Ярмарка сердец
Шагая промеж аляпистых, украшенных тканями и рукописными вывесками палаток, утыканных на улице так плотно, что они казались частями огромного лабиринта, высокая темноволосая женщина с надеждой заглядывала в каждую. И чем дальше она продвигалась, тем тусклее становился её взгляд. Нужной палатки – той самой, с закреплёнными по бокам и покачивающимися от ветра колокольчиками, – не было.
Как не было и знакомой фигуры, укутанной в ярко-синюю шаль с мелким узором. Именно её Тамара и искала – нойду по имени Энсой, всегда приезжающую на городскую ярмарку в честь Дня города, под самый конец октября.
Мимо Тамары, размахивая флажками с гербом города, пробежали дети. Позади них, прихрамывая, торопилась девочка с припухшим и заплаканным, но озарённым улыбкой лицом. Тамара невольно задержала взгляд на руках девочки. Флажка в них не оказалось, зато из крепко сжатого кулачка тянулась бечёвка, к которой были привязаны…
Женщина застыла, не веря глазам. Тихонько кружась с ветром в танце, по воздуху плыли тоненькие стебельки, увенчанные крупными плоскими бутонами ромашек, – любимых цветов Энсой. И это означало, что шаманка не изменила своему распорядку.
* * *
В последнюю встречу с нойдой, – четвёртую по счёту, – произошедшую ровно год назад, они повздорили. Тамара, не жалеющая ни времени, ни денег, потребовала усилить результат от колдовства, но шаманка – веснушчатая девчонка лет двадцати трёх, с заплетёнными в многочисленные косы рыжими волосами, – наотрез отказалась снова ворожить. Ещё и укорила Тамару, что та чересчур полагается на чудеса, не желая решать проблему собственными силами.
Этой фразы хватило, чтобы Тамара вспылила. С размаху опрокинув стол, женщина принялась топать потемневшие от старости карты, пнула жалобно звякнувший чайничек с зельем, с готовностью разлившимся густой лужей по устланному сеном полу палатки, и, выкрикивая проклятия, чуть не вцепилась девчонке в косы.
Но подоспевшая охрана, вызванная невольными свидетелями скандала, утихомирила Тамару, и вывела за территорию ярмарки, пообещав в следующий раз переломать руки-ноги.
Уже дома, выпив залпом две стопки водки и приняв душ, Тамара успокоилась. Затем застыдилась своего поведения. А в конце и вовсе перепугалась, что шаманка в отместку нашлёт чего недоброго. Или и того хуже – возьмёт, и воротит вспять всё колдовство. И тогда сносящая на своём пути все нейронные нити лавина разом накроет, доводя до сумасшествия и желания голыми руками вырвать из груди сердце.
Когда же на время упокоенная душевная боль вернулась даже быстрее, чем в прошлые разы, а бессонница стала терзать каждую ночь, Тамара подняла на уши всех знакомых, пытаясь отыскать девчонку.
Но зная лишь имя и спутанное описание внешности – то волосы до плеч, то чуть ли не подметают пол, а глаза или светло-голубые, или карие, или похожие на блестящие изумруды, – выполнить просьбу никто не смог. Даже бывший одноклассник Тамары, служащий в МВД и имеющий доступ к городским камерам, – и тот лишь развёл руками.
Тамара обратилась к одному из организаторов ярмарки – руководителю местного дома культуры. Тот, получив в благодарность за содействие немалую сумму, эквивалентную стоимости подержанных Жигулей, предоставил полный перечень участников, который Тамара принялась изучать прямо на месте, прислонившись спиной к облупленной стене.
Женщина трижды пролистала список, медленно водя пальцем по каждому имени и наименованию ремесла. Гончары, фокусники, фермеры, ткачи, кузнецы, – рядом с каждой должностью крепилась копия паспорта.
