По стечению обстоятельств

Глава 7

Француз и мадам Гордеева направились к выходу. Колян и Санек пошли вслед за ними.

– Будьте на чеку! – сказал в трубку Гаю Колян, – они уже выходят!

На улице француз подвел свою даму к такси, попрощался с ней и направился назад по направлению к гостинице. В этот момент его обступили с двух сторон Гай, Санек и Колян. Они жестами попытались объяснить, что желают поговорить с ним, и просят отойти в сторону. Француз покачал головой, также жестами объясняя, что поговорить согласен прямо здесь, а далеко не пойдет. Молодчики попытались объяснить, что здесь, на стоянке, это неудобно. Машины снуют туда-сюда. Надо, мол, все-таки, отойти в сторонку.

Француз согласился, и только они удалились от стоянки немного вправо, как к ним подкатила черная «БМВ» с Вовой за рулем. Молодчики моментально запихнули в нее Француза и уехали.

Побледневший, испуганный француз, зажатый сзади Гаем и Саньком, попытался что-то объяснить похитителям на своем языке, но понимания с их стороны не последовало. Тогда он вытащил из заднего кармана брюк, коробочку с диском. – Господа, Вам это нужно? –испуганно пролепетал он по – французски.

Сидящие в машине радостно переглянулись.

– Во как испугался французик и обыскивать даже не пришлось. Слышь, Колян, может выкинуть его, а? Думаю, заявлять на нас он не станет. Испугался вон до смерти.

– Господа, Вам же это надо, возьмите и выпустите меня! – снова взмолился француз и протянул диск Сане. Тот выхватил у него коробочку.

– Как же, выпустить его! Нет уж! Как шеф сказал, так и сделаем. Хватит нам на сегодня самодеятельности

– Конечно! – поддержал его Гай. – Сейчас он испугался, а выкинем, тут же в посольство свое звонить начнет. Номер наш назовет и тю-тю! Нас на первом посту и остановят!

– Так куда его повезем-то? – поинтересовался Вова.

– Предлагаю доехать до Звенигорода. Там его и сбросим. Кстати, мы как раз и движемся в этом направлении. Километров через пять на Рижскую трассу въезд будет.

– А почему до Звенигорода-то?

Санек сладко ухмыльнулся. – Так у меня ж Линка там сейчас живет. С бабкой пополам домик поделила и живет себе преспокойно на своей половине. Я ей позвоню сейчас и договорюсь о ночлеге.

– О ночлеге? – удивился Вова.

– А ты на часы взгляни. Ночь глубокая! Нам все равно завозить его куда подальше от столицы, так почему не в Звенигород? Бросим его где-нибудь в лесочке, а сами к Линке отправимся. Она нас накормит, на ночлег разместит. Чего назад в Москву возвращаться перед рассветом

– Хорошая идея. Я за сегодня уже так умотался, что жрать хочется, аж голова болит!

Довольно засмеялся Гай.

Глава 8

Покурив на балконе, Леха и Киреда направились на кухню. Проходя мимо ванной, Леха снова задержался, прислушался. Но, не определив ничего подозрительного, кроме льющейся воды, подался вслед за Киредой.

– Чайку бы сейчас не мешало! – вожделенно поглядывая на чайник, стоящий на плите, сказал Киреда. – Пить хочется, аж во рту все пересохло.

– Надо было меньше коньяка лакать в ресторане, а ты, как всегда на халяву налакался. -Может рискнем, а Лех? – взмолился Киреда. – Надеюсь шеф сегодня приедет в хорошем настроении в предвкушении предстоящей ночи. Не убьет же он нас за пару чашек чая?

Леха задумался. – Да, кто его знает!

– Так мы, может, и до него успеем и тогда он вообще ни о чем не узнает!

– Ладно, ставь чайник. – Распорядился Леха. – Попьем по – быстрому. – И взглянул на часы.

– А чего это шеф так долго не едет? Вроде вслед собирался.

– Да тебе-то какое дело?! Приедет, никуда он не денется. – Махнул рукой Киреда, и взял чайник.

…Они с удовольствием наслаждались чаем, когда зазвонил телефон Киреды.

– Да, слушаю! – ответил он Севе.

