Успехам нового правительства способствовало также и то, что персы умело использовали сложное военно-политическое положение, в котором находилась Римская империя в III в. Их активность заставляла императоров отзывать войска из Европы и перебрасывать на восток, что усугубляло и без того тяжелое положение Римского государств. Император Александр Север был убит разгневанными центурионами. В разгар подготовки римлян к продолжению боевых действий произошли события, резко изменившие расстановку сил. Солдаты провозгласили императором Филиппа, а Гордиан был убит. За четыре года, предшествовавших новому вторжению Шапура в 253 г. в Риме сменилось четыре императора Деций (249–251 гг.), Требониан Галл (251–253 гг.), Эмилиан (253 г.) и Валериан (253–260 гг.). Вся эта императорская чехарда происходила на фоне непрекращающихся вторжений на территорию империи германских и других племен на рейнско-дунайской границе. Таким образом, момент для начала новой войны с Римом был выбран Шапуром I весьма удачно.
Даже Аммиан Марцеллин, будучи патриотом Рима, откровенно заявляет, что римляне воевали «скорее оборонительным, чем наступательным образом» (Amm. Marc. XXIX. 1. 2). Ситуация менялась лишь в том случае, если сам Иран погружался в очередной кризис и у Сасанидов не было возможности для активных военных действий на западе.
Со смертью Шапура I заканчивается один из периодов в истории римско-иранских межгосударственных отношений. Рим почувствовал на себе мощь своего нового соседа на Востоке, опыт борьбы с которым был плачевен: восточные провинции империи подвергались вторжениям персов, многие города были разорены и сожжены, а население уничтожено или угнано в рабство. Римское правительство было неспособно к налаживанию эффективного противодействия персидской экспансии, и лишь эпизодически ему удавалось отразить вторжения персов на свою территорию и организовать ответные действия [6, c. 29].
Однако к концу III в. соотношение сил стало меняться. В Персии после смерти Шапура началась полоса междоусобных войн и внутриполитической дестабилизации, силы государства таяли в борьбе претендентов на престол. В то же время империя постепенно начала оправляться от последствий кризиса III в.
Таким образом, военные конфликты с Римской империей явились для Сасанидской династии наследием Аршакидов. Столкновению двух государств способствовали, прежде всего, экономические и территориальные причины. Однако на этот раз шахиншахи провозгласили новую внешнеполитическую доктрину – восстановления империи Ахеменидов в прежних границах. Наличие четко поставленной цели, военное искусство Сасанидов, роль религии в принятии военно-стратегических решений у персов, и, конечно же, кризис Римской империи III в. определяли активные военные действия Ардашира и Шапура в западном направлении.
Список использованных источников и литературы
1. «100 великих войн». М., 2001. [Электронный ресурс] URL: http://war1960.ru/ancient/rim_parf.shtml (дата обращения 05.04.2018)
2. АЖА, Александр Север. [Электронный ресурс] URL: http://ancientrome.ru/antlitr/t.htm?a=1475001800 (дата обращения 05.04.2018)
3. Геродиан. История императорской власти после Марка [Электронный ресурс] URL: https://libking.ru/books/sci-/sci-history/135771-gerodian-istoriya-imperatorskoy-vlasti-posle-marka (дата обращения 05.04.2018)
4. Дашков С.Б. Цари царей – Сасаниды. М., 2008.
5. Дмитриев В.А. «Всадники в сверкающей броне»: Военное дело сасанидского Ирана и история римско-персидских войн. [Электронный ресурс] URL: https://history.wikireading.ru/315919 (дата обращения 05.04.2018.)
6. Дмитриев В.А. Борьба Римской (Византийской) империи и Сасанидского Ирана за преобладание в Передней Азии (III – VII вв.). Асков, 2008.
7. Иванов М.С. История Ирана. М., 1977.
8. Иванов М.С. Очерк истории Ирана. М., 1952.
9. Габелко О.Л., Рунг Э.В., Синицын А.А., Смыков Е.В. Иран и античный мир: тысяча лет взаимоотношений / Iranica. Иранские империи и греко-римский мир в VI в. до н.э. – VI в. н.э. Казань, 2017.
10. Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Красс. 33. [Электронный ресурс] URL: http://ancientrome.ru/antlitr/t.htm?a=1439002800#16 (дата обращения 05.04.2018)
11. Струве В.В. История Ирана с древних времен до конца XVII века. Л., 1958.
