– А на этот вопрос, сэр Тарбис, я не смогу дать ответ, – произнёс Маэл не менее задумчиво. – Не уверен, что и Синод сможет. Одно ясно, есть что-то особенное в этой парочке. Вот почему нельзя терять их из виду. То, что здесь произошло, предвещает нам опасные времена… И я предчувствую, что Йед и Тания ещё сыграют в грядущих событиях важную роль. Интуиция редко меня обманывает.

Тарбис выдвинулся корпусом вперёд.

– Юнец не уйдёт, ваша милость! Мои люди в деревне сейчас же возьмут его под стражу, закуют в цепи, а завтра отконвоируют в городскую темницу!

Но Маэл возмущённо нахмурился. Ретивость капитана его только рассердила.

– Под стражей или в цепях мы держим лишь преступников, пленных, а также диких зверей. Так почему вы хотите заковать этого мальчика? Дикий ли он хищник, был ли пленён в битве с врагом, иль уличён в преступлениях?!

– Но как же быть, ваша милость… Ведь по своей воле он с нами не пойдёт. Он же вон как привязан к сестре. Сейчас дожидается её у деревни, а скоро пойдёт в лес разыскивать, с нами или без нас… И нам придётся либо отпустить его, либо удерживать силой. А если девчонку в лесу сожрали дикие звери? Он её не найдёт, а к нам, вероятно, и не вернётся.

– Это правда, без сестры он со мной не пойдёт… Что же, если девочка не найдётся, то у нас есть и другой путь.

– Какой же? – спросил капитан.

Губы Чтеца тронула таинственная улыбка, и он отвернулся к чёрной двери. Задумчиво потянувшись к бархатистой пелене, осторожно тронув её пальцами.

Та немедля покрылась серебристой рябью, которая вначале разбежалась в стороны, а затем послушно отразилась от краёв обратно к центру. И снова разбежалась обратно.

– Помните, капитан, о чём поётся в легендах о Старом мире? – молвил Маэл, не отрывая взгляда от черноты. – Помните, что сгубило древних Титанов? Их желания. Титаны умели черпать из собственных желаний великую силу. Силу богов. Но она обернулась в итоге против них, потому что единственное, что ей подвластно не было – сам её источник. Усиленные божественной мощью, дурные желания извратили природу Титанов. Так прежние боги Старого мира, светлые и благородные, сделались его демонами. Породили они чудовищ, что заполонили весь Старый мир… Величайшим из них стало ненасытное Чёрное чудовище, что грозило пожрать всё сущее. И постигло Старый мир великое крушение… Одна лишь Шамина не поддалась скверне, ибо черпала силу из разума, а не желаний. На осколках погибшего мира Титанов Богиня создала Новый мир и населила его людьми. Она даровала вам самое главное: Порядок, Закон и Послушание. Но увы… люди унаследовали и чёрное проклятье древности… Проклятье Титанов. Слишком часто желания затмевают ваш разум, и потому вы не ведаете, что для вас настоящее благо. Не знаете, чего вам следует хотеть. А посему, третья задача Синода, ради которой мы служим Святой Владычице – направлять желания людей. Наиглавнейшая из всех задач, ибо от неё зависит судьба Нового мира. Нельзя позволить, чтобы проклятая сила желаний когда-нибудь овладела людьми, и уничтожила их, как прежде Титанов. Нельзя допустить, чтобы Новый мир рухнул, как рухнул Старый мир. Вот какова моя главная задача, как Посланника Синода!

Маэл оторвался от созерцания бездонной черноты и резко развернулся к Тарбису. Так неожиданно, что тот едва не вздрогнул, если б не военная выдержка.

– Так вот, капитан: этот юноша Йед тоже не знает, чего должен желать! Его душа в смятении, он не видит последствий своих поступков. Он недальновиден, как и все люди. Но то совсем не его вина, потому не нужно заковывать его в кандалы. Моя задача – исправить его желания. Сделать так, чтобы он начал хотеть правильных вещей.

– И что… Что вы намерены с ним сделать? – осторожно спросил капитан.