– Угу, ладно.

– Да она в ванной валяется.

– Конечно. Сама захотела.

– Ладно.

Киреда положил трубку, и, расплывшись в улыбке, взглянул на Леху.

– Что? – спросил тот.

– Шеф еще на полчаса задержится. Сказал, что Гальянова в ресторане встретил, и что от него вот так сразу не отвязаться. Так что, пьем, Леха, чай совершенно спокойно!

– Да, сколько ж его пить можно? Я пас.

– А я налью себе еще чашечку. Хорош он у шефа. С какими-то особыми добавками.

– Тоже мне, знаток. – Ухмыльнулся Леха. – Чай, он и есть чай!

– Нет, Лех, не скажи! Этот так оттягивает…

– Тебе после коньяка в самый раз, это понятно.

Леха включил телевизор, висящий на стене, и, усевшись на стул, принялся «листать» программы. Киреда налил себе чаю и взгромоздившись на кухонную кушетку, расслабившись, полулежа, положив ноги на валик, принялся смаковать напиток.

– Ну, ты совсем обнаглел! – засмеялся Леха. – Кроссовки – то хоть сними, неровен час валик испачкаешь.

– И то правда! – обрадовался Киреда. – Пусть и ноги заодно отдохнут.

Отставив чашку в сторону, он разулся, а потом снова улегся на кушетку, заложив ногу на ногу. – В таких вот позах и застал их с Лехой пронзительный звонок в дверь. Не ожидая шефа так рано, оба замешкались и вскочили. Леха помчался в прихожую, а Киреда стал поспешно обуваться, заворчав под нос. – Принесло его не вовремя! Наговорит же! – Через полчаса только выезжать он будет! А у самого никакого терпежу, как с куклой этой покувыркаться хочется. И Гальянов ему не авторитет!

В этот момент из прихожей раздался пронзительный вопль Лехи. – Вот Сука!

Киреда, почуяв неладное, ринулся в прихожую в одном кроссовке, и пробегая мимо ванной, тут же втюхался разутой ногой в воду, которая хлынула оттуда, после того, как Леха вбежал закрыть кран и распахнул дверь настежь.

Звонок в дверь вновь напомнил о себе пронзительной трелью, заставив Киреду вздрогнуть. Леха, вылетев из ванной с выпученными глазами и матерясь, побежал открывать, бросив Киреде на ходу. – Что встал, как истукан, воду собирай скорей!

– А, где ж девка? – как-то обиженно поджав губу, скривился в вопросе Киреда.

– Ты, че тупишь!? – со злостью ответил Леха. – Ее уже и след простыл.

Леха еще не успел дотронуться до ручки двери, как она открылась от удара чьего-то нетерпеливого кулака, и на пороге возникла здоровенная тетка в махровом халате.

– Дверь не захлопнула, гадина! – ядовито бросил Леха в адрес сбежавшей Маланьи и почему-то вспомнил ее лицо в тот момент, когда она, сузив глаза от злости, сказала ему, – «Ладно, придурок, ты еще об этом пожалеешь!»

– Затопили! Затопили к чертовой матери! – завопила на всю квартиру тетка.

– Митя, звони в ЖЭК, пусть срочно выезжают. Будем акт составлять по горячим следам!

– Так… поздно уже. Время-то сколько! – отозвался чей-то голос из-за спины богатырши.

И Леха, присмотревшись, увидел неказистого долговязого мужика, выглядывающего из-за махрового цветочного поля своей широкоплечей супруги.

– Звони, я тебе говорю! Они там круглосуточно дежурят!

– Женщина, да мы это, не надо звонить-то – запинаясь начал, было Леха, но женщина, зыркнув на него, перебила.

– А Всевлод Дмитрич где? А ты вообще кто?

– Шеф он это, он сейчас уже приехать должен. Он…

– Ты что, квартирант? – пристально всмотревшись в Леху, допытывалась тетка, и, не дождавшись ответа от окончательно растерявшегося Лехи, заорала пуще прежнего.

– Поназдают квартиры кому попало, а потом сладу никакого нет с этими квартирантами!

То гулянки устраивают, орут во все горло, то соседей затопляют!

