Королева

– Элеонора! Дэвид! – В проеме возник русский. – Я вас звал. Это срочно.

– Что случилось? – Лайнт посмотрел на встревоженное лицо Климова и почувствовал, как холодок тревоги начинает сжимать сердце.

– На станции заражение!

– Черт возьми! – Лайнт завис над одной из биоферм, глядя на разобранный элемент комплексной системы очистки воздуха. Голос его звучал глухо из-за надетого на лицо респиратора. Как и у остальных присутствующих здесь членов экипажа. – Что же это выходит?

– Это выходит, – угрюмо бросил Климов, – что у нас теперь заражен воздух.

Он кивком указал на демонтированную установку «Поток–300», висевшую в воздухе посреди одной из биоферм.

– Она перестала работать?

– Да, совсем недавно, где-то пару часов назад. Я как раз закончил плановую проверку систем синтеза белка и аэрации салата. И перешел к тесту системы очистки воздуха. И тут выяснилось, что система неактивна.

– Странно, что сигнала тревоги на общий пульт не поступало, – нахмурилась Стейз.

– Он бы и не поступил, – покачал головой Артём, указывая пальцем на разобранный элемент. – Вся пластиковая оплетка проводов разрушена этой слизью. Произошло короткое замыкание, и комплекс просто умер.

– Откуда в нем эта дрянь? – раздраженно бросил Лайнт.

– Оттуда же, откуда и во всем комплексе. – Климов подлетел ближе к разобранной системе. – Вентилятор, канал с пакетами пеномателических пластин, блок питания – все покрыто этой непонятной слизью.

– Что мы можем сделать? – В голосе Элеоноры отчетливо проступили тревожные ноты.

– Чтобы что-то делать, надо сперва выяснить, с чем мы столкнулись, – отрезал Лайнт. – Пока что-то конкретное предпринимать рано.

– Согласен, – поддержал Артём. – Какие будут предложение, Дэвид?

– «Потоки» изолированы друг от друга?

– Да. Они не связаны между собой.

– Все остальные работают?

– Не знаю, – пожал плечами Климов. – До этого я прошел все биофермы с маркировкой «S». Там не было отмечено нарушений в очистке воздуха.

– Значит, осталось еще три модуля, – задумался Лайнт. – Внимание экипажу! Принимаю решение. Арти, проверь максимально быстро все остальные системы «Потока-300». Если в них обнаружится эта дрянь, значит, воздух на станции заражен и нам нужно будет думать, что с этим всем делать. Может быть, стоит изолировать весь сегмент МКС от узлового модуля Unity. Но тогда мы останемся без аппаратуры синтеза продовольствия. Но это самый худший вариант. Элеонора, я направляюсь в лабораторный модуль. Надо взять образец этого дерьма и постараться выяснить, с чем мы столкнулись.

– А мне что делать? – Стейз чувствовала, что перспектива остаться одной на зараженной станции начинает давить на ее сознание нарастающей волной паники.

– Отправляйся в жилой модуль и следи за Альбой. Не хватало еще, чтобы она узнала обо всем раньше времени и начала создавать тут панику. – Дэвид ободряюще взял женщину за руку. – Не переживай. Пока мы вместе, лично мне ничего не страшно.

– Какие новости? – Климов появился в помещении самого большого японского лабораторного модуля Kibo, где находились несколько научных установок внушительного размера и одна небольшая медицинская диагностическая капсула.

– Сначала давай свои, – не поворачиваясь к нему, отозвался Дэвид. – Мне определенно дольше придется рассказывать. А так, может, и не понадобится.

– Слизь есть еще в шести «Потоках». Только один остался чистым. Но и то я бы не был так в этом уверен. Я разбирал их не так тщательно, как первый, а поверхностно. Так что, мне кажется, что и в последнем мы найдем эту гадость, если разобрать все до основания.

– Значит, это дерьмо, чем бы это ни было, циркулирует в воздухе. И, скорее всего, оно уже внутри нас. Предлагаю облачиться в легкие скафандры. Хотя… Черт возьми! Там же ограниченный запас кислорода!

