– Упрямый, – шепчу я. – Твой гнев в мою сторону глуп, но оправдан. Я забуду его, если ты захочешь.
Наш разговор приостанавливают шелестящие звуки, доносящиеся откуда-то снизу.
– Это дождь, – спокойно отвечает Найджел, замечая мой озадаченный вид. – Я перенесу тебя, куда нужно.
Он встаёт, но я его прерываю.
– Ты мне не ответишь? Я не всегда бываю такой доброй, поверь.
– А я не всегда могу быть таким открытым. Поверь.
Найджел принудительно поднимает меня и переносит в коридор, полный покровителей, а затем становится точно невидимым среди толпы.
Мои ноздри услаждает приятный запах еды. Я продвигаюсь через небольшую кучку покровителей. Они едят что-то лёгкое, что можно уничтожить на ходу.
Очередь длинная, всё помещение кишит покровителями. Либо эта трапезная одна на всю сферу, либо здесь подают самые вкусные блюда.
– Ризотто с шампиньонами, салат из апельсинов и кусок овощного пирога, – говорю девушке с синими волосами и выраженными зелёными глазами.
Сейчас я чувствую вину даже за то, что вспоминаю о Грэме. В этот момент он может кричать от боли и мысленно молить о скором заживлении увечий, а я буду расслабленно уплетать вкусности. Владыка прибрал его к лапам, и чёрт знает что он с ним делает.
– Возьмите! – язвительно повторяет посыльная-кухарка.
Я отвлекаюсь от своих мыслей и сажусь за свободный одиночный столик. Вкусы напоминают мне тот день… Даже то состояние потерянности похожее: меня окружают покровители, о которых я понятия не имею, впереди только новые страдания, и они ни на йоту не уменьшились. Моя мать для меня чужая, Найджел – очередной временный незнакомец.
Я вздрагиваю, проснувшись от громкого стука в дверь. Сжимаю рукоять меча, с которым до этого спала в обнимку.
Спросонья я ещё не совсем успеваю раскрыть глаза, поэтому я бью оружием, чтобы наверняка ранить вошедшего.
Кто-то умело уклоняется от трёх моих атак, а затем и вовсе выхватывает меч, оставляя меня безоружной в простой спальной одежде и с надеждой на волшебное спасение.
– Тише ты! – я не сразу узнаю знакомый женский голос.
– Яфа?
Девушка тихо смеётся оттого, как я испугалась.
– Ты осторожная, – подмечает она. – Я кое-что принесла тебе.
Яфа протягивает мне том по истории создания мира сфер.
Я оставляю книгу на кровати и близко подхожу к Яфе, чтобы моего голоса не слышали даже стены.
– Это опасно. Как пробралась?
– О, это не составляет сложности. Главное, чтобы меня не заметили, иначе потом будут проблемы. Не любят нас.
– Яфа, –прерываю её я. – Как Грэм?
Она опускает глаза, хмурится.
– Ты не захочешь это слышать.
– Яфа. Пожалуйста, – требую я, и, кажется, у меня вышло её убедить.
– Мы заранее знали, что его посадят в темницу. Он велел не вмешиваться. На случай, если правительство появится, мы должны были сменить его. Грэму нужно было время, чтобы отправить тебя в безопасное место.
Я вспоминаю, как воинственно Яфа налетела на одного фауга и при этом смотрела нам с Грэмом вслед.
– Он позволил калечить себя ради будущего сферы?!
– Он такой, Милдред, – отрезает Яфа. – Для него путь к возвышению не должен быть простым. Он не хочет стать высокомерным Владыкой, как Флавиан. Многие, когда приходят к власти, сильно меняются. Грэм предпочитает болезненный путь, он принимает эту боль.
– Что они с ним делают? Честно. Пожалуйста.
Девушка садится со мной на кровать, поджимает под себя одну ногу и устало массажирует виски.
–Я видела… видела пытки собственными глазами. Какой-то покровитель… Он подвешивал его шею на цепь, убирал тумбу и снова ставил. В перерывах метал в него кинжалы и гвозди. Спустя пять минут, когда Грэм достаточно истекал кровью, он резал кожу, доходил до костей и стучал по ним рукояткой. Они не дают его ранам зажить, не дают сделать вдох, – глаза Яфы заметно блестят, а голос дрожит. – Он так… он так кричал! Без единой слезы.
