– Почувствуй и ты слабость, – как змея шипит хранитель. – Ты не заслуживаешь лёгких пыток! Я устрою тебе что-то похуже, и пускай меня прикончат. Я отпущу тебя, и только пискни – останешься без языка.
Нити ослабевают, кровь возвращается, приводит в движение тело. Я камнем падаю на пол, немного проехавшись вперёд, ударяюсь бедром и коленом. Хранитель тяжело выдыхает, как после трудной тренировки.
– Осмелишься отрезать мне язык? Давай же! – кровоточат слова в порыве гнева.
Хранитель громко и оглушительно хохочет. Как безумный. Я дёргаюсь и отползаю к стене.
– Ты же без своего ядовитого языка ничего не умеешь, – он становится серьёзным в голосе, но тон издёвки до сих пор чувствуется.
Когда хранитель поднимает руку, мне невольно хочется умолять его этого не делать. Его ладонь напрягается, пальцы сжимаются, он взмахивает сухой рукой – я отлетаю вправо и бьюсь о прутья. Мерзкий старик.
– Моли о пощаде, – заявляет он.
Никогда не буду перед ним унижаться.
– Чего умолкла? Когда не нужно, ты распахиваешь своё свиное рыло.
Хочется ухватиться за больное плечо, но руки сдерживает тугая верёвка. Я встаю через все оставшиеся силы.
– Если это мои последние минуты, то… Сдохни наконец-то в агонии.
Снаружи слышится мощный топот. Хранитель испуганно оборачивается, позабыв о моём проклятии. Он ничтожными шажками, почти бесшумно, подходит к двери и прижимается к ней ухом.
– Это я, открывай.
Хранитель-призрак облегчённо вздыхает и взмахом ладони отворяет засовы.
– Она велела не мучить её, только припугнуть, – произносит пришедший, не показывая лица.
– Жаль.
Это продуманный ход, чтобы отомстить мне: запугать до смерти, обязательно покалечить, но не убить, и заставить меня сомневаться в учителе.
– Алисия вам это приказала? – спрашиваю я.
– Заткнись, – огрызается хранитель. – Эй ты, – он обращается к пришедшему, – скажи, что я немного поиграюсь и выпущу её. Кто увидит какие-то ранки на ней?
– В том-то и дело, что заметит – Грэм Коши не глупый.
– Коши ничего не сделает. И ты это понимаешь. Он может прийти, побеситься, высказаться и уйти, раздумывая планы мести.
Хранитель кивает и запирает дверь.
– Лучше убей меня, – говорю я.
– Так бы и сделал. Ах, как жаль, что мне запрещено!
Он с ликованием расправляет руки, точно пуская в объятия возможность поиздеваться надо мной.
– Чем я вам не угодила и почему я этого заслуживаю? Дело в Джюель Бертран? Не можете навредить ей, поэтому взяли боксёрскую грушу поменьше?
– Не повышай голос! Мерзкая баба, – рыкает хранитель.
Он взмахивает рукой, словно отгоняя вокруг себя нежелательных насекомых, и моё тело непослушно поднимается и приземляется спиной на бетон. Я издаю сдержанный вопль. Из легких, будто весь воздух выбили.
– Ещё? – с утверждением спрашивает хранитель.
Я не в состоянии даже язвить безжалостному защитнику сферы.
– Я хочу, чтобы ты подтаяла, а не превратилась в воду. Вставай, не придуривайся!
– Я чело… – начинаю я, но боль даёт о себе знать.
– Как жалко, Милдред. Как жалко.
Голова неимоверно трещит. Он ударил меня. Я ухожу в темноту.
– Проснись и пой, – будит голос похитителя. – Я решил дать тебе поспать, чтобы боль поутихла.
Он стоит совсем рядом в звериной клетке, от него смердит одеколоном и жареным тестом.
– Что на этот раз? – выдавливаю я.
Хранитель без разговоров пинает меня в живот.
– Ты свободна. Если ещё хоть раз навредишь Алисии, ты будешь мертва.
По их меркам мои пытки были ничем, но он неплохо продемонстрировал силу хранителей природы, жизни и Земли. Ренегат умирает вторым. Но кто первым переступает порог загробного мира, если такой существует?