– Не имеет смысла, – согласился Климов. – Во-первых, ты прав и мы просто израсходуем впустую весь кислород. На сколько нам его хватит? На восемь часов? А во-вторых, если то, что породило слизь, уже давно заполонило всю станцию, то мы тоже уже насквозь пропитались ею. Хотя сейчас мы просто-напросто гадаем, даже понятия не имея, что это вообще такое.

– Хотел бы я тоже это знать, – вздохнул Дэвид.

– То есть, как я понимаю, ты ничего тут в лаборатории не узнал?

– Не совсем. Мне удалось разобраться в этой японской машине. Хорошо, что все программы дублируются на английском языке. И вдвойне хорошо, что она изначально уже была активна. Иначе в этих иероглифах…

– Так что? – перебил Климов.

– Если я правильно собрал биологический материал и разобрался, как поместить его в ячейку анализатора, то мы имеем дело с какой-то живой субстанцией. Она состоит из множества клеток, которые объединяются в колонии и организуют эту вот склизкую массу. Но на этом все, – развел руками Лайнт. – Я испробовал уже все доступные варианты. Понимаю, что я не ученый и не специалист по этим компьютерам. Я даже не доктор и уж тем более не японец… Арти, я не знаю, что делать! Станция заражена, и мы совершенно беспомощны! Я перестаю мыслить трезво, когда задумываюсь о том, что Эл может умереть. Она может умереть, Арти! А я не знаю, что делать.

В голосе Дэвида Климов впервые за все время миссии услышал тревогу и панику. И ему стало жаль этого смелого, умного человека, который всегда старался быть собранным и активным. Показывал себя образцом настоящего профессионала и лидера, до того момента, пока это было необходимо. Даже перестав быть капитаном, он, тем не менее, оставался высококвалифицированным профессионалом, который всегда готов помочь советом или делом. Возможно, не ради коллег, а ради сохранения жизнеспособности станции. Но, по большому счету, кому какое дело?

– Выход есть всегда. – Артём огляделся по сторонам. – Тут вся аппаратура японская? Нет испанской или вашей?

– Испанской точно нет. – Лайнт сокрушенно покачал головой. – Американская лаборатория есть, но она не работает.

– Почему?

– По правде сказать, не знаю, – вздохнул Лайнт. – У меня все не было времени выяснить, в чем там проблема. Да и большой необходимости в этом я не видел. Зачем, если все исследования давно прекращены?

– Руки все не доходили, – усмехнулся Климов, произнеся фразу по-английски, дословно. – Понимаю.

– Прости, – американец изумленно посмотрел на русского, – что ты сказал? Руки не дошли?

– Не обращай внимания. Надо разобраться с лабораторией. Она же может принять образцы этой слизи и сделать анализ?

– Уверен, что да. По крайней мере, я всегда думал, что именно для этого лабораторное оборудование и нужно.

– Давай выяснять.

Лайнт кивнул, и они приступили к расследованию. Ситуация осложнялась тем, что устройство американской лаборатории Лайнт знал весьма приблизительно и помощи от него было немного. Через полчаса оба астронавта задумчиво рассматривали несколько десятков прикрепленных к боковой поверхности деталей.

– Мне кажется, что так мы ничего конкретного выяснить не сможем. – Дэвид скептически посмотрел на Климова.

– По крайней мере, я вижу в этом две хорошие новости. – Русский казался непоколебимым источником позитива. Ну и хорошо. Пусть. Лайнту так было даже удобнее.

– Какие? – спросил он.

– То, что удалось разобрать, не имеет внешних повреждений.

– Не очень многое можно из этого получить, – усмехнулся Лайнт. – А второе?

– Мы добрались до батареи. – Климов подлетел ближе к раскрытому коробу лаборатории и ткнул пальцем внутрь: – Это же она? Я прав?

Лайнт подлетел к устройству и заглянул внутрь.