Внешнеполитическая стратегия как фактор политогенеза (на материале северных фракийцев)
Папцова А.К.доктор философии Комратский государственный университет
Аннотация: Статья посвящена проблеме выстраивания внешнеполической стратегии как одному из аспектов политогенеза. Внешняя угроза или возможность захвата некоего объекта (сакрального или материального) являются эффективным средством консолидации племен или родов. Однако эффективность этого фактора социополитических трансформаций связана с разработкой долгосрочной стратегии.
Ключевые слова: политогенез, внешнеполитическая стратегия, северные фракийцы, геты, даки.
Annotation: The article considers the problem of building an external political strategy as one of the aspects of politogenesi.The external threat or the possibility of capturing an object (sacral or material) is an effective means of consolidation of tribes or clans. However, the effectiveness of this factor of sociopolitical transformations is connected with the development of a long-term strategy.
Key words: politogenesis, the external political strategy, the northern thracians, politogenesis, the Getae, the Dacians
Проблема выявления факторов политогенеза предполагает как анализ их и их сочетания в рамках конкретных примеров политической эволюции, в ходе которой формировались государственные структуры, так и выявления универсальных механизмов, этапов процесса усложнения политической структуры того или иного древнего общества. По существу, речь идет о кристаллизации структур, посредством которых преодолевались архаические связи и отношения, представляющиеся аморфными, но легко воспроизводящиеся и потому достаточно устойчивые.
Л. Е. Куббель, характеризуя процесс политогенеза, говорит об институционализации власти, превращении ее в политическую, о выделении политической культуры в качестве специфической составной части культуры в целом [10, c. 124]. Этот процесс тесно связан с социально-экономической и социально-культурной трансформацией общества. Но катализатором его может быть внешняя угроза или, напротив, притягательный внешний объект, желание обладать которым, способно консолидировать общество. Объект этот может быть как сакральным, так и вполне материальным. Сакральность объекта связана с сакрализацией власти как средство преодоления традиции и легитимации трансформаций на ранних этапах становления государства. Отражением повышения статуса Урука является миф о похищении Инанной, покровительнице Урука, «мэ» у бога Энки, покровителя Эриду. Героический эпос о походе на Трою консолидировал эллинский мир и в конечном итоге стал одним из поводов восточного похода, идея которого принесла популярность Филиппу II Македонскому и была реализована Александром III Великим.
Общая схема процесса политогенеза включает создание определенного набора обстоятельств, создающих возможности интенсификации социально-экономической жизни и обстоятельств, требующих оптимизации системы управления. К числу последних могут быть отнесены и такие внешние факторы, как военные конфликты и угроза их возникновения и т.д. Сочетание обстоятельств индивидуализирует механизм институционализации власти в процессе политогенеза, но возможно выявление наиболее типов с повторяющимися элементами. В частности, Л. Е. Куббель выделяет три возможных пути политогенеза: военный, аристократический и плутократический, хотя и отмечает, что они редко встречаются в чистом виде, а являются преобладающей тенденцией развития [10, c. 135].
Формирование фракийской общности, в процессе которой название одного племени распространилось на остальные родственные племена, завершилось не ранее VIII века до н.э. [11, c. 3]. Вопрос об их количестве и расположении является предметом дискуссий. В. Томашек указывает 86 племен, другие исследователи доводят их количество до сотни. Территориальные различия, в том числе проявившиеся в путях и результатах процесса политогенеза обусловили выделение южных и северных фракийцев. К северным фракийцам относят племена, проживавшие между Старой Планиной и Днестром. Тисой и Черным морем [11, c. 3].
Одним из факторов политической эволюции у фракийцев стал скифский поход Дария I. В конце VI в. до н.э. войско персидского царя вторглось на территорию фракийских племен [9, c. 376]. Пройдя через Фракию и подчинив при этом ряд местных племен, из которых лишь геты оказали персам упорное сопротивление, царь переправился на левый берег Дуная. События скифского похода изложены Геродотом (История, IV, 83–142) [1, c. 208–222]. Согласно Страбону (География, VII, 3, 14) [4, c. 279], войско персов дошло до Гетской пустыни (совр. Буджакская степь) и вынуждено было повернуть назад, едва не погибнув от нехватки воды и продовольствия.
