович, что вы человек духовный, и я сама хотела с вами встретиться, но как так получилось, что вы оказались здесь? Вы же специально меня ждали, не так ли? Это ведь не простое совпадение?

– Конечно нет, дочка. Хотя, честно говоря, я был сам удивлен, когда узнал, что ты уже в России.

– А как вы узнали? – Он загадочно улыбнулся, и посмотрел на нее с хитрым прищуром. Сюзи с пониманием покачала головой. – Ну, ясно. Все как обычно. В этом вы с папой одинаковые, да?

– Смотря, что ты имеешь в виду.

– Ну, то, что вам ведь Бог сказал насчет меня, да?

Он добродушно засмеялся.

– Да, дочка. Но пока только насчет твого приезда. А вот зачем… Он пока и не сказал-то. Так что, видимо, нам обоим предстоит это выяснить в нашем разговоре.

– Хм. Тогда вам нужно начинать, потому что я, хотя и очень хотела с вами встретиться, понятия не имею, для чего это нужно.

– Да? Что ж! Тогда я начну, но только с одним условием. Это должен быть исключительно честный разговор. Согласна?

Она немного замялась, чувствуя, что в этом есть подвох, и что, возможно, будут затронуты вопросы, на которые она не захочет отвечать. Подумав она ответила:

– Я готова согласиться, но только со встречным условием, если мне будет дано право хранить молчание там, где я не захочу отвечать по своим личным соображениям. И вы не будете намеками и наводящими вопросами выпытывать у меня правду, если я по каким-то своим причинам не захочу ее открывать. Хорошо?