Уосэ Камуи. Часть I

Ребята поделились на группы и принялись за работу. Впереди, на отдалении между собой, чтобы не мешать друг другу, делая широкие взмахи косами, шли Роман, Степан и Акира. За ними серпами подрезали оставшиеся узкие рядки травы Алёна, Елена и Настя. А замыкающими шли Василиса, Витя и Вова, сгребая скошенную траву в кучи, чтобы приехавшим вечером рабочим было удобнее и быстрее её собирать.

Утренняя роса уже высохла, и трава резалась не столь легко. К тому же, видавшие виды косы были туповаты, а наточить их в лесничестве ребята не догадались. Но, скинув рубашки и обнажив мускулистые и не очень торсы, они взмах за взмахом упорно продолжали двигаться к противоположному краю поляны, словно соревнуясь друг с другом. Даже Акира старался не уступать привычным к работе деревенским ребятам. Видимо, вчерашняя наука Кота всё же пошла ему впрок.

Солнце поднялось в зенит и принялось нещадно припекать. Птицы и насекомые попрятались в густую тень леса, и лишь кузнечики продолжали громко и отрывисто стрекотать в оставшейся нескошенной траве. Девушки всё чаще останавливались, разгибая уже затекающие спины и вытирая выступающий пот со лба, переводили дух, тайно завидуя парням, которые всегда могли без стеснения скинуть с себя лишнюю одежду.

– Эй, Конопатая! Чего тормозишь? Давай, шевелись быстрее! – крикнул Алёнке Стёпка, тоже останавливаясь и переводя дух, смешно выпятив костлявую грудь, стараясь выглядеть больше и мужественнее. Но на фоне загорелых, высоких и мускулистых Романа и Акиры, всё равно выглядел не по возрасту маленьким и щуплым.

– Я не конопатая! Это веснушки. – обиделась на него Алёна, – И что, передохнуть нельзя? Пить очень хочется…

– Конопатая, конопатая! Будто мухами засиженная! – зубоскалил довольный Стёпка, что удалось ему задеть девушку за живое.

– Эй, Белобрысый! Будешь обижать нашу сестру, мы тебе быстро зубы пересчитаем! – вступились близнецы, погрозив задире граблями.

– Подрастите ещё! – огрызнулся на них Стёпка.

– И правда, пить очень хочется. Надо было воды с собой взять. – сказала робко Елена, бросая застенчивые взгляды на Романа.

– А я в туалет уже давно хочу! – без лишнего стеснения громко заявила Василиса, – Давайте к дедушке домой сходим!

Роман остановился и, оценив оставшийся небольшой клочок нескошенной травы, взяв на себя роль главного, рассудил:

– Пусть девчонки берут малых и идут к Митровичу. А мы тут уже и без них втроем справимся. Акира, молодец, наравне работает, и не скажешь, что городской.

– А я дорогу могу показать! – радостно сказала Василиса, отряхивая от травы свои грабли.

Настя с Акирой быстро переглянулись, и девушка произнесла:

– Я не устала. Пожалуй, с вами останусь, помогу. К тому же, Алёна и Василиса хорошо дорогу знают. А потом уже я вам покажу, чтобы не заплутали в лесу.

– Тогда я тоже пойду! – сказал Степан, бросая свой не докошенный рядок, – Мне это… тоже в туалет надо!

– Мог бы и в кустики сходить! – презрительно фыркнула Василиса.

– Цыц, малявка! – огрызнулся Стёпка, – Сама-то, что не сходишь?

– Да пусть идёт с вами. – примирительно махнул им рукой Роман, – Мы тут и без него быстро управимся.

– Ну, мы тогда там покушать готовить начнём, а то обед-то давно пропустили. – сказала Елена, снова бросив влюблённый взгляд на Романа.

– Было бы хорошо. – одобрительно ответил тот и улыбнулся ей, отчего девушка снова сделалась вся пунцовая. А парень опять, словно бы и не заметил ничего.

«Либо он совсем твердолобый, либо по доброте душевной специально так делает, чтобы не разбивать сердце бедняжке» – подумала Настя, разглядывая невозмутимого Романа.

