Симметрия

Глава третья

Москва

Марта с Крисой сидели за дальним столиком в новомодном ресторане «Хёли» на новом Арбате. Из панорамных окон красовалась Москва во всем ее царственном хаосе. Разноцветных огней на этой улице столько, что, наверное, их энергии хватило бы на полет ракеты до Луны. Улица как застывающая лава уставшего вулкана двигалась еле-еле. Машины стояли, увязнув прочно и надолго. И громогласно голосили своими клаксонами оттого, что не могли выбраться на свободу.

«Вдова Клико» ударила фейерверком в желудке и весело разбежалась по сосудам. Приятная истома, умиротворение. После дикого сна эта жизнь казалась истинным раем.

– Приснится же такое. Мы нищие, живем в каком-то Шингае, – рассказывала Марта.

– В Шингае, – поддакнула Криса, – Спичкина искали на кладбище!

Долина говорила, а ее глаза все больше и больше округлялись, как глаза зеленого кролика-мутанта с Димкиной футболки. Наверное, Марта выглядела так же.

– Ни хрена себе! – иначе как ругательством, Воронцова не могла выразить эмоцию. – И как это понимать?

– Может бывают общие сны, – предположила подруга.

Она без умолку лопотала, вспоминая детали их общего сновидения. Как оказалось, все сходилось до «грамма». Подруга достала планшет и гуглила интернет соответствующими запросами. Когда Криса зачитывала очередную изотерическую статью, Марта уже не слышала ее, взгляд сосредоточился на другом. В зал вошел мужчина в модном льняном костюме. Это красавец Полесский. А под руку его сопровождала красотка, не менее блистательная, чем он. В костюме оверсайз мужского кроя она смело светила своим декольте. И это Снежана! Та самая пиарщица, после встречи с которой Павел пропал из поля зрения Марты. Он стал снова постоянно занятым, как и прежде. И куда девались их близость и доверие, что чувствовала Воронцова в последнее время? Хостес подвел парочку к свободному столику.

Криса, заметив остолбеневшую Марту, обернулась и увидела Полессокго.

– Вот видишь. Я же говорила, – торжествующе сказала Кристина.

– Да ладно, они по работе, – Марте не верилось, что она могла быть списана со счетов, и, как говорит Долина, перейти в разряд «старых телок».

Но уведенное свидетельствовало о другом. Между ними явно были отношения, причем не деловые. Снежана флиртовала, он велся. Даже через его спину читалось, как он смотрит на новую телку, пускает слюни. Марта влипла в свое кресло, не отводя от них глаз. Что следовало сделать? Устроить скандал она не могла, Полесский не потерпит этого. Окружить своим влиянием тоже не могла, поскольку была отстранена от тела. Нахлынула злость за свою наивность и выдуманную историю про несуществующую любовь. Мир конъюнктурен, и ей ли этого не знать?!

Снежана достала из портфеля карточку, размером с конверт и протянула Полесскому. Павел рассматривал ее некоторое время. Потом нежно заключил ладонь спутницы в свои.

– Да у них там лямур, – прервал оцепенение Марты голос Крисы.

Воронцову в действительности постигла участь «старой телки». На фоне до блеска деловитой Снежаны Марта чувствовала себя деревенщиной. Тупой и вульгарной.

– Не кипятись, успокойся, – Долина схватила за руку Марту, будто боялась, что она вскочит и побежит разбираться. – Надо по-тихому устранить соперницу, Полесского не трогай. Ты же не хочешь его потерять!

Потерять?! Конечно же, она его уже потеряла. Точнее, не его, а веру в любовь. Дура, позволила себе влюбиться. А ведь отношения с ним были похожи на настоящие.

Марта соскочила со стула и решительным шагом двинулась к их столику. Снежана и Павел, увидев ее, не изменили своих блаженных гримас. Им фиолетово. Воронцова, не мешкая, выплеснула воду из бокала в лицо соперницы.

– Ну и сука же ты! – Марта вперилась в нее злым взглядом.

– Прекрати! – рявкнул Полесский.

Снежана, давясь слюнями и возмущением, бурча под нос что-то невнятное, подскочила и кинулась в уборную.