– Для безопасности, и чтоб не сбежали, не уплатив аренду, – пояснил стоящий рядом художественный руководитель, и нервно сглотнул, с опаской косясь на дверь кабинета. Делиться откупными с коллегами он не планировал, и теперь переживал, что кто-то мог подглядеть, чем занимается гостья.
– И что, ни разу никого не упустили? – тихо поинтересовалась Тамара.
Худрук, мысленно уже купивший на полученные деньги внучке долгожданный батут, не смог распознать в голосе угрозу. Поэтому простодушно признался:
– Было как-то. Пару, может, тройку желающих так пустили, без оформления, в самый пик. Сами понимаете, какая суматоха бывает во время празднования Дня города. Там бы уследить, чтоб не спалили ничего, и не спиз… – он оборвал себя на полуслове и смущённо кашлянул. – Простите. Не украли, что лежит криво. Людей много, у охраны по два глаза всего. И не все сотрудники на руку чисты. Потому лишний человек, у края расположившийся и тут же место своё наличкой оплативший, мог и незамеченным остаться для охраны – ей глаза купюрами залепило. Чего я вам рассказываю, сами ж знаете, как бывает.
– Это уж точно, – с кривой усмешкой откликнулась Тамара, бросив на стол список, и окинула руководителя презрительным взглядом. – И не только охране деньги зрение портят.
Намёк ни на шутку оскорбил руководителя. Лицо у него мгновенно покрылось похожими на спелые вишни пятнами, будто невидимый шутник раздавил на каждой щеке по паре ягод.
Не слушая доносившуюся из-за спины брань, Тамара, громко цокая каблуками по затёртому паркету, вышла из кабинета, хлопнув напоследок дверью так, что висевшая на ней табличка с инициалами руководителя повисла на одном креплении.
Нойды в списке не оказалось. И никого, хоть отдалённо похожего на неё, тоже.
В отчаянии Тамара попыталась обратиться к другим чудотворцам. Но ни экстрасенсы, ни гадалки, ни сельские ведуньи, которых посоветовали те или иные знакомые, помочь не смогли. Мало того – они не только не видели проблемы, но и советовали держаться подальше от нойды, когда Тамара просила хотя бы найти её.
А сердце болело с каждым днём всё сильнее.
* * *
Дойдя до конца ряда, Тамара растерянно замерла и огляделась. От многочасового брожения по брусчатке гудели стопы. Девчонки нигде не было.
– Извините, – обратилась Тамара к заметно скучавшей пожилой женщине, лениво переставляющей банки с плавающими в мутной воде солениями выгодной стороной к покупателю. – Вы тут давно сидите?
– С утра самого, – откликнулась старуха, пытаясь незаметно отодвинуть ёмкость с заплесневевшими опятами. – А чего?
– Не видели ли девушку, такую худенькую, с рыжими волосами? В длинном платье и с шалью на плечах, – проигнорировав вопрос, уточнила Тамара.
– Энку, что ли? Ну, ведьму?
– Её! – чуть не закричала Тамара, усилием воли заставляя себя сдержаться.
– Да вон же лавка, аккурат за целителем, – старуха лениво мотнула головой в сторону, но подметив, с каким вожделением Тамара развернулась, заметно оживилась. Глаза у неё вспыхнули от любопытства. – А чего хочешь от неё? Мужика увели, да? – она заговорщицки подмигнула. – Или сама увести кого хочешь?
– Спасибо, – через плечо бросила Тамара, и быстрым шагом направилась к надёжно укрытой за роскошным шатром палатке.
– Ну хоть грибочков купи, последнее лукошко осталось! – крикнула ей вслед старуха. Не получив ответа, она мгновенно растеряла добродушный вид. – Иди, иди, зови дьявола. Он всех заманит. Ко всем явится.
Тамара замялась, вплотную приблизившись к палатке. Оправдавшаяся надежда пугала сильнее ожидания. О чём просить шаманку, чем задабривать, что предлагать… Все эти вопросы ни раз мелькали в голове, доводя до мигрени. И ни на один Тамара не смогла ответить, малодушно полагаясь на счастливое стечение событий.
