Волчьи тропы

Глава 8. Катерина

Я выбежала из кузницы и направилась в сторону центра городка, где разноцветные домики сплотились и образовали жилой квартал. Оставшись наедине с собой, я замедлила шаг и погрузилась в раздумья. Не люблю, когда меня тыкают в пробелы моего образования, но сегодня это случилось. Возможно, возьму книжки по истории волков и всё-таки ознакомлюсь с ними. На досуге. Может быть. Но меня больше занимало другое. Весь день я гнала мысли о странном существе из леса, боясь, что это и правда был дух волка. Возможно, я должна была нагнать его, чтобы обратиться в следующее полнолуние. Заставить себя не думать проще, чем унять полыхающие во мне чувства. Меня никак не отпускало воспоминание, как я стремглав бежала, босая, по влажной траве, ощущая звуки пробуждающегося леса, как влажный ветер ударял по моим обнаженным ногам, летел мне навстречу, не давая набирать скорость, а кожа была объята прохладой и свежестью, – не это ли верх блаженства! А вокруг меня просыпалась жизнь, я ощущала её всем телом, и я была не одна в этой сладостной эйфории. Незабываемый восторг. Наверно, так и чувствует себя волк. Могу ли я надеяться… Сунув руку в карман плаща, я извлекла оттуда пейджер и ужаснулась количеству смс. Тяжело вздохнув, я убрала его обратно, так и не прочитав ни одного сообщения, зная, что вскоре услышу их краткий пересказ лично от отправителя.

Впереди показался её дом: белый оштукатуренный фасад с алой дверью и ставнями на окнах. Её отец однажды решил приложить руку к оформлению дома, и здание целый год напоминало одно из его полотен, а они – прекрасны. Хотя мать Катерины почему-то со мной не согласна и считает его картины бездарностью и дешевками. Не знаю, что меня печалит больше: её неверие в мужа или его слепая тяга к творчеству, которое никому не нравится. Кроме меня. Но, к сожалению, я поклонник без гроша в кармане.

Катерина – человек и моя лучшая подруга лет эдак с пяти, когда я впервые самостоятельно дошла до города и зависла в песочнице до поздней ночи. У волков нет специальных детских парков и аттракционов; лес – это наша площадка, тренажеры, место для игр и все, что необходимо, с точки зрения волков, ребенку для развития. Но мне этого было мало. Я хотела увидеть металлические конструкции для игр, которые нахваливал Федор, побывав раз в городе. И так как меня никто не хотел туда проводить, я пошла сама. Там на площадке я и встретила её, Катю. Она сразу же поделилась со мной лопаткой и ведерком, помогла отряхнуть мои штаны от песка и надела мне на голову свою панамку.

Когда меня нашли, я была голодная и замерзшая, но восхищенная новыми играми, новой подругой и своей панамкой. Этот головной убор до сих пор хранится у меня в комоде, как символ нашей дружбы. Катя не попросила её вернуть, даже когда на этом настаивала её мать. Она сказала, что подарила её мне на день рождения и не важно, что до него было ещё несколько месяцев. Объяснила, что это за все дни рождения, что она пропустила. И с той поры мы были неразлучны. Не стоит говорить, что родители – и с той, и с другой стороны – пытались нас разлучить. Отец даже накладывал на меня свой приказ вожака, чтобы я не приближалась к Кате… Мы не виделись почти год, но писали друг другу каждый день. Я сообщила, что у меня опасная и заразная болезнь. Это был худший год в моей жизни. Но, в конце концов, отец понял, что запрещать нам общаться бесполезно, поэтому ввел несколько правил и успокоился.

Я настойчиво постучала в алую дверь и прислушалась к приглушенным быстрым шагам. Катя поспешно отворила передо мной дверь, не спросив, кто там, и втянула меня внутрь.

– Наконец-то ты пришла! Я жду уже несколько часов! – Её серые с зеленью глаза театрально метали искры и молнии, пока мы поднимались на второй этаж в её комнату, и я виновато потупила взгляд, чтобы скорее смягчить подругу.

– И тебе привет.