Я ползу к выходу и еле-еле поднимаюсь, удерживая свой вес на прочной ручке засова. Камеры для пыток: их здесь сотни, простирающиеся по обеим сторонам тёмного коридора.
Я подмечаю выход из этого ада и, похрамывая, бегу к нему, только чтобы сзади никто не схватил меня за волосы или за ворот рубашки и не потащил обратно. Мои вздохи и шаги громко раздаются по лестнице. Это единственное, что нарушает гробовую тишину. Тихим оказывается весь замок: покровители отправились сокрушать.
Я плюхаюсь на свою мягкую кровать. Впервые я так рада видеть свою комнату с момента прибытия.
Как только я планирую уснуть или отдохнуть, ко мне входит Грэм.
– Отдыхала? – он слегка запыхавшийся, засовывает свой меч в ножны и откладывает на ониксовый столик возле входа.
– Только собиралась, – тихо говорю я.
Стыдно, насколько плохо получилось скрыть свою слабость. Как такую невероятную боль вообще можно утаивать? К тому же я надорвала все трещины на теле, заставила каждую ссадину неумолимо пульсировать, пока доскакала до спальни.
– Кто это был? – Грэм садится на кровать.
– Я не знаю… Я… Хранитель сферы Чёрного Оникса.
– Когда наши хранители такими стали?
– Алисия.
– Это не Алисия. Её мать.
– О, ещё лучше, – я шиплю, пока отползаю на подушку.
– Мы ничего против них не сделаем, – говорит учитель.
– Это так…
– Я позову Яфу, она поможет тебе переодеться и нанести мазь на раны.
– Спасибо.
– Выздоравливай, – кивает покровитель и мгновенно исчезает.
Через пять минут ко мне входит Яфа с улыбкой на лице. Девушка тут же хмурит брови, когда осматривает меня, а после заплетает волосы в хвост на затылке.
– Нехило тебя потрепали. За что?
– Просто так, – саркастично говорю я. – Меня все ненавидят.
– А с Грэмом вы разве не сдружились? Он защищал тебя от нашей страшной власти.
– Это ничего не значит. Своё ружьецо нужно держать в кармане, где его достанет только смелый.
Яфа вопросительно смотрит на меня, но потом сосредоточенно принимается стягивать с меня кофту. Она наносит мазь на всю спину и велит лежать так несколько минут, чтобы та впиталась. Я указываю ей на больное колено, царапины на ладонях и правом предплечье.
– Завтра утром я помогу тебе принять душ. Выспись, – говорит девушка.
– Ты помогаешь мне, потому что тебя об этом просил Грэм. О каком сотрудничестве шла речь? У вас есть какая-то история?
– Есть. Но не любовная, – она весело фыркает и покидает меня.
***
Пока я была в лежачем состоянии, меня навестил Вермандо, принёс еды и пожелал поправиться.
Спустя три дня я, наконец, в расцвете физических сил. Чтобы поскорее покончить с этой сферой, я должна больше практиковаться и дочитать историю. Это я и собираюсь сделать.
Я достаю из-под кровати тяжёлую книгу, кидаю на подушку и в пугающем предвкушении открываю нужную страницу.
Я возвращаюсь в то же место – просторное поле. В самой дальней роще тихо щебечут птицы. Солнце тускло освещает эпицентр вспышки, точно грустит об утерянных жизнях жертв. Кажется, что запах горелой плоти будет витать здесь ещё многие столетия, а эту территорию никто так и не заселит.
Во мне загорается желание прикоснуться к траве, почувствовать запах прошлого. Но кому везёт её коснуться – это мужчине крепкого телосложения, с отросшей щетиной и чёрными, как две оливки, глазами. Руф сжимает в кулаке траву, медленно подносит её к лицу, раскрывает ладонь и с печалью смотрит на изувеченную зелень. Он резко встаёт и зло встряхивает рукой: трава рассыпается за его спиной, кружась по ветру.
Мужчина поднимает взгляд в небо и что есть силы вопит. Моё сердце с ужасом замирает: столько боли в его крике.
– Старания моего отца не должны быть напрасными. Эти чудища сгинут, все до единого. – Он скалит зубы и, вращаясь вокруг себя, смотрит в небо. – Все!
Его разъярённый крик слышен, наверное, во всей стране, в каждом укромном местечке и закоулке; он разгоняет близ сидящих в рощах птиц. Разговаривает с небом в точности как Касьян.