– Да, это она. Надо попробовать зарядить ее. Мне кажется, в этом вся проблема. Но вот что странно. Лаборатория долгое время была без энергии. Мы с Элеонорой отключили почти все оборудование здесь, в Kibo, чтобы блок связи быстрее накапливал энергию от солнечных батарей и можно было чаще выходить на связь с ЦУПом. Кроме медкапсулы, конечно же. – Лайнт бросил взгляд на белый овальный аппарат с прозрачной верхом и пультом управления, стоявшим с левой стороны. – Она постоянно находится в спящем режиме. Но наша лаборатория вышла из строя еще до отключения остального оборудования. И вряд ли из-за батареи.

– Надо пробовать любые варианты. – Климов покачал головой. – И чем скорее, тем лучше. Исключим батарею и будем искать дальше.

– Для этого нам придется заменить ее.

– Значит, заменим. Повторюсь: проблема, скорее всего, в ней. Она могла просто умереть из-за срока давности. Поставки запасных деталей мы так и не дождались. Поэтому будем менять.

– С этим как раз проблемы…

В помещение влетела Стейз. С удивлением оглядела разобранный аппарат, после чего посмотрела на мужа:

– Ты все-таки решил добраться до него?

– Да, милая, – ответил Дэвид.

Он умолк. Через несколько секунд лицо мужчины озарила довольная улыбка:

– Арти! Я понял, что значит «руки не дошли».

Помещение сотряс взрыв хохота двух мужиков.

– Что? – Элеонора непонимающе воззрилась на супруга. – Что ты сказал? Дойти руками?

– Мне трудно объяснить тебе, милая. Это надо понять. – Он внимательно посмотрел на жену. – Что-то случилось?

– Вас долго не было. Решила проверить.

– Как Альба?

– На своем месте. Спит или опять погружена в себя. Она лежала ко мне спиной, и я ее не стала трогать.

– Вот и хорошо, – удовлетворенно кивнул Лайнт. – Без нее сейчас будет лучше. Арти, – Дэвид вернулся к прерванному разговору, – у нас проблема с заменой батареи.

– Какая?

– Большая. Я не знаю, где нам достать запасную. Японские модели не подходят, у них совершенно другой размер и другие разъемы. И ее энергоемкость превышает допустимые пределы нашей лаборатории. Мы ее просто сожжем, если даже как-то сможем запитать.

– Можно ли сделать фильтр или отводку для сброса лишней энергии?

– Без понятия, – нахмурился Лайнт. – Я даже представить не могу, как это все можно провернуть. Никогда ничего подобного не делал за свою жизнь.

– Должен быть выход… – Климов заиграл желваками. – Еще рано сдаваться, – упрямо процедил он. – Бой только начался.

– Есть один выход, – медленно, как бы сомневаясь в правильности того, что он хочет сказать, произнес Лайнт. – Но он за бортом.

– В смысле? – не понял Климов.

– На челноке, который до сих пор вертится вокруг Земли, есть система с такой же батареей. Я это точно знаю. Летал на таких. Можно попробовать достать из него.

– Как мы попадем внутрь?

– Внутрь? – Лайнт на несколько секунд задумался. – Будем резать люк входного отсека. Больше ничего не остается. Разбить обзорное стекло рубки верхней палубы вручную мы не сможем. Но, кстати, его можно разрезать. Так даже быстрее выйдет.

– Вы хотите выйти в космос? – Элеонора в недоумении переводила взгляд с одного астронавта на другого. – Мужчины! Вас нельзя оставить ни на минуту! Что я пропустила?

– Это необходимо. – Дэвид положил ей руку на плечо. – Я тебе сейчас все расскажу. А ты, если сможешь, придумай план получше. На это у тебя будет пять часов.

Треугольник кислородной маски уже осточертел до такой степени, что говорить не хотелось. Сначала немного развлекал запах пластика, но он вскоре исчез, выбитый потоком чистого кислорода, вдыхаемого вот уже на протяжении четырех часов. Пожалуй, это было самое тягостное из всего процесса подготовки к выходу в открытый космос. Необходимо вымыть из крови азот, опасный при быстром перепаде давления.

Четыре часа полного бездействия.

