Не потеряй меня

– Да ведь этот севильский распутник намеренно ставит под удар репутацию бедной девочки! Что же это, Шарлотта? Неужели твой острый ум и чутье преждевременно отправились на покой?! – вспыхнула вдова и, чтобы хоть как-то успокоить свои подорванные нервы, демонстративно взяла бокал с шампанским и, сделав небольшой глоток, торжественно поместила в рот сочную виноградину.

Тем временем, утомившись от продолжительного веселья, Хлоя направлялась в сторону открытой террасы, где после энергичной гальярды скопилось множество утомленных гостей. Она прислонилась к прохладным кованым перилам, которые изящно огибали балкон, прикрыла глаза и жадно втянула в легкие свежий аромат ночной Франции. Ласковый ветерок незатейливо перемешал аромат цветов, деревьев и осени и сейчас нежно касался разгоряченной танцем кожи, приятно охлаждая ее. Как вдруг у себя за спиной она услышала низкий мужской голос.

– Вам нехорошо, мадемуазель? Немудрено, ведь это второй бокал, если я не ошибаюсь. В Англии, например, употребление алкоголя в столь юном возрасте можно счесть за дурной тон, – не удержался от сарказма Адриан, приятно наблюдая на лице девушки плоды собственной колкости.

– Могу я поинтересоваться, милорд? – вспыхнув от оскорбительного и жестокого намека, произнесла Хлоя. – Почему вы меня преследуете? И какое лично вам дело до того, сколько бокалов я сегодня… э-э-э… – и, не найдя подходящих этому случаю слов, она сконфуженно заломила руки.

– А вам идет этот великолепный румянец. Быть может, причиной тому явилось недавнее знакомство с царем всех зверей? Признаюсь, я ожидал от вас большей проницательности, – с легкой ухмылкой продолжил он, несомненно, намекая на маркиза де Голля.

– Вы же не думаете всерьез, что я потерплю такое непозволительное поведение по отношению к себе?! И потом, чем вам досадил месье де Голль и с какой, собственно говоря, стати он стал предметом ваших бесцеремонных намеков? – заметила Хлоя, делая отчаянную попытку сохранить присутствие духа, но бившая ее дрожь, вызванная возмутительным поведением герцога, контролю не поддавалась.

– Простите меня, ради бога, если я невольно обидел вас. Это вовсе не нарочно. Просто вы наверняка сами не сознаете, насколько восхитительны, когда выходите из себя! – и его откровенный взгляд скользнул по ее лицу, огибая бездонные озера глаз, пропутешествовал по округлым плечам и, наконец, задержался на ее вздымающейся от волнения груди.

Смутившись от столь неприкрытого интереса к ее внешности, точнее к той ее части, которой герцог уделил особое внимание, Хлоя предприняла попытку избавиться от нежелательного общества, но, заметив стремительно приближающуюся к ним мадам де Боннет, шумно выдохнула и застыла в немом ожидании.

– Прошу прощения, ваша светлость, но нам пора, – с напускной учтивостью присела в реверансе Шарлотта, затем развернулась и, взяв под руку Хлою, демонстративно направилась к выходу.

– Он глупец, каких свет не видывал, если пытается таким образом завоевать твое сердце! – раздраженно произнесла вдова, не находя слов в полной мере выразить все свое возмущение, а про себя подумала, что не все так дурно, ведь маркиз де Голль завтра пообещал нанести утренний визит, а это уже кое-что.

Хлоя кинула сочувствующий взгляд на Шарлотту, пребывающую в явном расстройстве, и не нашлась, что возразить. Вечер был безнадежно испорчен, в довершение ко всему до того разболелась голова, что она едва ли была готова продолжить веселье. Все, чего ей действительно хотелось, так это поскорее укрыться в своей комнате, там, по крайней мере, есть возможность молча проглотить досаду, которая затаилась в глубине души, и, когда вдова предложила покинуть дворец, она лишь благодарно улыбнулась в ответ.

Спустя время Хлоя уже лежала в постели, мысленно погрузившись в омут безрадостных размышлений. Тусклый свет одиноко мерцающей свечи, едва дотягиваясь до полутемных уголков комнаты, не способствовал успокоению, а напротив, невольно навевал серым полумраком еще более тревожные мысли. Кроме того, она ощущала такое отчаянное душевное одиночество, несмотря на теплый прием друзей, что хотелось разреветься. Это чувство стало знакомо со смерти родителей и с тех самых пор являлось неотъемлемой частью нынешнего существования. Душа Хлои голодала, мучаясь в тоске, и ее нечем было насытить. Наконец, устав от тяжких раздумий, она решила, что будет правильнее немного поспать, и, завернувшись плотнее в одеяло, сомкнула веки, отчаянно призывая сон.

