Убийство журналиста

Двухкомнатная квартира Малахова по улице Малиновского отошла к чете Мальцевых, что вышло для них очень удобно. Окна одной из комнат выходили прямо на рынок. Катя при содействии бывшего подполковника, запустившего в ход все свои подходящие именно к данному случаю знакомства, перевелась служить в бригаду связи, что дислоцировалась в трехстах метрах от ее нового дома, перебралась к мужу поближе.

А сами они приобрели квартиру в Центральном районе, поближе к ее работе, переехали туда. А там такое началось…

– Кто бы мог подумать, – задумчиво произнес капитан Смирнов, глядя вслед своей быстро удаляющейся начальнице под веселый перестук на тоненьких шпилечках высоких каблучков, – что у нее все сложится?

– Ты у нас о чем? – Ковальчук выплыл из плена невеселых мыслей.

Когда-то он стал всерьез подумывать о том, чтобы уйти от жены, но, как оказалось, немного опоздал. То ли на день-два, то ли на всю жизнь.

– Я бы никогда не поверил в то, что Малахов бросит пить. Когда она сказала, что выходит за него замуж, я подумал, что у нашей девушки после ранения что-то сталось с ее головой. Взять и кинуться в омут…

– А он бросил. Любовь Ксаны толкнула его. Архи сильно любит. Да, – полковник заморгал, – дурака я свалял в свое время. Такого маху дал…

– Вы? – капитан кинул на начальника отдела испытывающий взгляд.

Когда еще дождешься от высокого начальства этакой откровенности? А такие моменты не то чтобы сближают, но ставят отношения на новый уровень. Правда, не всегда этакие откровения идут на пользу. Не зря же говорят, чем меньше знаешь, тем крепче спишь.

– Бросить все и жениться на ней. Мне в одно время казалось, что сделай я Ксане в те дни предложение, она бы с радостью согласилась…

Ковальчук вздохнул. Не успел. Случайная встреча с тем человеком, которого Ксана в юности любила, все перевернула с ног на голову.

– Вы сильно ее любили?

– Любил, Саша, ты говоришь? – полковник невесело усмехнулся. – Я и сейчас ее люблю. До дрожи в пальцах, когда слышу ее голос. Да что теперь толку. Если она меня, не глядя, променяла на пьющего мужика, то сейчас, когда он не пьет и занимается бизнесом, куда уж мне… Видно, было и есть в Малахове что-то, невидимый стержень, который и делает его этаким особенным, неповторимым для некоторых особ…

II

Повязав фартук жены, Малахов, как заправская хозяйка, крутился возле плиты и колдовал над кастрюльками и сковородками. Кто-то у них основательно задерживался. Придет со своей работы весь замученный, уставший и голодный, как волк. А тут ему кулинарный сюрприз.

Двухлетняя Аннушка, в рыжих завитушках, забавных и непокорных, путалась у него под ногами. Вместе с отцом заправски снимала пробу. Так же, как это делала ее мамка, важно морщила детский лобик, усиленно дула на большую ложку. И все ее содержимое изрядно разбрызгивала в предусмотрительно подставленную широкую отцовскую ладонь.

Весело поблескивали озорные детские глазенки. С папой интересно возиться! Мамка, та прогоняет сразу, стоит только повиснуть на ее ноге, а тут! И ни в чем отказа ей нет. Девочка умудрилась, просунула голову промеж папиных ног, вывернула шею и снизу вверх смотрела на отца.

Дзинь! Дзинь! – нажали на кнопку звонка, и тут ребенок стремглав, бросив все, изо всех ножек помчался в прихожую. Так трезвонит только их мама. Радостный щебет, переливаясь восторгом, покатился к двери.

Притушив огонь, Малахов едва успел сделать шаг из кухни, как ему навстречу уже спешило их маленькое солнышко.

– Рыжик, кто это такой к нам пришел? – таинственно понизив голос до шепота, спросил он у девочки.

– Ма наса п`исла! Па, отк`ой! – малышка тянула папу за руку к двери.

– Постой! У нашей мамы есть свои ключи, – Малахов заговорщицки подмигнул. – Это, наверное, кто-то чужой! Не будем открывать!..