Я обнимаю девушку, хотя мне и самой не помешала бы поддержка.
– Это его выбор. – Я глажу её по спине. – Мы не должны вмешиваться.
Разум твердит обратное: понестись в сферу Чёрного Оникса, разрубить Флавиана и семью Бодо пополам, помочь Грэму Коши.
Яфа отстраняется. Смеясь, вытирает щёки.
– Он для меня, как родной брат.
Я мягко сжимаю её плечо.
– Я тоже сочувствую ему, – произношу едва слышно. – Иди, пока тебя не хватились.
Как только Яфа уходит, я иду на поводу давно сдерживаемых эмоций: от появившейся тяжести в груди, по моим щекам начинают бешено изливаться слёзы. Такие солёные, щекочущие и отвлекающие. Я их ненавижу. И проклинаю.
– Я не виновата, – выдавливаю из себя и качаю головой. – Это его… выбор.
Чем больше я это повторяю, тем меньше в это верю. Я немедленно смахиваю слёзы. Стены сдавливают меня с каждой секундой. От нехватки кислорода я выбегаю в прохладный коридор.
Пределы замка. Далеко. Пределы. Прочь.
Где угодно, но не внутри. Найджел не показал мне почти ничего в сфере, даже город, в отличие от Грэма, потому я иду в наружный двор за ворота.
На землю опустился густой туман, закрывающий какой-либо путь. Я рискую, двигаясь в самую его густоту, и совсем ничего не вижу.
С трёх сторон раздаётся женский смех, полный оживления и нежности. Хихиканье становится ближе.
– Наконец я накрашу её губы спелой вишней и хорошенечко зацелую.
Хейли, Холли и Хэйзи. Развратное трио, мыслишки которых не выходят за рамки непристойного. Я слышу шаги. В моём поле зрения возникает Хейли и отбрасывает свои чёрные волосы за спину. Её шоколадные глаза вожделенно вспыхивают, на лице появляется ослепительная улыбка, на которую способна только она.
– Развлечёмся?
Холли перед моим носом распыляет белый порошок. Я вовремя успеваю не вдохнуть, отступаю, но кто-то кладёт руку на мою талию, затем щекочет за ухом. Я поворачиваюсь к Хэйзи в ту же секунду, когда вдыхаю непонятное вещество. Девушка радостно хлопает в ладоши и подпрыгивает. В горле першит, в носу неприятно жжёт. Ноги слабеют. Чёрная пелена. Меня кто-то держит.
Глава 16
Не в состоянии живо двигаться, я медленно вожу руками, сминая постель из мягкой шерсти, и издаю тихие вопли. Глаза залиты свинцом, виски пульсируют, на конечности будто подвешены гири весом двадцать килограммов.
– У неё красивые икры. – «Развлечёмся». Я запомнила голос Хейли, который несмотря на всю свою сталь, звучит изящно.
– Это нехорошо, – невинно возглашает Холли и хихикает. – Мы украли её ради своих развлечений.
– Холли, затихни. Что нам от этого будет? Всем плевать, – убеждает Хэйзи приказным тоном. – Если ты так переживаешь, мы можем закончить здесь и сейчас.
– Нет! – противоречит она, как ребёнок, меняющий свои желания каждую секунду. – Я хочу. О-очень хочу её попробовать.
Я для них как будто товар новой марки: испытать, вкусить, проверить на прочность.
– Чу-удно, – протягивает Хейли.
От прикосновения влажных губ я дёргаюсь. На колене отпечатывается масляная губная помада. Такое же временное клеймо остаётся на бедре и животе.
Кто-то присоединяется к прелюдии, с нежностью трогая мои волосы и изгибы лица.
– Она такая сладкая, – желанно произносит Холли бархатным голоском.
Мои руки и ноги непослушно двигаются, но девушки невероятной силой покровителя удерживают их.
– Снимешь топ для меня? – фыркает Хэйзи, зная, что я не отвечу.
Беспомощность. Если с Зейном я могла крикнуть, у меня была попытка побега, то сейчас я не способна ни на что.
И вот я уже без верхней одежды. И без надежды на помощь.