…Когда Сева зашел в свою квартиру, там кого только не было – и двоих работников

ЖЭКа и полицейского, и Лехи с Киредой с провинившимися физиономиями. Не было только Маланьи.

Глава 9

Володя Свиридов нервничал. Он расхаживал возле покореженного «Форда» уже около получаса, но ни полиция, ни скорая не приезжали. Он даже сообщил о происшествии в свой холдинг «Международные перевозки», по мобильному телефону, чтобы те прислали к нему представителя для разборок, а полиция – где ее только носило! – Все не появлялась. – Хватит ждать! – сказал он себе, наконец. Там, может мужик загибается, а я все боюсь их дважды потревожить. На грубость нарваться боюсь. – И он принялся голосовать встречным машинам. К нему подрулила «Мазда» и водитель, на ходу приоткрыв окно, спросил, чем помочь.

– Слышь, мужик, сообщи об аварии ближайшим гаишникам, я тебя очень прошу. А то тут одни позвонили вроде, а толку никакого.

– Хорошо, командир, обязательно сообщу. – Пообещал ему шофер и уехал.

– Сообщили вроде – нервно повторил эту фразу Володя, и тут же насторожился. – Вот именно вроде! А, может, они и не звонили никуда? Не может же быть, чтобы полиция так долго отсутствовала! Ведь авария случилась за чертой города всего лишь километрах в десяти, и это, извините, не какой-нибудь захолустный уголок забытой богом трассы! – Да!

– И он снова вспомнил, что машина его «помощников» остановилась далеко от места происшествия.

«Что-то тут нечисто!» – забеспокоился Володя. – И как это сразу не пришло ему в голову? Да, какое там сразу! О чем он мог думать сразу? Конечно о себе в первую очередь! О своей помятой фуре, и о том, что именно ему придется за это отвечать!»

– Тьфу! – отчаянно сплюнул он, еще раз пропустив этот неприятный факт через свое сознание. – Н-да!

Гаишники подъехали минут через десять. Их было двое. Они вышли, представились Володе и, расспросив его о случившемся, принялись обследовать «Форд».

Чего ж ты до сих пор никого не вызвал, мужик? – с укоризной спросил его один из гаишников, разглядывая бесчувственного водителя.

И Володя принялся рассказывать блюстителям порядка о странной троице – свидетелях аварии, ехавших вслед за «Фордом», которые уверили его в том, что полиция оповещена.

Второй гаишник, рассматривающий тем временем следы аварии, покачал головой

– Ну, что там? – спросил его вылезший из «Форда» напарник.

– Несся на большой скорости. А колесо, похоже, лопнуло неожиданно, вот он и влепился, как надо! – и он наклонился, чтобы рассмотреть колеса.

– Слышь, Дим, а колеса-то новые! Странно, чего это одному из них загнуться приспичило? – и он тут же наткнулся глазами на бампер, а потом присвистнул. – Так в него же стреляли. Дим, посмотри.

Второй гаишник, который был на добрый десяток лет моложе первого, наклонился.

–Угу! Пуля. Ее след! Точно пуля, Максимыч! -Ну, что, похоже, оперов вызывать надо. Если этот очухается, пусть сами с ним разбираются.

Максимыч достал телефон.

– Алло! Убойный отдел. Майор Марушев у телефона –ответил ему абонент.

– Лейтенант Дубовицкий. Гаи.

– Привет, Евгений Максимович.

– Привет, Анатолий Игоревич! Тут у нас ЧП на трассе, похоже по вашу душу.

– Что там?

– Мужика на «Форде» в фуру врезали, может специально, а может и нет! Стреляли в него.

В бампере явный след от пули, а вторая, похоже, в колесо угодила!

– Понятно!

– Мужик жив?

– Пока да. Но, думаю, может и не очнуться.

– Ладно, Евгений Максимович, сейчас прибудем, говори, куда выезжать.

Майор Марушев записал адрес происшествия и положил трубку. Он вышел из-за стола, потянулся, по привычке помассировал затекшую поясницу и направился в соседний кабинет к оперативникам.

– Мужики, на выезд! – скомандовал он. – Гаишники вызывают.

– Что там, Анатолий Игоревич? – спросил его лейтенант Поляков.