Но, поймав на себе холодный пристальный взгляд Акиры, смутилась и вернулась к работе, заняв Стёпкин рядок. Сгибая уже ноющую от усталости спину, она не гнущимися руками продолжила ухватывать пучки травы, срезая их серпом у основания.

«Что если дед ушёл в лес далеко и ни сегодня, ни завтра дома не появится? – принялась размышлять она, стараясь отвлечься от наваливающейся усталости, – Остаться здесь ещё на день? Но тогда можно ведь к фестивалю с костюмами не успеть… А если он не сможет помочь? Что тогда делать? Акира и так постоянно смотрит на меня с такой злостью, словно, давно уже убил бы, если бы не перспектива отправиться вслед за моей душой в загробный мир.»

Её размышления прервал звук, будто что-то большое упало неподалёку. Она разогнулась, оборачиваясь на его источник. И тут же замерла от неожиданности. Прямо над ней нависала очень высокая и худая девушка в белой домотканой рубахе, и длинными распущенными волосами до пят. Волосы ниспадали на её лицо, полностью скрывая глаза и оставляя видными только узкий бледный подбородок с тонкогубым бескровным ртом. Она стояла с занесённой над Настей косой, её рот растянулся в неестественно широкой улыбке, обнажая частые треугольные хищные зубы.

– День-полдень, уходи в тень! Гы-ы-ы… – произнесла незнакомка.

Оцепенев от ужаса, Настя, словно в замедленном кино наблюдала, как неотвратимо на неё несётся коса этой безумной твари, но не могла даже пошевелиться.

Что-то сзади просвистело у Насти над головой и со звоном врезалось в косу «костлявой», останавливая её. Раздался скрежет, и сноп искр брызнул в разные стороны. Настя вздрогнула, очнувшись от наваждения и резко обернулась. За её спиной стоял Акира, скрестив свою косу с косой сумасшедшей бестии и удерживая её.

Незнакомка продолжала улыбаться хищным ртом, стараясь сломить отпор Акиры.

– Ну что застыла?! Беги, глупая девчонка! – рыкнул Акира на Настю, с трудом сдерживая тощую незнакомку.

Настя кинулась было прочь, чтобы позвать кого-нибудь на помощь, но тут же остановилась. Куда же она побежит, если «поводок» заклятия сейчас же сработает?!

В панике она огляделась в поисках Романа. Тот лежал навзничь на земле, а над ним с дубиной в руке стояла точно такая же тварь. Ещё одна, с каким-то мерцанием и дёрганьем, но при этом очень стремительно, приближалась к ним с другого края поля, приговаривая на ходу:

– День-полдень, уходи в тень!

«Так это же нечисть!» – с ужасом от полной безысходности, поняла девушка.

И тут, с края поля раздался громкий свист. Настя обернулась и увидела дедушку.

– Эй! А ну-ка, отзови своих костлявых от моей внучки! – громко крикнул он, смотря куда-то в лес, через скошенное поле, – И не притворяйся, что тебя здесь нет, полевик! Я тебя хорошо вижу! Отзови полудениц, я сказал!

Из кустов нехотя появилось маленькое существо, похожее на головешку, такое же черное, но только лохматое.

– Прости, хозяин, не признали они внучку твою, пустоголовые. – поклонился он деду, – Но сам понимаешь, работа у них такая.

– День-полдень, уходи в те-е-ень!!! – зло завыли на лесника полуденицы хором.

– Их работа – жить на засеянном хлебом поле, а не в лесу на поляне околачиваться. А значит, пусть проваливают с моих угодий! – зло рявкнул полевику дед, не обращая на их вой никакого внимания.

– Так там это… Техника разная, боятся они её шибко… – заюлил полевик, свистнул, и полуденицы разом сгинули, словно и не было их. Повернулся, плюнул, пискнул и сам исчез, спеша избежать наказания от Алексея Митровича.

– Сильная какая, не смотря что худоба, одни кости. – сказал Акира, опуская свою косу к земле и стараясь унять дрожь в уставших руках.

– А ты как думал? Сейчас их время. Они сейчас в самой силе. Потому и называются полуденицами. – сказал дед, подходя к ним и пристально разглядывая Акиру, – Так это ты, стало быть, и есть тот самый волк, древний бог, из-за которого на днях в лесу такой переполох поднялся?