Едва Хлоя погрузилась в долгожданную дремоту, как снится ей, что она стоит у закрытых ворот величественного замка, увенчанного многочисленными шпилями и башенками. Одежда на ней местами выцвела и потерлась, позволяя ледяному ветру свободно гулять по истощенному телу. Босые ноги, едва прикрытые нижней юбкой, замерзли и почернели от дорожной пыли.

– Впустите, прошу вас, сжальтесь надо мной! – неистово умоляла она сквозь слезы, судорожно облизывая потрескавшиеся губы.

– Проснись, да проснись же! – трясла ее за плечи Николь, пытаясь вырвать из цепких лап ночного кошмара.

– Что стряслось? – пробормотала Хлоя, с трудом приоткрывая затуманенные сном глаза.

– Дурной сон, ma chère, – она обняла ее, заботливо привлекая к себе. – Сегодня утром лакей доставил на твое имя корзину с белыми лилиями. Думаю, тебе, безусловно, известно, что это означает.

Хлоя недоуменно посмотрела на Николь и пожала плечами:

– Честно говоря, нет.

– Цветок лилии считается выражением высшей степени расположения. Тома присылал их мне каждое утро вплоть до самого дня свадьбы, – лукаво подмигнула она, заметив приятный румянец на щеках подруги.

– Как думаешь, это де Голль? – вопросительно вскинула бровь Хлоя, окончательно проснувшись.

– Не исключено, поскольку его взгляд, которым он всякий раз провожал тебя на балу, был гораздо красноречивее, нежели те слова, которыми он за весь вечер едва обмолвился. А не заглянуть ли тебе в букет? Возможно, там ты и найдешь ответ.

После совершения утреннего туалета Хлоя действительно обнаружила вложенную между свежесрезанными стебельками цветов открытку и, замирая от волнения, развернула ее. Когда же она пробежала глазами по содержимому послания, то рухнула от неожиданности на диван и, не веря собственным глазам, решила перечитать его вслух:

Милейшая мадемуазель де Монти!

Хочу принести свои глубочайшие извинения за непростительную настойчивость, допущенную в отношении вас на балу. Я испугал и оттолкнул, не побоюсь этих слов, самую прекрасную и необычную девушки Франции!

Видит бог, я не хотел допустить ничего предосудительного. Обещаю, что впредь буду более учтив в отношении вас, хотя, по правде говоря, подавить естественное желание обладать вами безраздельно стоило мне в последнюю нашу встречу больших трудов.

Искренне надеюсь на ваше скорое прощение,

герцог Адриан де Гордон

Извинения от де Гордона… Это невероятно! Но почему даже сейчас ее не покидает мысль, что, извиняясь, он продолжает смеяться над ней?

– Несносный! Он, видите ли, постарается впредь вести себя более достойно! Да с чего он вообще взял, что это время для него когда-нибудь настанет! – и она инстинктивно сжала кулачки.

Через время в комнату вошла Николь, которая известила о приезде гостей, а затем любезно проводила Хлою в обеденный зал. Едва ступив на порог, она без особого удовольствия обнаружила там маркиза де Голля в сопровождении двух мужчин, которые, как только она вошла, окинули ее любопытными, оценивающими взглядами. Тот, что постарше, оказался отцом Андре де Голля, довольно тучным, радушного вида вдовцом с маленькими, вдавленными глубоко вовнутрь глазами и широкой, на все лицо улыбкой. Другой – его дядюшкой по матери, который являл собой полную противоположность родственнику и был худощавым, как трость.

Хлоя поприветствовала всех скромным реверансом, после чего присоединилась к столу, который буквально ломился от обилия выставленных на нем блюд. Из-под листьев зеленого салата, словно стесняясь, выглядывал запеченный в пармезане с прованскими травами поросенок, а рядом с ним, готовый вот-вот взлететь, расположился на блюде фазан в ароматном шафране. Отдельное место занимали всевозможные рыбные блюда, нежнейшие паштеты и вино.

– Вам понравился вчерашний бал? Ведь это ваш первый бал, не так ли? – поинтересовался де Голль и с аппетитом взялся за очередной кусочек изумительно приготовленной свинины, отчего в уголках рта заметно образовались жирные потеки, но, поймав на себе неодобрительный взгляд отца, маркиз несколько смутился и поспешил взять с колен салфетку.