Нетерпеливо переступая ногами, Оксана ждала, пока ей не откроют. Ключи от дома случайно позабылись на работе. Вернее, остались лежать на столе у ее начальника. Машинально вертела ими, крутила во время обсуждения плана оперативно-розыскных мероприятий и совершенно позабыла про них. Она слышала, как за дверью весело переговариваются. Кто-то уговаривал открыть, а кто-то все никак не хотел этого делать.

Щелкнул замок, дверь распахнулась. Шагнула вперед и сразу попала в крепкие объятия мужа. Детские ручонки с ходу обвились вокруг ее шеи, а маленькие губки потянулись и уткнулись в ее щеку. Заблаговременно занял Рыжик самую удобную для встречи позицию на папиных руках.

«Вот я и дома, – с удовлетворением подумала Оксана. – Как хорошо, что есть место, где с нетерпением ждут твоего прихода те, кто тебя любит и кого ты сама безумно любишь. Ее Малахов и их маленькая Аннушка».

– Рыжики, мыть руки и за стол! Ужин стынет…

Рыжики переглянулись. Старшая улыбнулась. Младшая прыснула в подставленную ладошку. Строго, как в армии! У них не забалуешь…

Малахов с невероятным проворством и ловкостью профессиональной посудомойки выдраивал столовые приборы, а Оксана отдыхала.

– Сана, ты сама не своя, – насухо вытерев руки, муж повернулся. – Твои неприкаянные мысли бродят по просторам Вселенной, бороздят мировые океаны в поисках пристанища и не могут его найти.

– Да ну его… к черту! – вырвалось наружу крайнее ее раздражение. – Снова меня подставили! Ты только можешь себе это представить?

Досадливая обида заплескалась в голубых озерах-глазах. Поддавшись на минутку эмоциям, женщина тяжело вздохнула, поджала губки.

– А если конкретно? Если без эмоций? – чуткие пальцы прошлись по ее опущенным плечам, слегка массажируя ноющие мышцы. – Устала?

Приятное тепло побежало по женскому телу, обволакивая сознание.

– Ох! – выдохнула она. – Как хорошо! Малахов, когда ты рядом, я обо всем на свете забываю. Даже не хочется о чем-то думать.

Горячий и проникновенный шепот приблизился к ее уху:

– А ты и не думай. Забей на все!

Оксана хмыкнула. Ха! Одному легко говорить. Ей бы его заботы.

– У меня вся работа на этом построена, на шевелении извилинами.

– Думать, моя радость, необходимо в рабочее время. За это вам там, говорят, еще какие-то деньги платят…

Выдержав паузу, муж напомнил, что дома надо жить своей семьей, отдыхать и наслаждаться жизнью. Право на отдых им по Конституции гарантировано, и никто не вправе посягать на их личную жизнь…

– Да, Малахов. Конечно, тебе хорошо говорить, – жалобно протянула Оксана, захотевшая превратиться в маленькую девочку, похныкать на его плече. – Над тобой начальства нет. А у меня… – она тяжело вздохнула.

Вспомнив о своем незримом сопернике, муж грозно нахмурился:

– И что натворило твое начальство?

– Приказало до утра думать… – протянула Сана, прогибаясь в спине.

– И к утру родить… – не задумываясь, бодро продолжил Жека.

– Что? – она повернула непонимающие глаза. – Малахов, опять ты со своим казарменным юмором! Серьезно толковать-то можешь? Или у тебя одни пошлости жужжат в ушах? Жил бы в своей казарме. Среди таких же доморощенных умников-солдафонов со сморщенными мозгами кретина и мятыми погонами прапорщика-старшины. Или можешь?

– Можешь… – муж кивнул головой, не сводя с нее любящих глаз.

Искоса поглядывая на него, Оксана спросила:

– Ты слышал про то, что убили Иванчука?

Мужские пальцы на мгновение замерли, а потом снова задвигались.

– Городского дешевого свистка – соловья молодой демократии? И что? Было бы из-за чего особо сильно печалиться. Не он первый из их пишущей братии, не он, так уж устроена наша жизнь, и последний.