– Ну, прости! Просто не ожидала, что тебя не будет на игре! Я скинула тебе уйму смс! – она говорила порывисто, а это был верный признак того, что избыток новостей мешает ей оформлять мысли в размеренную речь и она в любой момент может лопнуть, если не поделиться ими. Я уже предвкушала ночь разговоров и отсутствие сна. Отец снова будет недоволен.

– Ну, это же пейджер, – рассмеялась я.– Без доступа к телефону я все равно не могла бы тебе ответить!

Этот пейджер мне достался в наследство от Кати, когда родители подарили ей сотовый телефон. После долгих уговоров отец позволил мне его оставить.

– Но ты могла бы прийти на игру, – равнодушно пожала плечами Катя, словно не сморозила только что глупость. Взяв себя в руки, она без интереса и скорее ради соблюдения приличий сцепила пальцы в замок и сочувственно спросила: – Опять поругалась с отцом?

Мы вошли в её комнату, и где-то в глубине моего сознания возникло дежавю. Я входила сюда сотни раз, вот так же, вслед за Катей. Она никогда не запирала дверь, что раньше меня шокировало, а затем я поняла, что это скорее состояние её души – открытость, без секретов и тайн. Эта же особенность когда-то позволила ей впустить меня в свою жизнь и свое сердце.

– Что-то типа того… А ты видела игру? – перевела я разговор на одну из тем, которые она хотела со мной обсудить.

Я плюхнулась в желтое кресло-грушу рядом с её белоснежным туалетным столиком, где, я знала, она тут же обоснуется.

– Наши победили! – она взметнула руки вверх, словно сама забила решающий гол.

– Не сомневаюсь. Миша всё забил? – спросила я с улыбкой, уже зная ответ.

Мой братишка опять не дал ни единого шанса другой команде. Я окинула взглядом голубые стены комнаты с разноцветными бабочками, порхающими каждый раз, как сквозняк пробегал под их крыльями, заметила распахнутые дверцы шкафа и груду одежды, раскиданной по незастеленной кровати. Неужели она уже собирает чемоданы? Я думала, до её отъезда у нас ещё есть время. К горлу подступил комок.

– Как ты догадалась? – хмыкнула Катя, не подозревая, какое смятение творится в моей душе и как тяжело мне продолжать эти, ничего не значащие, разговоры.

– Он – лучший нападающий в стране! – наигранно громко сказала я, стараясь взять себя в руки и не думать о нашем скором расставании.

Катерина поступила в Институт моды и стиля в мегаполисе и через месяц, как и девицы барби, поедет на учебу. Мы будем видеться раз или два в год. Никакой ежедневной болтовни, совместных посиделок в её красочной комнате, никаких девичников с косметикой и фильмами, никакой музыки на пластинках, мечт о принцах и вообще ничего. Этого куска моей жизни больше не будет. У неё будет своя жизнь, новые друзья, новые интересы, а я так и останусь Эрикой из леса, которая ничего не знает о современном мире, ничего не понимает в косметике и моде, и вообще «не в тренде».

– Это точно! И лучший парень на земле, – застенчиво произнесла Катя и потеребила красную прядь на своем затылке. Она снова изменила цвет волос, и теперь её аккуратная головка полыхала темно-красными кудрями, словно ограненный рубин.

– Брось. Он маловат для тебя, – отмахнулась я от её слов.

– А меня не смущает разница в возрасте. Любви все возрасты покорны, не находишь? И, по-моему, я тоже ему нравлюсь.

– Я не знаю. Я как-то не представляла вас парой.

– Почему мы не можем быть парой?

Я думала о том, что он – волк и максимум, что сможет позволить себе, так это небольшую интрижку с ней. И, если волчьи боги будут к ним милостивы, то она не даст потомства, чтобы не остаться без возлюбленного и своего дитя. Я сразу вспомнила о своей настоящей матери. Вдруг она была человеком? Наверно, когда-то она так же мечтательно рассказывала об ухаживаниях моего отца и не подозревала, какое будущее её ждет. Катя, внешне упорная и сильная девушка, была на самом деле столь же ранима, как и любая женщина, будь она волком или человеком. Все мы слабы перед лицом коварной любви и мужчин, которые ею пользуются и уничтожают нас.