Он уже начал смутно догадываться, куда клонит Маэл.

– Если сестра его так и не найдётся, то я освобожу его память от воспоминаний о ней. Она больше не станет удерживать его и тянуть назад. Так я спасу его от самого себя. От множества тех бед, к которым могут привести необдуманные желания.

Эти слова Чтец произнёс своим обычным доброжелательным голосом, как будто готовился совершить величайшее на свете благодеяние.

– До этих страшных событий юноша желал поступить в королевскую гвардию, – продолжал он. – Такое желание похвально… Это верное желание. Пожалуй, я предложу ему свою протекцию в этом деле… в рамках разумного, конечно. И тогда он примкнёт к нам совершенно добровольно, по собственному выбору. Это будет намного милосердней оков и тюрем. Вы согласны, капитан?

– Да, пожалуй… – кивнул капитан. – Ваша милость мудры, как всегда.

Но в душе он серьёзно сомневался, действительно ли это более милосердно? Он вдруг вспомнил о собственном брате, что сражался сейчас с еретиками, далеко на востоке.

На месте Йеда капитан Тарбис точно предпочёл бы быть закованным в кандалы, чем лишиться памяти о единственном близком человеке, что у него остался. То, что хотел проделать с юношей Чтец – всё равно, как отрезать руку или ногу… Даже ещё хуже: отрезать кусок его души.

Но дело солдата – исполнять приказы, а не подвергать их сомнению. Да и перечить Чтецу – то же, что подписать приговор самому себе.

И всё же, он решился обратиться к Маэлу ещё с одной мыслью, которая всё не давала ему покоя. Он чувствовал, что должен выложить всё сейчас, иначе подходящий момент будет упущен.

– Ваша милость не собирается более открывать эту чёрную дверь?

– Что ты имеешь ввиду? – удивился Маэл. – Для чего?

– Ну как сказать, нельзя ли с помощью ваших магических возможностей, с благословения Синода конечно, попробовать овладеть теми силами Старого мира, что сокрыты за дверью? Поставить их на служение благим делам? Вот та же чума. Если её забросить в лагерь врага, то любую битву с каким угодно противником можно выиграть в один день… На востоке уже год идёт восстание мятежников, вам известно, что там храбро сражается мой брат Батерис… Но еретики не гнушаются колдовства, которое запрещено Богиней. А ведь с помощью этой чумы из Старого мира мы смогли бы сохранить жизни стольких наших людей! И закончить войну в один…

Но слова застряли в горле капитана, когда он увидел выражение на лице Чтеца. Глаза Маэла будто изменили свой обычный синий цвет, налившись кровью.

– Старый мир, сэр Тарбис? – из голоса Чтеца вмиг исчезла обычная елейность. – Вы совсем не слушали, что я только что говорил про Старый мир?! Старый мир – это Зловещий зверь! Это Чёрное чудовище, что пожрало самоё себя в яростном исступлении! Оно издохло в незапамятные времена, но отвратительные щупальца до сих пор живут, ползают и шевелятся, а их силы вполне хватает, чтобы задушить случайную жертву. Здесь, – он протянул руку к чёрной двери со скелетом под ней, – погребено одно из них. И нам следует не откармливать эту мерзость, дабы ненасытная гадина возродилась и вновь пожрала нас всех, а уничтожить, или на худой конец навечно запечатать этот осколок чёрных эпох. Таковы непреложные законы Святой Владычицы и священная воля Синода, что вечно служит ей!

Говоря последние слова, Маэл на секунду прикрыл глаза и приложил ладонь к груди, дабы отдать дань уважения.

– А вам, сэр Тарбис, – продолжал он, – я скажу следующее. Ваши безумные слова я пока отнесу на счёт временного помешательства из-за увиденных в деревне ужасов чумы. Воспользуйтесь данной вам возможностью, и впредь забудьте всё, что сейчас говорили. Если же вы вновь заведёте подобные речи в разговоре с кем-нибудь… Поверьте, уж я-то узнаю. Вас обвинят в измене Благочистому свету и предадут суду Синода! Вы же хорошо знаете, что вас тогда ждёт?