– Пока только выстрел в бампер и колесо, а результат – авария! Я думаю, поедем втроем ты, Алексей, и ты, Максим. Собирайтесь. Я в машину пошел.

… Оперативники прибыли на место происшествия через полчаса, уже после того, как скорая увезла, так и не пришедшего в себя пострадавшего шофера «Форда» в Склифосовского.

– Мы ничего тут не трогали, Анатолий Игоревич – сообщил Дубовицкий.

– Очень хорошо, Евгений Максимович! – похвалил его майор Марушев, и вместе с двумя своими помощниками принялся обследовать место происшествия.

– Так ты говоришь, что эти трое долго обследовали машину? – спросил Марушев у

водителя фуры.

– Ну, не так, чтобы долго, хотя, если учесть, что они делали это втроем…

– Ладно, номера ты их не запомнил, а какая машина была?

«БМВ» черного цвета. Я, когда взглянул в зеркало, сразу после удара, она как раз оказалась в поле моего зрения. Я даже видел, как она тут же остановилась, и эти трое, выскочив из нее, побежали к «Форду».

– Понятно, понятно!

– Ну, что, ребятки? – поинтересовался Марушев у копающихся в «Форде» оперативников.

– Они явно что-то искали, Анатолий Игоревич. – Сказал лейтенант Кузьмин. – Из сумки все вещи вывалили на сидение.

– Вот его документы. – Лейтенант протянул начальнику паспорт, водительское удостоверение и еще какое-то удостоверение пострадавшего.

– Это, наверное, с места работы – подумал Марушев и первым делом заглянул в паспорт.

– Быков Валерий Семенович. – И майор, согласно своей профессиональной привычке, принялся внимательно рассматривать фотографию пострадавшего.

После этого он открыл водительское удостоверение и глаза его округлились от удивления.

С фотографии на него смотрел тот же самый человек, но фамилия имя и отчество были другими.

– Удостоверение было выдано на имя Чулаева Константина Викторовича.

«Да, мужик, если ты не выживешь, туго нам придется»! – подумал майор. – «Ох, и помаемся мы с разгадыванием твоих шарад»!

Следующей на очереди была маленькая красная книжечка – удостоверение, и она снова была на фамилию Быкова Валерия Семеновича, корреспондента московской газеты «Бизнес и предпринимательство».

«Н-да!» – подумал Марушев, – при таком раскладе у тех троих из «БМВ» несомненно была причина для поисков.

– Ладно, ребята. – Сказал он сотрудникам. – Это наш клиент, так что, работаем по полной программе. Алеша, вызывай-ка экспертов!

К месту аварии, тем временем, прибыли представители холдинга «Международные перевозки», и шофер фуры, увидев своих, даже вспотел от волнения. Он поспешил им навстречу и принялся рассказывать о случившемся. Те же, в первую очередь направились к гаишникам, которые к этому времени уже почти закончили все свои дела. Юрист «Международных перевозок» принялся выяснять у блюстителей дорожного порядка причины аварии, и, узнав, что вины водителя фуры и впрямь никакой нет, очень обрадовался.

– Только вот спрашивать про убытки, вам, похоже, пока еще не с кого! – Пресек его преждевременную радость лейтенант Дубовицкий. – Теперь по всем вопросам обращайтесь к ним. – И он указал на оперативников.

…Закончив все дела на месте происшествия, оперативная группа Марушева отправилась в

Склифосовского. Там им доложили, что потерпевший еще в машине скорой помощи на какое-то время вышел из комы и произнес всего два слова – «где диск». – После чего обеспокоено принялся обводить глазами окружающих, а потом снова потерял сознание и до сих пор так в него и не приходил.

– У него сложная черепно-мозговая травма – сообщил хирург – и ему предстоит срочная операция. А для этого требуется согласие родных. Их нужно немедленно оповестить, хотя бы по телефону.

– Оповещать пока некого. – Сказал Марушев. – Мы еще личность его не установили.

– А как же операция?

– Если ее не делать, летальный исход неминуем? – спросил майор.

– Неминуем! – ответил хирург, но и в случае операции гарантий никаких дать нельзя. Травма очень тяжелая.

– Тогда готовьте его к операции. – Распорядился Марушев.