Взгляд Марты наткнулся на карточку, лежащую на столе. Фото УЗИ с беременностью. Она схватила снимок и демонстративно на глазах разлюбившего ее принца разорвала в клочья. Полесский грубо сжал ее запястье.

– Остановись, я сказал!

Мир вновь стал убогим. В загашнике – новая обида. Ни один мускул на лице Марты не дрогнул. Она диким волком смотрела на Павла. Он разжал хватку. Воронцова одернула руку и убежала к выходу.

Моросило. Капли стекали по волосам и лицу, по обнаженным плечам. Дождь, казалось, проникал внутрь тела. Грудь предательски вздымалась. Марта быстрым шагом шла прочь от этого места. И почему ей хотелось верить в ложь?! Ведь любовь с Полесским она выдумала сама. Не могло быть никакой любви. Всякая любовь живет только до «новой телки». Быстротечно как мотылек.

– Да стой же ты! – сзади окрикнула Криса.

Подруга подбежала и, преградив путь, обняла Марту. Волны в груди бились сильнее и выплеснулись горьким рыдом.

– Беременная сучка – не стена – подвинется, – заверила Долина.

Знакомая Крисы похлопотала и назначила у мадемуазель Фреэль сеанс вне очереди. Дело было сделано, и в час икс Долина приволокла сопротивляющуюся Марту к знаменитой кудеснице. Дом, в котором жила мадемуазель, находился в уютном дворике на Хохловском переулке возле Чистых прудов.

Кристина подвела Марту ко второму парадному, в палисаднике кустились желтые пионы, словно многочисленный выводок цыплят, вспушившихся от налетевшего ветерка. На свежевыкрашенной скамье сидела женщина неопределённого возраста. Неопрятная, морщинистая и сигаретой во рту. Она выбивалась из образа благополучного квартала.

– Вы в семьдесят шестую? – спросила она хрипловатым голосом.

– Не ваше дело, – надменно ответила Долина.

– Бестолковые, – буркнула женщина.

Марта встала, не хотелось идти дальше. Зачем ей это? Кристина взяла ее за руку и властно дернула за собой.

– Прекрати сомневаться, а?!

На четвертом этаже светло-бежевая с резным орнаментом дверь открылась, подруг встретила рослая девушка в коротких шортах, обнажающих ягодицы и майке алкоголичке без лифа. Ее груди свободно колыхались под рыхлым трикотажем.

– Заходь, – сказала она по-пацански, с акцентом и пропустила их внутрь.

В прихожей тускло горела небольшая лампочка, коридор и комнаты – в полумраке. Похоже, что квартиру искусственно затеняли.

– Пр-роходите в зал, мне надо пер-реодеться, – сказала девица и удалилась в комнату.

– Это и есть твоя колдунья? – спросила Марта.

– Хардкорная, – Долина пожала плечами.

– Каждый разводит, как может, в этой Москве.

– Не дрейфь, подруга. Она реально дела делает. К ней депутаты ходят.

Марта и Криса прошли в зал. Тяжелые шторы плотно перекрывали путь уличному свету, тьму комнаты тускло подсвечивали две свечи. Обстановка профессионального шарлатана: круглый стол с хрустальным шаром по центру. Разбросанная по столу колода таро, старинные монеты и горка округлых камней. Вдоль стены стоял массивный шкаф с витринными полками, на которых шеренгой выстроились статуэтки каких-то уродцев, маски с гримасами и резные ларчики. Возле окна пылились два больших массивных сундука с железными ободами.

Пока ждали Фриэль, Марта присела за стол и заняла руки перекладыванием камешков перед собой. Двенадцать штук, они на ощупь казали теплыми, даже горячими.

– Брось! – визгливым голосом окрикнула колдунья, появившаяся в темноте.

Марта вздрогнула от неожиданности.

– Кто тебе разр-рэшал тр-рогать это?! – с грассирующим акцентом ругалась мадемуазель. Ее кустящиеся белесые брови поднялись, как крылья белой вороны. Одета она в полупрозрачную длинную рубаху. Волосы цвета зрелого одуванчика струились по плечам.

Марта отодвинула от себя камни. После этого выпада ей совсем не хотелось ни говорить, ни тем более доверяться этой юной мошеннице, которая, наверняка, специально коверкала слова. Но инициативу на себя взяла вездесущая Криса. Она рассказала о проблеме, сформулировала за Марту задачу. Колдунья заверила, что все решаемо.