Пока Маэл пытался отдышаться после такой тирады, капитан Тарбис хранил полное молчание, как нашкодивший мальчишка. Он понял, что сейчас ему лучше ждать, пока Чтец не заговорит сам.

Переведя дыхание, Посланник Синода запел уже обычным голосом, смирив свой гнев.

– Здесь, в пещере, скелет непросто сжечь, не касаясь его. Что же делать… Облейте его пока горячей смолой. Но это временно, а потом… нужно залить его расплавленным металлом, после чего всю пещеру следует завалить. Капитан, встаньте здесь на ночь стоянкой, охраняйте вход. А наутро проверьте деревню, все ли тела сгорели там целиком. Если нет – не трогайте, с ними потом разберёмся. И да, ежели из лесу явится та девочка, ни в коем случае не отпускайте её до моего возвращения. При ней остаётся некий предмет из этого тоннеля, который тоже следует уничтожить. Но даже не вздумайте позволить своим псам каких-нибудь грубостей по отношению к ней! Вам ясны приказы, сэр Тарбис?

– Всё будет исполнено в точности.

Капитан приложил кулак к груди, покорно кивнул, развернулся кругом и вылез через разлом наружу.

Бросив последний взгляд на чёрную дверь и полскелета под ней, Посланник Синода тоже покинул пещеру, вслед за капитаном.

Глава 8

«За что ты хочешь убить меня, Тания?»

Тания неслась по лесу. Она не выбирала ни направления, ни цели, не пыталась спрятаться или запутать следы. Просто бежала, куда глаза глядят, пока не выбилась из сил. В итоге она оказалась у берега небольшого ручья. Ручей, по счастью, был ей знаком.

«Не заблудилась… – пронеслось в мыслях. – Найду дорогу обратно.»

Только зачем ей обратно, в эту мёртвую деревню? И Йед… что за дубина!

Несмотря на обиду, в глубине души она понимала: слова брата, пусть и сказанные в приступе безумства, в чём-то правдивы. Именно её действия в той пещере привели к тому, что случилось. Но откуда ей было знать, с какими грозными силами она имеет дело? Она ведь не желала никому зла. Но желала иль нет, а результат всё равно один. Вот отчего ей теперь так плохо. И это жестокая правда, что её сожаление не вернёт к жизни родителей. Не вернёт никого…

По щекам потекло что-то горячее. Слезы? Не бывать этому! От бессилия она упала на колени, в траву, и зло заколотила кулаками по земле.

Утеревшись, она огляделась. Смеркалось, а значит вернуться к деревне засветло не успеть. Неужели придётся ночевать в лесу? Дело принимало скверный оборот, потому что ночью здесь могли рыскать дикие звери, а никакого оружия у ней не было.

Впрочем, с собой она всегда носила кремень, когда-то подаренный братом. Тания с облегчением нащупала вещицу в складках одежды – не потерялся.

В руке оказалось два предмета, повязанные на одном кожаном шнурке: кремень и стальное кресало. Подарком, по правде, было последнее: Йед сам однажды отковал его в отцовской кузне. Кремень лишь прилагался к нему по необходимости, однако именно он так Тании нравился. Он ведь как настоящий драгоценный камень, не то что глупая железяка! Края острые – в случае чего, сойдёт и за кинжал… Но почему бы по прямому назначению его не применить?

Вскоре в лесу разгорелся костёр.

«Йед всегда меня оберегал… – подумалось ей. – И теперь оберегает.»

Тания ещё раз опасливо осмотрелась. Стемневший лес начал уже гукать и свиристеть обычными для него жутковатыми голосами, но никаких зверей – хищных или нет – так поблизости и не появилось. Если они тут и были, то она их уже распугала, пока собирала хворост. К ночи даже ветер стих, а травинки застыли под кронами, как замороженные. Тихо поскрипывали деревья над головой, перебиваемые треском молодого костра, а неподалёку журчал ручей.

Но что это? Только сейчас – при свете огня – она заметила, что берега ручья заросли не просто травой. Неужели глаза не обманывают? Там ведь те самые ночные цветы!