Но отступать было поздно.
– Энсой, – тихо позвала Тамара, отодвигая рукой закреплённое на дугах полотно грубого покроя, и вошла внутрь.
В палатке витал аромат жжёных трав, корицы и ладана. От обилия запахов пол кружился перед глазами, а глаза щипало. Чем ближе подходила женщина к столу, почти целиком спрятанному под птичьим пухом, тем ярче чувствовала и иной запах, неуловимо знакомый, с тошнотворными нотками.
«Кровью здесь пахнет, – осознала Тамара, прикрыв нос рукавом пальто. – Я уже и забыла, что она гадает на внутренностях животных».
В углу располагалась клетка, в которой лениво жевал веточки крупный заяц, и Тамара вздрогнула. Она узнала его, и почувствовала себя ещё хуже.
Заяц словно заметил смятение женщины и, перестав жевать, внимательно посмотрел на неё. Разумно. По-человечески.
Нойду Тамара увидела не сразу. Энсой стояла у противоположенной стены. Запрокинув голову, она что-то тихо пела, размеренно стуча пальцами по обтянутому шкурой тамбурину. Вокруг неё воздух рябил, разливался жаркими волнами. Казалось, если до него дотронуться, можно увязнуть, как в желе.
– Здравствуй, Тома, – внезапно сказала Энсой, прервав своё пение, и посмотрела на вошедшую. – Хотела я спрятаться от тебя, укрылась от взора. Следы путала. Но твоя жажда сильнее.
– Не могу я иначе! Знаешь, как жжёт? – Тамара поднесла руку к груди. – Царапаю ночами так, что кожа бугрится уже!
– Садись. – Энсой кивнула на пол, и тут же присела сама, поджав под себя ноги.
Тамара послушалась. Распахнув полы пальто, она неловко опустилась на притоптанное сено и замерла.
Энсой выудила из-под шали тугой мешочек. Высыпав на ладонь щепотку угольков, она растёрла их между пальцев и потянулась к Тамаре. Та расстегнула рубашку, оголив левую часть груди, и с готовностью подалась вперёд.
Шаманка начертила на коже несколько знаков. Тело отозвалось на колдовство колющей болью, будто вместо пальцев его касались раскалённые иглы. Тамара сцепила зубы, чтобы не закричать.
– Ты приходишь ко мне четвёртое колесо подряд. Стонешь, плачешь, молишь о помощи. Я снова и снова утоляю твою боль, присыпаю пеплом и золой, баюкаю травами. Но ты расковыриваешь раны. Отравляешь кровь. Затуманиваешь разум.
– Не я это, не я! – Тамара сжала руки в кулаки. – Он меня столько лет мучает! И днём вижу его в толпе, и ночью, как только глаза закрою. То силуэт промелькнёт, то имя его кто внезапно вслух скажет. А то и вовсе кажется мне, что рядом стоит, за спиной. Оглянусь – и увижу наконец. Но его нет. Как и моего спокойствия.
– Потому, что в голове только он, – поджала губы Энсой. – Сама знаешь. Ты придумала его, сшила из образов. Наделила чувствами.
Тамара закусила губу, сдерживая слёзы.
– Да знаю я, что глупость, – в фантазию влюбляться. Знаю, что не существует. Но сердце-то болит по-настоящему! Кусок в горло не лезет, ищу его и ищу. А вдруг действительно есть где? Вдруг мелькнул перед глазами, потому и запомнила? Энсой, миленькая, я клянусь – он как появляется во сне, то кажется таким настоящим! Брови хмурит, улыбается уголком губ, щурится, когда волосы попадают на глаза. И как говорит, как шутит, смеётся – не выдумать мне такое!
– Нет его, Тома! – отрезала шаманка. – Мы с тобой всё перепробовали: и дух вызвать, и из глины самим вылепить. Даже янис, и тот в себя не принял, – Энсой покосилась на клетку, но тут же отвела взгляд. – И отвар мой не помог, зря разлила его только. Нельзя из воздуха человека воссоздать. Тебе жить нужно. Самой. И живых любить, а не душу маять.