Хотя скифский поход Дария не имел успеха, но способствовал активизации процесса политогенеза у фракийцев и скифов. Часть Южной Фракии оказалась под властью персов. Это способствовало становлению государственности у фракийцев. В ходе борьбы с персидской агрессией консолидировалось Скифское царство. Оно само перешло в конце VI в. до н.э. к экспансии: сначала объектом стали лесостепные земледельческие племена, затем фракийцы. Фрако-скифская конфронтация в еще большей степени активизировала процесс политогенеза: в начале V в. до н.э. сложилось единое Фракийское царство во главе с племенем одрисов. Важно то, что как подчеркивает Т. Д. Златковская, это государственное образование сложилось до включения фракийского общества в «сферу глубокого социального и политического влияния греческой цивилизации» [8, c. 4]. По свидетельству Фукидида (История, II, 95–97) [6, c. 125–126], одрисы подчинили большинство фракийских племен, а также установили протекторат над греческими полисами фракийского побережья, включая и города Левого (Западного) Понта. Включенные в состав Одрисского царства северные фракийцы из Истро-Понтийской зоны подверглись столь мощному культурному влиянию, что И. Т. Никулицэ говорит о слиянии племен [11, c. 5]. Факторами дальнейшей эволюции могли бы быть собственные стратегические планы Одрисского царства. Но вместо этого Одрисское царство вступает в затяжную полосу политического кризиса и династической борьбы, первые симптомы, которых дали о себе знать уже в конце V в.
Политическая ситуация в Дунайско-Балканском регионе коренным образом меняется около сер. IV до н.э., когда в условиях кризиса полисной системы в Греции происходит возвышение Македонии. Одним из факторов, превративших Македонию в основу для создания обширной империи, была постепенная эволюция внешнеполитических устремлений, включая идею восточного похода. Регион Северо-Восточного Причерноморья был не столь значимой целью, однако порядок на северных границах Александр III Македонский навел и создал достаточно гибкую систему, где племена Нижнего Подунавья, в том числе геты, став вассалами македонского царя, обрели автономию.
Держава достаточно быстро распалась на эллинистические государства, и борьба диадохов создала благоприятные условия для оживления процесса государственных образований на ее окраинах. Идет процесс укрепление власти правителей мелких государственных образований, сопровождаемый имущественным расслоением. О нем свидетельствуют захоронения с богатым погребальным инвентарем, характерные для IV – начала III в. до н.э. Применительно к первой половине III в. до н.э. можно говорить о существовании во Фракии небольших государственных образований, которые продолжают сохранять черты племенных союзов. Каждому фракийскому племенному вождю хотелось предстать в глазах соплеменников и греков наиболее могущественным, и, как сказал об этом Полибий «навсегда избавиться от войны они не могут, так как во Фракии много народов и владык» (Полибий, IV, 45, 46) [2, с. 312].
Ни одно из них не строило долгосрочную стратегию, не создавало образ врага, способный консолидировать общество. В III в. до н.э. у задунайских гетов возникло объединение племен под главенством царя Дромихета. Дромихет в 292 г. до н.э. захватил в плен выступившего против восставших гетов Лисимаха, сподвижника и полководца Александра Македонского, но затем отпустил его. Повестка дня формировалась внешними вызовами, так консолидации сил фракийцев способствовала борьба с кельтами. К концу III в. до н.э. в ситуацию в регионе активно вмешивается Рим. Римляне, прежде всего, стремятся разгромить македонян, но действуют в соответствии со своей стратегией «разделяй и властвуй», создавая антимакедонские коалиции, что некоторое время пытались использовать селевкидские правители. Когда в перерыве между Второй и Третьей Македонской войной, римляне разбивают государство Селевкидов, это несколько усиливает македонян. Однако очень быстро самостоятельной политике македонян приходит конец: решающим этапом римских войн на Балканах явилась III Македонская война (171–167 гг. до н.э.) с царем Персеем. После нескольких лет войны он был разбит. Именно наличие долгосрочной внешнеполитической стратегии и преемственность в ее реализации было одним из тех факторов, которые послужили политической трансформации Рима, превратили его в империю. И отказ от такой стратегии со времен Адриана в конечном итоге привел к кризису III в.н.э. Однако, во II – I веках до н.э. тенденция к расширению империи сохранялась и в I веке новым врагом Рима был объявлен Митридат VI Евпатор.