Мадемуазель из шкафа достала связку ключей, со скрипом открыла амбарный замок, висящий на сундуке. Из сундука ударил запах гнили и какой-то незнакомой пряности. Фриэль копалась. Очень долго. «Сбежать отсюда», – единственная назойливая мысль не давала покоя. Криса подбадривающе кивнула. Переворошив содержимое, колдунья, наконец, вытащила куклу Вуду.

– Дер-ржи, – мадемуазель сунула в руки Марте тканевую игрушку, сшитую грубыми черными стежками.

Шарлатанка встала, подошла к серванту и взяла с полки затертую, изъеденную голубой коррозией медную шкатулку. С треском разомкнулся замок. Колдунья достала толстую цыганскую иглу и, пошептав на нее, протянула Марте.

Взгляд мадемуазель Фреэль был немигающим, направленным внутрь, в самую глубину души. И сейчас уже было очевидно, что это взгляд настоящей колдуньи. Марта растерялась.

– Сомнения не дают двигаться впер-ред, они разр-рушают дело, – вкрадчиво вещала мадемуазель. – И если р-решение пр-ринято, надо идти до конца.

Сердце бухало, рука предательски дрожала. Марта, выдохнув, вонзила иглу в живот куклы. Она брезгливо бросила куклу на стол и заметила, что зеленые глаза-пуговицы смотрят на нее так же проникновенно и глубоко, как смотрела на нее колдунья. Воронцова отвела взгляд.

…

Зеленые глаза Снежаны были задумчивы, она наливала фруктовый чай. Кипяток наполнил чашу до краев и полился на стол. По ноге женщины струйкой побежала кровь. Выронив чайник, Снежана схватилась за живот. Стеклянный сосуд разбился на мелкие осколки.

Глава четвертая

Шингай

Маленький толстозадый Вазгеныч сегодня обрядился в модные обтягивающие джинсы, приталенную футболку с надписью «Армани» и пах несносно душным парфюмом. Наверняка, опять спровадил жену с отпрысками на отдых, а сам к Поляковой намылился. Встретил он Марту у своего магазина и повел куда-то в сторону Первомайского на окраину города. Обычно Вазгеныч просто адрес скидывал, а сейчас сам вызвался сопроводить. Странный Гурген сегодня какой-то. Суетливый, нервозный. Когда он к зазнобе ездит, обычно веселый.

Прошли интернат, свернули с главной дороги и остановились возле рощи.

– Мы пришли, – сказал Вазгеныч и закурил.

Марта недоумевала, но ждала. Через минут десять, ревя мотором, подъехала старенькая иномарка. Из открытых окон глазели похотливыми взглядами мужики.

– Их четверо! – возмутилась Марта.

– Половину долга, я сказал! Уже забыла?!

– Нет, Вазгеныч, мы так не договаривались.

Марта развернулась, чтобы уйти. Гурген ухватил ее за руку.

– Куда собралась? Иш, шустрая.

Воронцова одернула руку, но клешня армянина крепко удерживала ее. Он потянул в сторону машины. Выбежали двое парней, и, схватив Марту за руки, потащили в машину.

– Не-е-ет! Пусти, урод! – орала она.

Место возле рощи пустынное, здесь редко можно встретить людей или проезжающие машины. И сейчас в округе не было ни души.

– За урода ответишь, – парень в полосатой майке со всей дури толкнул ее на заднее сиденье, и сам плюхнулся мешком рядом. Машина отъехала.

В салоне воняло перегаром и тухлой селедкой. Чувак, сидящий слева от Марты, расслабленно откинулся на сиденье и закинул свою ногу на ее, самодовольно наблюдая за реакцией. Марта попыталась спихнуть его волосатую ляжку в зеленых шортах, но он придавил сильнее. Лучше не реагировать. Просто ждать подходящего момента.

Автомобиль выехал из города и довольно долго двигался по шоссе. Главное, не впадать в панику.

Машина повернула в сторону леса и минут через пять въехала в дачный кооператив. Марта старалась запоминать повороты.

Ворота открыл парень неславянской внешности. Лицо волевое, скуластое. Спортивного телосложения, небрит, на шее – цепь с кулоном в виде полумесяца.