Тамара глубоко вздохнула, глотая застрявший в горле комок. Потом медленно выдохнула, собираясь с силами. И решилась.
– Лиши меня чувств. Раз не суждено быть с ним, а с другими я и сама не хочу. Пусть хотя бы сердце не болит.
Энсой отпрянула.
– Тебе отчаянье затуманило разум. Не ведаешь, что говоришь! Ни жалости, ни сострадания, ни доброты, – ничего в тебе не останется! Пустошь, холодными ветрами обдуваемая.
– Ну и пусть! Зато я жить начну. Нормально.
– Без чувств ты ходячим мертвецом станешь. Мне такое неподвластно. И духам тоже.
Тамара заплакала.
– Тогда забери сердце вовсе. Не могу больше.
– Добровольно отдаёшь? – Нойда встряхнулась, будто попала под дождь, и поправила сползшую с плеч шаль.
– Отдаю.
Внезапно потянувшись к груди Тамары, туда, где сияли начерченные символы, Энсой, с силой протолкнув сквозь них руку, вытащила пульсирующий кусок плоти.
– Это? Это ты мне предлагаешь забрать?
Тамара, раскрыв рот в немом крике, не сводила глаз с покоящегося на ладони комка.
– Смотри. Смотри, не отворачиваясь. Принимай то, что своими руками натворила, глупая! Просила же, предупреждала! Уберечь хотела, даже себе во вред. Не тому ты подарила его – не по силам любовь оказалась! Вот, почему не помогает моё ведовство. Вот, почему ты до мяса дерёшь грудь. Смотри, Тома, смотри на то, что духам известно! – Энсой чуть сжала комок, и из него потекла чёрная слизь. Такая же, какой она поила Тамару в прошлом году из чайника. – Не прошла испытание. Не достойна оказалась. И тем, что так легко расстаться готова, окончательно отравила, вот оно и сгнило.
Тамара задыхалась. Лёгкие горели, живот сводило судорогой, а в грудной клетке словно разливалась лава.
– Это ты ему дарить собралась? – зло крикнула Энсой, вскакивая с места, и в такт её движениям по палатке пронёсся ветер, вороша сено. – Это – цена твоей любви? Нет, Тома. Ты любить не умеешь, – нойда сжала руку в кулак, раздавливая остатки сердца, и Тамара упала набок, неловко поджав под себя руку.
Нойда судорожно вздохнула. Переступив неподвижное тело Тамары, она приблизилась к клетке и, сев на корточки, ласково посмотрела на зайца.
– Я всё сделала, как и сказали духи. Всё, лишь бы мы вместе были. Как увидела тебя, к ней привязанного, так и поняла: только добровольно отданное сердце сможет истинный облик освободить. Но у неё плохое сердце, слабое. А у меня крепкое, молодое. Здоровое. Оно выдержит. Только явись ко мне. Пожалуйста, явись, не мучай. Хочешь, погадаем, что нас ждёт с тобой? – Энсой указала на распластанное тело женщины. – Я так ещё не делала, но знаю, что видения ярче будут, точнее. Правдивей. Давай?
Повторяя последнюю фразу как мантру, нойда принялась раскачиваться на одном месте.
Заяц замер, и глаза его подёрнулись плёнкой, – как бывало, когда вселившееся в него существо захватывало разум. Существо знало: чтобы обрести тело, – живое, настоящее, способное перешагнуть границу этого мира, – двух сердец мало. Но с помощью нойды можно заполучить больше.
Ведь у них есть целая ярмарка чистых, невинных сердец. Стоит лишь показать то, что они желают увидеть. В чём нуждаются. О чём мечтают. Помахать, как разноцветным флажком. Приманить. И тогда они позволят пустить корни.
Но сначала надо сделать так, чтобы нойда не перестала доверять.