– Выходить будем через шлюзовой отсек Quest. Рядом есть внешняя складская платформа, на которой мы и будем ждать приближения шаттла. Шлюзовой отсек «Звезда» оставим в качестве запасного. – Лайнт оторвал от лица кислородную маску и посмотрел на Климова. Тот каким-то образом завис в позе сидящего человека, с совершенно прямой спиной, закрыв глаза и положив большие ладони на колени. В ответ Артем только молча кивнул.

Какое-то время американец продолжал смотреть на него, после чего, спохватившись, вновь нацепил маску на лицо.

Ему бы спокойствие и уверенность этого русского… Вон, завис спокойно и расслабляется. Даже глаза закрыл. А он не может закрыть их! Потому что сразу на фоне черноты проплывает пятно света. Колышущийся, неровный огонек свечи, который кто-то проносит мимо черного окна иллюминатора.

Сегодня ночью она опять приходила к нему. Он никому не рассказывал про свой кошмар. Про повторяющийся раз за разом невообразимый ужас, терзающий его каждый месяц с тех пор, как он прочитал сообщение, пришедшее в один из сеансов связи с компьютером погибшего Мэтта. Это был его личный секрет. Персональный ад, лишающий его спокойствия и душевного равновесия на много дней вперед. Не торопящийся уходить и покидающий его только за несколько дней до своего возвращения. И ему, Дэвиду, требуются действительно колоссальные усилия для преодоления страха перед сном.

Каждый раз он оказывается на борту того челнока, пустого и темного. Внутри нет ровным счетом ничего. Он это точно знает, хотя ни разу не видел в своем сне ни одной из палуб. Вокруг все пропитано черным, вязким мраком, окутывающим целиком со всех сторон, едва попадаешь внутрь. Глухая, давящая на уши и мозг тишина мертвого корабля. Тишина мертвого бескрайнего космоса за окнами запыленных иллюминаторов.

Он делает несколько шагов вперед и замирает, вздрогнув от первого звука, пробившегося к нему сквозь вату вакуума. Почему-то он слышит тоскливый, надрывный скрип шарнирной подвески управления вектором тяги сопла одного из трех жидкостных двигателей челнока. Почему он его слышит? Как такое вообще может быть? Лайнт недоуменно поворачивает голову в сторону звука, словно там, среди этой тьмы, он может найти ответ. Увидеть его… Скрип прекращается. Обрывается так же внезапно, как и возникает. Словно там, за бортом, кто-то, проходя мимо, увидел брошенную игрушку. Подошел к ней, тронул одну из деталей хвостовой части и ушел, разочарованный, оставив сломанную и бесполезную теперь вещь.

Еще пара шагов вперед. И опять возникает мысль о том, что в пустом челноке нет невесомости. Он словно на заброшенном, списанном шаттле или внутри макета где-нибудь в музее NASA на Земле.

Еще пара медленных, неуверенных шагов, и где-то глубоко, на самом дне девятого круга ада, бывшего некогда его мозгом, тоненькой ниточкой на поверхность рвется еле слышимый крик самому себе: не ходи! Проснись! Напряги свои ослабленные невесомостью мышцы и вырвись наружу из этого кошмара! Ведь ты уже знаешь, что ждет тебя впереди… Но он слаб, он не может заставить себя проснуться и продолжает идти вперед.

Опять до его слуха доходит тоскливый скрип. Как будто челнок пытается что-то сказать человеку. Позвать на помощь, чтобы тот спас его, некогда сильного и быстрого, рожденного для неудержимой скорости и желания рассекать доступное только ему бесконечное пространство. А теперь умирающего тут, забытого и заброшенного теми, кто дал ему жизнь и цель.

Сколько всего он хочет сказать… Или предупредить? Его, Дэвида, потомка своих создателей, явившегося на его печальный, полный одиночества зов.

Два коротких щелчка. Сноп электрических искр падает с потолка и тает в глубине мрака. Перед Лайнтом загорается свет. Красный, круглый, покрытый толстым слоем пыли фонарь, обрамленный ржавой сеткой проволоки, свешивается сверху на толстом, обмотанном изолентой проводе. Его слабый свет окрашивает в багровые цвета тех, кто находится за ним. Его жену, сидящую посреди пустой палубы на обычном деревянном стуле и держащую на коленях их сыновей. Головы всех троих опущены вниз. И Лайнт замирает на месте, не в силах даже пошевелить пальцем. Его жена медленными, ломаными движениями поднимает голову. Она не сразу находит его. Несколько раз смотрит вбок, словно слепой зверь, ориентируясь только на запах. На белом лице, подсвеченном красным, отчетливо чернеют лишенные белков глаза.