Руф делает несколько глотков из стеклянной пузатой бутылки. Судя по его физиономии, он пьёт что-то очень крепкое.
Видение сменяется, Руф расплывается и становится коричневым пятном.
Появляется необычная итальянская роскошь тех времён.
В просторной гостиной дворца буквой «П» протягивается стол, покрытый белой скатертью. Некоторые итальянцы сидят за столом, поедая аппетитные яства, есть и те, кто стоит, потягивая вино или беседуя о насущных темах, актуальных в эпоху Возрождения. Девушки оживлённо смеются, изящно прикрывая улыбку ладонью. Они облачены в пышные платья оранжевых, зелёных, красных оттенков.
– Знаешь, у кого я купил тот засахаренный миндаль? – рыжеволосый мужчина ухмыляется своему собеседнику и направляет на него серебряный бокал.
– А ты скажешь! Только лепетать языком умеешь.
– Если выпьешь со мной, – рыжий оглядывается по сторонам и понижает голос, – я расскажу, друг.
На столе имеются сотни аппетитных блюд, некоторые из них в наше время уже давно не готовят. Из тех, что я знаю – фазан с хрустящей корочкой. Однажды мы с Айком отмечали рождество с его бабушкой, и она стряпала это прелестное блюдо.
Помимо фазанов, здесь есть мясо куропатки, курицы, ветчина, жаркое и много-много сладостей и фруктов в сахаре.
Напротив пира на главной стене – возвышается трёхметровый золотой иконостас. Под самими иконами стоят книги. Вдоль стены с небольшим окном девушка подолом своего убранства случайно задевает дубовые бочонки с вином. Её спутник берёт её под руку и уводит подальше, чтобы не вывернуть ёмкости.
Мои глаза тянет к входу во дворец. Одетый как настоящий принц, Руф с улыбкой на лице приветствует гостей. Он заговаривает с хозяином.
– Я внёс для этого праздника сто лир. Мне позволено здесь быть, – противоречит он.
– Наворовал? Я слышал, что ты беден как чёрт.
– Разве так важно, откуда я взял деньги? Они уже ваши. Я многим жертвовал, чтобы попасть на этот вечер. Прошу, не отбирайте такую возможность.
От Руфа веет скромностью, уверенностью.
– Да иди уже, иди, – язвительно отмахивается хозяин.
– Прошу меня простить, но могу ли я лично поблагодарить вашего сына за такое восхитительное пиршество?
– Глупец, – шепчет хозяин, – оставь благодарности на бумаге, он не общается с таким никчёмными.
Наконец беседа прекращается и Руф продвигается в зал, ближе к столу. Его взгляд немного рассеянный: он никого здесь не знает.
Обеднелый парень в кругу богатых прожорливых особ и совершенно один. Он здесь, чтобы найти ответы. Люди даже не предполагают, что рядом с ними находится тот, кто спасёт их жизни.
– Я никогда вас не видывал. Вы приезжий? – К Руфу подходят трое мужчин и одна девушка.
– Ах… Да, только вчера прибыл. Узнал о празднике, подумал, что отдых не помешает.
– Да, это дело такое, – говорит старый из мужчин с седой макушкой.
– Не хотите к нам присоединиться? – лилейным голосом спрашивает девушка.
Она заигрывает глазками, оголяет жемчужные зубы.
Руф в дорогом костюме выглядит как избалованный дворянин, смело пользующийся своей популярностью и неимоверной привлекательностью. Природа наделила его острыми скулами, которые он тщательнейшим образом выбрил, небольшим носом, яркими пухлыми губами и прелестной улыбкой.
– Я был бы очень рад, благодарю.
Они заводят беседу о флорентийской красоте, новых творениях Леонардо да Винчи и, конечно же, деньгах. Невзирая на своё малое состояние, Руф уверенно держится и свободно говорит о своих «тысячах тысяч лир», бесподобном особняке и верных слугах. Отец определённо передал сыну все свои самые лучшие качества.
– Наш любимый меценат Лев умер и оставил своё наследство дряхлому купчику. Разве это справедливо? – слышится из-за стола разговор лицемерных толстяков.