– Она многое теряет, когда делает это без сознания, – говорит Хейли, а затем целует меня в губы, поднимаясь до кончика носа, переносицы, лба и окончательно путается в волосах.
– Самое интересное, мои львицы, – объявляет Хэйзи.
Я снова слышу шипение баллончика. На мою шею выливается какое-то еле ощутимое пенистое вещество. Запах напоминает сливки. Чей-то язык слизывает с кожи пену. Отвратительно и банально. Ложбинку между грудью охлаждает какой-то небольшой шарик, возможно, виноград. Я судорожно вдыхаю: он катится вниз к пупку и тут же исчезает за чьими-то зубами.
Кричать. Я жажду разразиться диким криком, дать пощёчину каждой девушке и швырнуть им в лицо их страхи и слабости.
Громкий стук в дверь будоражит моих похитительниц: они подрываются с кровати.
– Кто это? – подозрительно шепчет Хэйзи.
– Об этом месте знает только Найджел, – громко утверждает Хейли.
– Испортил нам всё веселье! – резко возмущается Холли.
Если бы я сейчас раскрыла глаза, то увидела бы, как она обиженно надувает розовые щёки.
– Эй, малышка Холли, – голос Найджела, – с тобой я потом разберусь. Оденьте Милдред, я войду.
– Превосходно, – язвит Хейли. Она грубо одевает на меня топ, не удосужившись даже вытереть остатки сливок. – Забирай.
– Он хочет сам ею воспользоваться? – лилейно спрашивает Холли. – Как жаль, что с такой куколкой находится этот кретин.
– Прошлой ночью ты не называла меня кретином, – встревает Гальтон.
– Мы договорились не приближаться к нему, – рычит Хэйзи.
Дверь открывается, и я сразу слышу шум, а затем стук.
– Толкнёшь меня ещё хоть раз, – говорит Хейли, – я уничтожу тебя.
– Ну-ну. Вы так говорите каждый раз, когда мы ссоримся. Но кто приходит к моей спальне с корзинкой? – смеётся Найджел.
Он берёт меня на руки, и я заметно ощущаю контраст температур. Влажная улица.
– Эти сумасшедшие вдрызг распоясались. Нужно их проучить, – задорно говорит Найджел.
Я вдыхаю мокрый воздух. Найджел кладёт меня на деревянную лавочку, как я понимаю по прикосновению к размокшему дереву, и тихо садится у моих ног.
– Эти трое однажды сотворили со мной то же самое. Я был бессилен, – продолжает монолог Найджел. – Для меня к счастью, что они закончили задуманное, а для тебя – что я не дал им продолжить. Сфера Голубой Бирюзы тебе не подходит. Ты не такая, как мы. А вообще, кто знает, какой камень выберет тебя, – он тяжело вздыхает. – Мне рассказывали, как Джюель стала покровителем сферы Голубой Бирюзы. Тебе это было бы интересно. Так вот, её учителя, особенно Владыка сферы Голубой Бирюзы, были уверены, что она попадёт в сферу Чёрного Оникса. Флавиан хотел в свои ряды такую кровожадную девушку, но страсть в её чёрной душе вычеркнула все его планы.
Я дышу глубоко носом, так как рот открыть всё ещё не в силах, шевелю кончиками пальцев, чтобы заставить организм прийти в себя, точно как на границе сна и реальности. Но это никак не сон, а несомненная явь, где я не имею возможности справиться с ядовитой мешаниной, ослабившей мышцы.
– Не знаю, почему так взъелся на тебя. Может, потому что не мог выпустить злость на Джюель, – верно предполагает Найджел.
Из-за его ранее сделанных выводов мне неймётся тут же подняться и врезать ему, хоть от моего жалкого удара он мало что почувствует.
«Для себя. Успокоить душу».
– К сожалению, лекарства не существует, – лениво говорит Найджел. – Хорошо, что девочки распылили немного порошка, иначе ты бы не двигалась целые сутки.
Из чего, чёрт возьми, изготовлено это вещество, хочу спросить я, но язык совсем не поднимается. Я бы засыпала троице его прямиком в горло и в нос, чтобы они навсегда лишились такой прелести, как разговаривать. Худшей для них, наверное, была бы разлука. Отослала бы каждую за сотни километров, чтобы они больше не виделись и пожизненно были одиноки.