– Как это что? – женские плечики недоуменно вздернулись. – Он же депутат Верховной Рады. Неужели, Малахов, тебе одного этого мало, чтобы прочувствовать весь момент? Всю его эпохальную важность…

– Вы-то, мое Солнышко, – он непонимающе воззрился на жену, – какое отношение имеете? Верховная Рада далеко, заседает в Киеве и проходит по гражданской, если мне не изменяет память, юрисдикции.

– Все сходится, – начала чеканить Оксана, пряча свое раздражение по поводу очевидной и непробиваемой бестолковости мужа, – к тому, что его заказали господа военные. Как оно и ни парадоксально звучит.

– Чего? – Малахов скептически улыбнулся. – Никогда не поверю, уволь меня. Нужен он им больно, этот хлюст. Дешевый мыльный пузырь.

– Да, и подозревают в этом двух офицеров с группы «Беркут».

Окончательно поняв, что пошли уже не шуточки, Жека скинул с себя маску игривой и беззаботной беспечности:

– И кого, если не государственный секрет? Не надо разглашать тайну следствия. За это статья светит. А мы Уголовный кодекс всегда чтили и поныне чтим. Мы законопослушные граждане…

– Есть некто, – исключительно уверенная в муже, Сана доверительно приоткрыла завесу, – подполковник Филимонов и майор Бойко.

– Серьезно? – на лице Малахова расплылась ничего не понимающая улыбка. – Филя причастен к убийству? Убей меня, но никогда не поверю!

Мужская ладонь нервно прошлась по озадаченному затылку. Чтоб Филимонов со своей инфантильностью совершил подобное… Бред это, совершенный бред сивой кобылы. Иначе и не назвать эту инсинуацию…

– Стой, Жека! – женщина мгновенно сконцентрировалась.

Подспудно она подумала о том, что есть зацепка. Правда, что можно будет из этого извлечь, пока совершенно непонятно, но все же.

– Ты его знаешь? Откуда? Коротко и по существу вопроса…

– Они оба оканчивали наше училище. Да их близко к спецоперациям не подпускают. Они там, в штабе, сидят, бумажки перекладывают. Нет, Сана, они не могли. Это точно, как дважды два – четыре…

Если муж говорил, то этому можно было всецело верить. Но…

– Ты уверен? – на всякий случай Оксана не преминула уточнить.

– Уверен. И зачем им убивать Иванчука? В упор не пойму. Олег учился с Виталиком. У нас, моя радость, свои друг друга не убивают.

– Стой, Жека! – женские глазки озадаченно моргнули.

Странно, но круг замкнулся, совершенно определенно очертив узкий круг лиц: жертва покушения и подозреваемые в убийстве.

– Олег – это, надо понимать, Филимонов. А Виталик – это Иванчук?

– Угу. Ты, мое солнышко, сегодня догадлива, как никогда. Можешь ведь, когда хочешь, – муж по ходу мягко и слегка кое-кого и подколол.

Не мог жить без этого, иначе жутко страдал несварением желудка.

– Малахов, я промолчу, но это я тебе запомню, – Оксана сверкнула голубыми озерами. – Потом ты мне за все ответишь. И еще как ответишь! Отольются же кошке все мышиные слезки!

– Радость моя, конечно, ты промолчишь. Ты же, мое Солнышко, уже как на иголках сидишь, желая выведать тебя интересующее. За факты ты готова стерпеть и не то. Помнится, года три назад ты и не такое от меня терпела. Правда, ты ни сном, ни духом не знала, кто я есть. Не знала, что станешь моей женой. Терпишь, если тебе нужно. Это ты у нас умеешь…

По женским губкам пробежалась усмешка. Этим искусством в свое время она овладела в совершенстве. Оксана повернулась к Малахову.

– А ты, – ее щека потерлась об грудь мужа, – этим пользуешься. И где они могли вместе учиться? Один – военный, а другой – журналист.

– В артиллерийском училище. Иванчук проучился почти два курса.

Ошеломленная, она несколько озадаченно моргнула:

– Жека, это точно? Иванчук учился в военном училище и собирался стать офицером? Ты, дорогой, не ошибаешься? Может, ты чего путаешь?

Майор нахмурилась. Никак концы с концами у нее не сходились.

– Сана, девочка моя любимая, я помню в лицо всех выпускников нашего славного училища, начиная с 82-го года. Особо тех, кто учился в то же время, что и я, в четвертом дивизионе курсантов и иже всех иных.