– Дедушка, мы из-за этого к тебе и пришли, за помощью. – сказала Настя.

Алексей Митрович обнял внучку и похлопал её по спине:

– Правильно сделали, что пришли. Только, оставим всё до вечера. А то, вон видишь, хлопец в себя уже приходит. Сильный парняга, молодец, хорошо удар держит. – и кивнул в сторону Романа.

– Удар? Какой удар? – –просил Роман, садясь и держась за голову, – О-ох… Как болит-то… Это чем же так меня шандарахнуло?

– Солнышком, – ответил ему дед, усмехнувшись, – и прямо по темечку. Солнечный удар у тебя случился. Говорят же умные люди, не работайте в поле после обеда.

– Ну, так это, всего чуть-чуть докосить осталось же, зачем же бросать не доделанным… – растерянно проговорил Роман, поднимаясь.

– Ничего, другие завтра докосят. Пойдёмте к дому, а то вечереть уже скоро начнёт. – ответил дед, снова усмехнувшись себе в усы, – Гляди-ка, не перевелись ещё богатыри на Руси.

ГЛАВА 6

Вечером, после ужина, все собрались возле костра и, нанизав на длинные палочки сосиски и хлеб, принялись поджаривать их над огнём.

– Молодцы ребята. Хорошо вы сегодня поработали, не всякий взрослый так сможет. Правда, работать до потери сознания тоже не стоит. – усмехнувшись, Алексей Митрович глянул на Романа.

– Благо, что у нас медсёстры в достатке имеются. – насмешливо добавил он, поглядывая на этот раз на густо краснеющую Елену, которая весь вечер не отходила от возлюбленного и всячески проявляла заботу о нём.

– Да она втюрилась в него! – громко крикнул Стёпка, отчего девушка окончательно сделалась пунцового цвета и на её глазах проступили слёзы.

– Не лезь не в своё дело! И прикуси свой язык, а то он у тебя совсем как помело! – неожиданно зло прикрикнул на задиру всегда спокойный и уравновешенный Роман.

Настя и Алёна недоумённо переглянулись. Неужели?.. Да ну, не может быть!

Елена хоть и миловидная девушка, но вряд ли она смогла бы когда-нибудь завоевать сердце такого красавца, как Роман. К тому же, ей, маленькой и пухленькой, совершенно нечего было противопоставить ярким городским красавицам, одетым с иголочки и со стильным макияжем, которые снова, как только наступит осень, начнут наперебой увиваться за ним и, в попытках занять главенствующее место, выдирать друг другу волосы из роскошных шевелюр за школой после уроков.

Алексей Митрович прокашлялся, стараясь скрыть смех кашлем, и продолжил:

– Так чем же мне вас развлечь, гости дорогие? Интернета у меня здесь нет, а телевизора отродясь не было.

– Расскажи нам сказку, деда! – попросила Василиса, поджаривая на палочке сосиску.

– Правда, Алексей Митрович, расскажите что-нибудь. – подхватила Алёна, которая очень любила истории Настиного дедушки, уж так он хорошо умел рассказывать, будто наяву всё сам видишь.

– Давайте страшилку какую-нибудь! – крикнул Стёпка.

Дед хитро посмотрел на Акиру с Настей, и хмыкнул:

– Тут днём уже поступила заявка на одну историю, её-то я и буду рассказывать. Для кого-то, может быть, это будет сказка, для кого – легенда, а кому-то, может, будет и страшно. А кто не хочет слушать, может отправляться спать. Ну, что ж, начнём.

Давным-давно, когда люди жили ещё племенами, в этих местах было одно языческое поселение. Называли они своё поселение не селом, не деревней, а родом. У главы того рода было много сыновей и всего одна дочь. Звали её Сияна. Наверное, родители назвали дочку так из-за жемчужно-белых волос, которые отливали то розовым, то голубым цветом и словно жемчуг, сияли на солнце. Она была такая красивая, что невозможно было глаз оторвать.

Многие юноши из рода просили её руки, но всем она отказывала:

– Выйду замуж лишь за того, кого полюблю!

И хотя Сияна уже достигла того возраста, когда девушка считается на выданье, то есть может выходить замуж, отец с матерью не неволили её и не торопили с выбором любимую дочь.

