– Эй, привет, к тебе можно? – сквозь проём двери просунулся женский силуэт, в полумраке Марк не сразу разобрал, кто потревожил его так поздно. Он натянул свою дежурную улыбку и пошёл на встречу. Силуэт тоже двинулся и вышел на полоску света от лампы.

– Привет, да, конечно, можно. – Анри вкрадчиво улыбнулась, а в голове злостно себя отругала. По лицу Марка было заметно, что она прервала его сон. На щеке осталась полоска от чего-то прямоугольного, вероятно это тетрадь, а может просто угол стола, но стало очевидно одно «надо было днём приходить». Она мысленно поставила себе галочку на этом пункте и немного успокоила свою совесть своим немым обещанием самой себе.

Всю неделю она высматривала его, когда были ее смены. Но в столовой в обеденное время он так и не появился. В суете и в работе она пыталась заглушить голос своей совести, но едва она оставалась одна, голос становился громче, напоминая ей о содеянном. На совете в её мозгу было принято решение избавиться от меньшей из зол и навестить Марка, решение было принято спонтанно сразу после сдачи смены в девятом часу вечера. В пустых коридорах блока она безошибочно нашла его офис. Постояв секунду, она не сразу решилась постучать. Мысль о том, что он мог быть уже дома пришла в последний момент и не давала ей покоя. Но вдруг она заметила, сквозь щель между дверью и косяком тусклый свет знакомой ей лампы «Ага, он тут, значит стучим». На этом сладкий сон Марка прервался. Десятью секундами позже Анри осознала всю глупость своего плана, когда оба они встали под полоской света над Свидом возле кресла.

– Прости, я не вовремя. Наверно надо было забежать в обед, но такой плотный график, ни минуты свободного времени – в чашу совести упал ещё один повод самоуничижения – ложь. Да, график был плотный, но она всегда находила время на обед, чтобы посидеть в компании своих новоиспечённых подруг.

– Да нет, всё нормально – дежурная улыбка не сходила с лица. Он корил себя за угодливость, но иначе поступить не мог. Ещё в период университета он понял, что его нелюдимость может значительно отразиться на карьере. Курсовые в одиночестве, нет связей, чтобы пробиться в лучшие лаборатории и конечно отсутствие девушки. Он пришёл в университет раньше, чем положено, его приняли с распростёртыми объятиями двери научно-исследовательского центра, так как нуждались в свежих мозгах, коими он блистал на всех олимпиадах и с легкостью показал высокие результаты на вступительных экзаменах. Но не учел одного, в группе он был ребёнок и рассчитывать на хорошую социальную адаптацию не мог как ни старался. По итогам первого года он не завел ни одного друга, даже хуже прослыл «ботаном», а преподавательский состав недолюбливал его за слишком высокую эрудированность. Пытаясь учесть все ошибки прошлого года, он нацелился на новый с большим энтузиазмом, так как считал, что человеческое поведение и отношения подчиняются тем же правилам, что и законы физики. Ошибочно было и это его суждение. Год прошёл в одиночестве, заговорить с людьми было сложнее и отдушину он находил только в цифрах и долгих часах в лаборатории.

Годы бакалавриата научили его многому в плане социальной коммуникации. Улыбчивый, доверчивый и угодливый Марк вступил в новую группу. Он помогал с учебой всем, кому мог, засиживался допоздна на неинтересных студенческих играх, принимал участие во всех общественных мероприятиях, даже ходил на свидание и держался с девочкой за ручку. Но к концу обучения понял, что всё это ему было не интересно. Он хорошо играл роль доброго самаритянина, каким совсем не являлся и понимал, что люди всё равно его не воспринимают всерьёз и даже для той единственной девушки, с который он провёл не одну ночь, он был лишь временным вариантом. И сейчас в тот момент, когда он проснулся и понял, что нужно будет говорить, общаться улыбаться ему хотелось убежать. В своем одиночестве он всё глубже уходил в себя и всё меньше хотел общаться с внешним миром. Ему легко давались беседы по рабочим вопросам, его коллеги часто приходили к нему за советом, но все бытовые темы он уже не поддерживал и старался избегать. Это была не первая ночь, когда он спал в офисе. В дальнем углу он обзавелся старым диваном, который ему отдали строители, когда шла перестройка блока под военные нужды.