Союз греческих городов Западного Понта с понтийским царем Митридатом VI Евпатором против Рима и помощь, оказанная ему бастарнами и сарматами, дали Риму повод вторгнуться в земли фракийских племен. Наместник Македонии Марк Лициний Лукулл разбил в 72 г. до н.э. фракийское племя бессов и некоторые другие племена Добруджи. Он дошел до Дуная и захватил все греческие города на Западном Понте, которые перешли под контроль Рима. Произвол наместника Македонии Гая Антония Гибриды вызвал в 62 г. до н.э. возмущение северобалканских племен против римлян. В этот союз вошли геты и бастарны. Однако и в этом случае это не привело к формированию долгосрочной внешнеполитической стратегии – Рим воспринимался двойственно, в том числе как потенциальный союзник в междоусобицах, источник технологий и т.д.
В I в. до н.э. Рим раздирают гражданские войны, и на это время процесс политогенеза у фракийцев активизируется. В правление, возглавившего союз родственных племен, гета Буребисты, последовали войны с бойями и теврисками. Буребиста пытается воспользоваться гражданскими войнами в Риме и ни Буребиста шлет гонца к противнику Цезаря, Помпею, который тогда, в 48 г. до н.э., находился с огромной римской армией у Диррахия. Но еще до укрепления власти будущего императора Августа, вскоре после смерти Цезаря (44 г. до н.э.) Буребиста был убит своими соплеменниками. Однако если бы этого не случилось, Буребиста пополнил бы список врагов Рима. Об этом свидетельствуют указания Страбона на опасения римлян по поводу Буребисты. В этом указании следует видеть отражение идеологической кампании по обоснованию необходимости новых захватов в Северо-Западном Причерноморье.
Новое продвижение римлян в области Нижнего Дуная последовало при Августе в 29–27 гг. до н.э., когда Марк Лициний Красс разбил бастарнов, перешедших по льду Дунай, а также фракийские племена мезов и сердов. Продвижение римлян из Македонии на север привело к тому, что были завоеваны области между Балканским хребтом и Дунаем. Фракия осталась существовать как клиентское и зависимое от Рима государство. Римское господство здесь было установлено в 46 г. при Клавдии. Под власть Рима перешли обширные земли на Дунае, населенные кельтскими, иллирийскими и фракийскими племенами. Все эти области были преобразованы в римские провинции. Таким образом, между Римом и племенным миром создавался барьер. Гораздо более мощный и сложный, чем лимес.
Усилиями Августа и Агриппы на северо-восточных рубежах Империи в защитников римских границ стали превращаться Понт, Боспор, Каппадокия, Иудея, Галатия, Набатея стали превращаться в защитников римских границ. В систему зависимых государств прочно вписалась и Фракия, которая должна была предохранять империю от вторжений с севера. На рубеже н. э. Фракийское царство с помощью и в интересах Рима постепенно превращалось в единое государство. Умение использовать складывающиеся структуры в своих целях так же проявляло существование долгосрочной внешнеполитической стратегии у римлян. Римское доминирование, равно как «качество» римских ставленников привело в 21 г. н. э. к восстанию фракийских племен. Тацит, описывая его, указывает причину его поражения: «и вот взялись за оружие сильные племена келалетов, одрисов и диев, каждое во главе со своими вождями, среди которых ни один не превосходил остальных известностью и влиятельностью, что и было причиною, почему они не смогли сплотиться и повести войну крупными силами» (Анналы, III, 38) [3, с. 120]. В конечном итоге, римляне перешли к прямому правлению. Рим постепенно захватывал земли Причерноморья и в I веке, при Августе Дунай стал границей империи. За Дунаем обладало множество племен, но наибольшую опасность для Рима представляло объединение даков под властью Децебала [9, c. 606]. Война с даками была вопросом времени. Но сразу покорить даков не удалось, и последовала серия войн. При Домициане они не были для римлян успешными. Война 86–89 годов закончилась на выгодных для даков условиях. Но в правление Траяна завоевание Дакии было доведено до конца. Очередной «Карфаген» Сармизегетуза была разрушена, Децебал, очередной назначенный Римом на эту роль враг Рима, покончил жизнь самоубийством [9, c. 608].
В итоге можно сделать следующие выводы: консолидация сил перед угрозой военного завоевания способна стать фактором кристаллизации государственных структур. Однако наибольшим потенциалом обладает нацеленная на перспективу долгосрочная внешнеполитическая стратегия. В целях ее реализации можно воевать и заключать союзы, но постоянным должно быть только стремление к цели. У фракийских племен такой стратегии не было, и они не воспользовались ничьей другой, как это сделал, например, Филипп II Македонский.