В один год выдалась очень морозная зима. Начался падёж домашнего скота, охотники из леса возвращались ни с чем, запасы начали оскудевать, но зима все не отступала. А тут ещё появился в лесу волк, да не обычный, а огромный, какие водились в те времена, когда зима длилась круглый год. Огромный, с корову ростом, – дед сделал страшное лицо, и младшие дети запищали и завизжали, скорее от восторга, чем от страха,– и стал нападать на домашний скот. Дня не проходило, то козу утащит, то барана задерёт. Много раз отправлялись охотники в лес, чтобы изловить зверя, но возвращались ни с чем. Люди в селении начали экономить еду, еще чуть-чуть и начнут голодать! Совсем пали духом.

Решил тогда Годин Горынович, так звали главу рода, собрать обоз с разными товарами: мехами, глиняной посудой, железными ножами и расшитыми тканями – всем тем, чем был богат их род, и отправить в соседнее селение на обмен. Выменять на них зерно, муку, крупы и вяленое мясо, чтобы жители его рода смогли дожить до наступления весны и не умереть от голода.

Глава этого рода, Борута, был очень богат, вёл торговлю со многими ближними и дальними родами, и всего у него было в достатке. Годин Горынович надеялся, что Борута не откажет в помощи бедствующим соседям, но просить в долг не позволяла ему гордость. Поэтому он и отправил на обмен всё ценное, что у них имелось.

Обоз уехал. Прошло несколько дней, но вестей о том, что он прибыл в соседний род, не поступало. Потом прошло ещё несколько дней, и ещё несколько, но вестей всё не было, и сопровождающие его люди не возвращались в селение. Годин Горынович начал волноваться, шутка ли, три гружёные телеги и семь крепких мужчин сгинули, как их и не бывало! И решил отправить несколько человек в соседский род, чтобы узнать, что же случилось с обозом. Прошло ещё несколько тягостных дней…

Посланные люди вернулись, но не одни, а с главой Борутой, с которым приехали ещё две груженые телеги и двенадцать крепких мужчин. Но среди них не было никого из сопровождающих обоз, да и телеги были чужие.

Борута был сед и стар, но ещё очень крепок, никто уже и не знал, сколько ему лет и зим. Глава помнил себя еще совсем мальчишкой, когда впервые увидел его, и тогда Борута выглядел точно так же как и сейчас: седые волосы, тёмная испещренная морщинами кожа, похожая на кору и постоянно прищуренные горящие глаза, зло сверкающие из-под густых седых бровей.

Годин Горынович встретил гостей очень радушно. Велел накрыть столы, да не экономить, а готовить кушанья из всего самого лучшего, что было у них. И, чтобы оказать Боруте особый почёт и уважение, велел дочери Сияне прислуживать ему: наливать мёд и подносить еду.

Когда гости отдохнули и отогрелись, изрядно выпили и поели, Борута рассказал, что да, де обоз приезжал, и хотя товары ему были не очень нужны, по причине своей простоты и незатейности, он всё же решил помочь бедствующим соседям и дал сопровождающим обоза вдвое больше сверх той цены, что они просили. После, обоз сразу тронулся в обратный путь и никто его больше не видел. Пропал, будто сгинул, ни людей, ни телег с припасами.

Годин Горынович встал и сердечно поблагодарил соседа за оказанную им щедрость.

– Наверное, это мерзкий волк постарался! – предположил брат Сияны, Мал.

Мужчины рода согласно зашумели в ответ, что мол, да, это он, больше некому. Борута поинтересовался, что это за волк такой и чем он отличается от обыкновенных лесных бродяг. Годин Горынович рассказал ему про этого хитрого зверя, который не давал им житья в последнее время.

– Ростом с корову говоришь?– задумчиво сказал Борута, поглаживая себя по короткой бородке, – Из его шкуры мог получиться бы знатный плащ или даже ковер…– Его маленькие глазки алчно засверкали.

– Мал! Но волки не едят ни крупу, ни муку, ни, тем более, телеги!– тихим голосом возразила Сияна, делая вид, что подливает ему в кружку меда.

