Благовест. Антология духовности и патриотизма. Премия им. Архангела Гавриила

Не возвращай обиду

 
Каждый живёт, как знает,
Каждый живёт, как хочет.
Кто-то всю жизнь страдает,
Кто-то всю жизнь хохочет.
 
 
Кто-то, не зная брода
(Может быть, дно неровно),
Вниз головою в воду
Прыгает хладнокровно.
 
 
Ну а другой под пенкой
Жара не ожидает,
После ж, с переоценкой,
Воду всё охлаждает.
 
 
В выборе поведенья —
Слёзы иль клоунада,
Разнятся часто мненья,
Сам выбирай, что надо.
 
 
Ведь нам дано Всевышним
Жизнью распоряжаться,
Помнить отнюдь не лишне,
Только своею, братцы.
 
 
Хочешь – будь эгоистом,
Падким на все награды,
На руку будь нечистым,
Но обижать не надо
 
 
Тех, кто всё время рядом
Или бывает редко.
Не обожги их взглядом —
Шуткой излишне едкой
 
 
Тем, кто с надменным видом
В сердце ужалит больно,
Не возвращай обиды,
Даже непроизвольно.
 
 
Как нас учил Спаситель,
Жизнь чтоб прожить пристойно,
Ближнего полюбите,
Пусть он и недостойный.
 
 
Было всегда и будет:
Даже твоё прощенье
Гнев небес не остудит,
Не отвратит отмщенья.
 
 
Вдруг подведёт здоровье
Иль огорошат дети,
«Счастье» привалит вдовье —
Лучше б не жить на свете.
 
 
Коли худое дело
Сделал, то в покаянье
Искренне и всецело
Сам осуди деянье.
 
 
Людям же небезбожным
Исповедь перед Богом
Станет простым и сложным
К праведности прологом.
 

Купе

Посвящается искусствоведу Н. А. Рыжиковой

 
Нечасто я ныне в дороге.
Пропало желание быть
На чьём-то неблизком пороге
И что-то смиренно просить.
 
 
Иль правду замешивать с ложью,
Чтоб к цели какой-то прийти,
На милость надеяться Божью,
Лишь Он может к нам снизойти.
 
 
А если вдруг надобно ехать,
Дорога, став чёрной дырой,
Проглотит и радость успеха,
И оптимистичный настрой.
 
 
Унизит невидимый полог
И связанный с ним этикет,
Вид нар или, как там их, полок
И запахов крепкий букет.
 
 
И благо, коль может случиться
Дорожно-купейный расклад,
Который в сердца постучится,
И в каждом откроется клад.
 
 
Российского суперрадушья,
Познаний большой глубины,
К беде чужой неравнодушья,
Которому нету цены.
 
 
Тогда для душевной беседы
Не нужен особый мотив,
И общие радости, беды
Купейный затмят негатив.
 
 
Проявится вдруг в разговоре:
Сосед – отставной генерал.
В опале он был и в фаворе,
Но честь свою не замарал.
 
 
И рядом приятная дама,
К тому ж ещё искусствовед,
Как жрице музейного храма
Ей виден истории свет
 
 
От палехской чудо-иконы,
От старых картин и скульптур.
В них ясно видны ей каноны
Исчезнувших древних культур.
 
 
А третий, особенно бойкий,
Болтливый всезнайка-простак,
Являясь плодом перестройки,
Уверен – у нас всё не так.
 
 
Не так на Кавказе воюют,
Реформы неверно идут,
Художники ж просто малюют.
Где цель, нас к которой ведут?
 
 
Но, к счастью, не гибнет в сумбуре
Кораблик общения. Он
Через дилетантство к культуре
Пробьётся, взяв серость в полон.
 
 
Ответ дилетанта остудит:
Такой не бывает войны,
В которой б невинные люди
На муки не обречены.
 
 
О музах же спор бесконечен.
Но в мире российский талант
В картинах-шедеврах отмечен,
В коллекциях он – бриллиант.
 
 
Вот так по местам всё расставит
Житейская мудрость подчас
И для размышленья оставит
Желание – в путь ещё раз.
 

So

 
So I’m old! Even I’ve a grand – daughter.
During life I crossed fire and water.
Being a rather experienced one,
I feel myself always likewise a son.
 
 
I am not simply a son of my mother,
But many teachers, my friends and all others,
Who had been tuning up strings of my mind.
Helping to get features of certain kind.
 
 
I am a son of provincial town,
I was up here and soon should be down.
Farmed in the 60‑th I steadily show:
I am a son of Nikita Khrustchov.
 