Иномарка въехала во двор дачи. Двухэтажный сруб, рядом топилась небольшая баня, из трубы поднимался дым. Парни вывалили из машины.

– Марс. Глянь, какую шмару привезли, – обмениваясь объятьями с хозяином, сказал двухметровый мордоворот со шрамом через щеку.

Тот, что угрожал Марте, грубо схватил ее за руку и потянул из машины. Подошел Марс.

– Че бушуешь, Рябой. Пусти женщину. Видишь, ей не нравится, – он говорил с акцентом.

– Борзая падла. Еще сбежит, – ответил Рябой.

– Зачем сбежит? Разве гость от гостеприимных хозяев бежать будет? Отпусти ее. – Марс обратился к Марте, – Пойдем, красавица. Ты на этого кретина не обижайся, зашибленный он чутка.

Гостиная с круглым столом довольно чистенькая и опрятная. Эта свара пропившихся головорезов явно не из этого дома. Иначе бы здесь стоял бедлам и полчища пустых бутылок. Хозяин отличался от своих друзей. В этой компании Марс явно был авторитетом, на Марту при нем не покушались. Но Рябой смотрел сычем. Марс же старался проявить гостеприимство, достал дорогого вина. Воронцова вела себя скромно, а благосклонность хозяина принимала. Только он сейчас сдерживал эту свару.

После Марс повел ее в баню, попросил его парить. В парилке воздух сильно жгучий, трудно даже войти и привыкнуть. Марта прикрыла уши и села на корточки. Он посмеялся над ней, назвал тургеневской барышней и долго парился сам. Наконец-то с ведром воды выбежал на улицу, что-то прокричал непонятное на тарабарском. И вернулся. С его тела поднимались клубы пара. Разгоряченный и красивый сел на диван в предбаннике и обнял завернутую в простыню Марту.

– Массаж сделаешь?

– Конечно.

Марс распластал на кушетке свое могучее тело. Среди клиентов Воронцовой нечасто встречались мужчины в подобной форме. Она водила руками по широкой спине. Хоть и не знала техник массажа, но прикасаться было приятно, и руки сами делали щипки и поглаживания. Он расслабился. И рассказывал о своем близком человеке.

– Порезал я их. Всех, тварей, – нависла пауза. – Любил я сестру, вместо мамки она была.

Марс повернулся и прижался к Марте. Она достала заправленный уголок простыни на груди, махровая ткань соскользнула вниз. Колючая щека прильнула к ее голому животу. Воронцова гладила по жестким как проволока волосам. Большого, нежного, зверя. Марс неожиданно оттолкнул ее.

– Ты слишком хорошая. Не хочу я так. И братишкам не дам. Придешь ко мне, когда сама захочешь. Услышала?!

Марта робко кивнула.

– Пивка принеси.

Обмотавшись простыней и, прихватив мобильник, она вышла из бани. Легкие заполнил свежий воздух. Опустилась спасительная тьма. Вокруг – тишина, никакого движения. Из дома донесся взрыв пьяного гогота. Нет, Воронцова, туда не пойдет. За баней послышался шорох. Застыла. Может ее пасут? Из-за угла выбежал котейка и положил к ногам полудохлую мышь. С облегчением выдохнула и спешно направилась к воротам.

– Куда намылилась? – резанул тишину громкий окрик.

Из-за угла дома вышел Рябой, застегивая ширенку.

– Марс пиво просит, – нарочито уверенным голосом сказала Марта.

– За воротами пиво не наливают. Сбежать хотела?!

Рябой подошел так близко, что его заячья губа нависала прямо над ее глазами. Разило ацетоном. Воронцова попятилась. Бандюк прижал своим грузным телом ее к забору.

– Сделаешь по-тихому, отстану от тебя. А нет, так домой не вернешься, пОняла? – тихо процедил он.

– Марс сказал не трогать меня, – Марта старалась казаться уверенной.

– С Марсом я разберусь, за ним есть должок.

В живот уперлось лезвие ножа.

– Усекла?

Рябой схватил ее за руку и потянул в дом.

В гостиной стояла дымовая завеса, упоротые в стельку выродки гоняли вбежавшего кота и ржали над его кульбитами.

Рябой тащил Марту по лестнице на второй этаж.

– Рябой, самый шустрый штоль? – окрикнул его бритый.