– Весь ваш курс? – со значением озвучила она свою догадку.

– Сана, ты не поняла. Я был на первом курсе и знал всех, кто учился на старших курсах. Когда я выпускался, знал всех с младших курсов. Набирается семь выпусков в среднем по триста пятьдесят бойцов…

– Кошмар! – Оксана покачала головой. – Ты многих знаешь. С тобой можно дружить! – замурлыкал хитрый лисенок. – Ты мне поможешь?

– Помочь… тебе? – на лице мужа появилось изумленное удивление.

Его рассеянный взгляд невидяще обогнул личико любимой женушки и устремился куда-то в темный угол.

– А ты еще кого-то здесь наблюдаешь? – она, улыбаясь, оглянулась.

На всякий случай. Может, кто-то стоит у нее за спиной? Нет, как она и думала, на кухне они находились одни, а маленький Рыжик устроился смотреть свою любимую передачу «Спокойной ночи малыши».

– Так-так… – многозначительно протянул кое о чем догадавшийся муж. – Это тебе, моя радость, поручили вести расследование этого дела? Вот откуда растут ноги твоей непомерной озабоченности.

– Ну да, – майор скромно потупила глазки. – Ты же, Жека, протянешь мне крепкую руку верного друга? Я перед тобой в долгу не останусь.

По губам Малахова расплылась коварная ухмылка:

– Не останешься? Кто-то только что кому-то угрожал. Обещал, что все припомнит. И вдруг резкий поворот на все сто восемьдесят градусов.

– Ты не пожалеешь…

Убежденный последним доводом, мужчина сдался:

– Я весь в твоем распоряжении. Всем, чем смогу, тем и помогу.

– Итак, Жека, они учились вместе… – откуда-то в руках старшего следователя военной прокуратуры оказался лист бумаги и карандаш.

Глядя на свою жену, Малахов с теплой улыбкой покачал головой. Вот это профессионализм! С ходу берет быка за рога. Сейчас устроит ему фирменный допрос свидетеля, невзирая на все родственные отношения.

– Может, они, Жека, дружили или, наоборот, относились друг к другу с неприязнью? Сейчас для меня важна любая мелочь. Надо хоть за что-то для начала зацепиться. Хотя бы что-нибудь для затравки. Чтобы имелось от чего оттолкнуться, выстраивая ту или иную версию.

– Запросто. Я сам расспрошу Филю…

– Он сидит под следствием, – она отрицательно качнула головой.

На какой-то миг Малахов ушел глубоко в себя и волнами гонял по лбу задумчивые морщины, потом коротко спросил о том, где он сидит.

– На нашей гарнизонной гауптвахте…

Облегченный вздох вырвался из груди мужа, он довольно улыбнулся:

– Нет проблем. Я договорюсь.

– С кем? – спросила Оксана и в ожидании ответа прищурилась.

Словно оно само собой разумелось, Жека удивленно пожал плечами:

– Как это… с кем? С военным комендантом города.

– С Параскевичем? – в голубых глазках проскользнуло недоверие.

– Да, – Малахов озорно подмигнул жене, мол, знай, с кем живешь, прочувствуй сполна. – Мы были коротко знакомы. Он был капитаном, а я – лейтенантом. Думаю, Юрий Владимирович нас еще помнит.

Куй железо пока еще горячо, и Оксана тут же попыталась вырвать из уст мужа позарез требуемое ей обещание:

– Это дельце мы с тобой провернем завтра же?

– Как скажешь, моя радость.

– Я почти уже забыла про твои непочтительные слова, – вкрадчивый, обволакивающий сознание шепот тихим елеем вливался в его уши. – Я все больше убеждаюсь, что с тобой можно дружить. Ты меня слышишь?

Размякший муж все же нашел в себе силы и счел нужным заметить:

– Не только можно, но и нужно дружить, мое Солнышко.

– Хорошо, Жека, – в женских глазках зажегся лукавый огонек. – Если у тебя столько, как ты говоришь, знакомых среди военных, что можешь сказать ты интересного про катастрофу самолета? – ей казалось, что этим вопросом загонит в угол, поставит самоуверенного не в меру Малахова в несколько затруднительное положение, но она ошиблась.