– Замолчи, женщина!– закричал юноша громко, от выпитого мёда он уже достаточно охмелел – Это точно он! Я отомщу ему за наших братьев! Мы с охотниками не вернёмся, пока не добудем шкуру этого зверя, будь он хоть злым лесным богом!

И его друзья-охотники одобрительно зашумели, подняв вверх кружки с медом.

«Вот дурной!– подумала Сияна – Неужели он не заметил, как люди этого старикашки переглянулись и мерзко усмехнулись, когда он рассказывал про обоз?»

Борута совершенно не нравился Сияне: его постоянно зыркающие исподлобья и оценивающие все вокруг колючие глазки; кожа, похожая на кору дерева – всё это вызывало в ней отвращение. К тому же, старикан позволил себе оскорбительное поведение по отношению к ней: незаметно для окружающих хватал и больно щипал Сияну за зад, будто она какая-то простая девушка, а не дочь главы рода. Будь бы это кто-то другой, ему бы с рук хамство не сошло, и получил бы он от её братьев таких тумаков, что мало бы не показалось!

«И почему он с таким пренебрежением говорит, что ценностей в обозе не было? Там был и самый лучший мех, и золотые украшения достаточно искусной работы.»

Женщины рода расстались со своими тщательно хранимыми сокровищами, чтобы обеспечить своих детей едой. Пожертвовала своими серёжками и колечками и сама Сияна, и её мать, а он с таким пренебрежением отозвался о товаре!

«Наверняка он забрал все ценности себе и ничего не давал взамен, а мужчин посадил себе в погреб, или вообще… убил!»– зло подумала Сияна, подливая Боруте мед и сдерживаясь, чтобы не шарахнуть кувшином его по плешивой голове после очередного щипка.

* * *

Ночью девушка проснулась от воющего звука. На улице разгулялась метель, стонала и выла за окном, словно оплакивая семерых не вернувшихся домой мужей и сыновей.

Ворота домов, где они жили, были распахнуты настежь, а во дворах пылали траурные костры, запаленные от родного очага, чтобы духи умерших помогли сбившимся с пути вернуться домой по их родному теплу и свету. Если за это время человек не возвращался, его начинали считать умершим. Костры будут гореть еще три дня, а затем, когда они потухнут, вдовы, матери, сёстры и дочери будут отгребать из него золу и посыпать ею свои головы и голосить, оплакивая любимых. Эта зола нужна, чтобы потерявшийся блуждающий дух смог опознать в живых своих родных и близких. По свету родного очага, который она продолжает источать, но уже не видимый для живых, дух мог узнать их и вернуться домой. Во время траура голову не мыли, траурная зола должна была сама стереться с волос. Когда это происходило, траур считался оконченным. Но замужние женщины ходили с покрытой головой, и было не видно, сошла зола или нет, поэтому стали полагать, что трёх полных циклов луны для этого достаточно.

Сияне стало жутко от мысли, что выйдя замуж за любимого человека, она однажды вот так же вот может его потерять и ритуальный костер запылает в её дворе. Во рту пересохло от таких жутких мыслей, и она захотела пить.

Проходя мимо светлицы, где вечером пировали гости, она услышала голоса. Разговаривали двое: сам собственно Борута, и её отец. Сияна остановилась возле чуть приоткрытой двери и прислушалась к их разговору.

– …нам нечего тебе больше предложить для обмена. – говорил Годин Горынович – В том обозе было всё ценное, что у нас было. Может быть… Может быть, ты сможешь дать нам припасов в долг? А осенью мы бы вернули тебе вдвое больше?

Сияна чувствовала, как напряжен её отец, и с каким трудом ему даются слова о долге, ведь он был очень гордым человеком.

– Это не выход из сложившегося положения.– отвечал Борута – Сейчас я дам тебе в долг и ты, конечно же, осенью вернешь мне всё как и обещаешь, не зря же ты славишься как очень честный человек. Но…– он выдержал паузу и продолжил – Что тогда останется у вас? Зимой опять запасов станет не хватать, и ты снова придёшь ко мне?

– Но что же мне делать?!– воскликнул ошарашенный отказом Годин Горынович – Мои люди и так уже затянули покрепче свои пояса и доедают последние крохи! Ещё чуть-чуть и начнут умирать от голода! Другого выхода нет, как просить тебя о помощи…

В комнате воцарилась тишина – один глава продолжал надеяться и ждал ответа, а второй с ответом не спешил.