– Мне кажется, он крайне непостоянен в выборе девушек, поэтому не стоит обращать внимание на его знаки внимания. Твое сердце целее будет, – быстро проговорила я, а сама задумалась: кто вообще нравится Мише, никогда не видела его с девчонками.

– Ты бредишь. Он такой зайчик – пай-мальчик!

– Он больше тянет на злого голодного волка.

– Не дури, я все равно не поверю.

– Дело твое… и сердце тоже твое, – грустно улыбнулась я, стараясь не пересекаться с ней взглядом.

Я решила, что, когда она уедет, эти чувства к Мише уже не будут иметь значения.

– О’кей, – немного неуверенно пробормотала она, опустив взгляд, а через секунду её глаза вновь заискрились, когда она выдала мне очередную новость: – Ты слышала, что поместье Вардов наконец обрело своих владельцев?

Ох, и снова поместье Вардов… Я никогда не видела ни одного из тамошних графов. Поместье опустело еще до моего рождения. Они ни разу не приезжали, и в городе поговаривали, что Варды продали его кому-то из-за больших долгов. Возможно, теперь им владеют уже вовсе не графы, за которых мы с Катей собирались замуж, а какие-нибудь бизнесмены без рода и племени. Но подруга была так заворожена этим событием, что я не могла не подыграть ей.

– Да ну тебя! Врешь! – выдохнула я, решив не говорить ей про электрический забор и фигуру в окне поместья, которые обнаружила сегодня утром. Это вызовет ненужные вопросы ко мне, на большую часть которых у меня пока нет ответов, а на остальную – не имею права отвечать.

– Честное слово! Они приехали вчера поздно вечером. Говорят, они откроют поместье, чтобы там что-то отпраздновать. Отцу сказал кто-то из друзей, что все занятые в поместье служащие были экстренно вызваны туда для приведения его в надлежащий для графов вид! И прикинь, у них свой самолет! Он приземлился где-то за горами, там у них мини-аэродром!

– Ничего себе! – по-настоящему удивилась я. – Они и впрямь жутко богаты. Точно графы! Интересно, титул у них сохранился?

– Думаю, да. И, кстати, семья у них просто огромная. Несмотря на габариты поместья, отец даже сомневается, что им хватит места разместиться.

– Их что сотня? Больше?

– Много больше, кажется. И у них столько вещей! Огромные ящики в человеческий рост, забитые хламом. А ведь приехали всего на пару дней!

– Никого не напоминает? – усмехнулась я.

– Эрика! Я не такая! – взвилась Катя, хотя шутка ей понравилась.

– Конечно, нет! Это же не ты собрала два чемодана на колесиках и попросила своего отца подвезти тебя до станции, когда мы решили с тобой бежать из дома. Тайно, кстати!

– Там было только самое нужное! А ты будешь это до пенсии помнить?!

– И даже дольше. Пока старческий маразм не помутит мой рассудок, дорогая! – рассмеялась я, и она подхватила мой смех. – Но, судя по выражению твоего лица, это не все новости?

– Угадала! – успокоившись, произнесла Катя и обернулась к зеркалу на туалетном столике, чтобы поправить растекшийся от смеха макияж. – Знаешь, что будет послезавтра?

– Среда? – равнодушно произнесла я, хотя мелькнула мысль, что это будет моё последнее полнолуние. И я наконец пойму, кто я есть.

– Забудь о среде! – поморщилась подруга и воодушевленно продолжила: – Графы устраивают праздничную вечеринку, ради которой и приехали! То ли юбилей у кого-то из них, то ли награда какая! Не важно! Приглашены все высокопоставленные лица города!

– А причем тут мы? Мы не приглашены, если ты не в курсе…

– А кто будет спрашивать этих графов? Мы полноценные члены общества и имеем право посещать подобного рода пати! – гордо заявила Катя, натренированная вступительными речами в институт.

Я подалась вперед, удивленно изучая хитрое личико своей лучшей подруги в попытке разгадать её блеф, но, кажется, она говорила серьезно.