– Не стану скрывать, милорд, что мне не представилось случая бывать на столь блестящем празднестве, как, впрочем, и на многих других, – откровенно призналась Хлоя, старательно делая вид, что не заметила конфуза.

– Признаться, на балу я был совершенно очарован вашей непосредственностью и открытостью души. Вы, несомненно, редкий образчик искренности посреди мирской фальши, как глоток живительного воздуха в легкие, как спасательный круг, оставляющий надежду на счастливое будущее, – вполне серьезным тоном сообщил маркиз, и Хлоя, оторопев от неожиданности, вдруг почувствовала, как предательски зарделись румянцем ее щеки, выдавая волнение.

«Сейчас, вероятно, он сделает мне предложение!» – от таких будоражащих мыслей ее кинуло в жар, и она стеснительно опустила взгляд на сверкающие бронзой канделябры, старательно начищенные с вечера слугами.

Как оказалось, его слова впечатлили не только Хлою. Тома и Николь были приятно удивлены той пылкой страстью, с которой они были сказаны, и, переглянувшись, они приготовились дослушать маркиза до конца.

– Милая Хлоя, пусть не смутят вас мои слова, но я с первых минут пленен вашей не только внешней, но и утонченной внутренней красотой, – от накатившей волны смущения ему вдруг стало жарко дышать, но, решив довести разговор до логического завершения, он продолжил: – Ко всему, вы обладаете, на мой взгляд, всеми нужными достоинствами и качествами, чтобы носить мое имя, стать доброй женой и матерью нашим будущим детям. Поэтому позвольте в присутствии этих замечательных людей предложить вам свою руку и сердце!

Произнося эти фразы, он действительно пребывал в совершеннейшей уверенности, что создание столь дивной красоты могло быть послано ему самими небесами. Хлоя была, несомненно, милая девушка. Ее невинность, молодость и красота обезоруживали маркиза, лишая его всяческого разума. Но была и другая сторона медали, ведь ее графский титул пусть и незначительно, но уступал его и их брак в свете ненароком могли принять за мезальянс, что наделало бы много ненужного шуму. Не менее смущало и ее плачевное материальное положение, о чем он не поленился осведомиться, ведь такого рода слухи, словно навозные мухи, стремительно множились. Но даже такие веские доводы не могли заставить его передумать, уж слишком соблазнительна была перспектива.

– Ваше предложение безусловно лестно, милорд, но должна признаться, в мои ближайшие планы не входил столь скоропалительный и необдуманный брак, – опустив ресницы, произнесла Хлоя, а сердце внутри так больно билось о ребра, что она невольно всхлипнула.

– Она излишне чувствительна, месье, – поспешила вмешаться недовольная поворотом событий Шарлотта, строго взглянув на подопечную. – Но мы искренне надеемся, что Хлоя не имеет серьезных причин для отказа и эта помолвка станет началом прочного и стабильного союза.

Пожилой маркиз был склонен согласиться с ней и тут же энергично закивал головой, считая ее мнение абсолютно обоснованным.

– Конечно, я все понимаю, моя откровенность явилась полной неожиданностью, а возможно, и потрясла вас. Поэтому решение за вами, мадемуазель. Я готов ждать вашего ответа, сколь вам будет угодно! – от произнесенной фразы де Голлю стало даже самому не по себе, и он нервно заерзал на стуле, то и дело рассматривая свои аристократичные длинные пальцы с аккуратно постриженными ногтями.

Позже, после отъезда гостей, девушки прихватили зонтики и вышли прогуляться по живописным террасам Версаля. Изумительный парк дворца с его искрящимися фонтанами, идеальными газонами и радужными клумбами неизменно приводил в безудержный восторг всех тех, кому когда-либо доводилось там бывать. Но Николь, сгорая от желания узнать всю правду о таинственном поклоннике, не оставила Хлое ни единого шанса наслаждаться видами.

– Я знаю, ma chère, – это может прозвучать довольно не тактично с моей стороны, поэтому заранее приношу извинения за допущенную мной непростительную назойливость, но надо сказать этот утренний букет в значительной степени задел мое природное любопытство. Прошу тебя, расскажи же, наконец, кто владелец таинственного послания? – очаровательно надув губки, улыбнулась Николь, неспешно плывя по бесконечным дорожкам.