Она внимательно пригляделась и заметила такой же цветок, что распускался совсем рядом. Тотчас его сорвала – махровый полушар размером с её кулак. Если она не обозналась, то цвет лепестков должен быть тёмно-синим – хотя сейчас, при багровом свете костра, он казался вовсе чёрным. Каждый лепесток усеивали мелкие серебристые пятнышки, которые сливались местами в скопления без определённой формы и размера. Они чем-то напоминали звёздное небо, только звёзды такой красоты увидишь разве что во сне…

Вот почему в народе эти цветы звали «Сон Шамины».

– И не страшно тебе цвести по ночам, – прошептала Тания цветку. – В такой глуши!

Сон Шамины раскрывался с первыми звёздами, цвёл до утренней зари, а день проводил невзрачным бутоном. Как раз теперь наступало время его пробуждения. Цветок этот был очень редким, рос лишь в дикой природе, и потому высоко ценился некоторыми торговцами, которые на него буквально охотились. Но красивейшим цветком на свете Сон Шамины считался вовсе не за крупный размер и не за редкую окраску. Не совсем за неё…

Тания недовольно покосилась на трескучий огонь – светит, мешает. Затем ещё раз настороженно поглядела по сторонам, но всё же рискнула отойти от костра подальше, в темноту.

И в руке у ней засветилась маленькая вселенная. Бледный флуоресцирующий свет лился с каждого пятнышка на лепестке. Так цветок стал ещё сильней походить на россыпи ночного неба, будто в сердцевине его сияла частица звёздной души самой Богини. Тания заворожённо разглядывала кусочек звёздных небес в своих руках, а затем радостно засмеялась, позабыв обо всех тревогах. И вот она уже кружилась у ручья со звёздным букетом в охапке…

Однако даже ночные цветы не могли залечить её душу. Когда она, устав, возвратилась к костру, вернулись и тяжёлые мысли.

«Это ты их убила! – прозвучал в голове голос Йеда, как живой. – Твоё желание!»

Он полоснул её этими словами, как кинжалом. Потому что сказал правду. А если так, то и таить на него обиду смысла нет. На себя обижаться нужно.

Только как ей теперь вернуться в деревню? Как снова смотреть в глаза Йеду?

Она туда и не вернётся. Никто больше не умрёт по её вине. Только что теперь ей делать?

Тания глядела в огонь, безжалостно теребя пальцами стебель цветка, пока тот не измочалился и не пустил липкий сок. Но нельзя же взваливать вину на одну себя, это бремя невыносимо! В её сердце нарождалось совсем другое чувство. Боль и вину вытесняла жгучая ненависть.

Она хотела найти настоящего виновника жуткой чумы. Это ведь точно колдовское порождение, иначе откуда в ней такое человеческое коварство? Да, природные болезни тоже бывают грозными и неудержимыми, как лесной пожар, но эту чуму можно сравнить лишь с карающим небесным пламенем. Так кто тот неведомый каратель, чёрный палач, что посчитал виновными её отца, мать, друзей и соседей? Кто наделил его правом приговаривать целые селения? Пусть он объявится немедля и скажет, в чём они все были повинны!

Тания зло отбросила истрёпанный цветок. Она жаждала отмщения врагу, но враг оставался неизвестен.

Что-то скрывалось в том горном подземелье за чёрной дверью, откуда вышла чума. И что бы это ни было, возмездие должно настичь его во что бы то ни стало. Но не Титанов же Старого мира ей искать? Они все мертвы уж сотню столетий, как тот скелет за дверью.

Тут она вспомнила про предмет, найденный Йедом у ног пещерного скелета. Та загадочная книга-дневник с пустыми страницами. Она всё ещё оставалась с ней.

Тания достала серебристую книгу, повертела в руках, в который раз перелистала. Всё такая же загадочная она, эта книга. На серебристо-белых страницах по-прежнему ничего, ни единой пометки.

В чём же её тайна?