– Его, моя радость, сбили наши доблестные зенитчики, – выдал муж сенсационное сообщение и глазом не моргнул.

Вот так! Словно Жека сам присутствовал при этом событии. Оксана озадаченно хлопнула ресничками и вопросительно протянула:

– И ты так считаешь? Иванчук тоже писал именно об этом в своей последней, так и не вышедшей в свет статье. Что это, простое совпадение или что-то большее, основанное на реальном знании конкретных фактов? Ты это, Малахов, точно знаешь?

Выдержав иезуитскую паузу, муж ошарашил ее ответом-вопросом, как всегда было принято отвечать в их южном портовом городе:

– Хочешь это сама услышать прямо от первоисточника?

– Не шути со мной! – в ее вспыхнувших глазах появился нездоровый огонь охотника, набредшего на свежий след. – А то я так разозлюсь на тебя, так разозлюсь, и кое-кому мало после всего этого уже не покажется!

Не отвечая, Малахов взял в руку трубку телефона и быстро-быстро набрал, видно, хорошо знакомый ему номер.

– Жека, кому звонишь? – любопытство снедало, и у нее не было сил, чтобы выждать минутку-другую, услышать самой, собственными ушами.

– Бывшему соседу по лестничной площадке, – ухмыльнулся муж.

– Шевченко? Тому, что помог устроиться Кате, посодействовал в переводе Мальцевой из Болграда в бригаду связи на Бреуса?

– Нет, Серега, тот у нас со штаба оперативного направления. Он уже на пенсии. Мне это рассказал Юрка Демидов. Тише, ответили, – Малахов прижал пальчик к ее губам. – Света, а где супруг? Что, на дежурстве?..

– Нет дома? – разочарованно протянула Оксана. – А если…

Не лишенная сообразительности, она уже успела подумать о том, что если Малахов согласится, то у нее появляется реальная возможность услышать все, не откладывая дела в долгий ящик.

– Ну, если у тебя, – муж понял ее с полуслова, – есть такое желание.

– Спрашиваешь еще! – майор вся уже загорелась. – Рыжик, ты где?

– Де-де-де! – отозвалось почти незамедлительно, и парочка весело поблескивающих глазенок заглянула на кухню. – Тута я!

Детская программа уже закончилась, и дитя собиралось отправляться на свою кроватку, неукоснительно соблюдая режим.

– Рыжик, хочешь прокатиться на машине?

– Бип-бип! Па, шли деваться! – радостно воскликнула малышка и побежала искать свои вещи.

Редко, но случалось, когда строгий распорядок дня нарушался.

Красная книжечка старшего следователя военной прокуратуры, как волшебная палочка, широко открыла им дверь на КПП бригады связи и позволила для начала подойти к телефону внутренней связи. Дежурный по части, услышав в трубке голос своего бывшего соседа, немедленно дал команду пропустить их машину на территорию, сам вышел встречать.

Демидов завел их в дежурку. Быстро сообразили и накрыли на стол. Кое-что гости предусмотрительно привезли с собой. Кое-что посыльный метнулся и принес из солдатской столовой. Соленые огурчики, квашеная капуста. Минут через двадцать прибыла жареная картошка с тушенкой, в которой ясно наблюдались аппетитные ломтики, волокна настоящего мяса, а не фарш из субпродуктов, выдаваемый за отборную телятину.

Окинув придирчивым взглядом их импровизированный стол, Юра остался доволен. Взял в руку красивую фирменную бутылку и хмыкнул.

– Да, Жека, настоящим ты буржуем стал. Помнится мне, что раньше ты этакого пойла не жаловал, – майор профессионально, почти не глядя, по одним булькам, разливал водку по стаканам. – Говорил, что твое нутро подобного изыска не принимает. Нос воротил в сторону.

– Денег у него на этакое пойло не было, – ввернула Оксана, глянув на мужа своими блестящими глазами. – Вот и прикидывался гурманом!

– Я не буду, – Малахов накрыл ладошкой свой стакан. – Я за рулем!

– `Ыжик, `Ыжик нами, – громко донеслось откуда из угла, и на миг показалась озорная рожица.