В другой раз я пытаюсь себя убедить, что они не совершили ничего плохого, не планировали убить меня и этот поступок не имеет ни малейшего значения в сфере Голубой Бирюзы, но я жила и воспитывались на Земле, для меня такое поведение неприемлемо и даже беззаконно. Я принимаю решение послушать Найджела: проучить их.
– В порошке есть крошки всех видов бирюзы, на Земле девочки покупают какие-то вещества и добавляют в «соблазнительный стакан». Они ублажают одного хранителя – он помогает магически. Вот тебе и весь рецепт – вдруг пригодится.
Название необычное. Я думаю об этом прежде, чем понимаю, что в моём организме наркотики.
Голова кружится, перед глазами появляется тёмно-зелёная пелена с жёлтыми пятнами. Я разлепляю веки так желанно, словно новорождённый младенец, норовящий узреть чистый мир.
В пределах моего кругозора является потемневшее небо со звёздами. В той дали простирается праведная Аметистовая сфера? Я мимолётно задумываюсь об этом: теперь меня беспокоит лишь подташнивание и жжение в желудке.
Я резко вскакиваю, несмотря на ломоту во всём теле, и ладонями приземляюсь на каменную брусчатку. В эту же секунду к горлу подступает съеденная пища, и всё это в ужасном виде выливается мне на руки и растекается по швам брусчатки, заполненных мягким мхом. Что здесь делает мох? Я задираю голову и вижу клумбы с изумрудными кустами, яблоню с нежно-розовыми цветками и давно позеленевшую вишню.
– Твою ж… Забыл побочные эффекты, – брезгливо шипит Найджел.
Я поднимаю на него взгляд, а он поднимает меня на лавочку. Я почти не могу держать голову и кладу её на своё плечо.
– Скверно это, Милдред, – язвительно жалуется Найджел.
Я прикрываю глаза, надеясь на то, что смогу отдохнуть, но внезапный скачок и ещё один приступ тошноты напоминает о том, что Найджелу быстрее перенестись, а не расхаживаться. Меня снова тошнит, только уже на ботинки покровителя. Он громко чертыхается, садится на присядки и сбрасывает меня со своей спины.
Я часто моргаю. Найджел хлюпает по воде, отмывая обувь. Вода. Я приподнимаюсь на локти.
Подобно переливам отполированного нефрита лениво колышется небольшое озеро. Оно огибает отшлифованные валуны, поросшие свежим мхом. Всюду, куда ни глянь, произрастают деревья, охваченные самым разгаром летнего взросления. Листья крепко держатся на тонких постаревших ветках, даже ветер не в силах их сбить.
Пахнет морской солью, дождём, вдобавок охватившим столицу, и моей смрадной рвотой. Только бы не стошнить ещё раз. Я мимолётно улыбаюсь красоте этого великолепного природного и такого родного места. Ещё не сошедшая белая пена, образованная от столкновения волн с камнями, далёкие звёзды и острый полумесяц распугивают спустившиеся тени ночи.
На другом берегу чахнет невысокий домик, походящий на убогую хибару. Из крохотного окошка горит янтарный свет, крыша усыпана зелёным ковылём, закрывающим окно наполовину так же, как волосы Найджела прячут веки его ясных голубых глаз.
Он моется в воде, неуклюже бултыхает ногами. Его штаны задраны до колен, а ботинки валяются на берегу.
– Найджел, – хрипло зову я, хотя изо всех сил пыталась кричать.
Он оборачивается и окидывает меня жутким взглядом. Как тут не гневаться: дочь Джюель вырвало на его блестящие серебряные сапожки.
– Если не утонешь, вымой руки, – бубнит он.
Я встаю, немного пошатываясь, быстро ступаю в озеро в одежде и обуви и просто ныряю в глубину.
– Хейз! – выкрикивает Найджел снаружи.
Мне нужна была эта вода, мне нужно было немножко поплавать. Тогда, на море, я не купалась, потому что Грэм отказался, но сейчас я спрашивать не буду, я просто искупаюсь.
Найджел хватает меня за подмышки.
– На моей совести будет твоя смерть! Сумасшедшая.