– Наконец ты пришел к нам. – Лайнту кажется, что рот у нее даже не открывается. – Дэвид, дорогой мой, где ты был? Мы так давно ждем тебя. – Голова снова несколько раз рвано дергается в стороны. – Дети, наш папа пришел.

Двое маленьких чудовищ одновременно поднимают свои лица, испачканные чем-то липким и вязким, сочащимся из пористых наростов на лбах. Смотрят на него, не отрываясь, большими черными выпуклыми глазами.

– Папа, смотри, как мы выросли!

– Правда, мы хорошие?

– Правда ведь, Дэвид? – Создание смотрит на Лайнта. – Скажи, что они хорошие. У нас теперь много хороших детей. А я их – Воспитатель…

– Дэвид! Не спи! – Голос русского заставляет Лайнта вздрогнуть. Стряхнуть с век вернувшийся кошмар, мотнуть головой, отгоняя его еще дальше от себя. – Готовимся. Пора надевать выходной фрак.

– Дэвид, с тобой все хорошо? – Рядом оказывается Элеонора. – Ты бледный, как лист бумаги! Может, отложим выход в космос?

– У нас мало времени, милая. Может быть, даже меньше, чем мы можем себе представить. – Дэвид почувствовал, насколько пересохло у него во рту. Сглотнул. Откашлялся. – Мы должны идти.

– Давай я пойду. – В голосе Стейз прозвучала заметная дрожь. – Я смогу сделать все то же самое, что и ты.

– Нет.

– Почему?

Лайнт обнял ее за плечи и ободряюще улыбнулся, глядя в глаза.

– Потому, что я боюсь за тебя.

– Я тоже за тебя боюсь. Почему ты думаешь, что твой страх сильнее моего?

– Потому что я твой муж и я так считаю.

– Слабый аргумент.

– Какой есть, – пожал плечами Дэвид, а затем добавил уже с другой интонацией: – Мы теряем время. Полетели. Поможешь.

– А что осталось сделать?

– Пока мы надеваем КВО², – ответил за Дэвида Климов. – Надо установить на скафандры заряженные аккумуляторы, емкости с водой и оба кислородных баллона. Справишься одна?

– У меня есть выбор? – усмехнулась Элеонора. – Справлюсь, конечно. Не в первый раз.

– Может, слетать к Родригез и дать ей пинка, чтобы, наконец, начала хоть что-то делать? – раздраженно предложил Лайнт.

– Тогда мы точно задержим выход еще на пару часов. Она же ничего не знает. Придется заново все объяснять. А после этого еще час слушать ее вой и истерики.

– Не хочу оставаться с ней на станции, пока вы будете снаружи, – добавила Элеонора. – Я все сделаю сама, так будет и мне и вам спокойнее. А то эта мадам еще чего-нибудь напутает, погруженная в свои черные мысли.

Перед лицевым щитком шлема маячила спинная часть скафандра русского. Все-таки кое в чем этот скафандр превосходит его EMU. По крайней мере, его не нужно надевать при помощи второго человека. Русский просто вошел в свой «Орлан-МКС», и задник с расположенным за ширмой на молнии всеми жизненно важными системами Элеонора закрыла за ним потом, как обычную дверь. И весит он меньше, не сто сорок, а всего сто десять килограмм. Что уж говорить об автоматической системе климат-контроля и имплантированной в один из слоев скафандра радиоткани, благодаря которой скафандр начинает выполнять роль рации! Связь, таким образом, должна быть просто отличной.

– Дэвид, Арти. – В наушниках шлема раздался голос Элеоноры. – Декомпрессия выходной камеры заканчивается через пять минут. За девяносто секунд до открытия шлюза дам предупреждение. – Связь стихла, но через несколько секунд вновь ожила голосом Элеоноры: – В «куполе» вижу челнок. Ориентировочно через двадцать минут он будет на прямой линии с точкой выхода. После этого уйдет на очередной виток вокруг Земли. В следующий раз наши орбиты пересекутся через сто восемьдесят четыре минуты, а это половина запаса кислорода и энергии ваших аккумуляторов.