– Ты хочешь проникнуть на вечеринку без приглашения? – хитро прищурившись, спросила я.

– А слово «маскарад» тебе о чем-нибудь говорит?

– Они устраивают маскарад?! – усмехнулась я. – Как они поймут, кто приглашен, а кто нет?

– Вот именно! Никак! – пропела Катя и подмигнула мне.

Я откинулась назад, развалившись в кресле-груше, и пыталась унять бешено колотящееся сердце. Честно говоря, ни за каких графов я замуж не собиралась, но упустить единственный шанс увидеть поместье изнутри, увидеть настоящий светский бал, о каких только читала в книгах, тем более побывать на маскараде… Хватит ли мне сил сопротивляться такому соблазну?

– Во сколько начало? – с трудом выравнивая дыхание, спросила я.

– Ближе к закату, часов в девять.

– Мне нужно вернуться до полуночи, – тихо проговорила я, погруженная в собственные мысли: до полуночи, до обращения – и тогда все будут в безопасности.

– Оу! Ты и образ уже продумала? – удивленно пролепетала Катерина.

– Что? – очнулась я и подняла на нее недоумевающий взгляд.

– Ну, Золушка, да? Вернуться до полуночи там, потерять туфельку. Круто!

– На Золушку я уж никак не тяну. И кстати об этом. Что мы наденем? – с усмешкой спросила я, пытаясь своими вопросами вбить в её маленькую голову, что мы не можем пойти, никак не можем – и дело было не только в полнолунии. – Из более-менее приличного у меня есть кожаные брюки, они вроде чистые. И… белая футболка? Норм?

– Надеюсь, это шутка такая, да? – рассмеялась Катя и тут же осеклась. – Ты че, блин! Это графы! Наша мечта! Ау! Есть кто-нибудь дома? – сказала она и шутливо постучала по моей голове.

– Перестань! Нет у меня другой одежды, ясно? Ты же знаешь, как мы одеваемся! Ты всегда это знала, и тебе это не мешало дружить со мной! Графы могут так и оставаться моей мечтой, как и многое другое! Кое-что я просто не в силах изменить, понимаешь? – пылко проговорила я и с надеждой посмотрела на Катю.

Она недолго размышляла, но вскоре её настойчивый взгляд смягчился и плавно перешел в хитрую ухмылку, а растрепанные алые локоны словно бы стали дьявольскими рожками.

– Тогда я стану твоей феей крестной!

– Только не это! – Я закатила глаза, но она меня уже не слушала.

– Мама возвращается завтра из мегаполиса. Я сейчас позвоню ей! Она точно что-нибудь придумает!

Мы проговорили весь вечер, но она не хотела меня отпускать. Отец сказал вернуться дотемна, но было уже слишком поздно для этого. А остаться ночевать у Кати, значило не выспаться совсем! Эта болтушка не даст мне сомкнуть глаз, а отец прав, завтра – важный день. Мы договорились встретиться завтра и обсудить мой наряд. Думаю, после охоты я могла бы забежать к ней, а затем к отцу в кузницу. Я точно всё успею!

Я вышла из её дома и меня осветила почти полная луна. Я не могла смотреть на неё без грусти. С каждым днем она становилась больше, приближая день Икс. Домой идти нет смысла: топать несколько километров по лесу, а потом красться по спящему дому, словно вор в ночи, прекрасно зная, что все пятеро волков прекрасно слышат мои шаги и либо злятся, что я не вернулась вовремя, либо посмеиваются надо мной в подушку. Я решила, что в кузнице прекрасно высплюсь. И с утра постараюсь встретить рассвет. Думаю, с городской башни его будет видно лучше. А к завтраку буду уже дома, чтобы вместе с братьями отправиться на охоту.

Глава 9. Охота началась…

Утром меня разбудил громкий, почти яростный стук в дверь. Я вскочила и, подняв заслонку кузницы, столкнулась лицом к лицу с испуганным Алешей. Солнце за его спиной стояло высоко над горизонтом, а значит, охота уже в самом разгаре.

– Не может быть! – воскликнула я. – Как я могла проспать!