Тут у Тании мелькнула мысль, от которой она похолодела. Вот где отгадка ко всем загадкам! Не эта ли странная книга и была источником чумы? Ведь не спроста же во всех легендах Старый мир оставался чёрной эпохой мира, царством зла? Прикасались к книге только она и Йед. Странным образом, именно они оказались единственными выжившими. А что, если это и впрямь проклятье? И если каждый, кто книгу тронет, обречён познать горечь потери всего самого дорогого?

Она с ненавистью глядела на серебристую книгу, пока та тихо лежала у ней на коленях, мерцая в свете костра, подобно снегу.

Что, молчишь? Раскусила я тебя?

Тания вспомнила, как Йед безуспешно пытался навредить книге. И правда, очень похоже на проклятый предмет. Но теперь Тания в долгу не останется! Что не получилось у брата, получится у неё. Она отомстит за всех.

Тания вспоминала всё, что Йед с этой книгой уже делал. Что же, раз это оказалось бесполезным – нужно что-то другое. Она яростно вглядывалась в пляшущие на костре языки пламени…

Огонь! Йед не пытался эту книгу сжечь!

Со зловещей улыбкой Тания медленно встала. Рядом покоилась приличная охапка хвороста – запас для поддержания огня. Решительно схватив её обеими руками, она её подняла и бросила в огонь. Всю, целиком.

Пламя поначалу чуть не задохнулось под гнётом придавившего его дара. Она даже испугалась, не переборщила ли? Но нет, постепенно костёр разгорелся и начал деловито заглатывать хворост. И тогда быстро, пока жёлто-багровые языки не дошли до верха, Тания просунула книгу между сучьями, в самый центр занявшейся охапки.

И стала ждать.

До чего упорна эта книга! Огонь её уже лижет, но она никак не чернеет. Даже сажи к ней не пристало!

Уже весь запас хвороста объяло трескучим пламенем, оно взвивалось почти до лесных крон… Но проклятая книга так и не думала гореть. От отчаяния у Тании опускались руки.

Неужели и огонь её не берёт? Неужели, когда костёр сгорит дотла, она достанет её из золы нетронутой?

Едва она так подумала, как лесной воздух наполнился странным низким гулом – похожим на тот звук в ущелье, перед началом землетрясения. Гул этот неуклонно нарастал, давил на уши, превращаясь в гнетущий вой, а исходил он из недр полыхающего костра. С серебристой книгой явно что-то происходило.

Теперь Тании сделалось страшно. Никто ведь не знает, какими силами обладает этот предмет Титанов и на что способен.

От непрерывного воя закладывало в ушах, а книга внезапно накалилась добела. Она вовсю блистала ослепительным светом, перебивая им даже сам костёр.

Дольше здесь оставаться нельзя, пронеслось в мыслях.

Тания отскочила прочь от костра. За толстый ствол ближайшего дерева.

* * *

Он брёл по темнеющему лесу в тяжких раздумьях. Десять тысяч лет назад он оказался заперт под горой, и вынужден был погрузиться в сон. Без надежды, что ему суждено когда-нибудь проснуться.

Но он проснулся – проснулся в этом новом мире, совершенно ему чуждом. Все, кого он знал, кто был ему близок, давно мертвы. Даже не просто мертвы… Их словно никогда и не было. Тот скелет у входа – самое большее, что могло сохраниться. Не будь он спрятан в тёмном подземелье, вдали от солнца, воды и ветров – не осталось бы даже праха.

Едва выйдя на поверхность, он мало что успел здесь повидать. Но то, что видел, ему не нравилось. Похоже, люди теперь поклоняются ей, будто она богиня… или кто-то вроде. Поклоняются той, которая едва не уничтожила человеческий род под корень. Это она изображена в статуе у склона, без сомнений. А символы в виде вытянутых звёзд… Пусть они просты, но их не спутать. Раньше этот знак принадлежал Подлинным… Знак, который она захватила.

Но каковы её цели в этом новом мире? Её мире…

А он сам? Кто теперь? Где его место? И нужен ли он здесь хоть кому-то? Стоило ли вообще просыпаться?

В том отряде… Наблюдая из укрытия, среди прибывших к пещере людей он успел заметить всадника в сером капюшоне. Такого же высокого. И такого же синеглазого.