– Если ты устал я могу зайти завтра, в обед? А вообще я тут тебе кое-что принесла в знак благодарности – она начала копошиться в пакете и извлекала набор пирожных, которые купила днём в столовой. Их внушительная стоимость знатно потрепала её кошелёк, но совесть такие траты с удовольствием одобрила – вот – она протянула красивую коробочку, перевязанную на спех лентой. По части декора была не сильна, поэтому бант вышел кривым и свешивался с края коробки как сдувшийся воздушный шарик. Заспанные глаза Марка расширились, он на автомате протянул руки и принял увесистую коробку. Глядя на прозрачную крышку коробки он пролистывал воспоминания последних лет и не нашёл ни одного, когда бы ему дарили что-то весомое сравнимое с этим подношением.

Анри приняла его обескураженный взгляд за сонливость и не желание продолжать беседу, поэтому решила спешно ретироваться, дабы не нанести большего урона, итак, неудавшемуся плану по очищению совести.

– Ну, я пойду, хорошего вечера – впереди уже сочился приятный свет из коридора суливший долгожданный побег от очередного конфуза, но едва её нога достигла порога, голос Марка разрушил все её грёзы.

– Анри, постой, я не съем это всё один, у меня будет гипергликемический шок как минимум – Анри улыбнулась, сдерживая смех, шутка показалась ей смешной, но в тот же момент она тормознула себя «так мы уже смеёмся над его шутками, приехали». Она развернулась, прежнее добродушие почти сошло на нет, официальность момента подчёркивала её натянутая поза, будто она была на приёме у королевы.

– Хорошо, я останусь, но лишь для того, чтобы ты не откинулся, но судя по содержимому твоей корзины ты уже мертв как минимум двое суток – она снова вошла в полоску света, оба улыбались, натянутость сошла на нет.

На третьем пирожном оба уже разговорились. Анри заметила, как Марк приободрился, живая улыбка вернулась на его лицо, а её совесть умолкла.

– Они стоят бешенных денег, а ты вот так пришла и купила? У всех на глазах? И ни с кем не поделилась? Все наверно подумали, что ты идешь на приём к президенту, ну или у тебя рак – они оба засмеялись – ты пошла по наклонной, посмотри до чего это может тебя довести – он пнул корзину под столом, Анри снова засмеялась. Просто смех был для неё уже давно забытым ощущением. Она словно снова училась дышать. Сначала ты стесняешься, немного хихикаешь как школьница, а потом твою грудь разрывает заливистый и совсем непривлекательный смех. Марк улыбался и ему было сложно поверить, что кто-то искренне смеётся над его шутками, но это было так. Он видел, как оттаивают люди, вернувшиеся с полей, и смех – это первый признак их возвращения. Смех без страха, когда ты не пытаешься его сдержать и гогочешь как стая чаек – это лучшее лекарство от всех печалей.

– Прости, я давно так не смеялась, ржу как бабка на рынке

– Да нее, ты ржёшь не как бабка на рынке, ты ржёшь как толпа бабок на рынке – Анри снова залилась смехом, и Марк не смог остаться в стороне и тоже засмеялся.

Кофе пускало тонкие струйки пара в потолок, в пустынных коридорах звенел заливистый смех людей, напрочь забывших о войне и всех мирских горестях, пусть лишь на один вечер, но этот вечер был нужен им двоим.

– А кто ты кстати? – немного отдышавшись от смеха спросила Анри.

– Привет, я Марк, а ты кто? – Анри вновь засмеялась и сдерживая позывы к новой волне смеха продолжила.

– Да нет, чем ты занимаешься? Сколько тебе лет? Ну стандартно как по школьной анкете – она осеклась, заметив, как лицо Марка стало мрачнее, он задумался.

– Ну я инженер-программист, работаю с ошибками Свидов, а также внедряю усовершенствования. Мне… – он встретился с любопытным взглядом Анри и понял, что после того, как он назовёт свой возраст ей станет не интересно, но врать он тоже бы не стал, она с легкостью могла узнать его дату рождения из больничной картотеки.

– Мне девятнадцать – он опустил голову и украдкой взглянул на лицо Анри, чтобы проследить за её мимикой. В то же время он задумался, почему его так беспокоит как она отнесётся к его возрасту. Лицо Анри не выдало никаких признаков, которые он бы счёл как разочарование.