Глава 10

Маланья неслась в своем «Пежо» по трассе на большой скорости, рискованно сбавляя обороты перед самыми крутыми дорожными извилинами. Ее глаза были наполнены слезами отчаяния, а губы то и дело презренно выбрасывали злобные фразы. Она негодовала на обстоятельства, на все лады проклинала Покровского, сетовала на самое жизнь!

– Куда я теперь? – но решения не приходило, и она безотчетно просто ехала вперед. Домой все равно было нельзя. Мало ли! Ведь эти два идиота, опомнившись и узнав от Славы ее домашний адрес, могли пуститься вдогонку!

Гонимая чувством страха возможной погони, она то и дело поглядывала в зеркало заднего вида, хоть и отчетливо осознавала, что никакой погони, в общем-то, быть не должно на этом произвольно выбранном маршруте.

– Тьфу! – брезгливо сплюнула она, подумав о том, что этот прыщавый тип, Сева, мог прикоснуться к ней своими широкими потными усеянными мелкими веснушками руками.

– А почему потными? – задала она себе попутно возникший вопрос. – Ведь я же к ним никогда не притрагивалась, откуда мне знать?! А, наверное, потому, что у такого отвратного типа они и не могут быть иными! – убедила себя она, и, обругав ненавистника прыщавым подслеповатым хорьком, всякий раз суживающим свои мелкие безобразные в кучу глазки жадно смотрящие на нее, до узколезвенных размеров.

– Переспать ему со мною захотелось! – возмущенно воскликнула Маланья. – Перебьешься!

– И тут она злорадно улыбнулась, представив, в какую недовольную, негодующую мину выстроится лицо у этого несостоявшегося любовника, как только его шавки доложат, что она просто, напросто смоталась, обставив их по всем статьям.

– А Покровский, какая скотина! – продолжала она разговаривать дальше, сама с собой. Да и с кем ей было разговаривать, если она катила одна одинешенька по пустынной трассе в четыре утра. Маланья и раньше догадывалась, что ее любовник – камень невысокой чистоты, но, чтобы до такой степени!

Она зло ухмыльнулась, вспомнив с какой легкостью он согласился подложить ее под этого гнусняка за свой долг! Ему даже в голову не пришло, что это совсем неприемлемо! Он привык, что ради дела можно решить все и любыми способами! Господи, да он совсем ее не знает, раз вообразил себе такое! А ведь он, Слава Покровский, ее любил! Во всяком случае, по- своему, а не в такой тонкой степени, в какой виделась ей, Маланье сама любовь. – Любовь мужчины к женщине. Да и какой категорией тонкости мог обладать мужчина, подобный Славе Покровскому? – Российскому бизнесмену, вылупившемуся из самых низов, и оперившемуся только внешне! Он, бывший посредственный ученик, выпускник профессионального автодорожного колледжа, сын своего советского отца, занимающего, когда – то выборную должность партийного организатора на крупном станкостроительном предприятии, и матери- заведующей столовой на этом самом предприятии, был приучен к совсем иного рода тонкостям. – Как и кому подмазать, где вовремя подсуетиться, каким образом держать нос по ветру, кому лишний раз улыбнуться, а кого и не заметить при случае! Категории любовных тонкостей его наставники-родители даже и не касались, считая, что с этим любой мужик и так разберется, а может, и вообще ничего не считая, как знать!

Сам же Слава любовному самообразованию по части тонкостей время тоже не уделял. Некогда ему было. Он стремился к высокому под иным именем – к высокому благосостоянию! И жил по принципу, что при деньгах любая баба наша!

Внешне он был интересен, подтянут, накачан, аккуратен. Одеваться любил с шиком, ездил на иномарках. Сейчас у него их было две. – «Ауди» и «Мерседес». Одним словом, внимания женщин Слава был удостоен всегда! Жизнь баловала его в качестве самца-любовника, который, не имея счета самочкам, особо их и не уважал. Правда совсем уж безразличным и фамильярным его назвать было нельзя, и, если какие-то интересы его любовниц особо не касались Славиных важных дел, так сказать, не задевали их никаким боком, он с удовольствием потакал своим дамам сердца в мелочах. С Маланьей же получилось иначе. Она была чужой женой – женой его партнера по бизнесу, в которую он безнадежно влюбился.

