Свет Победы

 
Что в душе носит боль затянувшихся ран…
Было мне от рождения три с половиной.
 
 
Я пугалась теней, что таились в углах,
А войны не боялась на детской картинке.
Только знала одно: свет в отцовских глазах
Был теплей и светлей огонька в керосинке.
 
 
А в домашней печурке резвился огонь,
И в воде быстро таяли звонкие льдинки.
Улыбался отец, и родная ладонь
Отгоняла мой страх, вытирала слезинки.
 

СНЫ ОТЦА

 
«Нет земли за рекой!» – все кричит комиссар.
Снова падает он, батальон поднимая.
Мы у Волги все держим кровавый удар –
И еще далеко до победного мая…
И в дыму, разрываясь, грохочет броня,
Над телами по полю кружит черный ворон.
То ли сон, то ли быль – вьются змеи огня,
Ненавистный в ночи поднимается ворог…
 

^***

 
И что ни расскажу – все будет мало
О скромном, удивительном отце.
Все русское любил… Взгрустнет, бывало…
И светится улыбка на лице…
В беседе дорожил правдивым словом,
И предо мной вставал победный стяг –
Удержанный на поле Куликовом
И поднятый на свергнутый Рейхстаг!
 

Виктор МЕНУХОВ

В ТУ ПОРУ

 
Мужья лежать остались в братских
Могилах, свой исполнив долг,
И вдовы, бывшие солдатки,
Украдкой плакали в подол.
Земля – горушки да овражки…
И бабам после майских гроз
В одной с коровами упряжке
Пахать в ту пору привелось.
 
 
У многих ватники в заплатах…
Еда – нередко хлеб да квас.
Тогда ни сеялок, ни жаток
В помине не было у нас.
В свои семь лет и я не глядя
Дуранду грыз, жевал кипрей…
И пусть мне скажут: сбрендил дядя.
Но я светлей не помню дней.
 

ИЗ ПАМЯТИ

 
Еще в тумане отдаленный холм
И не сверкает небо над лесами,
А мать, разбуженная петухом,
Лежит уже с открытыми глазами.
Обдумывает, чем займется днем,
Какую сварит для семьи похлебку…
Чуть рассвело – уже бренчит ведром,
Ножом лучину щиплет на растопку.
 
 
В соседней деревеньке в этот час
Еще в постели Шура-почтальонка.
Еще беда не отыскала нас –
Еще в дороге где-то похоронка.
 

Владимир МОРОЗОВ

***

 
А ведь меня могло не быть…
Осколок выше и правее.
Но мой отец живых живее
И снова учится ходить.
А ведь меня могло не быть:
Случайный выстрел часового…
Но мать и до сих пор здорова.
Едва ль их судьбы повторить
Мне доведется, думал я…
Давно отец и мать в могиле,
А я живу, и не убили.
Да обойдет судьба сия!
 

***

 
Сирень стоит в желтеющем цвету,
Прижавшись веткой к старому кресту.
Когда-то деревенька здесь была,
Да в сорок третьем сожжена дотла.
И пепелище поросло травой,
И новый лес шумит над головой,
Молчит, скупые повести храня.
Деревня… Гарь… Здесь все – моя родня.
 

Михаил НЕКВАС

***

 
Мы из города уедем под кров
Душу лечащей лесной тишины.
Ну и здесь напомнит грохот войны
Из-под наших ног брусничная кровь.
А луна бледна, как цинковый гроб.
И боимся мы своих же шагов…
Да очистится страна от врагов,
Да избавится земля от хвороб!
 

***

 
На станции с названьем странным Мга,
Затмив свеченье желтых фонарей,
Над миром сонным нависала мгла,
Река струилась в сонном серебре.
Луна взошла, ленива и кругла.
Какая ночь! Откуда быть беде?!
Когда же лунно пожелтела мгла,
Сползла безмолвно к медленной воде,
Тогда уснуло все: от высоты
Ночных небес и до речного дна…
Но ветра вздох поймавшие листы
Сквозь сон прошелестели вдруг: «Война…»
На станции с названьем странным Мга…
 

Александр ОВСИЕНКО

МЫ – ДЕТИ

УБИТЫХ БОЙЦОВ

 
Мы – дети убитых на фронте отцов,
Убитых на самой жестокой войне.
И нам не свести ни начал ни концов –
По чьей они гибли коварной вине…
 
 
За что им досталась такая судьбина –
Об этом не скажет вовеки никто.
А правда жестока, остра и глубинна –
Но славен военный победный итог!
 