– Давай.
Омут
Тихонько скрипнула дверь, когда Камилла, медленно приоткрыв её, скользнула внутрь дома. В комнате напротив раздавались приглушённые голоса.
Остановившись возле большого зеркала, висевшего в прихожей, Камилла рваными движениями поправила влажные волосы, стянутые в хвост, а затем распустила их вовсе. В нерешительности потопталась возле входа в комнату, глубоко вздохнула, чуть не закашлявшись при этом, и постучалась.
Послышался вскрик, за ним – звон разбитого стекла. Кто-то громко выругался и распахнул дверь.
– Чего пугаешь? – проворчала Алёна, прислоняясь к косяку плечом.
– Я… Не хотела.
– Проходи, открыто ж всё. Чего так долго?
– Это Ками? – уточнила Зоя, собирая с пола осколки в скрученный кульком лист бумаги.
– Она.
– Наконец-то! – Дарина выпустила струйку дыма, и, потушив сигарету в
стоящем на подоконнике цветочном горшке, захлопнула форточку. – Двенадцать почти, ты где бродишь?
– Задержали, – коротко ответила Камилла и присела на краешек кресла.
Дарина быстрым шагом пересекла комнату. Достав с верхней полки серванта четвёртый хрустальный бокал, она поставила его на низкий деревянный столик. Алёна протянула ей открытую бутылку шампанского, и девушка разлила остатки по бокалам.
– Ну что? – Взяв свой, Дарина отсалютовала подругам. – Готовы? Сегодня отличная ночь, чтобы заглянуть за границы мира.
Алёна закатила глаза:
– Опять? Что ж вам в настоящем-то не живётся всё? Да и вообще, разве гадают на Хэллоуин? Это ж не Святки!
Дарина фыркнула:
– Что, письменное разрешение от нечисти требуется? Можно подумать, духи только в январе готовы выбраться, а в октябре – ни-ни, посидят возле приоткрытых завес только, земного воздуха понюхают.
– Чего спорите? Давайте и правда погадаем. Я с собой всё взяла. Начнём с карт? – предложила Зоя, ссыпая осколки в лежащую возле стола коробку из-под конфет, и села на раскиданные по полу подушки.
Никто не возражал.
Тасуя колоду, Зоя еле заметно шевелила губами, наговаривая прочитанный в книге заговор, и сняла левой рукой к себе. А затем повернулась к подругам:
– Ну что, с кого начнём?
– С меня! – Дарина допила шампанское, вытерла губы тыльной стороной ладони и расположилась напротив Зои. – Давай на четырёх валетов!
– Давай. Загадывай на каждого имена, а валет пик – незнакомец.
Дарина хмыкнула:
– Легко! Пойдём по цвету масти. Крести – Лёша, тот, с днюхи…
– Подожди-подожди! – Зоя замахала руками, но Алёна её опередила:
– Дурочка, мысленно загадывай! Мы-то знать не должны!
Вздёрнув брови, Дарина возмутилась:
– Почему? Так не интересно! Для чего собрались-то? Поржать! А смысл загадывать молча тогда?
– Не сбудется, – хрипло откликнулась Камилла, отодвигая от себя бокал.
– Ой, ну какая чушь! – Дарина недовольно поджала губы. – Ладно, чёрт с вами. Поехали дальше.
Зоя разложила валеты рубашкой кверху и, отсчитав по восемь карт для каждого, поместила их напротив.
– Так, что у нас тут… Ого, любовью и не пахнет – шестёрка червы. Зато куча ссор и четверо детей, – она хихикнула, демонстрируя квартет из бубновой масти. – Бурное примирение будет, видимо.
– Ссоры из-за денег, которых вовсе нет. – Алёна перевела взгляд на оставшиеся карты. – Одна восьмерка ж.
Зоя прикрыла ладонью карты:
– Эй, не подглядывай! Я сегодня за мастера. А ты вообще против гаданий выступала!