– Как ты могла не вернуться домой! – вскричал Леша, войдя в кузницу.

Он тяжело дышал и явно пребывал не в лучшем расположении духа. Я также не находила себе место, но по другим причинам. Стоит ли присоединиться к охоте, так сильно опоздав, или это лишь усугубит мою провинность?

– Эрика, где ты была? Я всю ночь не находил себе места! Если бы не этот комендантский час, я бы уже среди ночи был здесь!

– Комендантский час? – удивилась я, забыв о своих тревогах.

– Не важно! Почему ты не вернулась?

– А почему я должна отчитываться перед тобой? Ты кто мне? Брат? Или муж?

– Нет, – тихо прошептал он. – Но мог бы им быть.

– Ну, уж нет, – рассердилась я. – Надеюсь, я единственный бастард моего отца.

Алеша нахмурился, но ничего не ответил. Собираясь уходить домой, я, по привычке, проверила, всё ли убрано в кузнице. По пути решу, что делать дальше. Спустя минуту, я заперла кузницу и направилась к дому. Алеша последовал за мной, пребывая в молчании.

Город пах мокрым асфальтом и вылезшими на поверхность земляными червями. Я так крепко спала этой ночью, что не слышала звуков дождя. Выйдя быстрым шагом из душного города, я погрузилась в приятные ароматы влажного леса: травы, мха и коры деревьев. Я спешила домой, чтобы убедиться в том, что и так знала: члены семьи разбрелись по делам, в том числе на охоту. Не желая столкнуться с отцом, я выбрала тропу вдоль реки, через труднопроходимые дебри.

– Ты не подумай чего, я просто волновался… – тихо сказал Алёша, продираясь вслед за мной. – Ты же в курсе, к чему этот комендантский час?

Я остановилась и преградила Алёше путь. Он упрямо вздернул подбородок и буравил меня взглядом. Никогда не видела его в гневе, и даже сейчас он выглядел неестественно стойким.

– О чем ты говоришь? Ну! – упорствовала я.

– Нас хотят почистить, – прошептал он, приблизив свое лицо к моему, чтобы нас не услышали.

У меня перехватило дыхание, когда Алеша сложил для меня этот пазл.

– Что такое чистка стаи? – дрожащим голосом проговорила я, пытаясь не думать о догадках относительно роли хранителей во всем этом.

Он вдруг выпрямился и нахмурился.

– Ах да, ты же не дружишь с книжками…

– Я читаю книги… – процедила сквозь зубы я и зло посмотрела на хранителя.

– Вот и почитала бы!

Остальной путь мы проделали в полном молчании. Придется добраться до этих чертовых книжек по истории волков. Меня удивляло, как ловко Алеша продирается через, казалось бы, непроходимые тропы, там, где даже Иван побоялся идти за мной, когда в детстве пытался устроить мне нагоняй.

Присоединяться к другим охотникам нельзя. Я могла либо спугнуть зверя, либо попасть под обстрел своих же. В стае было негласное правило касательно охоты: если ты опоздал на сбор, то дальше группа идет без тебя, и ты ни при каких обстоятельствах не имеешь права присоединиться к охоте.

Охотники стаи несколько дней выслеживали стадо кабанов: нашли место их ночлега в густой чаще восточнее города, место кормежки, что они устроили на нашем картофельном поле, которое было уже изрыто этими наглыми тварями. И самое главное, им удалось вычислить тропу, по которой те изо дня в день ходили кормиться и возвращались. Лесорубы, незаметно от стада, сумели возвести на их тропе вышку для отстрела. Отец дал добро убрать старых самок, несколько лишних самцов и часть молодняка. Таково правило: убирать лишь тех, кто будет мешать выжить всему стаду зимой. Важно было оставить сильных самок для продолжения потомства, а самцы найдутся ближе к зиме, к брачному периоду.