– Было бы крайне жестоко и неосмотрительно с моей стороны уготовить тебе страдания в безызвестности, моя дорогая. Поэтому не стану скрывать, что хозяин букета – его светлость Адриан де Гордон, – вернув улыбку, просто сказала она, наблюдая за реакцией подруги, которая не замедлила себя ждать.

– Вот это да! Ты прочла записку? Что он в ней написал? – засыпала ее вопросами Николь, не желая ничего упустить. Ведь все, что ей удалось узнать об этом человеке, так это то, что он по каким-то неизвестным ей причинам оскандалился ранее, и боязнь того, что он мог навредить ее подруге, в то время когда у нее появилась весьма достойная партия, заставляла сжиматься сердце.

– Да, я ее прочла. Ты не поверишь, но этот человек извинялся за свое неподобающее поведение на балу и обещал, что постарается впредь вести себя более достойно, – процитировала Хлоя слова герцога, намеренно упустив, на ее взгляд, непристойную форму выражения чувств.

Николь пожала плечами, не имея ни малейшего представления о том, как прокомментировать поступок де Гордона, ведь она была почти уверена в том, что тем вечером Адриан был явно увлечен ее давней знакомой, с которой он впоследствии и покинул бал.

– Бог с ним. Ты только посмотри, какая прелесть! – шествуя вдоль каменистой дорожки, восторженно воскликнула Николь, засмотревшись на великолепную скульптуру фонтана. – Как жаль, что воду в фонтаны подают лишь тогда, когда в парке соизволят присутствовать король и его свита.

Ее сюжетом стал древнеримский миф о трагической любви бога Юпитера к прекрасной богине Латоне, но пасти огромных лягушек и черепах, довершающих шедевральную композицию, к невероятному огорчению, в это момент были пусты.

Неспешно прогуливаясь по аллеям парка, Хлоя наслаждалась его великолепием, ведь все, что не представилось рассмотреть ранее, сейчас бросилось в глаза, словно яркая фантастическая вспышка. Множество посаженных цветов были оформлены в затейливые композиции и источали легкий, безупречный аромат. Беззаботно порхали разноцветные бабочки, и перекликались между собой неугомонные птицы, прячущиеся от людских глаз в живых изгородях, которые выгодно подчеркивали изящные изгибы садовых дорожек и создавали эффектный фон для клумб и роскошного цветника.

– Что думаешь по поводу предложения де Голля? Неужели он тебе не понравился хотя бы самую малость? Он молод и не лишен обаяния, его род имеет старинные нормандские корни, а финансовое состояние, по твердому убеждению Тома, более чем устойчиво. Это, дорогая моя, самый верный путь к сердцу любой девушки. Более того, хочу заметить, что дополнительные вложения весьма благотворно скажутся на обеспечении твоего поместья и слуг, а также значительно поправят дела в мануфактурах. Согласись, это для тебя блестящая партия, ma chère! – буквально выдернув ее из нирваны, воодушевленно воскликнула Николь.

– Что же касается меня, то я, увы, не разделяю твоего восторга в отношении де Голля, поскольку не вижу в этом человеке искренности в чувствах ко мне. Ты права лишь в том, что он состоятелен и сумеет обеспечить безбедное будущее. Боюсь, что у меня нет другого выбора, как принять его предложение. Хотя признаюсь, всегда мечтала выйти замуж по взаимной любви, – и Хлоя бросила полный печали взгляд на подругу, поскольку слова о выгодности ее брака из уст Николь, у которой все сложилось совершенно иначе, задели ее гораздо глубже, чем она могла себе представить.

В этот же вечер по приказу короля в мраморном дворике Версаля устраивалось представление театральной труппы Мольера. Ее популярность в свете была столь высока и нерушима, что тех, которые посмели бы не восторгаться непревзойденным искусством, едва ли набралось с десяток, да и те наверняка доживали бы свои годы в мрачных, сырых темницах Тауэра. Хлоя же была от природы человеком тонкой душевной организации, и как раз потому она сейчас находилась, как и подавляющее большинство приглашенных гостей, в совершенно естественном предвкушении предстоящего действа.

В сопровождении вдовы и четы де Морель она поспешила вдоль расставленных рядами скамеек и, присев на одну из них, вслушалась в чарующее пение скрипки, уносившее ее в сказочную страну прекрасных звуков. Дополняла музыку мастерская игра актеров, которые тронули сердца и души всей аудитории, вливая в их взбудораженное сознание трогательные строки стихов. Но кульминация, к всеобщему огорчению, была настолько драматичной, что зрители невольно зашуршали носовыми платками. Музыканты же, довольные благодарной публикой, сделали, как должно, небольшую паузу, дабы пожать плоды своих талантов, а затем заиграли мелодию, которая в одночасье заставила всех забыть горькие ноты предыдущего выступления. Носовые платки исчезли, а еле слышное постукивание мужских и женских каблучков вмиг разнеслось по зале, отталкиваясь от стен и возвращаясь ответным эхом.