– Благо он отрёкся от всего этого богатства. Такая жизнь не для него. Страна нуждалась в деньгах Льва. Из его дворца сделают музей или кому-то продадут такое состоятельное жильё. А что до Греции? Там его библиотека. Тоже стране достанется? Ещё и незнакомой. Гадостей он натворил этот торговец.
Лучше бы отдал своё богатство Руфу, которое сейчас ему бы пригодилось. Вдруг кому-то вздумается навести о нём справки. Возможно, он сам решил не брать на себя такую ответственность и продолжить целых два дела Касьяна – торговля и обеспечение защиты человечества.
– Слыхал, подготовкой пиршества руководил Флавио, – произносит Руф.
– Да, он преподнёс нам такое торжество. – Девушка закручивает прядь своих золотистых волос тонкими пальцами с сияющим рубиновым кольцом на безымянном.
– Он живёт во дворце? – задаёт вопрос Руф.
Ничего не подозревая, собеседники выкладывают ему, какой этаж занимают его апартаменты.
Под конец веселья, я вместе с Руфом оказываюсь на пятом этаже. Дверь охраняют двое стражей в доспехах.
– Добрый вечер. Не пропустите?
Конечно, они не собираются выполнять его просьбу: их копья скрещиваются, преграждая вход.
– Посторонним запрещено.
– У меня есть то, что нужно Флавио. Вы можете меня не впускать, но передайте моё сообщение.
Стражи не сдвигаются с места.
– Я вполне могу устроить переполох во дворце, – начинает Руф. – Если сейчас же ваш господин не явится, здание взлетит, погибнет много людей. Свою жизнь мне не жаль, я сочувствую вашим.
Стражи подозрительно переглядываются, кивают друг другу и один из них входит в палату Флавио. Через некоторое время слышится грохот металлических сапог. Первым проталкивается страж, а за ним Флавио. Он одет в длинную пижамную рубаху, на голове – утеплённый колпак.
– Что интересует? – язвительно спрашивает Флавио.
– Здоровье. Магия. Эти слова вам о чём-то говорят?
Несмотря на взъевшихся стражей, Флавио хватает Руфа за рукав и затаскивает в свою комнату.
– Откуда ты знаешь? – Флавио понижает голос.
– Ты хочешь жить, но твоя болезнь с каждым днём прогрессирует. Я помогу тебе, – уверяет Руф. – У меня есть магия, я вылечу тебя.
– Ты очередной мошенник, которому нужны деньги?
– Мне не нужны деньги. Слыхал, у тебя девять детей?
– Это тут при чём, а?
– Ты умелый мужчина и сильный. Видно, у тебя много энергии и… желания. Ради своих детей ты хочешь жить?
– Я не поверю тебе, пока не докажешь, что у тебя правда есть способности.
– Увы, Флавио, я не могу показать тебе то, что ты хочешь.
– Тогда выметайся прочь, голодранец, – взрывается он.
– Твоё недоверие важнее, чем жизнь? Важнее, чем дети, лишённые отца и бедная вдова?
Флавио бросает на Руфа сомнительный грустный взгляд.
– Что ты желаешь взамен?
– О, моё воздаяние покажется тебе весьма странным. Это не деньги, роскошь или богатство. Мне нужны твои дети. Новые дети.
– Ты сумасшедший?! – кричит Флавио.
– Вовсе нет, – непринужденно бубнит Руф. – Плата за твою долгую жизнь должна быть великой, она несравнима с богатством. Мне нужно, чтобы ты наплодил много-много людей. Я обещаю взять их под своё крыло и воспитать.
– У меня есть жена, и есть свои дети. Я ни за что не буду заниматься… таким ради своей жизни!
– Мало того, что помрёшь рано, оставив свою семью, так о тебе ещё никто и не узнает. Тебе нарекут «художником трёх несчастных картин». Унизительно.
Между двумя мужчинами хрупкая пружина, сила которой натуживается с каждой секундой.
– Я согласен.
Пружина принимает привычное положение. Руф широко улыбается.
– Как выглядит… твоя магия? – смущённо задаёт вопрос Флавио.
– Это эликсир. Тебе нужно выпить его.
– Умный ход для моего убийства.
– Зачем мне убивать тебя, если ты и так на смертном одре? – усмехается Руф. Он достаёт из кармана штанов небольшой керамический пузырёк и протягивает его Флавио. – Ты проживёшь даже больше, чем может человек. Пей.