«Думаешь, я умирать полезла?». Мне так хочется крикнуть ему в тон, но я молчу: буду звучать как взъевшаяся мышь.
Я поддаюсь Найджелу, он достаёт меня и бросает на сушу.
Мой топ полностью промок, а под ним больше ничего нет. Я поднимаюсь усилием воли, скрещиваю руки на груди, чтобы прикрыть выступающие от холода части.
– Зачем ты привёл меня сюда, если не дал залезть в воду? Отличный способ помучить соблазном.
– Там глубоко, а ты слабая. Я просил вымыть руки, Милдред. Возвращаемся.
– Что это было за место? – интересуюсь я, когда он переносит нас в душевую комнату.
– Мы были в городе. Я частенько посещаю этот лес. Теперь мне пора.
– Постой, – говорю я, пока он не исчез. – А что по поводу них?
– Я накажу их.
– Мне тоже нужно присутствовать.
– Я делаю это для себя.
– Ясно… Тогда я сама всё сделаю, когда придёт время.
– Твоё право. На этот раз мне точно пора.
***
Жёлтые песчаные стены сделаны неумело. Кухню с высоким потолком освещает открытая деревянная дверь и одно-единственное окно, точнее, просто прямоугольная дыра. С потолка на прицепе свисают железные котелки и деревянные бочки. Наверняка, они пустые. Вдоль стены протягивается продолговатый стол, над которым кухарничают повара. Пахнет жареным мясом и варёными яйцами. После стола, упираясь прямо в угол, в печи пропекается хлеб.
Посреди ничтожной кухни располагается небольшой столик с шатающимися скамейками. На одной из них сидит Амплий, возлюбленный мужчина Гайюса.
Отказался от имущества мецената, чтобы вернуться к копейкам, торговле и язвительным покупателям. Кухня новая, но выглядит хуже прошлой, в которую он испуганно затащил Касьяна. Стал беднее? Количество работников говорит об обратном. К тому же кто-то должен стоять за прилавком и афишировать горячие вкусности, а сам Амплий давно не брался за старую работу.
– Что ты там всё время пишешь? Ишь ты какой! – отзывается криком повар, доставая из печи огромный полукруг хлеба.
– То, что мне поручили, – бросает Амплий, безумно вырисовывая буквы.
Он не обращает внимания даже на то, что работник обращается с ним грубо.
В руках негоцианта толстенная книга, её края вылезают за пределы столика. Длинная борода торговца чуть ли не застревает между страницами.
Я мысленно подхожу к нему, становлюсь за спину и смотрю на его корявый почерк. Язык итальянский, но, как и в моём первом видении, я понимаю каждое слово.
«Если бежать, то только вперёд. Ренегат умирает вторым».
Начальная страница мемуаров по истории. Амплий закончил. Он бегло пролистывает страницы, последняя оказывается катастрофически скудной: на ней мелко накарябано имя торговца без фамилии и малейшем упоминании его социального статуса. Он будто не желает брать на себя авторство и в любой момент готов испечь книгу, как тот самый хлеб.
Был ли момент в томе, где он писал, как корчится за столом собственной кухоньки и пишет то, что будет переписываться каждое столетие?
Посланное мне видение находится за пределами этой книги, в прошлом, в невесомости.
В голове проносится вся история от корки до корки. Что было правдой, а что случайным посланием?
Я моргаю, чтобы исчезнуть из шестнадцатого века, однако видение не выпускает меня и переключает в другой день и место.
Амплий прячет том в кору старого дуба, оглядывая мрачные потёмки леса.
– Я осуществил задуманное, – злорадно фыркает он.
Он спрятал то, что обещал написать и отдать. Возможно ли, что сейчас у меня в руках совсем другая история и весь мир сфер изучает неправдивые факты?
«Не делай поспешных выводов, всё может быть не так, как ты предполагаешь».
Я узнаю детей Флавио: их лица осунулись от старости, но широко раскрытые каштановые глаза напоминают мне о смерти их отца и его полном принятия взгляде в ту кошмарную секунду. В городе сферы Голубой Бирюзы, на зелёном холме, с ними сидят отставные покровители, заметно отличающиеся от них внешностью. Только ушедшие с поста. Они всё ещё молоды, только пара седых прядок просвечивается через красивые волосы девушек и мужчин. Не сомневаюсь, старение покровителя протекает быстрее и на каком-то периоде приостанавливается, как и у сокрушающих покровителей начинается молодое столетнее существование.