– Она сама хочет. И тебе, Гош, даст, – бандюк обратился к Воронцовой, – правда?

– Первосортная краля, – бритый хлопнул рюмку водки и занюхал огурцом.

В спальне Рябой сорвал простыню с Марты и толкнул на кровать.

– Подожди, Рябой. Давай все красиво сделаю. Танец хочешь? – она провела ладонью по бедру.

Его лицо просветлилось. Он сейчас походил на подростка-дауна. С блаженной улыбкой в ожидании любимого чупа-чупса. Рябой плюхнулся в стоящее рядом кресло.

– Валяй. Такая ты мне больше нравишься.

Марта крутила бедрами, поглаживала себя, бросала томные взгляды. Во время танца Рябой несколько раз порывался подскочить, но Марта останавливала его и продолжала воспалять его воображение. Наконец, она присела ему на колени. Дегенерат принялся остервенело ее тискать.

– Принеси вина и позови Гошу. Сообразим на троих, – заговорщически сказала Марта, отстраняя его грабли от своей груди.

– А ты хорошая. Какого ломалась?

– Цену набивала. За тройник накинешь?

Рябой хлопнул Марту по попе.

– Сука! – довольный поворотом, он вышел из комнаты, закрыв за собой дверь на ключ.

Оконная рама – деревянная, с потрескавшейся белой краской. Марта с трудом отомкнула щеколду. Попыталась открыть окно, оно залипло и не поддавалось. Руки била дрожь. Впившись пальцами в раму, дернула. Костяшки побелели, ноготь обломился глубоко, сдирая за собой кусок кожи. Брызнула кровь. Рама, предательски скрипнув, поддалась.

Тело трясло, ноги стали ватными. Марта схватила скомканную простыню, мобильник, влезла на подоконник и, на мгновение замешкавшись, выпрыгнула в окно. Приземлилась на траву. Прострелило в пятках. Едва оправившись, Марта обмоталась простыней и выскочила со двора.

Словно привидение, она неслась по пустынной улице. Больно бежать по грунтовке с россыпью мелкого щебня. Острые камни впивались в подошвы ног. Спрятаться негде, по обеим сторонам высокие заборы. Впереди маячила развилка, Марта, прихрамывая, устремилась к ней.

Когда повернула, увидела деревянный забор дачного участка высотой ниже плеча. Воронцова ухватилась руками за край забора, закинула ногу. Подтянула вторую ногу, расцарапала колено о неотесанные доски и перевалилась на участок.

В саду темной стеной стояли пышные кусты, Марта сиганула в них, присела на корточки и притаилась.

Послышался рокот приближающегося автомобиля. Сердце выпрыгивало. Машина за забором остановилась. «Это конец», – стучало в голове. Рядом затрещала цикада.

Марта ощутила, как на ее плечо легла шершавая ладонь. Дернулась от неожиданности. Дрожь колошматила тело в клочья. Повернула голову и увидела над собой сухонького пожилого мужчину.

– Чего здесь делаешь? – тихо спросил он.

– Не выдавайте меня, умоляю, – прошептала она и склонила голову еще ниже, прячась под пышной лиственной лапой.

Рябой, подошел к забору и, заметив стоящего в кустах старика, спросил:

– Мужик! Бабу голую не видел?

– Какую бабу?

– Сестра сбежала. У нее чердак поехал, на людей кидается.

Мужчина молчал, будто раздумывал. Неужели он сдаст? Марта боялась дышать.

– Никто тут не пробегал?! – с нажимом переспросил Рябой.

– Может и пробегал, я че, пасу? – раздраженно выкрикнул хозяин участка.

Рябой харкнул и сел в машину. Заревел мотор, бандиты уехали.

Дачник Евгений Михалыч отпоил Марту чаем, одел в свою одежду, повез домой и настаивал на том, чтобы она обратилась в полицию. Но как Воронцова могла это сделать? Крайней оказалась бы она сама.

По облезлой стене струилась вода. Марта уже полчаса стояла в душе и не могла заставить себя выйти. Гадко. Оттого, что она увязла в этом дерьме, а главное, от того, что у нет никакого решения.