Флавио неуверенно тянется к сосуду, и Руф помогает ему решиться: сам кладёт ему на ладонь эликсир.
– Завтра в полночь я приду к тебе с одной из девушек, – сообщает сын Касьяна.
– Нет, здесь не нужно. Дома моя семья. Я куплю палату и выполню свою часть сделки.
– Учти, мне нужен целый народ, тебе придётся делать это на протяжении всей жизни. Наши нити связаны, Флавио. И поверь, ты такой не один. Будут и другие.
– Если ты обманешь меня, моя стража найдёт тебя прежде, чем ты успеешь сделать шаг из моей комнаты.
– Верю, Флавио, пей.
Он нерешительно открывает пробку, нюхает содержимое и кривится с неким отвращением. Смотря на Руфа озлобленным взглядом, он опустошает флакон. Как будто употребив крепкий алкоголь, он громко выдыхает.
– Я жажду хорошего результата, – ехидно улыбается Руф.
Глава 11
– Сосредоточься, – недовольно говорит Грэм. – Сегодня ты труп. Пропустила мой удар ногой, не успела увернуться от моего кулака. Я три раза ткнул в тебя мечом.
– Я не очень-то хорошо себя чувствую. Видения выматывают больше, чем тренировки.
– Завтра утром будет тренировка не на технику и внимательность, а физическая. Готовься к человеческой боли в ногах и ломоте в спине. Отложи историю.
Я возмущённо завываю и плетусь к выходу.
– Зайдешь ко мне, – кидает Коши.
Я киваю и сбегаю подальше. Его тренировки и сосредоточенное в это время лицо будут являться в моих кошмарах.
Я быстро принимаю душ, наношу мазь на еле видные шрамы и отправляюсь к Грэму. Прежде чем зайти, я стучусь.
– Запри за собой двери, – просит он сразу после того, как разрешает войти. Учитель ставит мне кресло, и я падаю в него как валун.
– Я могу озвучить свою просьбу, Милдред?
Он опускается на присядки.
– Просьбу?.. – Я в скрытом изумлении приподнимаюсь.
– Это важно. Мне не хочется утруждать тебя утомившуюся.
Грэм опускает голову, будто смущённый своими словами.
– Что угодно… Я помогу.
– Мне нужно узнать, какие воспоминания и события содержатся в камне, где ты видела женщину.
– Она была вашей любовью?
Грэм расслабляется и с печалью качает головой.
– Она была моей матерью, – тепло признаётся он.
Я сажусь рядом с учителем, неуклюже завернув под себя ноги, и неожиданно даже для себя, нежно едва касаюсь его руки. Он совсем не возражает, смотрит в глаза. Я запускаю пальцы в его полузакрытую ладонь. Коши бросает взгляд на наши сцепленные руки.
– Как бы вы ни хотели, Грэм, нам придётся стать ближе. Расскажите мне о своей матери. Так мне будет лучше смотреть видение. Поделитесь со мной, что произошло в тот ужасный зимний день.
Покровитель легко убирает свою руку и отходит от меня, показывая широкую спину. Я возвращаюсь в обитое чёрно-коричневым бархатом кресло.
– Считаясь со слухами, она этого заслуживала. Они с моим отцом хотели направить фаугов к сферам, дать им уничтожить за́мки. Понимаю, звучит абсурдно, но таковым было их признание. Мне об этом немного известно. Мои родители предали сферу Чёрного Оникса и с тех пор этот случай пытаются замять каждый раз, как он всплывает. Грязное пятно, позор, от которого Владыка по сей день не позволяет мне отмыться. Казалось бы, двум покровителям такой манёвр провернуть сложно… Фауги, сферы, разрушения… Но их всё равно жестоко наказали. Мои родители стремились к… пустоте, неизвестному.
– Зачем они это сделали?!
– Вермандо полагает, это из-за меня. В шесть лет он нашёл меня на Земле. Возможно, родители хотели, чтобы я жил человеком, не знал сражений и крови. Сферы бы рухнули. Но что тогда с фаугами? На кого бы они их оставили? Нелогично.
– Я всецело отдам себя для вашего расследования. Должно быть, вы давно ждёте, когда правда предстанет перед вами.
– Завтра после тренировки я дам тебе украшение, – объявляет Грэм. – Справишься?
– Да.