Такого же, как он сам.

Только похожи они лишь внешне. И пусть все они братья по крови, но в прежнем мире эти «братья» были ему заклятыми врагами.

А теперь? В новом мире? Вряд ли друзья.

Так, завязший в путаных мыслях, он шёл и шёл по лесу, куда глаза глядят, как вдруг что-то почувствовал…

Человека. Далеко в лесу кто-то терзался от боли.

Немой крик страдающей души доносился к нему через немалое расстояние. Только слышал он его совсем не ушами.

Эта душа светила ему из пустоты, как одинокая звезда из ночного мрака. Она влекла его своим светом, тянула. Почему? Быть может, потому что он сам – такая же одинокая звезда… Быть может, они оба не знают, кто они в этом мире. Быть может, они сумеют друг другу помочь.

И синеглазый великан побрёл туда, куда вела его звезда. Вниз по течению ручья.

* * *

Тания пряталась за деревом, сжавшись от страха, а костёр с древней книгой Титанов бесновался и ревел.

Должно же это светопреставление чем-то кончиться, думала она. Проклятая штуковина вот-вот спалит весь здешний лес вместе со мной… Ну и пускай! Если так уничтожит и саму книгу!..

Однако испепеляющего всё и вся взрыва не последовало. Вместо этого весь шум неожиданно прекратился.

Сквозь внезапно нависшую тишину Тания услышала новый звук: тихую звенящую смесь льдистого потрескивания с лёгким хрустом. Но и он быстро исчез, как растаял.

Неужели всё кончено? Оно сгорело?

Полыхавший до небес костёр, похоже, потух. Однако полного мрака не наступило: лесные кроны освещались каким-то слабым сиянием. Тания поднялась и осторожно высунулась из-за дерева…

То место, на котором недавно пылал костёр, окутал клубящийся туман. Из его пелены и лилось спокойное серебристое свечение. А в воздухе искрились снежинки, подобные спустившимся с небес звёдам.

Тания рискнула приблизиться. Она мимоходом заметила, что ручей неподалёку перестал журчать: он обратился в лёд. Точно также замёрзли и заросли цветка Сон Шамины, на берегу. И трава под ногами, и листва на деревьях. Всё покрылось слоем белоснежного инея, освещаемого серебристым сиянием. Вот откуда взялся странный снег: это иней сыпался с веток деревьев, когда их покачивал слабый ветер.

Она вошла в облако искристого тумана – туда, где прежде горел костёр. Там, в куче золы, серебристым светом сияла книга.

Приглядевшись внимательней, Тания увидела, что на обложке книги сиял странный ажурный знак. И кожу тотчас пронизало жутковатым покалыванием.

Молнией вспыхнуло позабытое видение. Такая же фигура мелькнула в её сознании, когда она открывала чёрную дверь Старого мира. Может, не этот же символ в точности – Тания не успела его тогда разглядеть и запомнить, – но очень похожий. В целом, вроде бы, геометрически правильный, наподобие трилистника, но в то же время какой-то хаотичный, наполненный мелкой вязью бессмысленных петель.

Тания выхватила книгу из кострища, чтобы рассмотреть получше – но знак тотчас перевернулся, как бы подмигнув, и пропал. Книга вновь стала девственно чистой, и тогда Тания начала её судорожно перелистывать, словно хотела отыскать в ней сбежавший символ… Но тщетно. Страницы оставались пустыми, лишь светились слабым светом, будто живые. Сама книга казалась теперь живым существом.

Странное дело, пока она переворачивала пустые листы, ей казалось, будто её саму кто-то читает. С каждой новой страницей в голове проносился рой непрошеных воспоминаний. Как бы мимоходом пробежало детство. Семья. Родная деревня. Вот она уже в Поющих пещерах вместе с Йедом… Землетрясение. Травма. Снова Пещеры… Чёрная дверь. Скелет.

Нет, не надо листать дальше! Надо бросить книгу!

Но она не смогла её бросить. Чума… Матушка, затем отец… В голове сами собой зазвенели те жестокие слова: «Это ты их убила!»