Затренькал телефон. Вылезла из ванной, накинула полотенце, взяла мобильный со старенькой стиральной машины. Это звонил Вазгеныч. Марта сбросила вызов. Телефон продолжал настойчиво звонить, отклонила вызов еще раз. Пришло смс с текстом: "Не отработала ты, отработает твоя дочь."

Мобильный выпал из рук и, пикнув повторно, вывел Марту из оцепенения. Она выскочила из ванной и принялась лихорадочно собирать вещи в спортивную сумку. «Самое необходимое», – проговаривала вслух. Достала с антресоли коробку из-под конфет, набитую купюрами, документы, покидала в сумку спортивную одежду. Натянула джинсы, футболку, собрала волосы в конский хвост, задержалась перед выходом. «Не время печалиться», – подбодрила себя Марта и, выйдя, захлопнула дверь.

На площадке возле дома подростки играли в волейбол через натянутую веревку, увешанную выцветшим постельным бельем и огромными женскими трусами. С балкона вопила баба Настя на разгулявшуюся детвору. За площадкой возле забора дома престарелых стояла облезлая шестерка жигули. Воронцова закинула на заднее сиденье сумку, с третьей прокрутки ключа завела мотор и выехала со двора.

Жигули ехала по частному сектору на Зеленой. Старенькие одноэтажные домики стояли в четыре шеренги прямо рядом с центром города. Но никто их и не собирался сносить, город маленький, строился вширь. Марта свернула на Липовый переулок. Жигуленок бороздил брюхом ямы грунтовки.

Впереди кучковались люди вокруг полицейского автомобиля. Не доезжая до толпы, Воронцова припарковала машину, вышла и направилась к дому Шаповаловых.

Габаритная тетка, качая головой, шла навстречу. Марта обратилась к ней:

– Что там?

– У Шаповаловых дочь пропала, – ответила женщина.

– Какая дочь? Герда? – по лицу Марты пробежала судорога.

– Так у них одна только дочь. Она самая.

– Когда пропала?

– Вчера домой с танцев не вернулась.

У Марты задрожал подбородок.

– А вы кем будете? Родственница, чтоль? – спросила тетка.

Марта кивнула, развернулась и спешно направилась к машине.

– Эй, женщина, постойте! – донесся окрик. Воронцова не обернулась.

– Женщина, стойте, говорю! – ее нагонял коротышка-полицейский, перебирая изогнутыми по-кавалеристски ножками.

– А? – Марта не могла справиться с растерянностью.

– Старший лейтенант Свиридов, – представился он, акцентируя внимание на слове «старший». – Вы здесь проживаете?

– Нет.

– По какому поводу здесь оказались?

– Я… Мимо проезжала.

Полицейский с недоверием посмотрел на Марту.

– Документы при себе имеются?

Достала из заднего кармана портмоне, показала права.

– Воронцова Марта Игоревна, – прочитал лейтенант, – вы являетесь генетической матерью Шаповалой Герды?

– Да.

– Вовремя мимо проезжали, Марта Игоревна. У майора Швецова как раз к вам вопросы имеются. Проедем в отделение.

В кабинете дежурной части за спиной майора распростёрлась в полстены карта города с цветными подписанными стикерами, среди которых Марта заметила и стикер на Липовом переулке. Короткостриженый с проплешиной Швецов, назойливо раскачивался во вращающемся потертом кресле, опрашивая Марту:

– Есть свидетельские показания соседей Шаповаловых. Они утверждают, что частенько видели ваш автомобиль. Вы останавливались неподалеку от дома четырнадцать на Липовом переулке. Что вы там делали?

– Я приезжала посмотреть на дочь.

– Вы сдали ее в приемную семью, – Швецов взял паузу и заглянул в протокол, – чего вдруг через тринадцать лет любовь проснулась?

– Тогда я не могла оставить ее у себя.

– Вы следили за Гердой Шаповаловой? – въедливо возвращался к изначальному вопросу майор.

– Я же говорю, просто приезжала посмотреть на нее, – Марта говорила нарочито твердо, боясь проболтаться.

– Вы единственный человек из окружения – у кого есть мотив к похищению, – Швецов повысил голос, Марта вздрогнула.

– Не единственный.... В сети магазинов "Березка" хозяин Авакян Гурген Вазгенович. Он грозился надругаться над моей дочерью.

– Когда это было?