Список использованных источников и литературы
1. Геродот. История / пер. Г.А.Стратановского. Л., 1972.
2. Полибий. Всеобщая история / пер. Ф. Мищенко. М., 2004. Т.1.
3. Публий Корнелий Тацит. Анналы. Малые произведения. М., 2010.
4. Страбон. География / пер. Г.А.Стратановского. Л., 1964.
5. Цицерон. Диалоги / пер. В.О. Горенштейн. М., 1966.
6. Фукидид. История / пер.Г.А.Стратановского. М., 1981.
7. Берчу Д. Даки. Древний народ Карпат и Дуная. М., 2008.
8. Златковская Т.Д. Возникновение государства у фракийцев VII–V века до н.э. М., 1971.
9. История Европы. М., 1988. Т.1.
10. Куббель Л.Е. Очерки потестарно-политической этнографии. М., 1988.
11. Никулицэ И.Т. Северные фракийцы в VI –I веке до н.э. Кишинев, 1987.
12. Поп И.А. История Румынии. М., 2005.
Влияние бедности на менталитет древнего фракийского общества
Крыкин С.М.кандидат исторических наук, доцент, независимый исследователь
Аннотация: Даже соседние народы могут иметь особенные условия существования и развития. Формируются традиции, которые вполне понимают только представители одного такого народа. «Престижная» экономика с почти натуральным хозяйством и товарно-денежные отношения с рыночной экономикой создают очень непохожий менталитет. Обычаи – или писаное право – одно должно превалировать. Родовые связи – они крепче или слабее в разных обществах древности. Вот почему долгие контакты соседей – древних эллинов и фракийцев – складывались трудно. Различны оказались исторические пути этих двух народов, и даже географическое соседство не помогло сближению, пока римляне не подчинили тех и других. Ближе римлянам были греки, а потому фракийцы подверглись полной ассимиляции.
Ключевые слова: фракийцы, эллины, «престижная» экономика, менталитет, соседство
Annotation: Even adjacently living nations have particular conditions of living and developing. Traditions which are being formed in each neighborhood are comprehensible to the representatives of one nation only. ‘Prestige‘ economy with subsistence farming, goods and finance relations with market economy form a unique mentality. Long contacts between ancient Hellenes and Thracians as neighbors were developing very hard because of different traditions and strong or weak tribal ties in different ancient societies. Historical ways of those nations turned out to be different and even geographical vicinity could not help rapprochement unless the Romans compelled both the Thracians and the Hellenes. The Greeks were more congenial to the Romans than the Thracians that is why the Thracians were full assimilated.
Key words: Thracians, Hellenes, «prestige» economy, mentality, vicinity.
Древние общества эллинов и фракийцев начали соприкасаться как минимум с эпохи поздней бронзы (микенского периода для греков). И если земледельце-скотоводы греки создали античную цивилизацию (от Гесиода до Аристотеля пришло осознание этого достижения, ставшее для своего времени образцом и примером для подражания), то их северные соседи скотоводо-земледельцы фракийцы сформировали в силу ряда причин менее совершенную организацию [11]. Однако эти народы соседили и плотно соприкасались – так, о проникновении греков во фракийскую среду ещё в архаическую эпоху свидетельствуют материалы из некрополя в Требениште [1; 2; 4]. Вообще только со времени рождения и развития античных эллинских полисов жизнь соседей стала всё более различаться. На смену обычаю в античных государствах пришло письменное право, деньги постепенно заместили престижно значимые ценности, оформились товарное производство и рыночные отношения (причем не только в ремеслах и промыслах, но и на земле) – всё это отразилось на уровне мировоззрения (ментальности). Территориальные принципы организации древнегреческого общества всё более замещали архаические родовые, каковые продолжали сплачивать фракийцев вплоть до полной аннексии их территорий войсками Римской империи к 46 г. н.э. [6, с. 64–73; 8, с. 170–194]. Ситуация всё более походила на окружение процветавшей античной цивилизации сравнительно немногочисленными племенами варварской «первобытной периферии», причем фракийцы в силу плотного соседства выступали наиболее ранними её реагентами и подверглись максимальной эллинизации [15]. Но даже при этом их культура сохраняла самобытный облик и об ассимиляции говорить не приходиться, пока фракийцы не оказались вместе с греками в намеренно организованной этнокультурной амальгаме Римской империи и в итоге вполне разделили её судьбу, оставаясь все менее заметным субстратом под волнами Великого переселения народов.