Мужу Маланьи, Катаеву Евгению Сергеевичу было пятьдесят, и она была его второй женой – молодой, двадцатисемилетней! Слава Покровский впервые увидел ее на дне рождения Катаева, куда был приглашен почетным гостем. А потом, пошло, поехало! Между ними образовалась взаимная симпатия, появились недвусмысленные намеки на сближение, а вскоре и сама близость. Маланья приняла ее с легкостью, можно сказать, даже легкомысленно. Пошла на поводу у своего влечения и оторвалась, ни о чем не думая. Однако это было только внешне, а если капнуть глубже, то Маланья давно уже была готова к подобному поступку. А причиной тому служило ее решение уйти от Катаева. Почему? – Да, было почему! Маланью, прожившую с ним четыре года, и надо сказать, хороших четыре года, как в материальном, так и в физическом плане, задавил моральный аспект происходящего! Ибо она, с самого первого дня, как только вошла в шикарную четырехкомнатную квартиру Катаева, стала ощущать, что занимает в ней чужое место! И ощущение это давило ее все четыре года, причем усиливаясь, а не уменьшаясь, с течением времени. Маланья знала, что Катаев разлюбил свою жену давно, еще до ее появления, и, конечно же, знала о том, что не жил он с ней уже два года, но! Но! Она постоянно ощущала присутствие этой женщины в Катаевской квартире. Да и не только Ольги – так ее звали, но и Катаевских детей – двадцатитрехлетнего Игоря и девятнадцатилетней Лены. И потом, Катаев поддерживал с бывшей семьей хорошие отношения, помогал материально. И это было по правилам! И, надо сказать, нисколько не раздражало Маланью! Мало того, такое Катаевское отношение к своей бывшей семье, в некоторой степени даже возвышало его в глазах Маланьи. Он не жлобничал, не предъявлял к детям никаких надуманных, удобных для отказа в помощи претензий, баловал их, как любой приличный отец. Что же касалось самой Маланьи, то она в этой связи причисляла себя к одной из четырех его подопечных, имеющей ровно столько прав на Катаевские материальные блага, сколько и все остальные. Если же по желанию самого Катаева, ей перепадало больше, то пожалуйста, она ничуть не возражала! И при таких вот обстоятельствах, вполне честно подкрепляемых ее принципиальными нормами, чего, казалось бы, не жить? Однако ей не жилось!

Маланья, будучи человеком тонким, проницательным от природы, ощущала мощнейший негатив, исходящий от Ольги! Как уж он вносился в ее дом, то ли в лице приходящих детей, то ли в лице самого Катаева, часто встречающегося с бывшей женой, она не знала, но ощущала его всем своим нутром. И этот негативный прессинг всякий раз откладывался в ее подсознании, записывался на корочку, наслаивался, и, переполнив отведенное для него место, в конце концов, оказался ей просто не по зубам. Терпение иссякло, и однажды она призналась в этом мужу.

– Ну, какая же ты глупая! – улыбнулся на это Катаев. – До тебя я не прикасался к Оле почти два года! И вообще, заруби себе на носу – ты не занимала никакого ее места, по той простой причине, что вместо тебя в любом случае оказалась бы другая женщина, но только не моя жена! Я бы к ней все равно никогда не вернулся, понимаешь ты это?!

Она это понимала! Но негатива не становилось меньше! Он же не предназначался той, предполагаемой другой женщине! Он предназначался ей, Маланье, а жить с ним было все нестерпимей. Он, этот негатив, перекрывал все остальное – и хорошее благосостояние, и чувства к Катаеву! Хотя, никаких таких особых возвышенных чувств Маланья к нему не испытывала. Она, как и все почти молодые женщины, выходящие замуж за мужчин, вдвое себя старше, руководствовалась, прежде всего, расчетом. Катаев занимался строительным бизнесом, возводил крупные столичные объекты, и тут, безусловно, было на что рассчитывать! Конечно, при всем при том, Катаев вызывал у нее определенную симпатию, да и спать с ним ей было не противно, в отличии от многих других, оказавшихся на подобном ей месте, но большего она к нему не испытывала.