До последнего я надеюсь, что Грэм освободит меня от тренировки, но он советует выспаться и приготовиться к завтрашнему тяжёлому дню.
Решив пройтись, я миную вереницу жилых комнат, обходя толстенные колонны, преграждающие путь в центре коридора. За одной из колонн я замечаю чёрный капюшон, исчезнувший в одно мгновение. Громкие шаги преследователя глухо раздаются по коридору. Я иду вслед за ним, почти преуспевая, как он, затянув резинки на капюшоне и делая кувырок в воздухе, перепрыгивает через перила. Мужчина приземляется и скрывается из виду.
– Ты чего такая нервная? – раздаётся позади голос Яфы.
– За мной кто-то следил, он спрыгнул и смог сбежать.
– Ты бы никогда его не поймала, – усмехается девушка. – В худшем случае он поймал бы тебя.
– А ты… не сможешь?
– Мне дали координаты, нужно идти.
– Да, я понимаю.
Девушка хлопает меня по спине и уходит.
Установить за мной слежку было хорошим решением со стороны семьи Бодо. За врагом нужен глаз да глаз, чтобы видеть все его недостатки, тайны и планы. Я кажусь для них угрозой…
Ночью у меня был сон о моём воссоединении с семьёй. Выглядели они так же молодо, как и на фотографии девятнадцать лет назад. Снимок стоял на тумбе в моей спальне и иногда перед сном я засматривались на их лица, выискивая черты, которые переняла у родителей. Внешностью я больше похожа на маму, от папы я взяла только острый нос.
Я чувствую себя тускло и безжизненно, словно для меня ничего не имеет цены и значения. Мне всё равно. Мои мысли опустошены. В зеркале я вижу заспанное лицо с фиолетовыми пятнами под глазами и обвисшими щеками, волосы растрёпаны и завёрнуты на концах. Я достаю из огромного чемодана одежду, которую мне купили посыльные на Земле, надеваю облегающий комбинезон с длинными рукавами и высокие ботинки. Меч оставляю в шкафу.
– У тебя ещё час на сон, – говорит Грэм, когда я вхожу к нему.
Минуту назад он переодевался, поэтому стоит возле зеркала, осматривая свой внешний вид.
– Я отлично себя чувствую.
Он оглядывается в мою сторону, а затем отходит застелить кровать. Видно, спал.
– У тебя завернулся сапог, – подмечает Грэм, встряхивая большую атласную подушку.
– Какой внимательный, – тихо язвлю я, и шустро расправляю ботинок.
– Я в хорошем настроении. Постарайся не плошать на тренировке.
Моё тело совсем немного спортивное: раньше я каждый вечер занималась йогой, а по средам и пятницам ходила на женскую борьбу. Я всегда чувствовала, что должна уметь за себя постоять, быть сильной и уверенной. «Я у себя одна. И никто мне не поможет», – отвечала я себе на каждую препятствующую трудность. Сквозь слёзы я их преодолевала, чего бы мне это ни стоило. Унижения, оскорбления я терпела до последнего, но это то, что я больше всего ненавижу.
– Этого не будет.
Грэм приподнимает брови, обходит меня и следует к выходу. Бросает вызов.
Тренировочная комната с атрибутами. На одной стене несколько лестниц, возвышающихся метров на шесть, канаты, гантели, железные блины и ещё больше другой атрибутики.
– Почему вы не перейдёте на что-то более современное? Беговые дорожки, тренажёры?
– Мы покровители. У нас нет времени на такие вещи. Занимайся мы этим, планету давно поглотили бы фауги. Мы беспрерывно сокрушаем, а посыльные трудятся не только для обеспечения столицы, но и города. Кроме того, разве не приятно ощущать себя в прошлом? В детстве я представлял себя принцем, исследующим огромные коридоры замка, – рассказывает Грэм. Я подхожу ближе, чтобы не пропустить его слов и не потерять редкий момент откровения. – Я хотел пройти Испытания, рассмотреть сферу Голубой Бирюзы и Аметистовую, увидеть их необычное великолепие. Мы защищаем природу, однако, несмотря ни на что, люди уничтожают свою обитель. Не понадобятся фауги, чтобы дать Земле исчезнуть.
– В этом вы целиком правы. Мне потребуется время, чтобы свыкнуться с такими стандартами. Их придерживаются все покровители? – любопытствую я.