В соответствии с особенностями и уровнем экономического развития оформились и особенности политические, отличавшие даже соседние народы древности вплоть до уровня ментальности. Для сравнения ментальных расхождений древних греков и фракийцев наиболее показательна история провального похода пехотного корпуса гоплитов вглубь Фракии от стен Византия, окруженного тогда, кстати, селами этнических фракийцев – Ксенофонт подробно описал его в своей седьмой книге «Анабасиса».
Так, любое затруднительное решение у суеверных античных эллинов предварялось жертвоприношением. Традиционное для язычников do, ut des у Ксенофонта, в частности, решалось истолкованием знамения – поиск религиозной санкции [13]. Любопытно, что представлявший парадинаста Севта переговорщик Медосад убеждал обнищавших к концу похода греков максимально щедро одарить пригласившего их на пир Севта, что должно было ритуально обеспечить успех их сближения и гарантировать значительно большие блага войску наемников. Для примера на пиру люди из числа фракийского окружения парадинаста ритуально подносят ему белого (религиозно значимо!) коня, раба, наряды для жены – один из сумевших сохранить некоторые походные трофеи дарданец (возможно и существенно, что варварского происхождения!) Тимасион преподнес знатному Одрису серебряную чашу и ковёр. Один из афинян вдруг вспомнил древний обычай, согласно которому царь получает подарки из почтения к нему, после чего ими делится (перераспределяет) с неимущими такового. Вместо обычных для эллинов или Ахеменидов налогов или податей в Одрисской Фракии поначалу практиковалось полюдье [11, с. 214], только существенно позднее, по примеру персидских сатрапий и Афинских морских союзов, дополнявшееся такими же податями параллельно с взиманием «подарков». Ксенофонт остроумно (как он сам решил!) предложил Севту в подарок себя и весь наемный корпус – эту лесть Севт принял с ритуальным излиянием (на себя) недопитого из рога (ритона?) вина и продолжил пир, знаменовавший принятие соглашения (устного договора). Фукидид, сам полуфракиец, судя по имени отца – Олора, перед описанием грандиозного месячного похода одрисского царя Ситалка в 427 г. до н.э. в Македонию, заметил очень важную деталь менталитета фракийской элиты (Thuc. II, 97, 4): «В противоположность обычаям персидского царства, у них (как и вообще во Фракии) считалось благопристойным лучше брать, чем давать, и более постыдным отказать другому в просьбе, чем самому получить отказ. Однако одрисы благодаря своему могуществу пользовались этим обычаем гораздо чаще других фракийцев: без подарков от них ничего было нельзя добиться. Таким образом, царство Одрисов достигло великого могущества». Кстати, спровоцировавшие поход Ситалка афиняне вместо реальной помощи флотом ограничились подарками через послов (Thuc. II, 101, 1). При преемнике Ситалка – Севте одрисы собирали подати с фракийских племен и зависимых эллинских полисов – до 400 талантов золото и серебром, но ещё столько же приносили «подарки» (не только металлами, но и тканями и утварью) – царю, парадинастам и знати (Thuc. II, 97, 3). Ахемениды же, располагая огромными податями, отличались сами щедростью подарков (Xen. Cyr. VIII, 2, 7).