И Маланья в один прекрасный момент, решила для себя, что ей все же лучше сдать позиции, чем продолжать жить с Катаевым. Оставалось только найти подходящего претендента, место которого и подвернулось Славе Покровскому.

«А, что?» – рассудила Маланья – «он тоже при деньгах, да к тому же молод и холост!»

Славе было тридцать девять лет. «Я ему нравлюсь, и он, похоже, намерен взглянуть на свои чувства всерьез. Чем не вариант на смену позиций? Замуж за него пока можно и не выходить, повременить, приглядеться, а там, – будем посмотреть!»

– Вот и посмотрела! – зло сказала Маланья и в очередной раз рьяно надавила на газ.

Солнце, восходящее, легкое, несущее на себе пока еще ночной, ленивый оттиск томной завесы, зажелтело, затеплилось, поигрывая несмелыми бликами на утреннем росистом шоссе, а потом любопытно скосило пару своих лучей к боковому оконцу ее автомобиля.

– Вот и утро настало! – иронически изрекла Маланья, когда любопытные лучи невзначай коснулись ее бокового зрения.

«И куда я в такую рань?» – она принялась посматривать на указатели и обнаружила, что движется в сторону Звенигорода, и даже не заметила, что до него уже рукой подать.

Ну, надо же! Дорога сама завела ее в эту сторону! А ведь здесь, неподалеку находилась дача ее подруги Ани Кудриной. Маланья часто приезжала сюда одна и с двумя другими подругами – Аней Зарубиной, которая в их дружной – по близкому четверке, именовалась Анечкой под номером 2, или просто Нюркой, и Машей Разумовой.

Дружба Маланьи и Нюрки имела самые древние корни. Они произрастали с четвертого класса. Аня тогда перевелась из другой школы по причине перемены местожительства, и с первого дня, как только села за одну парту с Маланьей, девочки не переставали дружить до сих пор. С Машей Разумовой и Аней Кудриной Маланья подружилась через Нюрку. Девочки все втроем учились в Менделеевском университете, в отличии от Маланьи, закончившей институт иностранных языков.

Итак, дорога вела Маланью к даче Ани Кудриной. А точнее сказать, Маланья сама завела себя туда в силу подсознательной привычки мозга, давно уже изучившего этот маршрут, и теперь, в момент расстройства Маланьи, взявшего на себя роль ее автоматического путеводителя.

– Ну, что ж, к Кудриной, значит к Кудриной! – сказала себе Маланья. – И хорошо, что так получилось! Прежде всего, хорошо потому, что Слава не знал, где находится дача ее подруги, и вообще он понятия не имел, что у Ани есть эта самая дача. Теперь, по крайней мере, если ему и вздумается искать Маланью, то сделать этого он не сможет!

Маланья вздохнула с некоторым облегчением впервые за этот путь, и, сбросив напряжение, расслабилась, уменьшив скорость и откинувшись на спинку сидения.

… Итак, она ехала к Ане Кудриной, кстати, будучи совсем не уверенной в том, что Аня находилась на даче!

– А ведь и впрямь, почему я об этом не подумала? – опомнилась Маланья. – Анька вполне может сейчас быть в Москве! Хотя вряд ли!

Дело в том, что ее подруга была беременна, и из частых переговоров по телефону, Маланья знала, что та безвылазно торчит на даче. Правда, шансов на то, чтобы ее не застать, тоже было немало. Ну, например, Аннушка могла отправиться в Москву к врачу в женскую консультацию, или просто по каким-то другим, неотложным делам в город, и там переночевать в квартире, как знать!

Маланья решила позвонить подруге, но вовремя опомнилась.

– Время пять утра! Зачем ее будить так рано? Уж если она на даче, пусть поспит хотя бы еще некоторое время, до того момента, пока я приеду!

И тут Маланья вспомнила, о самой главной причине, по которой она и не могла позвонить! У нее ведь нет мобильника!

–У меня ж его Леха забрал! – расстроилась Маланья, вспомнив об этом. – Эх! Надо было пошарить в другом кармане его куртки! А если Ани все же нет? – промелькнуло сомнение – зачем тогда ехать? – Да, ладно, доеду, тут все равно уже недалеко!