Амплий и Руф давно мертвы: миновало около ста лет.
Грозный мужик с торчащими кудрями, облачённый в серебряные доспехи, держит кусок дерева, в точности такой же, как столик Амплия в его кухне. На поверхности нацарапано:
«Я Амплий, знакомый мецената и хранителя Гайюса Креона. Он поручил мне написать последовательность создания мира сфер, похождения Руфа, появление первых покровителей. Я выполнил его последнюю просьбу. Моё письмо попадёт в руки покровителя. Так вас назвал Руф? Пройдёт сто лет, и ты найдёшь лес, в котором я спрятал свою книгу. Только прошу, пусть минует век. Иначе никому нельзя читать историю. Никому, покровитель».
Покровитель одиноко блуждает в лесу по вытоптанной тропинке. Где-то вдалеке пищат птицы, украдкой шелестят кусты под порывами преддождевого ветра. Покровитель следует в арочный тоннель из пушистых зелёных деревьев. Он отодвигает торчащую ветку, чтобы пройти. Дуб отлично сохранился с тех пор, как Амплий поместил в него том.
Мужчина не сумел не заметить на дубе еле видные прорези. Он ударяет кулаком в центр обрезанной фигуры, подгнившие опилки попадают покровителю на лицо.
Руки мужчины тянутся внутрь, древесная пыль всё ещё не осела и снова попадает в глаза покровителю. Он тихо бранится, вытаскивает находку и отбегает на безопасное расстояние от дерева.
Он смахивает осадок и осторожно открывает книгу, чтобы та не порвалась. Её края немного обмокли, на некоторых страницах растеклись чернила, однако текст понятен. Я заглядываю в содержание. Первые слова, которые я вижу: «Гайюс был бестолков, и Касьяну всегда приходилось делать всё самому. Он смеялся над своим другом, иногда даже издевался над ним».
Осознание. Амплий не любил Касьяна за то, что потянул в могилу его любимого. Но он осквернил Гайюса за то, что тот искалечил их любовь. Он засунул книгу в дерево, чтобы та немного подпортилась, исказились многочисленные факты, оставил покровителям подсказки, чтобы они нашли его записи через сто лет: когда исчезнут все, кто посмел бы опровергнуть его обманные сочинения.
Амплий очернил Гайюса, все восхваляли и запомнили только Касьяна. Касьян прекратил вечную связь простолюдина и богатого мецената и Амплий задумал растянуть свою месть в столетия, чтобы покровители запечатлели ранее «хорошего человека», как «жестокого лентяя».
– Потрясающе! Покровители будут безумно рады. Я потратил на поиски прошлого всю жизнь. Ах!
Могущественные потомки передавали лживое повествование каждое поколение.
Кудрявый покровитель, малахитовая чаща становятся далёкими, они отходят всё дальше и дальше, пока перед глазами не образовывается тёмно-зелёная точка. Вспышка света.
Я пробуждаюсь. Голова болит, а тело всё ещё ломит от «соблазнительного стакана». Я принюхиваюсь: аромат мыла. Я в душевой. На меня капает тёплая вода, я лежу на полу, одна моя нога свисает за пределы кабинки.
Я драю кожу с невероятным усилием, отмываю все участки, которых касались сумасшедшие девушки. Царапины жгут. Я не прихватила с собой ониксовую мазь и даже не додумалась попросить об этом Яфу, на случай, если она снова решить ко мне наведаться.
У меня остались некоторые повреждения после приступа тошноты: ладони немного стёрлись при падении, и стали грубыми на ощупь. Когда Найджел доставал меня из реки, своей хваткой он поцарапал мне руки. Где-то на суше я наступила на колючку, и теперь у меня пульсирует пятка.
Когда я жила с Айком у него всегда, в каждом уголке дома лежали небольшие аптечки с важными лекарствами, бинтами и мазями. Иногда он покупал отвары и сухие травы на случай, если антибиотики не будут действовать. «Ничего лучше, чем этот отвар ты не найдёшь», – заикался он, как те самые пенсионеры. Он буквально заставлял меня пить их и беспрерывно наблюдал, как я часами пыталась сделать хотя бы глоток. Я ненавидела это.