Смышленые глазенки обежали по кругу и остановились на отце. Получив поощряющий сигнал, малышка снова исчезла из поля зрения.

– Дело хозяйское. А мы все, кто без руля, выпьем за Оксану и за Аннушку, – Демидов приподнял свой стакан. – За вас, девочки!

Пока некоторые закусывали и выпивали по второй, неукоснительно следуя правилу, что между первой и второй промежуток небольшой, Малахов вышел в соседнюю комнату, на пару минут оставшуюся без присмотра, и подошел к рабочему столу дежурного по части.

Наметанный взгляд быстро определил и выделил из всего большого количества выставленных в ряд телефонных трубок ту самую, которая напрямую связывала дежурного с коммутатором. Жека поднял ее.

– «Пошуковый» слухае вас…

– Товарищ сержант, почему у вас на дежурстве крючок на воротнике расстегнут? – железный скрипучий голос поверг в шок связистку на том конце провода. – Доложите свою фамилию!

– Сержант Мальцева, – ответил дрожащий голос.

– Оставить за себя старшего и немедленно прибыть к дежурному! Я вас научу порядку! – кривя губы в улыбке, скомандовал Жека в трубку

Дежурная телефонистка, испуганно моргая глазками, подрагивающей рукой опустила трубку и пулей выскочила с узла связи. На ходу затягивая свой слегка расслабленный брючной ремень, она помчалась в дежурку.

На бегу прокручивала Катюша в голове, пытаясь вспомнить все свои прегрешения за эти последние дни. Где и когда она опоздала на работу? Кому и как или не так она доложила? За что можно было бы нарваться на жестокий разнос по службе…

Еще один вопрос мучил ее. Кто ее вызвал к себе? Никак она не могла понять того, кому мог бы принадлежать вызывающий дрожь голос.

На начальника узла не похож. Может, проверяющий прибыл к ним? Что за черт?! К ним прибыл проверяющий, а узел связи забыли поставить в известность. Забыли или просто не захотели, не посчитали нужным.

Мелькнула предательская мысль о том, что зря она согласилась на перевод в другую часть. В Болграде все ее знали, а тут незнакомые ей лица, и никак она не может привыкнуть к другому ритму жизни большего города. Малахов, черт его подери, во всем виноват. Ее даже ни о чем не спросили. Пришла выписка, дали три дня на сборы. Но с другой стороны, что за жизнь, если бы Гешка трудился в Одессе, а она осталась бы жить там? Город большой. Столько разных развлечений и соблазнов…

– Товарищ капитан, дежурная по узлу связи сержант Мальцева! – сбившимся голосом доложила она помощнику дежурного по части.

– Приятно познакомиться, – офицер хмыкнул, снизу доверху оглядев ее взмыленную фигуру: пухленькие щечки связистки раскраснелись, высокая грудь ходит ходуном, норовит вырваться из куртки и вывалится наружу. – Вам чего? – огорошил он гостью.

– Кто меня вызывал? – женщина нахмурилась.

Неужто, этот молодой человек позволил себе дать ей такую команду? Да у него командного голоса-то нет! Пискля, прости ее Господи…

– Я вас не вызывал, – капитан, вставший из-за стола и чувствовавший приятную тяжесть в животе, а в шумевшей голове – не менее приятную легкость, неопределенно пожал плечами. – Вы что-то перепутали. Вы там это… у себя на узле… того… не это? – он провел пальцем по горлу.

У сержанта от возмущения перехватило дыхание. Она с закрытыми глазами, на слух, определит абонента, который вышел на связь. И не употребляет она на дежурстве. Вообще она этим делом не увлекается.

Может, это они, эти ребятки-юмористы с дежурной смены, от нечего делать по-крупному забавляются и решили над ней ловко подшутить?

Что-то вон глазки у капитана подозрительно блестят, что-то он очень старательно нажевывает. В соседней комнатушке слышен приглушенный говор. Сами, небось, втихаря пьянствуют, а над ней прикалываются…

Смутное подозрение закрадывалось, пробиралось в ее душу. Червь сомнения давно изнутри подтачивал ее, но она отгоняла его, как просто невозможное. Знала она, нечего от самой себя скрывать, одного человека, который мог так еще скомандовать, что мурашки бежали по коже…

В приоткрывшейся щелке промелькнула знакомая рыжая головка, и тут все встало на свои места. Конечно, это мог сделать только он!