«Сто восемьдесят четыре минуты» – пронеслось в очередной раз в голове Лайнта. Три часа. И еще примерно полчаса до контакта. После этого, если не удастся закрепиться на поверхности, придется возвращаться на МКС и готовиться к новому выходу в космос. Дожидаясь внутри зараженной станции, пока орбиты шаттла и МКС вновь не пересекутся в максимально близкой точке. А это, как минимум, трое суток. И все это время придется находиться внутри модулей, рядом с этой непонятной слизью, не имея ни малейшего представления о том, что это такое. Можно, конечно, изолировать часть станции с биофермами, но без систем синтеза белка они долго не протянут. К тому же, возможно, все это не имеет вообще никакого значения. Ведь если бы эта слизь была так опасна, как им показалось вначале, если бы она действительно была источником какой-нибудь смертельной инфекции, все они давно уже были бы мертвы. Ведь «Потоки-300» прогоняют воздух прямо через эту субстанцию. И, значит, он прав. По логике, весь воздух на станции должен быть уже заражен. А стало быть, и они тоже. Так, может, ничего страшного во всей этой ситуации нет и они зря затеяли все это? Зря стоят сейчас в шлюзовом отсеке и готовятся взять на абордаж этот проклятый челнок?

Лайнт отчетливо ощутил, как ритм его сердца начал учащаться, а руки внутри перчаток стали холодными и влажными. Такое с ним приключалось впервые за всю его жизнь. К черту все эти страхи! Он просто сходит с ума от безысходного однообразия! И его повторяющийся сон, и то пятно света в иллюминаторе… все это бред! Такого быть просто не может.

– Арти, ты боишься привидений?

– Нет, – раздался спокойный и уверенный ответ. – «Небо осмотрели и внутри и наружно – ни богов ни ангелов не обнаружено…» Но это я дословно перевел. Это стихи Маяковского. Мне они очень нравятся. Хотя в школе я терпеть не мог этого поэта. А если честно, то я все-таки больше агностик. Я верю, что где-то над нами есть какая-то высшая сила, которая, может быть, даже следит за нами. Но никоим образом не вмешивается. Потому что всего надо добиваться самому, иначе никакого развития ты не получишь. А раз и добрых сил на Земле нет, то нет и злых, поскольку тогда мы с тобой получаем дисбаланс в великом и мудром законе сохранения энергии. Плюс всегда должен быть равен минусу. Иначе просто никак. Хотя моя теория не отрицает наличия привидений и прочей потусторонней ерунды. Но все это, согласно моей теории личностного развития, – сугубо нейтральные создания. Опять же, из-за сохранения энергетического баланса. А все остальное – или собственный страх или психическое заболевание. Более ничего.

– Вы сумасшедшие, что ли? – не выдержала Элеонора. – До выхода две минуты, а они тут теории обсуждают!

– Прости, Эл, – усмехнулся Климов, – что не оправдал оказанного мне высокого доверия. Дэвид, на счет «три» начинаем усиленно паниковать и метаться по шлюзовой камере. Можно хватать друг друга за руки.

– Я точно с вами с ума сойду!

– Это вполне логичное защитное свойство организма. Так мозг пытается сохранить работоспособность и ясность мышления. На Земле в Звездном городке я как-то сталкивался с одним доктором. Так вот что она рассказывала. Не знаю, как у вас, а в нашей стране есть такие подстанции, где находятся машины скорой медицинской помощи и откуда врачи выезжают на вызовы к заболевшим или попавшим в аварию. В здании подстанции есть несколько комнат, где люди могут отдыхать или спать, пока нет работы. Ну, и общаться между собой за чаем и кофе. Так вот, доктор сказала мне, что громче и чаще всего смеялись в комнате, где сидели детские реаниматологи.

– Это ужасно, – выдохнула Элеонора.