– Какая на редкость удивительная способность так живо передавать одновременно ощущение радости и горечь переживаний! – хлопая в ладоши, с восхищением констатировала Хлоя, и, как будто в продолжение ее ликования, все встали со своих мест и двор наполнился бурными нескончаемыми овациями.

Вдруг сквозь грохот аплодисментов Хлоя неожиданно услышала за спиной чей-то приглушенный мужской голос:

– Мадемуазель, мне велено уведомить вас о грозящей опасности! То, что я хотел бы сообщить, касается ваших владений. Посему, как стемнеет, надеюсь увидеться с вами в саду.

Она резко обернулась, но тот, кто говорил с ней еще минуту назад, исчез, растворяясь в толпе.

– Какая досада! – внезапно бледнея, пробормотала Хлоя, ошеломленная словами незнакомца и, стремительно взбежав по лестнице, машинально направилась в свои покои, совершенно позабыв про Шарлотту.

Едва задвинув тяжелый засов, она бессильно прислонилась спиной к прохладной стене и закрыла глаза. Ее сердце леденело от страха только при мысли о том, что придется встретиться с глазу на глаз с таинственным незнакомцем. Кроме того, ей предстояло каким-то непостижимым образом незаметно попасть в сад, который в это время суток уже крепко спал, укрытый пугающей тенью. Поразмыслив, она подошла к окну и отворила его. Холодный ветер вихрем ворвался в комнату, негостеприимно наполнив ее тоскливой осенней зябкостью. Слегка поежившись, она с опаской огляделась по сторонам, но было тихо и безлюдно, лишь деревья таинственно перешептывались, шелестя едва облетевшими кронами.

«Высота незначительна, поэтому хочу надеяться, что не сверну себе шею, если решусь на столь опрометчивый шаг», – и, собравшись с духом, Хлоя подхватила ажурные бока наряда, глубоко вздохнула и прыгнула в цепкие объятия темноты.

От прыжка нижние юбки ее платья предательски взлетели вверх, оголяя стройные, красивые ноги, казалось надежно укрытые под слоем кринолина. Очутившись на земле, она оправила наряд и поспешила к одной из множества живых изгородей, как вдруг уже знакомый голос окликнул ее по имени. Она затаила дыхание и резко обернулась…

…Хлоя приоткрыла глаза и тут же сощурилась от дикой боли в затылке. В голове били звон, наверное, все колокола мира, а тело безвольно болталось на взмыленной от галопа спине жеребца, уносящего ее в неизвестность.

«Боже милостивый! Да ведь меня украли из дворца!» – промелькнула у нее в голове ужасающая мысль, от которой сделалось дурно.

Она лихорадочно попыталась припомнить, что же на самом деле произошло, но, как ни старалась, все оказалось тщетно.

«О пресвятая дева Мария! Что же со мной будет?» – взмолилась Хлоя, пытливо вглядываясь в темноту ночи, а похититель тем временем, не замечая дороги, вел коня галопом, поднимая за собой густую серую пыль.

Ее руки у запястий и лодыжки были крепко связаны грубой шероховатой веревкой, только явно в спешке затянутый вокруг талии длинный кожаный ремень, угрожая с минуты на минуту отвязаться, удерживал Хлою от неминуемого падения. От бешеной скачки боль в груди становилась невыносимой, и, не сдержавшись, она невольно всхлипнула. Осторожно, чтобы не привлечь внимание всадника, она вгляделась в незнакомую ей местность, тая последнюю надежду на спасение, но мимо проносились чередой лишь смутные очертания одиноко стоящих деревьев.

«Ты оказалась в хорошо спланированной ловушке, и у тебя нет ни единого шанса! Или есть?» – спросила себя Хлоя, невзначай обнаружив, что сковывающий движение ремень уже свободно болтается на поясе всадника.

Это был единственно возможный путь. Но какой ценой? Свернуть себе шею или же быть пойманной при попытке к бегству – весьма неутешительный выбор. Но разве что-то более разумное могло сейчас прийти ей на ум? Не раздумывая более, она резким движением увернулась в сторону и выпала с лошади в осеннюю влажную от росы листву.