«Какой же он все-таки гадкий и мерзкий старикашка!»-думала Сияна, поражённая чёрствостью Боруты.

– Выход есть. Нужно только подумать получше.– наконец произнес он.

– Какой? Я пока его не нахожу. Разве что, побрататься с заячьим племенем и начать есть кору…-пробормотал окончательно раздавленный Годин Горынович. – Ещё этот проклятый волк всю дичь в лесу распугал…

Они снова замолчали. Но ненадолго, на этот раз первым заговорил Борута:

– Ты знаешь, что я женился опять в прошлом году?

– Да, я же был на этом торжестве.– ответил отец Сияны, не понимая куда он клонит – Как, кстати, поживает твоя молодая супруга?

– Она умерла еще до родов. – холодно произнес Борута – Впрочем, как и все мои жёны до неё.

– О-о-о… Приношу свои соболезнования… Мне очень жаль…

– А мне вот нет!– перебил хозяина гость – Мне жаль, что она умерла до того, как произвела на свет мне наследника!– и, отвернувшись, тихо добавил в сторону – Не смогла даже произвести своим чревом мне сына, тупая корова, никому она и даром не нужна…

– Что?..– не верящий своим ушам переспросил Годин Горынович.

– Я говорю, что состояние у меня большое, а оставить его некому!– нарочито громко произнес Борута – Нет у меня детей. И опять я один остался, без жены. Почитай, в который уже раз?

– Да я, честно сказать, боюсь со счета сбиться…– осторожно произнес глава, пока еще не понимающий, куда это клонит гость.

– Аха-ха-ха!– каркающим смехом рассмеялся Борута – Я-то, по правде говоря, давно уже сбился! Аха-ха!

Посмеявшись и вытерев рукавом выступившие от смеха слёзы, уже серьезно он продолжил:

– Вот смотрю, у тебя дочка-то уже того, выросла…

В груди Сияны аж кольнуло:

«Это вот к чему он сейчас обо мне заговорил?! Что задумал этот мерзкий старикашка?! Ох, не к добру все это!»

– Да-а…– ответил Годин Горынович, морщинки на его лбу разгладились от нахлынувших приятных воспоминаний, он улыбнулся.– Быстро дети растут… Вот кажется, только вчера, вот тут под столом в рубашонке ползала, а уже вон какая выросла, парни табунами за ней ходят!

– Да-да. – начал раздражаться Борута, видя что ход мыслей собеседника поворачивает не в ту сторону.– И красивая, и крепкая. Не то, что мои предыдущие жёны. Такая при родах-то не помрёт.

– Ты к чему это клонишь?

– Да уже не клоню, а прямо говорю! Ты сам подумай – мне нужен наследник, а тебе продовольствие. Почему бы нам не объединить наши интересы?

Сияна чуть не вскрикнула от ужаса, но вовремя зажала себе рот руками, чтобы не выдать своего присутствия

«Ишь что удумал, гадкий старикашка!»

Година Горыновича словно молнией поразило, обдало жаром, а потом холодом:

– Так ты о свадьбе с моей дочерью тут толкуешь?!! Да ты же мне(!) в деды годишься! Ты же уже стар был, когда я(!) под стол пешком ходил!– он отрицающе замотал головой – Не-е-ет… Не будет этого!

– Не нужно сразу давать ответ.– ледяным тоном произнес Борута,– Сперва стоит обдумать всё хорошенько. К тому же, это сейчас единственный выход из сложившейся ситуации. Или ты думаешь, что я позволю своей невесте и её родным голодать? Родственники должны помогать друг другу. Так что, – он поднялся с лавки – ты подумай хорошенько и дай мне ответ. Только сильно не тяни, рано утром я уезжаю. Негоже это, голодающих объедать.– усмехнулся Борута и направился к выходу. Он остановился возле двери и, обернувшись, добавил:

– Если ничего не надумаешь, то можешь начинать учиться щи из лаптей варить, да кашу из коры лопать. Ничего и никому я в долг давать не буду!– и вышел из комнаты.

Годин Горынович остался сидеть в светлице один, опустив голову и обхватив её руками.