 
Parents of mine were hard labour and hunger,
They educated me when I was younger,
Showing what was a kindness, a crime,
Forming the spirit – a son of my time.
 

Покаяние

 
Ну, вот и всё! Пришёл черёд
Сказать, встав на колени в храме:
Прости меня, честной народ,
За роль в происходящей драме.
 
 
Увы, восторженный юнец,
Поверил я чудесной сказке,
Что суть всех зол – златой телец
Бывает только в частной маске.
 
 
С тех пор, приняв на веру то,
Что требовало доказательств,
Я превратил себя в ничто,
Став соучастником предательств.
 
 
От моего лица дракон
Под радостные песнопенья
Творил безнравственный закон,
И совершались преступленья.
 
 
Он растоптал свободу стран,
Народов, целых поколений,
И винтик-человек попрáн
Был с помощью его решений.
 
 
А я?! Всем басням доверял
И был удобным членом свиты.
Всё то, что нужно, одобрял,
Хоть и далёк был от элиты.
 
 
Ведь нас учили: мы должны
В едином ритме жить, трудиться,
Не сметь, как ни были б важны
Причины, в чём-то отличиться.
 
 
Зажатый правом большинства
В «демократичном» централизме,
Я чтил глупцов, как божества,
Опорой став «драконоизма».
 
 
Но вот настал ответа час,
Открылись жуткие творенья.
И то, чем жили мы, кичась,
Заслуживает осужденья.
 
 
За слёзы, кровь, солёный пот,
Пролитые в угоду страху,
Суди нас, праведный народ.
Я голову кладу на плаху.
 

Ностальгия

 
Мелькают годы чередой,
Как ряд мгновений,
И волос смотрится седой
Уж без волнений.
 
 
Давно ль олимпиадный пыл,
Зовя к сраженью,
Естественным отбором был,
Путём к сближенью.
 
 
Семнадцать видов как побед,
Так поражений
Давали стимул много лет
Для всех свершений.
 
 
Весёлых шуток острота
Нас закаляла,
Русалок рубских красота
Спать не давала.
 
 
Мы в дружбе долгие года
Прожить мечтали.
Огонь – ничто! Пустяк – вода!
Но трубы звали.
 
 
Однако их призывный зов
Не всем был сладок,
Ведь ясно, что от льстивых слов
Мораль – в упадок.
 
 
А дружбы искренней, большой
Ещё поищешь
И слов с открытою душой:
«Держись, дружище!»
 

«Человек формируется сложно…»

 
Человек формируется сложно.
Генетический код получив,
Под влиянием сред всевозможных
Подбирает для жизни мотив.
 
 
Повезёт – в окружении честных,
Ярких, неординарных людей
Появляется сплав интересный
С положительным трендом идей.
 

Подснежник

 
Только в сугробах протает
Чуть под весенним лучом,
Яркий цветок расцветает,
Холод ему нипочём.
 
 
В летнем шальном многоцветье
Вряд ли б столь значим он был:
Низенький, с мелким соцветьем.
Чем же он сердце пленил?
 
 
Прежде всего – силой духа,
Смелостью: «Что мне мороз?!»
Фоном из снежного пуха
И обнажённых берёз.
 
 
Тем, что для всех цветов лета
Лидером стать он сумел,
Тем, что тональностью цвета
С небом сравниться посмел.
 
 
Но всё разумно в природе,
Нет бесконечных побед.
Просто же быть в хороводе
Он не привык: смысла нет.
 
 
Вот и уйдёт без прощанья,
С видом как будто засох.
Но чтоб к весне на свиданье
Первым быть! Дай ему Бог!
 

Три феи

Посвящается Королёвой Антонине Вуколовне – маме; Худяковой Лидии Алексеевне – заведующей кафедрой иностранных языков Ивановского энергетического института (Сверхсправедливостъ);

Олейниковой Иде Петровне – преподавателю английского языка Ивановского энергетического института (Сверхчеловечностъ); Грачёвой Нине Дмитриевне – преподавателю английского языка Ивановского энергетического института (Сверхдоброта).

 
Так много мы людей встречаем в жизни,
Что разум наш, как радуги цвета,
Сквозь времени их преломляя призму,
Не всем находит в памяти места.
 
 
Не помним тех, с кем встречи мимоходом,
И даже тех, кто рядом долго жил,
Но был безлик и вот уж тихим ходом
Из памяти в безвестность укатил.
 