– А мне двадцать четыре – выпалила она и улыбнулась – я думала тебе лет шестнадцать, но твои бараньи кудряшки создали ложное впечатление – Марк наигранно поднял глаза вверх пытаясь рассмотреть свои кудри и возмутился:

– Бараньи? Да как так-то, бараньи? Ты баранов то вообще видела? – Анри залилась смехом – супер, вот с бараном меня еще не сравнивали – продолжал он, играя голосом возмущение. Моментами он чувствовал себя как комик на сцене, каждый её приступ смеха был как бурные овации целого зала. Он понимал, что так долго играть в знак благодарности она точно не сможет, на глупую тоже не была похожа и до сих пор ещё ни разу не задавала вопросов о бойцах, хотя обычно все девушки, кто знал с чем он работает, всегда спрашивали, машины чьих известных бойцов он чинил или проектировал. На что он отвечал, что ничьи, так как к нему приходит в основном брак, а вот на бракованных долго не ездят и многозначительно молчал, чтобы до собеседников дошло, что он имеет дело с машинами трупов.

У опытных бойцов машины редко давали сбои и не серьёзные, такие проблемы могли решить и полевые техники. Правда сейчас в его офисе была одна машина долго живущего бойца, он не был одним из популярных, но его техника не давала сбои последние несколько лет.

Разбитую технику ему привезли из следственного комитета и попросили внимательно изучить, но что именно изучить не сказали. Сроки тоже были не оговорены, и он тянул с тем, чтобы приступить к работе над битым Свидом. Он направил свой взгляд на машину и замер на секунду другую вспомнив странную реакцию Анри на имя. Он задавался вопросом, стоит ли ему уточнить у неё причины столь пристального внимание к этому Свиду, насколько это тактично, да и как принято он старался избегать личных тем, боялся спугнуть такого интересного собеседника. Но его взгляд не укрылся от Анри, она проследила за ним и наткнулась на стоящий в полумраке силуэт машины. Где-то в груди защемило, к лицу прилила кровь, стало жарко, Анри уже не могла оторваться от груды искорёженного металла, не могла выбраться из тисков памяти, которая не щадила её в этот момент. Тишина нависла тяжелым облаком, и прежняя веселая атмосфера развеялась как туман по утру. Марк перевел взгляд на Анри и заметил, как она поменялась в лице, у самого виска нервно прыгала вена, лицо побледнело, а сама она была словно заворожена Свидом.

– Анри, всё в порядке? Анри? – он протянул руку через стол и коснулся её плеча, она резко обернулась, глаза были напуганные и стыдливые, это уже было не то разочарование, что он видел вчера, это был страх загнанного зверя. Она попыталась выровнять дыхание, чтобы её ответ был максимально естественным и на ходу придумывала ложь, чтобы дать разумное объяснение её сбившемуся дыханию:

– Да, всё нормально, просто… просто они меня пугают, даже когда обездвижены – он знал, что это ложь, глаза её бегали по стенам темноты офиса, речь была сбившаяся и самое главное её пугал именно этот Свид, хотя на входе стоят ещё двое, которых она спокойно обходит не одарив даже взглядом – ну что-то мы засиделись, мне уже пора.

– Да, мне тоже, подожди я всё выключу и пойдем – сегодня он не планировал идти в общежитие, но ноги сами его туда вели. Он понимал, что после этой ситуации она уже не придёт сюда и хотел хоть как-то сгладить такое неприятное завершение.

Анри стояла в дверях, свежий воздух из открытого окна коридора вернул ей самообладание, она снова затолкала свои воспоминания поглубже и настроилась на хорошую беседу. Она бы отдала всё, чтобы больше не приходить и не видеть этот Свид, но так она привлечет внимание Марка к этому ещё больше. Завтра же, да пусть выходной, завтра же в обед она придёт, и будет веселая и болтливая как десятью минутами ранее.