…

Вазгеныча вскоре привезли в отделение, Швецов говорил с ним строго, но уважительно. На поставленный вопрос толстяк не торопился с ответом. Тщательно вытер пот на жирном лице салфетками, попил воды, удобно уселся, откинувшись в кресле и положив ногу на ногу.

– С семи до двенадцати я в сауне в друзьями мылся. Они подтвердят, – крылся Гурген.

– Какой сауне?

– На станкостроительном.

– А что за угрозы слали гражданке Воронцовой?

– Так она денег должна много. Я вобще понятия не имею, что у нее за дочь. Марта сама как-то рассказывала о ней. Дай думаю, припугну, чтобы не кинула меня, – нависла пауза. – Не верите?

– Вазгеныч, не верующие мы. Алиби проверим, с друзьями пообщаемся, – изобразил строгость Швецов.

– Вы их там не больно донимайте, уважаемые люди, – начал было Гурген.

– Разберемся, – прервал полицейский.

– Слушай, а как салями-то? Понравилась? – перескочил с темы Вазгеныч.

– Шеф хвалил, – смягчился майор.

– Так я еще передам. Арарат коллекционный пришел. Для хороших людей ничего не жалко!

– Телефоны друзей, с кем мылся, Свиридову скинь, – вернулся к деловому тону Швецов.

Гурген пожал руку майору, пообещал конфеты жене и, бросив злопыхательный взгляд на Марту, побежал по делам.

– Что с Воронцовой делать? – убрав протокол в папку, спросил лейтенант у Швецова.

– Мутная она. Насчет вчерашнего вечера ее показания не подтверждаются. Прессани легонько, – сказал он вполголоса.

Свиридов привел Марту в комнату для допросов. Елейным голосом рассказал о том, что для проформы розыскные мероприятия проведут, да и висяк оформят. А ей за лжесвидетельствование лет пять срока дадут.

– Я же говорю, дома была, – Марта стойко отвечала по десятому кругу на один и то же вопрос.

– Ваша соседка Зиновьева утверждает, что вы вышли из дома около восьми вечера, – с нажимом повторял Свиридов. Он ходил по кабинету и в момент очередного вопроса постоянно нависал над Мартой, то усевшись на стол, то приблизившись вплотную, так что ей приходилось задирать голову. Он вперивался поросячьими глазками, стараясь произвести угрожающее впечатление.

– Я в магазин ходила, – Марта старалась быть хладнокровной. Надо выпутаться, найти Герду. Менты, кроме как запугиванием свидетелей, делом всерьез не занимаются.

– Врешь, сука! – лейтенант ударил кулаком по столу.

Марта от неожиданности вздрогнула.

– Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому, – он рывком потянул ее за руку, она подскочила со стула.

– Раздевайся! – приказал Свиридов и потянул за футболку короткими, как обрубки, пальцами.

Марта инстинктивно толкнула. Вышло так, что он качнулся словно неваляшка, но удержал равновесие. Явно не ожидал выпада. Красный от гнева лейтенантишка со всей дури впечатал маленький пухлый кулак Марте в поддых. Она не могла вздохнуть, повело. Ударившись затылком о стену, погрузилась во тьму.

Кто-то похлопывал по щеке. Марта открыла глаза. Это Герда. Улыбающаяся Герда. Она сидит на корточках в длинной пижамной рубашке, из-под которой торчат острые коленки, поблескивая в тусклом свете лампы. Белые волосы ниспадают густой копной, щекоча прядями лицо Марты.

– Дочка! – Марта протянула руки к ангельски красивому личику. Ладонями обхватила мягкие как персик щечки, погладила шелковистые волосы. – Моя девочка!

– Симметрия, – мелодичным голосом сказала Герда.

– Симметрия?

Дочка кивнула. Она отстранилась, встала и пошла к выходу. У самой двери ее образ стал меркнуть, рассеиваясь в воздухе до мельчайших частиц.

Марта услышала скрип открывающейся двери и голос Швецова.

– Ты дебил?! Я же сказал, легонько! – орал он на нерадивого подчиненного.

– Да я вообще пальцем не тронул. Психованная она, – оправдывался лейтенант.

Воронцова открыла глаза. Майор, нависший над ней, с облегчением выдохнул.

– Отпусти ее, – скомандовал он Свиридову.