 
Но встречи есть, в которых столько света,
Что через годы может он светить,
Всё озарять вокруг, как солнце летом,
Чтоб верный в жизни путь определить.
 
 
Я баловень судьбы! Мне жизнь с избытком
Дала хороших на пути людей.
Пусть не всегда я был предельно сытым,
Но был в тепле от света их лучей.
 
 
И первым, самым важным человеком
Была, конечно, мать. Она жила,
Шагая в ногу с нашим бурным веком,
И потому так много мне дала.
 
 
Была в её уроках правды сила,
И никогда я не смогу забыть,
Как мать своею жизнью говорила:
«Смотри, сынок, вот так и нужно жить!»
 
 
И главный смысл из всех уроков этих
Я понял: самым строгим из судей
Быть должен сам, и нет важней на свете
Труда и уважения людей.
 
 
Я эти принципы впитал навечно,
Они всегда со мною рядом шли.
Всё было в жизни у меня, конечно,
Но никогда они не подвели.
 
 
Из тех, кто мне помог стать человеком,
Хочу назвать своих учителей,
Которые, как будто чудо-реки,
Меня поили свежестью идей.
 
 
И были среди них те, кто своею
Душой заставил заново взглянуть
На мир вокруг. И ярче всех три феи
Мне осветили счастья жизни суть.
 
 
Казалось, был предмет второстепенным,
Зачем для нас все эти thin да thick?
Но нам они открыли, что бесценным
Для человека может быть язык.
 
 
И наше счастье было в том, что с ними
Мы постигали сущность красоты,
Не только в росте становясь большими,
А в цели жизни, в уровне мечты.
 
 
У них – людей – во многом сходство было.
Тянули в одиночку сыновей,
Предмет свой беззаветнейше любили,
Учеников – как собственных детей.
 
 
Но феями их звали неслучайно
И имена им дали неспроста:
Сверхсправедливость – точно чрезвычайно —
Сверхчеловечность и Сверхдоброта.
 
 
Была Сверхсправедливость эталоном,
Который нужен, чтоб определять
Моральный вес поступков и законов,
Нам кодексы свои формировать.
 
 
Сверхчеловечность нас заворожила
Потоком чувств с напором бурных рек.
Мы на себе их испытали силу,
Поняв – красив и сложен человек.
 
 
Сверхдоброта была сильна искусством
Людей поддержки в самый трудный час.
Своим безмерным, тёплым, сильным чувством
Она добрее делала и нас.
 
 
И тот, кто мог, кто был готов душою
От них принять бесценные черты,
Брал данные их щедрою рукою
Все качества кристальной чистоты.
 
 
Проходят годы, вечно их движенье,
Теперь уж я давно учитель сам
И, как они когда-то, с увлеченьем
Даю урок своим ученикам.
 
 
Но помню я всегда об эстафете,
Которую поручено нести,
О тех, кто, как космической ракете,
Дал старт мне и коррекцию в пути.
 
 
Да, я несу её сейчас, как знамя!
И мудрость жизни, счастья полнота
Горят на нём священными словами:
Труд!
Справедливость!
Человечность!
Доброта!
 

Любовь и честь

 
Что важно быть красивым человеком,
Уверена сегодня молодёжь.
Прикид, причёска, пирсинг, тень по векам —
И вот уже красивей не найдёшь.
 
 
Но есть другое: «Надо быть свободным!» —
Кричат рубцы на спинах у рабов.
Неплохо быть любимым, не безродным,
Иметь друзей, нельзя жить без врагов.
 
 
Случилось так, что ты большой начальник, —
Не смей кого-то грубо унижать!
В чести всегда в России не охальник,
А кто других умеет уважать.
 
 
Заложники технического века,
Мы видим, как соблазнов цепь сильна.
Но знать должны: основа человека —
Любовь и честь в любые времена.
 

Карниз

 
За окном бурлящая дорога.
Кто-то катит вверх, а кто-то – вниз.
Ну а я, надеясь лишь на Бога,
Встал на скользкий узенький карниз.
 
 
Вверх взлететь – силёнок не хватает,
Рухнуть вниз – удерживает Бог.
В сторону ступить – змеёй влезает
Мысль: «А может, подвести итог?»
 
 
Нет, не надо никаких итогов,
Человек к себе несправедлив.
Судит он других излишне строго
В самолюбования прилив.
 
 
Пусть Всевышний подведёт итоги.
Он всё видит, и Ему решать.
Наше дело – ехать по дороге
И свои ошибки совершать.
 