– Никто не желает подражать людям. Яфа здесь недавно, но она была рада надеть кожаные нарукавники и воспользоваться мечом.
– Рада была после того, как осознала своё значение, – добавляю я.
–Она была буйной. С тобой я надеялся на худшее.
– Из-за Джюель?
Коши замолкает и отводит взгляд в сторону.
– Пора начать тренировку. Два круга лёгким бегом и вверх по лестнице.
Я срываюсь с места и медленным бегом огибаю зал. Поначалу легко, но чем дальше я несусь, тем больше в голове я отказываюсь это делать. Ноги совсем не чувствуются, а у меня впереди ещё лестница.
Я слышу неожиданный свист неподалёку и моментально приседаю, продолжая бежать в полуприседе. Я оглядываюсь на Грэма. Он довольно похаживает в центре зала, тщательно следя за моими пытками.
Наконец я мчусь к лестнице. Хватаясь за прутья, я повисаю на них, передавая боль рукам. Я дышу всё резче и резче, хватаю воздух, ноги не поднимаются, а ладони соскальзывают с прутьев, полностью обессилев. Удар придётся безболезненным – я залезла недалеко. Я закрываю глаза в полёте. Руки, как крылья, бесконтрольно теряются в невесомости.
Чья-то рука твёрдо сжимает мою талию. Грэм мгновенно отпускает меня. Но я не в силах стоять, хватаю его за рукав и повисаю на его плече.
– Я не могу, – тихо бубню я. – Дерьмовая лестница!
Учитель перекидывает мою руку через своё плечо.
– Ты работала вовсю. Ослабла, когда рухнула, а не когда ощутила позыв первой усталости.
Он сопровождает меня до комнаты.
– Спасибо за урок, – говорю я. – Зайдёте?.. Мне есть что сказать.
Грэм кивает, отпирает дверь носком сапога и кладёт меня на кровать.
– Знай, я не хочу делать тебе хуже жёсткими тренировками.
– Конечно, я это понимаю. – Я откидываюсь на подушку и громко вздыхаю, когда свобода и отдых приветливо машут мне.
– Ты хотела мне что-то сообщить.
– Как не хочется… Когда хранитель похитил меня, он многое сказал. – Я зря надеюсь, что получу честный ответ. Грэм напрягается, отлипая от спинки кресла. – У вас хорошая репутация. Однако хранитель уверил, что вы меня используете.
– И что же ещё он сказал?
– Это выглядит как правда.
Хранитель Аметистовой сферы произнёс моё имя, взмолился Касьяну на мою силу, он любопытствовал, как у человека могут проявиться необычные способности.
Я перемещаюсь в прошлое, вижу наших создателей во плоти, знаю, что они едят и пьют, вижу, как им больно. Грэм Коши скрыл мои новообретённые умения, и на это должны быть причины. Что это если не возможность прибрать меня к рукам, перебить своим оружием врагов и самому вершить судьбы на роскошном и ядовитом троне?
«Кто ты такой, Грэм Коши, насколько сильно простирается твоё влияние и каковы твои планы на меня и сферу? Что ты за существо, лишённое мягкости, сожалений и любви?».
– Ты будешь верить каждому, кого встретишь? – в его голосе чувствуется угроза.
Я крепко сжимаю атласную ткань простыни. До боли в висках стискиваю челюсти.
– Зачем меня использовать, если можно просто попросить о помощи? Тогда я буду вашим союзником, а не пешкой.
– Прекращай, Милдред, – проговаривает покровитель и надменно смотрит на меня.
«Я совсем не знаю, кто ты, не вижу добродушия в твоих глазах». То, что я замечала, теперь кажется мне сплошным притворством. Но кто я такая и какими нравственными нормами обладаю, чтобы судить его? Я могу и имею право бояться его стужи, но никак не осуждать.
– Я этого не сделаю. Не пора ли раскрыть все карты? – Я накрываю ноги одеялом, несмотря на духоту в помещении. – Если вы переживаете, что я кому-то расскажу, то я предложу компромисс. Ответьте на мои вопросы. Только тогда я помогу узнать судьбу ваших родителей. Выгодное условие, от которого вы не в силах отказаться.
В чёрных глазах учителя вспыхивает огонь: как настоящий вызов. Его взгляд улыбается в отличие от тонкой линии губ.