Обычно я занимаю место среди лучников на вышке, но сегодня им придется обойтись без меня. Отец меня убьет! Порой охота продолжалась в течение нескольких часов – часов полнейшей тишины, поэтому на отстрел кабанов берут только самых терпеливых. Миша не из их числа. Отец собирался заняться ковкой, Марина готовит место для новых шкур, значит, оба направляются в кузницу. Думаю, Федор точно на охоте, может быть, и Тони. Но они скорее загонщики, нежели стрелки. В стае не так много лучников, способных попасть в кабана с большого расстояния и убить его одним выстрелом. Но теперь у них есть Иван.

Щенков разрешалось брать только на особые охоты, что проводятся всего несколько раз в год. Я умудрилась опозориться на первой же охоте, куда с таким трудом смогла попасть. Когда кабан понесся на меня, я залезла на самое высокое дерево, и оставшуюся часть дня охотники пытались меня оттуда снять. Через несколько дней отец выдал мне один из луков, сделанных Федькой, и наказал ходить на уроки стрельбы к дяде Андрею. Тот был и есть лучший стрелок в стае и верховодит отрядом охотников. Он самый сильный воин стаи, а по правилам волков, если вожак падёт в бою, то такой воин сможет занять его место, чтобы закончить битву.

Когда меня снова взяли на охоту, моей радости не было предела. Я стояла на башне, стискивая в руке лук, сердце выскакивало из груди, а стрела дрожала на тетиве. Я была так взволнована и напугана, что, когда пришел мой черед стрелять по кабанам, мною овладела кровожадная сущность. Когда я очнулась, то сидела над трупом маленького кабанчика и, судя по вкусу во рту, загрызла его зубами. Кабанчика пришлось закопать, я не могла его предоставить стае. Позже мне рассказали, как трусливо я снова сбежала с охоты, когда кабаны побежали на нас, и как долго меня не могли отыскать.

Мне потребовались годы охоты в одиночестве, чтобы научиться более-менее справляться с собой. Приходилось подчищать за собой, закапывать растерзанные тела животных, не имея возможности объяснить эти расправы отцу. Поэтому кровожадную сущность я стараюсь не выпускать, и это мне почти удается. Главное, не увлекаться охотой и не пугаться слишком сильно. Да, наслаждения от этого действа меньше, зато добыча целее. Пришлось долго доказывать свою ценность и мастерство, чтобы меня стали брать на охоту. В этот раз я пометила свои стрелы зелеными перьями, чтобы никто не присвоил себе мою добычу, уговаривала отца освободить меня от кузнечных дел, а на охоту в итоге так и не попала…

К дому я подходила почти ползком, чтобы тайком узнать, кто там остался. Алеша куда-то испарился, говорить нам было не о чем. Я оттолкнула мысли о чистке, сейчас это не главное. По двору сновали хранители, готовя ледники для мяса; дети бегали, играя то ли в прятки, то ли в догонялки, и едва не выдали меня, когда я уселась под окном своего дома.

– Я тебя нашла, Эрика! – закричала девчушка с черными косичками, и я грозно шикнула на неё, чтобы отпугнуть от своего укрытия.

Но судя по звукам и запахам, доносившимся из нашего жилища, там никого, кроме Оксаны, моющей посуду, не было. Поэтому я уверенно вошла и направилась в свою комнату.

В доме я занимала угловую комнату, где западное окно выходило во двор, на растущую у входа сосну, а южное – на лес, на тропу к городу. В дальнем углу стоял платяной шкаф со скрипучими дверцами. Я почти не пользовалась им, вешая туда одежду не по сезону. Рядом, ближе к южному окну, располагалась односпальная кровать с сетчатым основанием и металлическими спинками. Я вошла в комнату и углубилась в стоящий у стены комод, чтобы выбрать одежду для охоты. Четыре выдвижных ящика, доверху наполненных разномастной одеждой, большую часть из которой я не надевала. Над комодом громоздились мои книги, выставленные на трех высоких полках стеллажа. Вот и всё убранство моей любимой обители, моего дома внутри дома волков.

Оксана подогрела для меня еду, пока я переодевалась в удобную для охоты одежду и фиксировала кожаный пояс. Завтракать пришлось поспешно и тем, что осталось от завтрака волчьей семьи.

– Ты собираешься присоединиться к охоте? – настороженно спросила Оксана, не глядя мне в глаза – кажется, она теперь меня побаивалась.