– Сразу убирай этого детодела, – фыркнула Дарина, скрещивая ноги, и повернулась к Камилле: – Ты не пьёшь сегодня, что ли?
– Н…нет. Я уже напилась. Вдоволь.
– Тогда мне отдай. И, будь другом, сгоняй на кухню, в холодильнике шампусик бутыль есть. Ай, ладно, сама схожу. Заодно телефон проверю – он на зарядке там.
Вернулась Дарина спустя пару минут, неся под мышкой тёмно-зелёную бутылку. Тут же открыла, неаккуратно плеснула напиток, от чего пена перелилась через край, и, не чокаясь, опустошила бокал.
Алёна удивлённо посмотрела на подругу:
– Ты чего?
– Да тут такое… Жесть. Прочитала в чате района, что снова пропала девчонка. И самое стрёмное – это моя одноклассница бывшая, Светка. Блин, я как вспомню… Такая смешливая была, добрая. Аж мурашки бегут по коже. Чего полиция всё никак не найдёт тварь, которая похищает людей?
Алёна нервно дёрнула щекой:
– Ужас… Потому и говорят, чтоб по одному не ходили ночью. Мало ли.
– Я бы предложила вызвать её духа, но это как-то…
– Не, забей. Давайте отвлечёмся. Мне щас это очень надо.
Через час смеха, шуток и допитого шампанского, Алёна встала с дивана и, чуть пошатнувшись, направилась в коридор.
– Ты куда? – крикнула ей вслед Дарина, снова запрыгивая на подоконник и доставая пачку сигарет.
– Щас приду, – из ванной комнаты раздался приглушённый голос.
– Перепила, – с сочувствием улыбнулась Зоя и убрала карты в упаковку. – Что дальше? Гадание на нитках? Или можно воск растопить в ложке.
Дарина отмахнулась:
– Да ну, фигня. Посерьёзней бы чего.
– Вызов, – хрипло отозвалась Камилла. – Через зеркальный коридор.
– Ну уж нет, – Дарина нервно повела плечом, переглядываясь с Зоей.
– Почему?
– Потому что прошлого раза хватило. – В комнату вошла Алёна, вытирая лицо салфеткой. – Ох, я всё. Шампанское уже наружу просится. Давайте лучше кино посмотрим?
Все с готовностью согласились. Кроме Камиллы.
– Вызов нужно сделать. Прошлый раз…
– Не удался, – перебила её Дарина. – Что ты зациклилась так на нём? Год прошёл! Подумаешь, силуэт появился. Может тень так упала.
– Мне нужно. Хочу найти.
– Ками, правда, стрёмная же штука! Я как вспомню… Давай другое что-нибудь?
– Нет. Я без него не могу. Мучает, покоя не даёт. С ума сводит. Мне бы лицо разглядеть.
Зоя беспомощно глянула на Дарину, та – на Алёну. Камилла и правда словно помешалась с прошлого января, когда они гадали на суженых. У всех выпали неясные образы, спутанные, противоречивые. И только Ками достались явные очертания мужчины в длинном пальто. Но никто не хотел признаваться, что тоже его увидел – слишком сильно отпечаталось ощущение безграничного страха. Мужчина в зеркальном коридоре двигался, подзывал к себе. Плечи его мелко тряслись, будто от беззвучного смеха.
Камилла же настроилась решительно. Хотела вопреки здравому смыслу найти незнакомца, каждый день высматривала на улице, чуть не дошла до расклейки объявлений на столбах, но остановилась, не сумев достоверно изобразить силуэт. Желание постепенно превратилось в манию.
Жить настоящим она уже не могла, да и не хотела, постоянно возвращаясь мысленно ко дню, когда увидела мужчину в пальто в зеркальном коридоре. Пыталась вспомнить детали, но раз за разом они ускользали, доводя Ками до слёз.
– Не, я не готова, – подумав, отрезала Дарина. – Прости, Кам, но давай лучше тебе реального мужика найдём? Чтоб пощупать можно было. А не это видение, – она передёрнулась, – которое словно из фильма ужасов вышло.