Не лучший час для размышлений о минувших днях, в которые мне не вернуться. Следует думать о настоящем, чтобы обеспечить себе будущее. Мне стоит выжить.
Найджел водил меня на разные тренировки в зале, за пределами замка и даже в городе. Я любовалась бетонными домиками цвета чайной розы, роскошными дворцами бывших Владык и почётных покровителей.
Неделю назад на нас обрушился сильный ливень посреди городского поля, и Найджел отказывался переносить нас, так как любит сидеть под дождём. Его здоровье предназначено для такой погоды, но не моё. Эгоист.
Уроки с ним ничему новому меня не научили, если только я не узнала некоторых тонкостей сферы Голубой Бирюзы, не увидела город со старыми покровителями.
Мы с Найджелом однажды застали торжество правой руки бывшего Владыки, на котором ему уж очень хотелось выпить. Тогда я просто попросила его перенести меня в комнату: сон волновал меня больше, чем лакомая еда и праздничная музыка.
Жизнь в городе кипит, что не скажешь о столице. Напряжение здесь растёт, интриги плетутся бесконечными запутанными лианами. В замке преобладает враждебность, грязь и разврат, в то время как городским жителям теперь не за что сражаться: они смело пьянствуют после века служения сфере.
Видения давно не мучают меня. После того случая в душе я проверила том и убедилась, что это был конец. Я прошлась глазами по страницам. Большинство сведений оказались неправдивыми, Гайюс несправедливо осквернён, некоторые заслуги Касьяна пропущены.
К величайшему удивлению, Найджел стал лучше относиться ко мне, но не упускает момент поиздеваться над моей человеческой слабостью. Иногда он кажется отстранённым, загадочным и испуганным.
– Я окажусь хорошим союзником, – заявила я, внезапно ворвавшись в его спальню.
Он разлёживался на своей кровати без верхней одежды и единственное, что он сделал после моего заявления – рассмеялся.
– У тебя ничего нет, – не единожды повторял он.
Мы с Найджелом искупались в озере, и теперь он не тащится за мной, чтобы спасти и снять с себя бремя моей смерти.
Он, полураздетый, накидывает поверх мокрой кожи длинный пиджак из белой парчи и садится на грязный мох. «Ума у него никогда не прибавится».
– Моя идея покажется тебе безумной, – говорит он. – Ты знаешь родителей Джюель?
– Только её мать. Бабушка утаивала от меня любую информацию о Джюель. Что можно говорить о её отце? Она ни разу не заикалась о нём, а я не спрашивала.
– Она человеком была?
– Да, умерла от остановки сердца. А покровители могут прервать свою жизнь только при помощи меча, – бубню себе под нос, припоминая уроки Грэма.
– Это не исключает того факта, что она знала о покровителях.
– Что ты хочешь выяснить?
– Прошлое – есть ахиллесова пята. Владычица непоколебима даже к тебе, она не разговаривала с тобой с нашей последней аудиенции. Мы отправимся в дом твоей бабушки. Я какой хочешь находке найду ценность.
– А ты утверждал, что я пустая. Местоположение-то у меня, – наконец противлюсь ему я.
Мы одеваемся после долгого купания в тёплой речке. В воинском убранстве Найджел становится другим – не таким обычным, каким был в воде.
Когда мы проходим мимо комнаты трёх девушек, меня накрывает до боли головокружительное ощущение тошноты. Найджел не рассказывал о том, как наказал их, но, по крайней мере, они не приближаются ко мне, а машут с дальнего расстояния. Когда они уходят сокрушать, я тайно благодарю Касьяна и Гайюса, что не увижу девушек.
Я пребываю в сфере Голубой Бирюзы чуть больше месяца. Я успела привыкнуть к её местам, но некоторые покровители всё ещё меня настораживают. Меч стал ночной игрушкой для объятий. Моё фальшивое оружие мало чем вредно для покровителя и тем более хранителя, который с дальнего расстояния может расплавить его, но чувство хоть какой-то безопасности дарит утешение. Нынче нужно быть начеку.
– Не забыла, где находится дом? – спрашивает Найджел.
