Сказка о настоящем друге

Вглядываясь в черноту своей комнаты, Альбина старалась заметить в переливающейся между шкафом и письменным столом черноте силуэт своей дорогой феи. Но Атра так и не появилась – ни в эту ночь, ни в следующую, фея не посещала девочку. В школе Альбина все чаще и чаще разговаривала с новенькой, она узнала много о ее семье, о том, как от ее отца ушла мама, когда она была еще совсем маленькой, и единственной вещью, оставшейся от нее, был этот черный лакированный пенал, который подарил ей отец, когда она только начала ходить в школу. Девочка все больше чувствовала, что эта новенькая, имя которой, Оксана, она подсмотрела в журнале на перемене, очень похожа на нее. Единственное, что беспокоило ее – Атра так и не появлялась больше, и она все больше думала о том, что это все из-за ее предательства, из-за того, что она подружилась с Оксаной, пообещав себе не заводить друзей в классе.

Зима в этом году выдалась суровая – большие белые сугробы лежали по кромкам улиц, словно сахар в сахарнице, а сильные морозы отполировали их поверхность до слепящего блеска. Альбина наслаждалась этой погодой, стараясь выбрать как можно более длинный путь домой, не обращая внимание на холод, проходя мимо разноцветных витрин магазинов, которые начинали мигать лампочками и отсвечивать мишурой перед Новым Годом, рассматривая людей, мерно вышагивающих по асфальту, торопясь по своим делам. Она приходила домой, когда на улице уже было совсем темно, но родители не обращали на это внимание – они не разговаривали друг с другом с тех пор, как мама сказала, что купит себе новое пальто на Новый Год на собственные деньги. Громких разговоров на кухне уже не было, но Альбине это казалось еще более пугающим, чем когда папа с мамой кричали друг на друга. Атра так все и не появлялась, а новенькая нашла еще нескольких девочек, с которыми разговаривала на большой перемене. Снова Альбина почувствовала себя совсем одной, брошенной в комнате с угольными стенами и шторами, обмазанными дегтем. Даже мама больше не забирала ее из школы, она задерживалась на работе допоздна, чтобы накопить себе на новое зимнее пальто. Наконец, вторая четверть уже почти заканчивалась, и Оксана решила пригласить к себе нескольких подруг, чтобы отпраздновать это замечательное событие, а заодно и наступающий Новый Год. Когда она подошла к Альбине с еще парой девочек, с которыми теперь разговаривала на перемене, Альбина заметила недоуменное выражение лица у девочек, сопровождавших Оксану. «Альбин, я вот решила пригласить к себе девчонок, когда нам в дневники проставят все…» – начала Оксана, и недоумение на лицах обоих девочек сменилось недоброй усмешкой. – «Тебя тоже хочу пригласить… мы же с тобой подруги». Оксана улыбнулась, а девочки по бокам звонко рассмеялись. «Ну ты даешь, Ксан», – сказала одна, силясь подавить приступ хохота – «Ты что, эту психичку правда хочешь пригласить?». «Даааа», – добавила другая, с пренебрежением смотря на Альбину. – «Она же сама с собой разговаривает. Ты думаешь, почему с ней никто за одной партой не сидит? Или ты не знала?». «Н… не знала» – замялась Оксана, поглядев сначала на одну девочку, затем на другую, а потом, посмотрев на Альбину, начиная сжиматься, словно папин складной телескоп. Она словно приросла к месту, ей хотелось убежать куда-нибудь, провалиться сквозь землю, но чтобы только не слышать те гадости, которые говорили девчонки. Она вспомнила, как однажды смотрела из окна своей квартиры на одиннадцатом этаже, встав на широкий подоконник, вниз, и как мучительно и в то же время пугающе сладко кружилась ее голова, как будто она проваливалась вниз, в черноту, которая тепло укутывала ее, как все вещи в ее комнате. Но она