В самом начале IV в. до н.э. прибывший с малоазийского берега Ксенофонт привел 6 тысяч греческих гоплитов (кроме них для разведки и преследования действовал эскадрон всадников из 40 бойцов во главе с упомянутым Тимасионом), приняв приглашение одрисского парадинаста Севта, сына Месада. Нарушилась традиция организованного в Одрисской державе полюдья: Месад как Одрис контролировал меландитов, финов и транипсов, затем контроль был утрачен, и потребовалась демонстрация военной силы для признания подчинения (Xen. Anab. VII, 2, 32). Двухтысячного одрисского отряда оказалось мало, а грекам помимо элементарного пропитания требовалось платить. Типовые расценки услуг наемников обыкновенно соответствовали 1 дарику (=1 кизикину=30 «тяжелых» драхм – расчеты по Д. Раймонд [3]) в месяц рядовому гоплиту (Xen. Anab. I, 3, 21 – здесь упомянут посул платить наемникам даже по 1, 5 дарика, но это было сверх обычного; VII, 6, 1). Севт и обещал воинам Ксенофонта плату 1 кизикин в месяц (Xen. Anab. VII, 2, 36).Таким образом, пришлому войску были обещаны 30 талантов в месяц и им даже будто собирались заплатить за 20 дней службы (Xen. Anab. VII. 5, 4), то есть порядка 20 талантов. После прошествия срока Севт предложил грекам 1 талант, 600 быков, 4 тыс. овец и 120 рабов (Xen. Anab. VII, 7, 53), что явилось полным провалом соглашения. Весьма непросто, оказалось, просто прокормить наемников: Ксенофонт (Anab. VII, 1, 36–41) подробно описывает безуспешную попытку авантюриста Койратада поставить необходимое продовольствие, дабы стать во главе корпуса ещё до реализации затеи послужить Севту. Что это за действие – объяснимо из истории, например, Афин – там долгое время стратеги избирались из числа только состоятельных граждан, дабы в случае необходимости могли за счет собственных средств содержать войска из сограждан.
Чтобы нейтрализовать претензии греков, Севт постарался собрать превосходившее их по численности фракийское войско (Xen. Anab. VII, 5, 15). В случае объединения сил восставших было прежде финов и собравшихся одрисов эллинский гоплитский корпус попадал в неудобное положение, оказываясь в окружении отрядов конницы, и гораздо более подвижной, чем сами, пехоты – пельтастов.
Кстати, Севт дважды предлагал Ксенофонту сократить численность наемного эллинского отряда до 1 тысячи человек (Xen. Anab. VII, 6, 43 и 7, 50–51), но тот помнил о поражении большого отряда гоплитов своей армии от вифинских пельтастов и конницы (малоазийских фракийцев), оценил возможности аналогичных им войск балканских фракийцев и не желал рисковать. Свой выбор он отчасти мотивировал результатом жертвоприношения, но важнее было настоятельное приглашение спартанского гармоста в Гераклее Понтийской – Фиброна принять участие в походе против персидских сатрапов Тиссаферна и Фарнабаза.
Итак, 5 талантов в месяц и всего 60 в год для содержания наемного контингента второе лицо в Одрисском царстве могло, будто бы позволить себе для поддержания ранее установленного порядка. Однако в самом конце «Анабасиса» содержится приписываемая теперь более позднему, но компетентному комментатору приписка-заключение по поводу маршрута и протяженности описанного похода наемников. Из него следует, что весь путь следования греческого наемного корпуса был совершен по землям персидского царя, в том числе и в Европе против фракийцев, подчиненных в итоге Севту (Ἄρχοντες δέ όίδε τῆς βασιλέως χώρας ὄσην επήλθομεν. …Βιθυνῶν Φαρνάβαζος, τῶν έν Εύρωπη Θρᾳκῶν Σεύθηϛ). Подчинение персам едва ли обязывало только участвовать в их походах в качестве «союзников», но и предполагало уплату податей или предоставление «подарков». В последние годы возобладало заключение, что юг Фракии вошёл в европейскую сатрапию персов Скудра (от времени скифского похода Дария), но насколько долго, до освобождения вскоре после гибели Мардония в 479 г. до н.э. или существенно дольше – вопрос выглядит спорным. Запрос в Болгарию по поводу мнения местных фракологов о странном комментарии к «Анабасису» получил категоричный ответ – incerta (во всем отрицательно-неопределенном многообразии смысла этого латинского слова).
В понимании греков фракийцы и иллирийцы были беднейшими жителями Балкан – перед сражением при Иссе Александр III Македонский дважды намеренно увещевал союзников из их числа, обещая после победы сокровища персов (Curt. III, 10, 6; 10, 10). Ещё Геродот (V, 6) заметил неприятные для полисных греков особенности психологии фракийцев: «Человек, проводящий время в праздности, пользуется у них большим почетом. Напротив, к земледельцу они относятся с величайшим презрением. Наиболее почетной они считают жизнь воина и разбойника». Для сравнения используем наблюдения Н.Н. Крадина [10] о хунну: седентаризация и занятие земледелием для истинного скотовода были результатами разорения. Что касается степных скифов, то результаты исследований тысяч курганов позволяют утверждать, что бедноты у них было не более 6–8% от массы общинников. Добавлю, что высокоэффективного земледелия у фракийцев не сложилось вплоть до римской эпохи [12].