А Сияна в это время уже опрометью мчалась назад, в свою комнату. Стремглав залетев в неё, она бросилась на кровать и накрылась одеялом с головой, стараясь успокоить бешено колотящееся сердце и сделать вид что давно крепко спит. Но никто за ней в комнату не зашёл.

«Мерзкий старик! Мерзкий старик! Ишь, что удумал! Женитьбу ему подавай! К ведуньям не ходи, сначала наше добро к рукам прибрал, а теперь и меня хочет своими корявыми ручищами заграбастать! Не будет этого! А вдруг?..»

Холодок страха кольнул её сердечко, и она села на постели, обхватив себя за колени.

« А вдруг?.. А вдруг батюшка согласится?.. Вдруг велит мне идти за эту сморщенную кочерыжку?.. Не-е-ет…– тут же начала успокаивать себя Сияна – Не может этого быть… Батюшка меня очень любит и не допустит этого. Да и матушка сумеет его отговорить. Нипочем не отдаст он меня за старикашку, у которого жёны мрут как мухи! Скорее бы уже утро наступило, чтобы он убрался со двора восвояси!»

С этими мыслями она задремала. Ей приснилось лето, речка, и хохочущие подружки, с которыми она кружилась в хороводе на празднике Ивана Купалы, и всё смеялась, смеялась… Потом приснился юноша, который играл печальную мелодию на своей дудочке, и Сияну закружило вихрем из смеющихся лиц, разноцветных лент и цветов, и она стала куда-то падать, падать… Грустная дудочка звучала все дальше и дальше, и вот как будто это уже не дудочка играет, а волк воет… Тут она и проснулась с мокрыми от слёз щеками. На улице было еще темно, и бушевала вьюга. Где-то далеко-далеко выли волки, но порой Сияне казалось, что это плачет дудочка того парня, с которым она познакомилась летом на Ивана Купалу.

Они с подружками веселились возле реки. Купались, водили хороводы и пели песни. Гадали на замужество, пуская на воду венки из цветов: в какую сторону он поплывет, с той стороны и жди жениха. А прибьется обратно к берегу – не жди девка в этом году сватов.

Венки подружек уплыли по течению, суля хозяйкам скорое замужество. А её венок покружился-покружился, прибился к другой стороне реки, где близко к воде подступал лес, да и зацепился за корягу. Как истолковать? Что бы это значило?

– Пойдёшь за лесного бирюка! – ехидно захохотала Горянка, которая всегда старалась показать, что во всём уж лучше дочки главы.– А может, отдаст тебя батька за лешего, будешь ему похлёбки из мухоморов варить и сосновыми иглами портки штопать!

Тут уж все её подружки прыснули со смеху, держась за животы. И так разозлилась Сияна от обиды на эту занозу-Горянку, что решила сплавать к другому берегу и отцепить дурацкий венок от коряги. Кто-то из подруг пытался отговорить её, но разгорячённая Сияна уже плыла к нему, не обращая внимания на достаточно сильное течение. Подплыв, она встала и, приподняв корягу, уже отцепила злополучный венок, как услышала в лесу стон. С испугу она, было, отпрянула обратно в воду, но подумав, что Горянка опять будет издеваться над её страхом, решилась сходить и посмотреть что там такое. Только выйдя из воды, она услышала, как Горянка говорит подругам:

– Наверное, уже увидела своего лешего! Знакомиться побежала! – и девичий смех снова разнёсся над рекой.

Сияна не удержалась и разрыдалась от обиды, но тут снова что-то услышала. Пройдя ещё немного и попутно размазывая по щекам катящиеся сами собой слёзы, она увидела под деревом полулежащего-полусидевшего темноволосого парня. Несмотря на жаркое время, с его плеч ниспадал плащ из волчьего чёрного меха, льняная рубаха была местами разорвана и пропитана кровью, как будто его пытался задрать медведь. Он глубоко вздохнул, со стоном выдохнул и приоткрыл глаза. Они оказались медово-жёлтые. Посмотрел на заплаканную Сияну, а затем бросил взгляд в сторону реки, откуда доносился девичий смех и Горянкины крики:

– Ты сначала у батьки разрешения спроси, а потом уж с лешим миловаться начинай!