быстро решила, что сейчас это воспоминание было совершенно не к месту – она же не хотела, чтобы Оксана решила, что слова девочек правда. «Пожалуйста, ведь я не такая…», – думала Альбина, глядя на свою подругу. «Ты же знаешь, что они все врут…». Оксана же судорожно припоминала те моменты, когда Альбина отрешенно смотрела в окно… или когда бормотала что-то себе под нос… или когда на переменке столкнувшись с группой мальчишек из параллельного класса, кто-то кинул ей вслед тихо «Ууу, психичка пошла». «Почему вы такое говорите?», – выдавила, наконец, из себя сделавшаяся нескладной и какой-то нелепой Оксана так, что стоявшие рядом девочки еле расслышали за собственным смехом ее слова. «Тут недавно в сентябре, мы ее заперли для смеха в раздевалке после того, как в спортивном зале позанимались. Она сначала плакала, а потом начала сама с собой о чем-то говорить. Что она что-то там не к месту делает… представляешь?», – Одна из девочек с усмешкой посмотрела на Альбину, которая все вспоминала то острое мучительное ощущение, которое испытывала, глядя из окна своей комнаты вниз. Она помнила тот случай в раздевалке, очень хорошо помнила. Помнила, как смеялись над ней после этого, дразнили ее, а потом вдруг прекратили. И она не знала, почему… как будто кто-то остановил их. И она снова вспомнила о своей милой фее, которую она предала ради этой новенькой. Ее вдруг охватила такая злоба, что она сидела тут и не могла даже сдвинуться с места, что ее ноги не хотели слушаться, не хотели вскочить и унести ее куда-нибудь подальше от Оксаны и от ее новых подруг. А новенькая все смотрела на Альбину, будто стараясь припомнить, не разговаривала ли она сама с собой при ней. Она так боялась возразить что-либо девчонкам, будто стараясь сложиться рядом с ними в такую фигуру, которая бы слилась с партами, или с доской. Вдруг если она сейчас скажет что-нибудь, то тогда над ней снова все будут смеяться. Придется идти к папе, объяснять ему, а он будет слушать и говорить ей, какие неприятности она доставляет ему своим поведением, тем, что все время хочет поставить себя выше и умнее других как ее мать, которая ушла, оставив у него на шее маленькую дочку. «Я знала», – произнесла Оксана, выдавив из себя что-то наподобие смешка, после которого распрямилась до своего полного роста. – «Я просто для смеха сказала». Она снова улыбнулась. Той же улыбкой, какой улыбалась, когда приглашала Альбину на праздник пару минут назад. Эта улыбка врезалась внутрь девочки, словно электрический свет лампочки из коридора, врезавшийся в черноту ее комнаты всякий раз, когда родители открывали дверь. Ярость клубками скапливалась в ней и подкатывала к горлу, но девочка не могла произнести ни звука. Глазами она искала что-то, что могла бы сломать или покалечить, и ее взгляд упал на черный лакированный пенал, лежащий на парте прямо перед ней. Она схватила пенал дрожащими пальцами, размахнулась, но не смогла удержать. Лакированное дерево скользнуло из ее рук куда-то назад и вбок, она видела лишь глаза трех девочек, стоявших перед ней, округлившиеся от удивления и ужаса. Обернувшись, Альбина увидела, что пенал улетел в открытое за ее спиной окно. «Ты… ты…», – только и могла произнести Оксана, глядя на отворенное окно, в которое вылетел ее пенал. Она кинулась к окну, перегнулась через подоконник, в надежде увидеть внизу свой любимый пенал, но сверху его видно не было. Глаза ее заполнили слезы, и она набросилась на Альбину, будто она воплощала в себе всех тех мальчишек, которые пинали тогда ее рюкзак по школьному двору, пока она, вытирая рукавом слезы, стояла в стороне. Учительница, пришедшая в класс после перемены, разняла их и вызвала родителей обеих девочек в школу.