Приняв такое решение, она немного успокоилась, однако второй волной, накатившей на нее после извержения всяческих проклятий, ругательств и негодования, стало плаксивое бессилие, наступающее обычно после стресса, держащего человека в напряжении. На глаза накатили слезы, застилающие дорогу расплывчатой пеленой, а нос надоедливо зашмыгал.

– Ну, здрасте, приехали! – устыдила себя Маланья. Однако невзирая на это, слезы заволокли ей глаза еще больше.

Она свернула на обочину и остановилась. Ей надо было передохнуть, выплакаться для облегчения!

– Эх, сейчас бы в самый раз выпить коньячку, да очутиться в какой-нибудь веселой компании, чтобы сбросить с себя всю эту саднящую душу грязь! – сказала она, и, высморкавшись после очередного плаксивого прилива, схватилась за ключ зажигания, отправившись дальше.

И вдруг ей совсем расхотелось ехать к Ане Кудриной. Маланья вспомнила их последние разговоры по телефону, в которых Аня беспрестанно жаловалась на свое тяжелое беременное положение, на одолевающий ее токсикоз, на отечность ног, на невозможность спать то на боку, то на животе, как она любила.

– И ведь сейчас начнется то же самое! – рассуждала Маланья. – А эти Анькины жалобы, доходящие до занудства, никоим образом не годились в этот момент для настроения Маланьи.

– Нет! – решительно сказала она себе. – К Кудриной я не поеду! Надо вернуться в Москву и отправиться к Нюрке. Слава, конечно же, найдет ее там при желании, но и пусть. Она пошлет его ко всем чертям! А с Нюркой они закатятся в кафешку, выпьют коньячку, поболтают по душам! Благо, что сегодня суббота и ей не надо на работу!

В это время в зеркале заднего вида промелькнула машина, заставив Маланью боязливо вздрогнуть и присмотреться к ней повнимательней.

– Боже мой, это… это же «БМВ»! – испугалась она, и сердце у нее упало.

– Но, как они смогли ее вычислить? Да, нет, этого просто не может быть! Это не их машина! Что за глупости приходят ей в голову?! Хватит уже вздрагивать. Эти Севины олухи не могли даже предположить, в каком направлении она уехала! Уж если им и вздумалось ее искать после исчезновения, то они наверняка отправились бы к ней домой. А может, и вообще никуда не отправились! Ведь весь этот спектакль с ее выигрышем, самая настоящая дурь, только и всего! Сева уже давно на нее поглядывал, желал до слюноотделения, и наконец придумал невесть что на пьяную голову! А протрезвеет – опомнится, еще и извиняться будет! И вообще, во всей этой истории нет никакой доли серьезности, кроме куража пьяных мужиков! Так, что, нечего тут вздрагивать!

«БМВ», между тем, приближалась, а Маланья в этот момент как раз подъезжала к тому месту, где ей следовало свернуть к дачному поселку Ани. Однако она, гонимая тревогой, проскочила поворот, не сбавляя скорости, и понеслась дальше, сама не зная зачем. «БМВ» поддала газу, настигая ее «Пежо», и Маланья, напрягая зрение, даже взглянула на номер, который в этот момент был хорошо виден в зеркале заднего вида. – И зачем? – тут же спросила она у себя. – Можно подумать, что она запомнила хоть один номер из тех двух БМВушек, которые окружили ее у ресторана по распоряжению Севы, и теперь смогла бы определить та это машина или нет! «БМВ», между тем, обогнав ее «Пежо», пронеслась мимо.

– Ну, вот и чудненько! – обрадовалась Маланья – это не по мою душу! Никому я не нужна, и слава Богу!

Она замедлила скорость, развернулась, и, ободренная изменением своего решения по поводу Ани Кудриной, покатила обратно в Москву.

Маланья не проехала и пяти километров, как увидела мужчину, лежащего ничком на дороге. Причем, лежал он таким образом, что объехать его было невозможно. Надо было непременно сбавить скорость и свернуть на обочину. В этих Звенигородских местах дороги были узкие, и мужчина, лежащий посередине шоссе, да еще поперек, оказался настоящей преградой.