– Ужасно другое. Ты представляешь, для чего нужна бригада детских реаниматологов?

– Не хочу даже представлять.

– А они это видят. Каждую смену и по несколько раз.

– Заткнись, Арти! – раздраженно бросила Стейз. – Девяносто секунд до выхода.

– Принял, – подтвердил Климов.

– Услышал, милая, – отозвался Дэвид.

Все-таки этот русский в чем-то прав. Умеет мотивировать и заряжать крохотной долей оптимизма, уверенности и жажды действий. Надо действовать, а не сидеть сложа руки. Если они и дальше хотят спокойно жить на этой долбаной МКС, стоит убедиться в безопасности непонятной слизи. В конце концов, она и правда может представлять для них самую настоящую угрозу. Дэвид, конечно же, не доктор и уж тем более не биолог, но все живые организмы состоят из живых клеток. И все эти клетки разные. Даже в человеческом организме есть различные бактерии, которые живут внутри и вроде как не причиняют никакого вреда. Но он точно знал, что есть заболевания, при которых все эти бактерии развиваются как-то неправильно и могут даже убить человека. Он в этом плохо разбирался, но общие моменты знал. А стало быть, даже салат латук может стать источником заражения. Он же состоит из клеток и, значит, вполне может иметь и какие-нибудь бактерии, которые при постоянной циркуляции воздуха осели внутри «Потоков» и там мутировали до состояния вот этой слизи. И внутри у всего экипажа они могут быть. А если еще нет этих… симптомов, то это еще ни о чем не говорит. Вон, у двоюродного брата из Оклахомы как было. Здоровый и веселый человек, играл по выходным в бейсбол за местных «Дьяволов», наклеры и хоумраны такие выдавал, что не у всех в Главной лиге встретишь. Работал курьером. И буквально за три месяца пожелтел, высох и умер, сходя с ума от боли, когда наркотики уже совсем перестали помогать. Никто не мог заподозрить у него рак до того момента, пока уже не стало слишком поздно. А здесь у него не какой-то далекий родственник, а жена. И если с ней что-то случится…

Нет. Он не допустит этого. Он выйдет сейчас в космос и заберется в этот долбаный шаттл. И пусть там будут хоть все черти и привидения со всех планет галактики! Он сможет совершить этот шаг. Он преодолеет себя и будет бороться за свою жизнь. Так, как боролись люди, прилетевшие на этом самом челноке. Ведь это был не побег, а отчаянный рывок к спасению. Это была слаженная работа целой команды людей, давших шанс на спасение другим людям. Сотни больных и умирающих специалистов десятка отраслей дали возможность свершиться последнему в истории человечества старту космического челнока. Обреченные на гибель, собирающие последние силы для того, чтобы их близкие, родные, знакомые или просто чужие и неизвестные люди смогли обмануть стоящую на пороге смерть. Настоящий героизм. Все они там, внизу настоящие герои Америки.

Лайнт почувствовал, как его распирает изнутри и возносит вверх безграничное чувство гордости за свою нацию.

В памяти отчетливо возникло изображение монтажно-строительного комплекса NASA. Самого огромного здания в стране, если не во всем мире. Старожилы в свое время говорили, что иногда внутри под сводами потолков даже образуются облака и идет настоящий дождь! Он лично никогда подобного не видел, но в это хотелось верить, так как звучало все это нереально круто и эпично.

Вот приходит в движение механизм открытия выпускных ворот. Полностью гигантские створки смогут распахнуться только через несколько часов. Из недр колоссального здания начинает неторопливое, завораживающее своей медленной мощью движение рукотворный гигант. Десятки тонн бесценных материалов, бесконечные комплексы передовых технологий. Гусеничный транспортер, оснащенный двумя дизельными и шестнадцатью электрическими двигателями, в течение девяти часов будет бережно везти на себе стартовый стол, на котором смиренно дожидается пробуждения к жизни тридцатисемиметровый гигант с размахом крыльев в двадцать четыре метра. Затем, уже на месте старта, идет процесс заправки топливом и жидким кислородом, размещение пилотов и экипажа внутри челнока. До сегодняшнего момента максимальное количество людей не превышало одиннадцать. Но в этот отчаянный рывок наперегонки со смертью внутри было больше. Намного больше…

– МКС! МКС! – Динамики связи ожили треском помех, через которые пробивались крики. – На связи борт OV–151. Как принимаете? Повторяю! МКС! На связи борт OV–151. Ответьте!