 
Вот и мчим мы по дороге жизни:
Вниз и вверх, а после снова вниз.
Нам ли думать о какой-то тризне?
Все вперёд! Ой, где ты, мой карниз?!
 

Сестрёнка

Посвящается сестре Татьяне

 

 
Периоды разные были у нашей страны.
В годины жестокой и кровопролитной войны,
Когда от разрывов и дыма не видно ни зги,
Крик боли был слышен: «Сестрёнка! Приди, помоги!»
 
 
И лезла она под огнём сквозь колючий заслон
На голос надежды, лишь не оборвался бы он.
По снегу и грязи тащила на хрупкой спине
Подальше от смерти, поближе к победной весне.
 
 
А в мирное время… инфаркты, инсульты и рак.
Зарплаты… в больнице работает только чудак.
Но в жизни всегда возвращается всё на круги,
И слышится голос: «Сестрёнка! Приди, помоги!»
 
 
Бежит она, чтобы больному лекарство подать.
Коль нужно, и кровь свою жаркую может отдать.
Она ведь всё время на той бесконечной войне
За жизнь и за счастье, которые вечно в цене.
 
 
И ныне, когда так зловеще вдруг сдавит в груди
И темень в глазах намекнёт: «Уж пора, заходи»,
Когда отношения с близкими слишком строги,
Мне хочется крикнуть: «Сестрёнка! Приди, помоги!»
 
 
Я просто уверен: она непременно придёт
И нужное слово как суперлекарство найдёт,
Пусть даже забот на неё навалилась гора.
И легче, когда в жизни есть вот такая сестра.
 

Ленинград

 
Прощай, великий Ленинград,
Бессмертных гениев творенье.
Как был я этой встрече рад!
Как буду рваться я назад,
Чтоб снова с трепетным волненьем
Припасть к истокам вдохновенья!
 
 
Ты – символ вечной красоты,
Где люди в камень воплотили
Свою судьбу, свои мечты,
Любовь безмерной чистоты,
Всё, чем они когда-то жили.
 
 
В домах, в оградах, в мостовых
Здесь различимы, без сомненья,
И труд безвестных крепостных,
И заводских мастеровых,
И архитекторов творенья.
 
 
Начав с Петра свой славный счёт,
Тебе здесь славу создавали
Те, кем гордится наш народ,
Кто звал идти всегда вперёд,
Без устали к заветной дали.
 
 
И ты прости, что в эти дни
Я жил, как прежде, бестолково,
Но часто были мы одни,
И я клянусь: твои огни
Я возвращусь увидеть снова.
 

«Ты Петербургом ныне стал…»

 
Ты Петербургом ныне стал
В очередной порыв тщеславья,
Как будто вмиг переписал
Тот, кто сегодня правит бал,
Все книги, их сменив заглавья.
 
 
Но не изменит существа
Неоспоримость историзма,
Ведь ты – творенье Божества,
Его учений торжества,
Без относительности к «измам».
 

Мы есть

 
Творится что-то страшное вокруг —
Объединилось зло в порочный круг.
Повержена им не одна страна,
И всюду жажда властвовать видна.
 
 
Амбиций пыл диктует: тех бомбить,
А это государство раздробить.
Цена – пустяк, всего важнее куш,
Пусть кровь по локоть от невинных душ.
 
 
Борьба за власть, любой ценой успех
Объединяют властолюбцев всех.
Не жаль им жертв прожорливой войны.
Ужели мы пред злом обречены?
 
 
Здесь совесть христианская нужна,
Спасти весь мир поможет лишь она.
Неравнодушием к чужой судьбе —
Духовность укрепляется в себе.
 
 
Коль совесть – базис жизни – расцветёт,
То Бог на помощь страждущим придёт.
Он силы даст злодеев укрощать
И вспышки жутких войн предотвращать.
 
 
Они ж всё ближе, взрывы их мощней,
Словесных перепалок треск слышней.
Отброшен разум и забыта честь.
Дай Бог всем совестливым сил. Мы есть!
 

Музыка

 
Музыка – что это? Множество звуков,
Кем-то умело поставленных в ряд?
Хобби? Безделица? Средство от скуки?
Праздников бурных весёлый наряд?
 
 
Общее мнение вряд ли возможно,
Каждый ведь в музыке видит своё:
В классике кто-то ненужность и сложность,
Кто-то ж с восторгом воспримет её.
 
 
Здесь, как для всех грандиозных явлений,
Противоречье отнюдь не беда,
В споре традиций, веков, поколений
Музыка и развивалась всегда.
 