– Ты получишь ответы, Милдред, – Грэм делает акцент на моём имени.
***
Я Милдред Хейз, обыкновенная девушка восемнадцати лет, потеряла родителей, когда была новорождённой, бабушку – в шестнадцать. Я училась на геолога, как когда-то мой друг Айк Белл, веселилась с его интеллектуальными друзьями, выпивая текилу и поедая сладости; мы смотрели фильмы и подолгу обсуждали судьбу каждого персонажа. Но чаще всего я сидела дома, любила облачаться в просторные летние платья, которые после учёбы покупала в бутике напротив любимого кафе, но ни разу не надевала их на выход. Каждый месяц я баловала себя любимейшими креветками на небольшую стипендию и нисколечко об этом не жалела. По традиции, раз в две недели, я цапалась с соседями, знакомыми или обычными прохожими, потому что не умела молчать.
Все воспоминания начали уплывать, растворяться и казаться абсурдом. Я другая, не такая, как все покровители, я сильнее всех созданий в мире, сильнее хранителей природы, жизни и Земли.
– Это похоже на какую-то шутку, – говорю я Грэму, уставившись на него.
– Позднее мои слова обретут смысл.
– Как правило, такие вещи не есть благословение и власть, они ведут к крушению и смерти.
– Ты связана с Пророчеством. Хранители открыли его два десятка лет назад, – говорил Грэм. – Деталь Пророчества – видения. Больше нам ничего не известно, хранители держат содержание в строжайшем секрете, поэтому я не знаю, как они стали тебя подозревать. Нам говорят, что ты ключ, который сможет освободить покровителей от их тягот. А это значит, что твоя сила больше покровительской и сил великих хранителей.
– На Земле, двадцать девять дней, мне снился один и тот же кошмар.
Далее следует подробный рассказ. Коши меня выслушивает и отвечает:
– Возможно, это было предупреждение или подготовка. Если в твоём доме были камни, они подавали тебе знаки. Их сила могущественная.
Тогда он не ответил на мой основной вопрос. Обещание есть обещание. Только бесчестные люди не выполняют их.
– Вы хотели использовать меня против Владыки и семьи Бодо? – спрашиваю я совсем тихо. Я не хочу слышать правду.
– Да, – отвечает Грэм, прежде чем некоторое время медлит.
– Как хорошо, что я доверилась вам совсем немного, – шепчу я. – Иметь сторонников, говорите? Доверять вам целиком и полностью? Я без вас не справлюсь? Как смешно, – я издаю нервный смешок. – Своими запугиваниями вы хотели контролировать меня! – взрываюсь я, хотя знала правду в глубине души. Грэм поднимается с кресла с противным скрипом. – Я лучше умру, чем снова кому-то поверю. Я заканчиваю обучение в сфере Чёрного Оникса. Больше не желаю видеть своего лицемерного учителя и его дружков.
К глазам подступают слёзы, и я закусываю губу до крови, чтобы остановить неудержимый поток. Но плакать хочется ещё больше, потому что знаю – вот-вот я зарыдаю. К чему это всё? Мне не привыкать к предательству. Благо, я не водилась с Коши два года, как это произошло с Мэлвином. Я больше не могу видеть Грэма, я его ненавижу.
– Милдред, – произносит Грэм.
Я отказываюсь верить, что его голос отражает взволнованность: очередное представление, чтобы успокоить наивную девочку. Я не такая, как он полагает – я хуже и стану для него злейшим кошмаром.
– Нет! – Я поднимаюсь с кровати, невзирая на дрожащие ноги и слабость, подхожу к учителю вплотную, плюя ему в лицо следующее: – Я человек, а не игрушка. Вы притворяетесь хорошим, сильным и могущественным, но не можете противостоять Владыке и используете смертную. Унизительно.
– Чего ты ждала? – спрашивает Грэм, словно оглашает погоду на завтра. – Я должен был изложить свои планы при первой встрече? Ты параноик и немедля бы сбежала, стоило мне сказать: «Ты мне понадобишься». Ты знаешь, в какой опасности находится сфера под управлением Флавиана Эбурна и семьи Бодо? Алисия – зло, которое нужно обязательно искоренить, она управляет покровителями, хранителями. Тобой. Ты должна нам помочь. В ином случае сфера лишится порядка, законов и традиций.