Она не оборачивалась на офис, когда Марк вышел и стал закрывать дверь, а дождалась его шагов и двинулась с ним в одну сторону. Натянутость общения тонкими струнами связало их языки до самого выхода, где уже подвыпивший охранник пытался отметить по проходной карте инженера, который покинул офис. Трижды он пытался ввести номер сканером, потом ругнулся и начал вводить вручную. Он всеми силами старался скрыть свое прегрешение на рабочем месте, что почти не дышал, но, когда он снова промазал по нужной цифре, всё уже было понятно. Марк и Анри переглянулись, стараясь проявить терпение и не засмеяться, но то было тщетно, после шестого промаха обоих разорвало бурным задыхающимся смехом. Анри опёрлась на турникет, Марк уперся головой в угол будки охранника, который был обескуражен таким поворотом событий, но в силу крепкого опьянения решил не выяснять причину такой реакции, а продолжил мазать по клавиатуре. Пустое фойе эхом вторило заливистому смеху разнося его под самым куполом. Наконец охранник справился с задачей и вернул с улыбкой карточку.

– Благодарю – выдавил из себя Марк и проследовал за Анри к выходу.

– Боже мой, я думал он никогда это не сделает – подытожил Марк уже за пределами блока. Анри толкнула его в плечо рукой и добавила:

– Да ты бестолочь мог бы уже сам ввести – она глупо захихикала.

– То баран, то бестолочь, какие еще будут варианты? И вообще я бы не пролез в его окошко, оно слишком маленькое, да и там наверно воняет как в преисподней, я учуял его амбре ещё в лифте – Анри улыбалась, представляя как Марк лезет через крошечное окошечко будки охранника и пытается ввести свой восьмизначный код – а вот ты бы вполне туда влезла – они переглянулись, Марк сделал движение рук будто измеряет параметры Анри на глаз в высоту и в ширину – ну точно бы влезла.

– Вот так вы инженеры и проектируете всё – она повторила, немного кривляясь, его движения и оба засмеялись.

До женского блока общежития оставалось около ста метров. Анри чувствовала себя как в школе, когда мальчик провожает тебя до дома, хотя в её жизни такого опыта не было. В школьные годы все девочки по традиции умирали от безответной любви к самому красивому мальчику в классе, как и полагается ему до них не было дела, Анри последовала общим тенденциям и ночами проливала слёзы по несбывшейся любви. Когда остальные девочки стали обжиматься по углам с другими парнями, хоть и клялись в вечной любви к одному, Анри свято хранила верность тому, кто даже не подозревал об этом. Последние годы в школе учебная загрузка была столь высока перед поступлением, что Анри не находила времени на то, чтобы думать о мальчиках, всё было поставлено на карту, чтобы поступить в медицинский.

Но и в университетские годы ей не особо везло в любви. Её первым и пока последним мужчиной был сокурсник. На одной из вечеринок они оба вдрязг напились, долго болтали на ночной улице, а потом занялись грязным и не особо романтичным сексом в стенах общежития, пока на соседней койке дремал пьяный сосед. Нормальных отношений у них так и не получилось. Они ещё долго мурыжили друг друга ссорами и упреками, и после года окончательно прервали общение. А ещё через год он ушел служить и больше вестей Анри о нём не получала, да и не пыталась что-то выведать. Конечно, она ещё ходила на разные свидания в течение двух лет, но всё как-то не срасталось. А потом забрали и её.

Ещё тридцать метров было пройдено в полной тишине. Где-то в дали раздавались хихикающие голоса студентов, какие-то окна были нараспашку и тонкие тюлевые занавески развивались на теплом осеннем ветру. Оба шли, вперив глаза в землю будто что-то искали, искали тему для того, чтобы прервать затянувшееся молчание.

– Ну так значит, у тебя появились подруги, и кто же это? – начал Марк не в силах больше терпеть безмолвие.

– А, это компания Мари, если ты знаешь? Такая высокая девушка и с ней всегда бегают еще пять подружек, я ещё не все их имена выучила и…

– Ах, Мари – прервал её Марк, многозначительно протянув имя девушки – да, наслышан о них, местные тусовщицы, но не такие тупые как студентки, по крайней мере – он усмехнулся и мельком глянул на Анри, боясь, что был слишком резок.

– Да, кстати, мы идём на вечеринку в субботу, если хочешь, присоединяйся – в голове прозвучали слова Мари, требующей не тащить своих хахалей на что совесть быстро отозвалась, что это мол не её он хахаль, а просто друг, а если уж сама совесть так решила, то проблем не возникнет.