– Что это такое?! – спросила Элеонора дрожащим от волнения голосом.

– Без понятия, – неуверенно ответил Лайнт.

– МКС! На связи борт OV–151.Ответьте!

– Зови остальных. – Дэвид посмотрел на Стейз. – Немедленно!

Когда в модуль влетели ошеломленные Климов и Родригез, динамик связи заканчивал очередную попытку установить связь.

– Что происходит? – панически вскрикнула Альба, уставившись расширенными от ужаса глазами на Лайнта. – Кто это?

– Сейчас мы все вместе это и выясним.

– На связи борт OV–151. Как принимаете? Повторяю! МКС! На связи борт OV–151. Ответьте!

– OV-151, принимаю уверенно. – Лайнт обменялся взглядом с находившейся рядом Стейз. – На связи капитан экипажа МКС Дэвид Джей Лайнт. Кто вы?

– Слава Всевышнему вы ответили! С вами говорит капитан шаттла «Индастриал» Роберт Симпсон. Мы стартовали с Земли для спасения группы гражданских лиц. На борту четыре члена экипажа и двадцать шесть пассажиров. В настоящее время состояние многих оценивается как критическое. Тут только женщины и дети. Перегрузка на старте оказалась для многих запредельной. Нужна ваша помощь. Для увеличения количества пассажиров нам пришлось отказаться от стандартов обеспечения. На борту минимальный запас топлива и продовольствия. В настоящий момент мы подлетаем к стыковочному узлу Пирс.

– Охренеть! – выдавил из себя Климов. – Вот это поворот!

– Что будем делать? – Лайнт окинул взглядом членов своего экипажа.

– Надо готовиться к стыковке, – тут же ответила Элеонора. – Там люди, и им нужна наша помощь!

– МКС! Повторяю! С вами говорит капитан шаттла «Индастриал» Роберт Симпсон. Мы стартовали с Земли для спасения группы гражданских лиц. На борту четыре члена экипажа и двадцать шесть…

Дэвид отключил связь и посмотрел на Климова и Альбу.

– Какие еще будут предложения? Я жду ответа от всех членов команды.

– Что? – Стейз недоуменно посмотрела на Лайнта. – Другие ответы? Какие еще ответы ты хочешь услышать, Дэвид?! Их надо спасать!

– Я хочу услышать ответы всех членов команды, – медленно повторил Лайнт.

– Мы должны им помочь! – Родригез подлетела к Лайнту и вцепилась обеими руками в ворот его форменной куртки. – Скорее открывайте шлюз! Мы запустим сюда всех желающих, а сами вернемся на челноке обратно домой! Дэвид! – Афроиспанка увидела на лице американца озадаченное выражение и начала трясти его с удвоенной силой, грозясь влететь с ним в стену. Лайнту пришлось ухватиться за страховочное крепление во избежание столкновения. – Чего ты ждешь, Дэвид?! Скорее, запускай их сюда, пока они не передумали и не вернулись обратно! Что ты молчишь? Ты не хочешь нам помочь? Ты не хочешь нас спасти? – Альба наконец отпустила Лайнта и пристально посмотрела на него. – Почему ты молчишь? Почему ты не хочешь спасти нас, капитан? Это же наш шанс!

– Альба, – голос Дэвида звучал тревожно, – что ты несешь? Какой шанс?

– Шанс свалить отсюда нахрен! – выкрикнула она на одном дыхании.

В помещении повисла тишина. Альба беспокойно вертела головой, переводя настороженный взгляд с одного лица на другое. Все трое смотрели на нее молча, и это молчание стало уплотняться, переходя в какое-то иное физическое состояние, начинающее давить на мозг. Оно становилось просто невыносимым.

– Что? – Афроиспанка не выдержала. – Что вы все молчите?! – Ее крик перешел на визг.