– Сейчас?! – удивляюсь я, затормозив над синими замысловатыми сводами.
– Не люблю медлить. Называй меня нетерпеливым, но я хочу сейчас же начать расследование. Я ждал этого много лет!
– Не было прямых возражений. – Я подаю ему руки.
– Я отправляюсь на поиски сокровищ, солнышко Джюель! – ехидно возглашает Гальтон и сам закрывает глаза.
Глава 17
Клумбы, сплошь обросшие разноцветными розами, над которыми мы с бабушкой в свободное время корпели, исчезли. Я часто колола пальцы острыми колючками, когда неумело держала лозу, чтобы её подрезать. Бабушка не проявляла к этому особой заинтересованности, только монотонным и глухим голосом предупреждала обрабатывать ранки. Рыхлая пахучая земля отныне залита белым бетоном. Теперь здесь громоздятся фигурки пятнистых антилоп с шерстью медного окраса и пронзительными чёрными глазами. Почти по-над дорогой, в клумбе, где рос куст пышных тёмно-алых роз, стоит почтовый ящик.
– Что мы будем делать? – спрашиваю у Найджела.
Бабушка подписала все бумаги, которые нужны были для продажи нашего хиленького домика. Мне нужно было обосноваться ближе к университету, в который я планировала поступать следом за Айком. Прошло больше недели, Айк позволил нам остаться у него, пока бабушка не разберётся с покупкой дома. Она едва ходила, пила таблетки, я помогала ей, как могла. Тогда мы с другом поняли, что долго это длиться не будет. Она умерла в четыре часа утра с кипой бумаг на коленях, в старомодном скрипучем кресле. Возможно она знала, что её жизнь подходит к концу, и нашла для меня удобное жильё. Его оставалось только купить, но она не успела. Она оставила меня без крыши, с большой суммой на руках. Мать Айка помогла устроить похороны, целиком распорядилась деньгами и стала заниматься моим опекунством, подняв все свои связи и связи моей бабушки. Безусловно, она недолюбливала меня, а напускная забота проявлялась только по просьбе её сына.
– Не выгнать же мне её посреди ночи! Мы войдём. Незаметно, – говорит Найджел.
– Твой план не внушает доверия.
– Иначе нельзя.
Мы продвигаемся к дому. Конечно, первое, что мы делаем – дёргаем ручку, и дверь оказывается банально закрытой.
– В моей спальне окно можно открыть с улицы, – уже шёпотом вспоминаю я. – Раньше оно шаталось. Как сейчас – не знаю, но давай попробуем.
Найджел заглядывает в окно и мгновенно прячется за стеной. Я приседаю.
– Двинулась! – шипит он.
В сфере Голубой Бирюзы я бегло просмотрела общие законы мира сфер, после того как Найджел в очередной раз посмеялся, что нарушал почти каждый из них. Нам запрещено наведываться к людям без надобности, тем более показывать и рассказывать о своей силе.
Сколько тогда ему лет и сколько он был узником под вниманием блистающих от гнева глаз Владычицы? Я спросила его об этом, когда мы шли по ночному городу сферы, ступая по мягкому после ливня песку в отдалённой от селения глуши.
– О, я слишком стар для тебя, – живо отозвался он. – Я уже двенадцать лет сокрушаю фаугов. Блещи умом, вспомни уроки математики, возомни себя великим калькулятором…
– Тебе тридцать?
Тогда я вспомнила мадам Бланчефлоер, семью Бодо, Джюель – все они выглядят фантастически молодыми. Кто-то кажется старше из-за причёски или наряда, однако их лица подтянутые, отсутствует какой-либо намёк на морщинки, которые в этом возрасте давно должны были атаковать их прелестные обличья. Найджел тоже красив и молод. Его худоба значительно снижает визуальный возраст. Зато в одежде, с прямой спиной и вздёрнутым подбородком, которые скрывают его «уязвимость», он смотрится опытным покровителем с двенадцатилетним стажем.
– Если хозяйка шевелилась, не значит, что она бодрствует, – возражаю я. – Она может во сне шевелиться, я тоже так делаю. На часах два, она точно спит.
– Ладно. – Найджел поддевает угол окна. Оно настежь открывается, запуская в тёплую спальню непривычный холодок.