– Я искала его. Тосковала. Дышать не могла. И нашла. Только не запомнила. – Камилла низко опустила голову. А когда подняла обратно, все заметили, что изо рта у неё толчками выплёскивается вода.
Стекая по подбородку, собирается на полу мутной лужицей.
От увиденного Алёна взвизгнула, и тут же завалилась на бок. Глаза у неё закатались. Дарина задержала дыхание, боясь даже шевельнуться, и лишь крепче прижала к груди пустой бокал. Зоя застыла. Губы у неё задрожали, а лоб покрылся испариной.
Камилла же, казалось, не замечала испуга подруг:
– Почти до вас дошла. Хотела срезать у реки, где омут. Увидела, что следом идёт. Обрадовалась. Не поверила. Собралась обернуться. Думала, что сам отыскал. Привела его ниточка от сердца. Суждено нам с ним вместе быть, зеркала врать не могут. А он… Он меня догнал. Но лица своего не открыл. И имя не сказал. Схватил за шею, ударил. Я не закричала. Испугалась. Не того, что сделать сможет, а что не узнал меня. Он повалил на землю, куртку порвал. Я пыталась ему сказать. Не слушал. Только бил и… – она запнулась, и продолжила уже свистящим шёпотом: – А после сбросил в реку. Я ногти сорвала. Но меня утянуло. Там много кто был уже. Одноклассница твоя тоже. Никому не выбраться живым оттуда. И я не смогла.
Камилла замолчала, уставившись в окно. Только сейчас подруги заметили, что кожа её чересчур бледная, покрытая синеватыми прожилками, а в волосах запутались водоросли. На пальцах левой руки не хватало ногтей, и запёкшаяся корка крови походила в тусклом свете лампы на панцирь.
Первой заплакала Зоя. Дарина же сжала бокал так, что он покрылся сеткой трещин, а отвалившаяся ножка со звоном ударилась о подоконник.
Дарина быстро смахнула с лица слёзы, не отводя взгляд от подруги:
– Твою мать… Вот же… Ками, ты теперь… Русалка. Или мавка! – Дарина пихнула ногой Зою в плечо. – Зойка, кто она?
– Не знаю…
– Как не знаешь? Ты спец по всей этой нечисти! Прости, Кам, я не то хотела… Чёрт возьми, Зоя?
Зоя всхлипнула:
– Не знаю! Мавками… Дай вспомнить… Мавками дети обычно становятся. В книгах так пишут. А Ками, значит… Господи… Значит, раз утопленница… Кто же… Да, русалка, получается. Но не эта, как у Андерсона, а наша, речная… Господи, да как же так, что же делать…
Дарина недобро улыбнулась:
– Не боись, подруга. Эта мразь поплатится. И за тебя, и за Светика. За всех. Ещё хочешь его в суженые?
– Хочу, – бесцветным голосом отозвалась Камилла. Глаза у неё подёрнулись плёнкой. – Нас судьба свела. Не могу без него.
– Будет он твоим. Навечно. Девки, вставайте. Вставайте, говорю! – Дарина слезла и растолкала Алёну, с трудом приходившую в сознание. – Давай, шевелись, дело есть. Да что ты орёшь дурниной? Это же Ками, наша Ками! Мы её втянули! Мы погадать изначально предложили!
– Ты всерьёз задумала? – ахнула Зоя. – Среди нас силачек нет… Не справимся с мужчиной. Полиция не поймала, куда уж нам!
– Фигня. Силачек, может, и нет, зато русалка есть. Теперь надо найти его. Только не в зеркальном коридоре, а в жизни. Где он, говоришь, поджидает, гад? Возле омута? Ну, туда и направимся. На живца попробуем. – Дарина со злостью отшвырнула бокал в сторону. – А как найдем – поженим с Ками, хоть живым, хоть мёртвым. В реке места много.