Парень сунул руку за пазуху, вытащил простенькую деревянную дудочку, и поднеся её к губам, заиграл. Но вместо музыки, дудочка взревела и завыла, как будто сотня волков собралась на окраине леса. В тот же миг со стороны реки послышались девчачьи визги и крики:

– Волки! Волки! Сиянку волки задрали!– и берег опустел.

Прячась за деревьями Сияна не без удовольствия наблюдала, как улепётывает Горянка, натягивая на бегу сарафан и цепляясь распущенными косами за ветки деревьев.

Так они и познакомились, дочка главы рода и странный молчаливый незнакомец в волчьем плаще и с волшебной дудочкой. Сияна перевязала ему раны, оторвав ткань от подола своей рубахи, потом дома она соврала матери, что рубаха порвалась при купании в реке, зацепившись за корягу.

Она бегала к нему тайком и носила ему еду и лекарство, а он молчал, всё смотрел на неё своими жёлтыми глазами и иногда играл ей на своей волшебной дудочке, которая умела петь как птицы, журчать как ручеёк и выть как сотня волков. Сияна уже начала прикипать душой к парню, с нетерпением ждала этих тайных встреч, и её сердечко билось чаще, когда она видела его. Но однажды он исчез. Не появился он ни через день, ни через два. Пропал, как будто и не было его вовсе. Сияна погрустила-погрустила, да и постаралась забыть его, уговаривая себя, что это блуждающий лесной дух морочил ей голову.

И вот сейчас, там снаружи в непроглядной тьме, сквозь бушующую вьюгу, казалось Сияне, что звучит-зовёт её к себе его волшебная дудочка, воет и плачет, словно тоскуя… С этими мыслями девушка снова задремала.

Утром, ещё затемно, её разбудила мама:

– Вставай, доченька. Что-то ты сегодня заспалась. Гости уже уезжают, надобно бы их проводить, как того обычай велит.

Сияна еле-еле разлепила сонные глаза. Она совсем не выспалась этой ночью, чувствовала себя уставшей и разбитой.

– Пусть уезжают поскорей! Не выйду их провожать! Мерзкий старик! Ты знаешь, что он у батюшки меня в жёны просил?

Мать удивленно всплеснула руками:

– Да как же? Правда ли это? Из ума выжил что ли, старый? Успокойся, доченька, батюшка тебя ему ни за что не отдаст! Ну ладно, оставайся в комнате, а я пойду, провожу гостей как того обычай требует.

И, поцеловав напоследок дочь в лоб, она ушла. Но Сияна не стала разлеживаться в тёплой постели, наскоро одевшись, подошла к окну и, хоронясь от взглядов, стала поглядывать, что же происходит на улице.

Вот подали коней. Вышли мужчины, которые приехали вместе с Борутой. Последним выходил он сам и вместе с ним Годин Горынович с супругой. Главы о чем-то беседовали не громко, наклонясь друг к другу.

«Интересно, о чём они разговаривают?»– глядя на них пыталась угадать Сияна.

Затем Борута подошел к своей лошади и двое мужчин помогли ему сесть в седло.

«Ф-ф-ф-у-у-у! Уже так стар, что на лошадь сам взобраться не в состоянии! А всё туда же, жениться собрался! Молодуху ему подавай!»– девушка брезгливо поморщилась.

Хозяева и гости поклонились друг другу в знак уважения, мать достала из рукава расшитый платок и взмахнула им. Ворота открылись, и всадники степенным шагом покинули двор главы рода.

Сияне бы начать радоваться, что вот, мол, наконец-то! Но тягостное предчувствие сдавило её грудь… Через некоторое время к ней в комнату вошла мать с красными от слёз глазами:

– Сияна… Доченька… Иди, отец тебя зовёт…

Девушку аж озноб прошиб:

– Что случилось?– шёпотом спросила она, глубоко в сердце уже зная ответ, но всё ещё не веря.

– Иди скорее…– только ответила мать и заплакала.

«Нет-нет-нет-нет… Пожалуйста, нет… Пусть это будет неправда…»– думала девушка, заходя к отцу в комнату.

Он сидел за столом, держал в руке кружку с медом и хмурил брови.