– Жека! Это ты! – ее кулачки гневно сжались. – У меня сердце в пятки ушло! Разве можно эдак шутить? Ты за это ответишь!..

– Тише, Катюша. Мы не одни. Перед людьми неудобно, – Малахов, широко улыбаясь, поднялся ей навстречу. – Не все же в курсе наших с тобой довольно близких отношений, имевших быть место, правда, уже в прошлом, но не настолько уж и далеком.

– Иди ты к черту, лешак! Тоже мне, шутник отыскался, – Мальцева потихоньку выпускала пар. – Извини, Оксана. Не ожидала и купилась на его розыгрыш, как самая последняя, прости, Господи, набитая дура!

– Катюша, к столу. А ты, Малахов, – Сана повернулась к мужу, – быстренько объяснись. Что это все значит? Что за комедию ты тут перед нами разыгрываешь? – голубые глаза превратились в два ледяных алмаза, грозно сверкающих, вот-вот они вырежут в груди мужа кружок-другой.

– Ну, Сана, побывать здесь и уехать, не увидеться со своим деловым компаньоном? – Малахов легко отпарировал ее претензии. – Решил, что можно будет провести два мероприятия в одном. Ты, Сана, узнаешь то, что тебя интересует, а мы с Катюшей о своих делах заодно переговорим.

С этим трудно было поспорить, и Оксана развела губки в усмешке:

– Складно пока все слагаешь. Но, откуда ты, дорогой, в курсе того, что Катя сегодня на дежурстве? Странно как-то все…

– Здравствуйте, я ваша тетя! – муж озадаченно и широко развел руки в стороны. – Что мне, Сана, трудно график дежурств запомнить? Да и муж ее денно и нощно только об этом и нудит при каждой встрече.

– Это ты можешь втирать кому-то другому, – вот-вот и из очей Саны сверкнет молния и вдарит оглушительный гром.

– Ты что, мне не веришь? – Малахов наклонился к уху жены. – Девушка, если ты тотчас не прекратишь пошлую сцену ревности, то мы уже едем домой. И тогда…

– Жека, – шепнула она в ответ, – счет: 1:1.

Не сразу до Жеки дошло, о каком матче идет речь, и он переспросил:

– Что?

– Что слышал…

Много понятнее не стало, и Малахов растерянно почесался в затылке.

– А что ты хотел, дорогой муж, – жена заговорщицки подмигнула. – Ты при всех прикололся, а я что, рыжая, и не могу этого себе позволить?

Минут через пятнадцать, может, и все двадцать к окошку дежурного по части подскочил запыхавшийся боец. Помощник запустил его внутрь.

– Тов… майор, старший сержант Николашин по вашему приказанию прибыл! – четко доложил парнишка, по ходу обследуя наблюдательными глазами веселую компанию, пытаясь самолично догадаться о причине своего столь неожиданного вызова.

Майор Демидов поднялся со своего пригретого места и чуть ли не силой усадил туда смущающегося солдатика.

– Ты, тезка, не стесняйся. Все свои. Наш Юрок, – майор повернулся к Оксане, – был в составе команды, которую мы направляли для оказания помощи, и во время того самого и интересующего тебя пуска находился на боевой позиции. Естественно, он все видел и слышал. Парень он у нас смышленый и все, что надо, а порой и не надо, – офицер усмехнулся, – схватывает буквально на лету. Палец в рот не клади, живо откусит…

Оперативно закинув в вечно голодный солдатский желудок парочку аппетитных бутербродов, обильно разбавляя их ароматными кусками жареной картошкой с тушенкой, боец приступил к рассказу…

…К показным стрельбам с пусками боевых ракет Збройные Силы Украины начали готовиться заранее. Крымская армия поднатужилась и сформировала сборные дивизионы в составе двух-трех зенитно-ракетных батарей тактического комплекса малого радиуса действия.