 
За ними – их доблесть. Победа – за ними.
И Суд Высочайший – у них,
На обелисках оставивших имя
И в землях зарытых своих и чужих…
 
 
Священную память о них огорчить
Не смеем мы, сироты фронтовиков,
И внуков и правнуков будем учить
На подвиге их мы во веки веков!
 

Борис ОРЛОВ

***

 
Играли, дрались, разбирали ворота,
Чтоб строить плоты. Жгли костры на реке.
Мой первый учитель командовал ротой
В штрафном батальоне на Курской дуге.
 
 
Он был скуп на ласку. Жил в школьной квартире.
Он верил, что нужен советской стране.
Как русский апостол, в парадном мундире
Верховный висел у него на стене.
 
 
Тянуло войною из-за горизонта,
Но люди устали от прежней войны.
Мы дети солдат, возвратившихся с фронта,
Мы поздние дети великой страны.
 
 
Идеи, иллюзии… Пьяный наместник
Нас предал. Теперь все друг другу враги.
Забыты страною победные песни.
Учитель в могиле. А мы – штрафники.
 

ВЫСОТА

 
Разбитый дот. Осколочный металл.
Война давно ржавеет в катакомбах.
Вслепую здесь похоронил обвал
В корнях берез невзорванную бомбу.
А соловьи поют. Земля в цвету.
Среди травы разбросаны ромашки.
Березы атакуют высоту,
Как моряки в разорванных тельняшках.
 

Виктор ПАВЛОВ

ИСТОРИЯ ФОТОГРАФИИ

 
Не выветрился дым от самокрутки
На фотке, что висела на стене,
Где был заснят старлей в танкистской куртке,
Свой табачок тянувший на войне.
 
 
Дым тихо улетал в окно домишки
В краю, где он рожден был скобарем,
Откуда и ушел, почти мальчишка,
В училище за первым кубарем!
 
 
И молвил дед Иван, могутный, древний,
С лицом в морщинах, что дубовый срез:
– Степана уважала вся деревня,
Был справный малец, да попал под Брест!..
 
 
И фото переслал домой с письмишком,
Что, мол, воюет в танковых частях,
Что меж боев случилась передышка
И написать решил на радостях!
 
 
Что крепче нет брони, чем в наших танках,
Что экипаж и дружен, и умел.
Передавал привет соседской Таньке
Да младшим слушаться отца велел!
 
 
Писал, что бить фашистов не устал он,
Что отступленье временно, и будет им,
Ведь сам Главком, ведь сам товарищ Сталин
На всю страну сказал: «Мы победим!»
 
 
Что поподробнее напишет скоро…
И тут меня как пулей обожгло,
Так дед взглянул пронзительно и скорбно:
– Пятнадцать лет письмо до дома шло!
 
 
И что-то было в этом взгляде странном,
Коль разом помутнел в стаканах спирт…
Так пусть же будет пухом для Степана
Землица, под которою он спит!
 
 
Старик смахнул слезинку с подбородка,
Рукою рубанул по топчану:
– И младшенькие, два моих погодка,
Ушли в сорок четвертом на войну!
 
 
И оба сгинули в германском крае…
Да что возьмешь с хмельного дурачка?
Скотина-то непоена в сарае,
Ужо задаст мне нонече дочка…
 
 
Лей, батя, лей в граненые стаканы,
По самый край их искупав в вине,
За старшенького твоего Степана
На той Отечественной на войне!
 
 
И не возьмет нас никакая водка,
И никаких не хватит нам скорбей,
Чтоб помянуть меньших твоих погодков
И всех на той Великой – скобарей!
 

Николай РАЧКОВ

***

 
В войну игравшие мальчишки –
Мы просто бредили войной.
В своем брезентовом пальтишке
Я был не самый заводной.
 
 
Я заводным прослыл позднее.
Хватало – и с лихвой – в те дни
Постарше, и поозорнее,
И посмышленей ребятни.
 
 
Из крови, из огня и стали
Победный выкован венец.
Ах, как мы ждали, как мечтали,
Что вот он явится – отец!
 
 
Что он вернется в самом деле:
Погоны, ордена – герой…
В сгоревшем танке мы сидели
В заросшей яме под горой.
 
 
Мы шли в солдатские траншеи,
Шли за околицу, в луга.
Там, вытянув цыплячьи шеи,
В штыки бросались на врага.
 
 
Бросались то есть друг на друга
На героической волне.
И было туго, было туго
Не раз несдавшемуся мне.
 
 
Зато росла в груди бравада.
Ведь я в атаке до конца
Стоял за Родину как надо.
И за отца. И за отца…
 

Андрей РОДОССКИЙ

ВОЙНА

 
Янки врут до безобразия,
Но не попадусь к ним в сети я…
Будь свободною, Абхазия!
Славься, Южная Осетия!
 