 
Всех нас уже в колыбели встречает —
Соло большой материнской любви,
В горе и в радости сопровождает,
Только душою её позови.
 
 
Сразу страдать будешь вместе со скрипкой,
К Богу приблизит могучий орган,
Жизнь балалайка украсит улыбкой,
Сердцу даст ритм метроном-барабан.
 
 
Силой гармонии заворожённый,
Ум отречётся от бренных забот,
Сердце же, вспыхнув, как факел зажжённый,
К поиску истин и сути взовёт.
 
 
Мысль улетит в глубину мирозданья,
К вечной проблеме: «Что есть человек —
Мёртвой материи ль, Духа ль созданье?
Как и зачем коротает он век?»
 
 
Тайны сознания в музыке скрыты.
Вот возрастная динамика черт:
Юность – аллегро из лёгкой сюиты,
Зрелость – уже фортепьянный концерт.
 
 
Вот настроений безбрежных качели:
Танго – в эмоциях пламень и лёд,
Марш – результат достижения цели,
Песня народная – чувства полёт.
 
 
Не очерствей – и, конечно ж, услышишь
Музыку в скорбном сиянье луны,
В звоне сосулек, свисающих с крыши,
В всепобеждающем буйстве весны.
 
 
В тихой полночной заснеженной дали,
В чудо-творении – СПАС НА КРОВИ,
В страшном девятом сметающем вале,
В бурном и страстном экстазе любви.
 
 
Музыка… Нет, в ней не только лишь звуки
Или посылы: пой, слушай, пляши!
Даже не главное – творчества муки.
Прежде всего в ней – богатство души!
 

«Красота с небывалою силой…»

 
Красота с небывалою силой
Может дух павший вмиг укрепить,
Окрылить даже самых бескрылых,
Неизвестные чувства открыть.
 
 
Есть она в каждой грозди рябины,
В буйстве красок весенней зари,
В добрых людях и в маленьком сыне.
Сбрось проблемы, вокруг посмотри.
 
 
Всеобъемлюща наша природа,
Восхищенья предмет выбирай.
Прочь из разума, тень непогоды,
Красотою себя воскрешай.
 

Красота спасает мир

 
Красота спасает мир,
Серость будней украшая,
Разрушительности пир
Восхищеньем укрощая.
 
 
У неё пределов нет
В времени или в пространстве,
Льётся её чудный свет
В многоликом постоянстве.
 
 
Только ты его заметь:
В дивных формах у снежинок,
В листьях огненных, как медь,
Осень встретивших осинок.
 
 
А когда придёт весна,
Красота в обличье женском
Всех мужчин лишает сна
В помешательстве вселенском.
 
 
Хочется цветы дарить —
Отношения задатки.
Хочется добро творить
И влюбиться без оглядки.
 
 
Вот тогда мужчин кумир,
Ворох чувств воспламеняя,
Красота спасает мир,
Смыслом жизни наполняя.
 

Признаюсь честно

 
Ты, как всегда, прекрасна!
Твой просветлённый лик
Диктует чувствам властно:
«Бесценен каждый миг».
 
 
Напористо и звонко
Ты гонишь прочь печаль:
«Довольно жить в потёмках,
Иди рассвет встречай!
 
 
Умойся свежим ветром,
Венере улыбнись
И безгранично светлым
Простором восхитись.
 
 
Лугами малахита
И чудом из чудес —
Богатством лазурита,
Сошедшего с небес.
 
 
Рубиновой зарёю,
Хрусталинками слёз
И янтаря игрою
На ветках у берёз.
 
 
Познай начало жизни,
Источник красоты,
И искорками брызни
Родившейся мечты».
 
 
Да будет всем известно:
Восторга пригубя,
Весна, признаюсь честно,
Я так люблю тебя!
 

Мы не ведаем

 
Осень встала в очередь.
Август на дворе
С яблоками сочными
По такой поре.
 
 
Хочется и колется,
А ответ непрост.
Христиане молятся,
Ведь Успенский пост.
 
 
Мы ж с тобой не ведаем
Никаких постов.
Что хотим – обедаем,
Нет на нас крестов.
 
 
После удивляемся:
«Как же это так —
Вдруг желудком маемся,
В сердце кавардак?»
 
 
Свадьбы, дни рождения
Чередой идут,
Будто наваждение,
И повсюду ждут.
 
 
Чтобы по традиции
Щедро угостить,
До потери дикции
Водкой напоить.
 