– Что за глупый вопрос! Закон запрещает! – рыкнула я и, оставив пустую тарелку на столе, вышла из дома.

Во дворе я закинула за спину небольшой лук из дубового прута и колчан с десятком стрел зеленого оперения. Я принялась аккуратно закреплять крагу на левой руке и направилась в самую чащу леса на северо-востоке – излюбленное место диких кабанов и прочей вкусной живности, которая по понятным причинам почти полностью покинула нашу часть леса. Крагу сделала для меня Марина из плотной кабаньей кожи, и теперь это была единственная моя защита от тетивы лука. А сшитые ею напальчник и защитный нагрудник я не надевала, потому что пальцы уже давно загрубели, и тетива не резала их. Слишком много кожи для волка, ненавидящего ее. Хотя и под крагой кожа потела, а шнуровка с трудом удавалась мне, особенно в первое время. Сейчас я приноровилась затягивать её одной рукой, помогая зубами. Ветер приятно холодил мою кожу под льняными брюками, и я могла вдыхать свежий лесной воздух каждой клеточкой тела. Кроме левого предплечья и пояса, затянутых в кожу!

Я продвигалась всё дальше на восток и вскоре вышла на дорогу, соединяющую поместье с городом. Над трассой стоял запах нагретого асфальта и испарений после утреннего дождя. Я едва не задыхалась от вони, столь сильно контрастирующей со свежестью леса. Перебежав шоссе, я скрылась в тени высоких дубов, растворилась в их прохладе и ароматах. Мне нельзя было подходить близко к вышке или пересекать тропу кабанов. Но они оставались справа от меня, я же направилась в другую сторону, где обитало много разной живности, что я могла бы добыть для семьи и сгладить свою провинность. Думаю, несколько белок и зайцев смогут выпросить мне прощение у отца за прогул. Тем более мамА любит их мясо больше кабаньего, оно нежнее. Особенно хорошо ей удается тушеный заяц с овощами и картофелем. У меня потекли слюнки от всех промелькнувших в голове блюд мамА, и я вспомнила, что неплотно позавтракала. В животе грустно заурчало, и я резко остановилась, чтобы не спугнуть своих будущих жертв. К сожалению, там же обитало несколько одиноких самцов кабана, но охотиться на них в одиночку было бы крайне безрассудно. Холодок пробежал по моей спине. Я поправила короткий нож, висевший на поясе, и два метательных ножа, незаметно спрятавшихся за спиной, в кармашках пояса.

Углубившись в восточный лес, я увидела среди старых поломанных лип заброшенный бревенчатый домик, уже потемневший от времени и стихий. Покрытие крыши давно разобрали на нужды стаи, но костяк мамА заставила сберечь. Она боялась, что ей придется доживать в нем старость, как пришлось её матери.

Отчего-то мне вспомнился один из вечеров в этом доме, когда мы собирались у растопленной печи. Неней разлила всем по огромной кружке черного чая с какими-то травами, щедро добавила теплого молока и поставила на стол вместе с двумя тарелками чак-чака. МамА посылала нас навещать неней хотя бы раз в неделю: отнести ей продукты, наколоть дров и провести уборку. В отличие от моих братьев, что считали эти дела повинностью, мне нравились походы к неней. Здесь вкусно кормили, а вечер всегда заканчивался хорошей сказкой. Неней накинула шаль на озябшие плечи, хотя в доме было и так слишком жарко от натопленной печи. С тех пор, как она перестала обращаться, неней стала быстро стареть и много болеть. Она в очередной раз напомнила нам, чтобы мы ели, хотя наши животы были уже натянуты до предела. Думаю, неней была единственной, кому удавалось накормить волка досыта и даже больше. Она села у печи, в деревянное кресло-качалку, обтянутое коричневой кожей, и, взяв в руки пиалу с чаем, смачно отхлебнула. Я восхищалась ею, особенно в те дни, когда она не пыталась выгнать меня скалкой со своего двора, напрочь забыв, что уже разрешила мне присутствовать на семейных посиделках, и когда не звала меня презрительно «Урыс» или еще кем похуже. Хотя её слов я не понимала, но признавала в нем ругательство.