РОКОССОВСКИЙ И ХРУЩЕВ

 
Его приветил снова Кремль Московский.
За древнею стеною – пир горой.
«Про Сталина, какой он был плохой,
Прошу вас очерк напечатать броский».
 
 
«Товарищ Сталин для меня – святой!»¹ –
Хрущеву молвил маршал Рокоссовский…
И вскоре лысый лицемер кремлевский
Отправил полководца на покой…
 
 
Приспособленцы города и мира!
Какой пример красноречивый вам!
Он отлучен от славы и от пира,
 
 
Но завещал двуногим флюгерам
Не лаять на вчерашнего кумира
И не рычать на опустевший храм.
 

Анатолий СВЕРДЛОВ

ДЕРЕВНЯ ПОДЛЕДЫ

 
Когда отступали,
Дома и людей
Фашисты сжигали
В деревне моей.
 
 
Сельчан загоняли
Штыками в сарай,
Его поджигали…
И все… Погибай!..
 
 
Насытившись болью,
Ушли палачи.
И зарево кровью
Алело в ночи…
 
 
Стоит пред глазами
Деревня моя,
Где реки – слезами,
Где море огня.
 

ВОЕННОЕ ДЕТСТВО

 
Не балован отеческою лаской –
Нам детство без отцов дала война –
Ел черствый хлеб, не увлекался сказкой,
Сиротством нахлебался ты сполна.
 
 
Ты спал в мешке, из одеяла сшитом,
Который за плечами мать несла,
Жил в шалаше лесном, ветвями крытом,
Когда зима метелями мела.
 
 
А помнишь, что обжитую стоянку
Сменили вдруг, чтоб замести следы?
Прошли болото топкое, делянку,
И ты молчишь, хоть сутки без еды.
 
 
Пил из болота черпанную воду,
Что пахла гнилью, плесенью и мхом.
В мороз и в дождь – в любую непогоду –
Не знал ты, что такое теплый дом…
 
 
Но вынес все, дождался ты Победы
Назло врагам, наперекор судьбе.
Живи теперь, коль позади все беды, –
Вся эта жизнь принадлежит тебе.
 

1956

Ирэна СЕРГЕЕВА

СОЛДАТСКИЙ КОТЕЛОК

 
Солдатский котелок
Нашла я в старом хламе,
Помятый и пустой,
И говорю я маме:
«Откуда он у нас
И почему хранится –
Ведь папа на границе
Убит был в первый час?» –
 
 
«Со щами котелок
Подарен нам когда-то
Каким-то пожилым
Израненным солдатом
На станции одной –
Название забыла,
Но время сохранило
 
 
Солдатский котелок».
Солдатский котелок –
Вот памятник достойный.
Солдатский котелок,
Как возникают войны?
И если вдруг опять
Война меня коснется,
Кого и мне придется
В дорогу собирать?
 

Виктор СОКОЛОВ

***

 
Кошмаром заползали в сны
Воспоминанья о блокаде,
Но женщины тогда, в конце войны
Уже детей рожали в Ленинграде.
 
 
Еще на западе – бои,
Еще по карточкам обеды,
Но, выстояв, родители мои
Меня уже крестили в честь Победы.
 
 
Скорбь о погибших, голод, труд:
Ремонт дорог, разбор развалин…
Он впереди – победный тот салют!..
А Виктором меня уже назвали…
 

Виктор ФЕДОРЧУК

***

 
Произрастает счастье из простого –
Его субстрат, как наш суглинок, сер.
Я вспоминаю март сорок второго
По двум картошкам, отогнавшим смерть.
Кто их принес, хоть стыдно, но не помню.
Зато я помню, как я к ним приник,
Забыв о холоде, убежище и бомбах,
Забыв о матери, наверно, в этот миг.
Не хлеб сырой и не сухарь, который
За оттоманкой прятался в пыли, –
Достался мне рассыпчатый картофель,
Великий плод подзолистой земли.
Простой картошкой обернулось счастье…
Еды другой с тех пор не знаю слаще.
 

ДЕНЬ КОНЦА ВОЙНЫ

 
Я рад за тех, кому не слишком сложно
Считать сегодняшний салют
Лишь отраженьем нашей славы прошлой.
Они меня, быть может, не поймут.
 
 
Но в детской жизни – той, в которой нет тщеславья,
Где для событий нет возвышенной цены, –
В тот, прежний май другое было главным:
Не День Победы, нет, а – День Конца Войны.