Технику собирали по разбросанным по всему полуострову частям. Одни бригады поставили комплексы управления, другие предоставили свои ракетные пусковые установки. Два месяца тренировались…

Дивизионы предназначались для пуска ракет и имитации целей. А для их поражения из-под Киева прибыл тщательно укомплектованный и проверенный штатный ЗРК – зенитно-ракетный комплекс С-200. На самом верху решили перестраховаться и для надежности привлекли самый лучший комплекс ПВО. В успехе учений никто не сомневался.

Если бы это намечались обычные учебные стрельбы, то силам ПВО пришлось бы выполнять поставленные перед ними боевые задачи в комплексе с другими. Поиск целей, обнаружение их, распознавание, отделение настоящих целей от ложных, сопровождение их. Уничтожение.

Условный противник мог применить любую тактическую хитрость. Имитировать ложные цели, путать, выставлять всевозможные помехи.

Но предстояли показные стрельбы с далеко идущими целями. Всему миру следовало показать, что их независимое государство прочно входит в число ведущих мировых держав, обладающих всем необходимым спектром вооружений, вполне достаточным для надежной защиты своего суверенитета. Цели следовало поразить в любом случае. Поэтому речи о том, чтобы как-то и чем-то усложнить боевую задачу, вестись и не могло.

Наоборот, им следовало упростить все до самого предела. Чтобы все звенья цепочки работали как часики, каждый знал свой маневр как свои пять пальцев. Никаких отклонений ни вправо, ни влево.

Так обычно делается практически на всех показных учениях. Любого ранга. От учений, проводимых командиром дивизии, до всех военных маневров, на которых принимает участие сам Министр или же, тем более, Верховный Главнокомандующий.

Например, артиллеристы накануне весь день могут пристреливать свою цель, в которую на показе должны попасть с первого выстрела или же залпа, гоняя разрывы по всему полигону. Да, конечно, на это уходит много боеприпасов. Но на что только не пойдешь ради того, чтобы потом пустить всем пыль в глаза. Показать всем, как они лихо могут…

Более сообразительные и находчивые поступают проще. Они сначала стреляют и над воронкой устанавливают макет цели. На следующий день достаточно ввести некоторые поправки на изменение метеорологических условий. Все прочие баллистические отклонения условий стрельбы от нормальных уже учтены. Тем самым выстрелом. Умно и просто…

Зенитчики заранее знали координаты стартовой позиции дивизиона «синих». Знали, в каком направлении полетит ракета, имитирующая цель.

Осталось лишь только дождаться назначенного дня, времени «Ч» и поразить всех присутствующих гостей своей слаженной работой…

…Министр обороны в окружении своей свиты и многочисленных иностранных наблюдателей следил за ходом учений на переоснащенном специально к этому событию войсковом полигоне. То, что на это бухнули все средства, выделенные Крымской армии на всю ее боевую подготовку на весь учебный год, никого не волновало. Начальник РВиА – ракетных войск и артиллерии склонился к его уху и доложил о том, что к запуску все готово. Генерал армии кивнул, давая разрешение на начало показа…

…Батареи «синих» замерли в готовности. Командир дивизиона застыл с телефонной трубкой в руке. Наблюдатели всех рангов и огневые посредники поспешили отойти в сторону. Лучше не мешать. Не дай Бог, вмешаться, лично принять решение, взять руководство и ответственность на себя. Главное – потом иметь, что доложить при разборе…

– «Коршун», я, «Щит», цель 11-я, огонь!

Измотанный гнетущим волнением подполковник схватил другую трубку, услужливо подсунутую связистом, и скомандовал:

– «Днепр», цель 11-я, огонь!

Потекли секунды мучительного ожидания. Через минуту комбат-1 с надрывным отчаянием в голосе доложил, что в результате неисправности ракеты она не стартует. Выполнить команду «Огонь» он не в состоянии.

Огневой посредник на первой батарее быстрым почерком исписывал уже второй листок, торопясь, заносил в него все входящие и исходящие команды, при этом все действия ракетчиков тщательно хронометрируя.

Комдив побледнел, но не растерялся. Этакого конфуза подспудно и ожидали, а посему вывели на стартовые позиции все три батареи. Для страховки. Боеприпасы давно исчерпали свой ресурс. А поступление новых боевых ракет не предвиделось из-за полной территориальной независимости средств поражения от прежних баз снабжения.