Я услышала вдалеке характерный треск кожуры орехов или желудей и, оторвав себя от теплых грез, направилась туда, ступая осторожно и почти бесшумно. У подножья орешника сидела белка, вцепившись острыми коготками в лесной плод. Я очень медленно сняла со спины лук и потянулась за стрелой, когда зверек вдруг насторожился и, обвив длинными скачками соседний дуб, скрылся в густой кроне. Что ее спугнуло? Я была бесшумна, как ниндзя!

Я закрыла глаза и прислушалась, стараясь игнорировать стук в ушах от нетерпения и досады. До меня донесся щебет птиц с верхушек деревьев, стук дятла на северо-востоке и тяжелое дыхание позади, словно где-то поблизости была лошадь. Наверно, фермерская сбежала. В листьях копошились ежи, несколько зайцев расположились чуть восточнее, что было слышно по характерному стуку лап и чавканью. Белка до сих пор пряталась в густой листве высоко надо мной, я чувствовала, как она наблюдает, но знала: последовать за ней, значит загнать её в дупло, откуда не смогу ее выманить. Значит, зайцы.

Я направилась на восток и притаилась в кустах рядом с одним из длинноухих зверьков. Убрав лук, я достала нож и короткими осторожными шагами двинулась вперёд. Заяц не видел меня, он был слишком увлечен сочной зеленью, что покрыла полянку под старым дубом, а хруст заглушал ему прочие звуки. Я стиснула рукоять, с трудом удерживая себя на месте, и дала себе время успокоиться. Сердце настойчивее стучало в ушах, а мысли в смятении разбегались. Мне стало труднее дышать. Нужно отступить назад, пока не возьму себя в руки. И вдруг меня окутало зловещее спокойствие… Только не сейчас!

Я шагнула вперёд и стала красться к своей жертве, пригнувшись ближе к земле. Заяц почуял угрозу, когда я была уже близко. Встав на задние лапы, он перестал жевать и внимательно огляделся. Я была позади, в мертвой зоне, невидимая для него. Наслаждаясь его тревогой и неведением, я слушала, как его сердце забилось быстрее, как он напрягся в сомнениях: убежать и оставить вкусную еду или остаться. А мои мысли занимала дилемма: дать ему убраться и продлить погоню или покончить с ним на месте? Заяц вдруг сорвался с места и длинными прыжками поскакал вглубь леса. Я тут же направилась за ним, перепрыгивая корни деревьев и высокую траву, обходя все лесные препятствия, но не прячась, а держа наготове нож. Я чувствовала себя ветром: быстрым, сильным, порывистым и ловким. Заяц мог развить хорошую скорость, но я видела, чувствовала, знала, что без труда нагоню его, если захочу, но я не хотела прерывать любимую часть охоты – погоню. За ним тянулся сладостный аромат страха смерти, страха боли, страха, что догонят… И я, как ищейка, шла на запах.

Вдруг меня привлек новый запах, знакомый, и я тут же остановилась. Мой разум сразу же охладел и насторожился. Я осмотрелась, с трудом соображая, в какой части леса нахожусь и откуда пришла. Заяц за это время убежал слишком далеко, чтобы я сумела его догнать, но я все равно не планировала следовать за ним. Не теперь, когда я была так близко к тропе кабанов, куда мне нельзя было подходить. Тони… Он был где-то поблизости, совсем рядом, но вряд ли учуял меня. Я шла с подветренной стороны и могла бы подойти к нему незамеченной на расстояние недолгого взгляда украдкой. Я подавила желание преследовать Тони, понаблюдать за ним, увидеть его краем глаза, и пошла обратно, подальше от кабанов и охоты моей стаи.

Кровожадная сущность снова взяла надо мной верх… Как я могла допустить такое? Теперь я и зайца упустила, и белка сбежала, но я не могу вернуться с пустыми руками. Слишком много на сегодня проколов, чтобы отец простил мне это. Ни оружия не выковала, ни мяса в дом не принесла. Я осознавала, что не успею в кузницу к обеду, как и забежать к Кате.