 
Пьём, едим, как водится,
Нет, чтоб пост блюсти.
Ты нас, Богородица,
За грехи прости!
 

Татьяна Георгиева
Россия

Верю в вас

 
Просмолённые зноем походных костров,
оглушённые свистом пуль,
верю в вас до отчаянной рези зрачков,
хрипоты, ломоты скул.
 
 
Всякий вдох – полынья, а шаг – верста,
небо цвета свинца и сажи.
Но священна взятая высота
и вовеки бессмертен павший.
Тьма свивает гнездовье внутри и вне.
Разве нам ничего не осталось,
как заделывать выбоины в броне,
сквозь которые хлещет усталость?
Нам не слышно отсюда, но в хлёстком пылу,
на сквозном острие атаки
видеть нужно усталому кораблю
луч, пронзающий сгустки мрака.
 
 
Полновесно зима встаёт на крыло
не живительна, не воспета.
Только верую, вскоре воскликнем светло:
Победа!
 

В меру счастья

 
Так срослось. Мы – от жертв отвыкшие.
Жалко мига, не то что жизни.
Отболевшая и поникшая,
добродетель наша эскизна.
 
 
Вместо истины ищем драмы,
разъедающей словно ржа,
забывая, где наше знамя
и куда его водружать.
 
 
Между тем молчаливо и пламенно
возрастает «Бессмертный полк»,
с каждым днём обнажая знание:
мы живём и вдыхаем в долг.
 
 
Не имеем ни сердца апостольского,
ни пророческого ума.
В искажённой душевной плоскости
перемешаны свет и тьма.
 
 
Но возможно ль брести по-прежнему,
стыть, цепляться за миражи,
если кто-то в дыму и скрежете
жизнь рассветную положил?
Да, мои постулаты ветхие,
но глубины и броды пути,
бури горькие и безветрия
истончаются в кротком «прости».
 
 
Будем светлыми, станем сильными
в меру счастья, что нам дано.
Между матерью и Россиею
твёрдо выведем знак «равно».
 
 
Смоем фальшь и налёт завистливый,
как бесстыдный несвежий грим.
В душу всмотримся зорко, истово…
 
 
Только так победим.
 

Светлой памяти Дарьи Дугиной

 
Папа, знаешь, почти не было больно мне.
И страха не было, лишь крайняя немота.
Папа, я и при жизни чувствовала себя воином,
а теперь я в воинстве Самого Христа.
 
 
Папа, я входила в города пылающие,
я тогда уже понимала, насколько черны враги.
Папа, пожалуйста, не казни себя, я лёгкая,
я мерцающая,
я храню и благословляю твои шаги.
Папа, спасибо, ты из меня воспитал философа,
научил меня вере и стойкости в пору духовных бурь.
Если бы промотать тот день, как плёнку кинематографа,
я бы оставила всё как есть, без поправок и без купюр.
 
 
Папа, ни один дар от Бога не усваивается без подвига,
я открою тебе: мы стоим на пути к высочайшему рубежу!
Эта победа выстрадана, и она будет долгая,
но она случится, папа.
Я прослежу.
 

Преодоление

 
Эта война не нужна никому из нас, не сотрясайте воздух.
Каждому будет по вере его и по сердцу вдосталь.
Глупость вечна, как насморк, а воля и доблесть
есть не отсутствие страха – преодоление.
Они возникают после.
 
 
Всё существо моё против крови лично и даже вселенски.
У меня пожилая мама, жена, два малолетних сына.
Если завтрашний день запустится с текста повестки,
мне будет нужен немалый запас решимости, чтобы их покинуть.
Пускаться в бега постыдно, поэтому вещи собрал по списку,
пошёл учиться стрелять, в руке прибавилось веса.
Ещё я встречался с теми, кто вышел из пасти риска,
дабы в общих чертах представить, о чём будет эта пьеса.
Я знаю из опыта: путь восходящих ступеней —
это не славное шествие, а череда поражений.
Чтобы достигнуть вершины, то без стонов и саможалений
надо упрямо вставать после каждого из падений.
И если я верю в Него и сказано ясно,
что даже волос с моей головы не падёт без Его веленья,
то как я могу сомневаться в верности направления
и измерять, насколько мне будет огненно и опасно?
 
 
Никто раньше срока не переступит грани,
поэтому – строй сомкнуть, не дёргаться бестолково.
Неизменяем Бог. Он днесь и вовеки с нами.
Воспрянем же духом, братья, и будем готовы.