– Нее, я, пожалуй, откажусь, не люблю шумные компании – он улыбнулся, а в душе горестно вздохнул, представив Анри в окружении молодых бойцов в форме, с одинаково постриженными головами и отполированными подбородками. Он сам ещё не понимал, почему его так это расстроило и отгонял смутные мысли.

Ещё тридцать метров. Голоса студентов стали отчетливее, в окнах мелькали силуэты, где-то играла ненавязчивая музыка. Анри уже не терпелось остаться одной, забыть все эти неловкости и условности общения. Она уже не пыталась найти тему для разговора, её идеи иссякли, с ним было проще общаться, когда не было этой по школьному глупой ситуации. Хотя, по сути, на романтичное провожание девушки до дома это не было похоже, так как его блок общежития шёл следом за её и можно было сказать, что им по пути, но откуда тогда бралась это заторможенность, это судорожное желание поговорить ещё о чем-то?

– Ну вот мы и пришли – с невероятным облегчением подытожила Анри, хотя до подъезда ещё оставалось метров двадцать. Марк остановился, и задрал голову вверх. Анри напряглась «ох эти стандартные подходы мужчин к романтизации любой ситуации и почему это всегда приписывают девушкам?», она с неохотой остановилась в метре от него «ну что ты встал, не буду я с тобой тут разводить слюни, давай двигай. Может просто уйти, сказать – пока и убежать? Только бы не выдал ещё какой глупости про свидания».

– Никогда не думал, что здесь есть место, откуда видны звезды – Анри закатила глаза настолько насколько могла «ну нет, ну звезды – это даже слишком банально».

– Да есть – односложно ответила она, давая понять, что ей сейчас явно не до звезд. Он опустил голову и повернулся лицом к ней с очень странной улыбкой. По телу Анри пробежали мурашки, она ужасно не любила такие моменты, не знала, как выходить из них и как себя вообще вести.

– Я просто вспомнил, что меня поразило в первый день, когда привезли тот Свид. Я ещё не брался за него, но, когда устанавливал, то сразу заметил – в этот момент Анри поняла, что ни намека на свидание тут не было, что вся эта романтичность только её глупая выдумка. Мозг твердил, что взгляд её что-то выдал сегодня, что Марк безусловно её подозревает. Всё внутри похолодело, мышцы напряглись, она впилась ногтями в свои ладони до боли, чтобы сдержаться и не закричать от обуявшей её паники. Да, конечно, он не настолько глупый парень, чтобы пускаться в любовные приключения с первой встречной, когда вокруг толпы девушек. Нет, он расчетливый и внимательный до омерзения. Все эти пирожные, все эти любезности с её стороны были пустой тратой времени. Она уже ненавидела его, хотя понимала, что это не его вина, это его работа.

– В нем нет записывающегося устройства. Бывают они отлетают при ударе, но в таком случае там должны быть повреждения, хоть какие-то, но там ни царапины – он восторженно взглянул на Анри – ни одной – в этот момент он не подозревал Анри ни в чем противозаконном, как она того ожидала, напротив, он делился своей идеей, которой по закону не имел право делиться с другими людьми, но доверял ей уже бездумно. Увидев её настороженный и тяжелый взгляд, он осекся, понимая, что возможно ей это даже не интересно, а может она ожидала другой беседы, а он тут о своих игрушках. Ему хотелось ударить себя по лбу от мысли, что возможно она восприняла это всё как свидание, а он безэмоциональный чурбан не подметил это сразу и дал ей ложные надежды, но он ведь тоже не спешил домой, почему он тянул? Его мысли спутались, он по привычке тряхнул головой и двинулся к Анри.

– А неважно, пошли, уже очень поздно – на лице растянулась глупая ухмылка, а Анри так и не нашлась, что ответить. В дверях они холодно попрощались, и она уже за дверями подъезда выдохнула. Ей хотелось кричать, бить в стены, даже хотелось уже пойти в военную полицию и сознаться в содеянном, лишь бы всё это закончилось, слезы покатились по щекам, она опустилась на ступеньки, прижала колени к груди и зарыдала, тихо-тихо, стараясь, чтобы никто её не заметил, такую маленькую, но с таким большим грехом на шее, от которого она задыхалась уже ни один месяц.