Отдельные виды обязательств в международном частном праве

1) наличию и объему полномочий коммерческого агента, их изменению и прекращению, а также к последствиям их превышения;

2) праву коммерческого агента назначать субагента или дополнительного агента;

3) праву коммерческого агента заключать договор для принципала при наличии потенциального конфликта интересов коммерческого агента и принципала;

4) оговоркам о недопущении конкуренции и о делькредере;

5) возмещению за клиентуру;

6) убыткам, которые могут быть покрыты за счет вознаграждения.

Унифицированные документы регионального характера, такие как Регламент «Рим I»^[152] – в правовом пространстве Европейского Союза и Межамериканская конвенция о праве, применимом к международным контрактам 1994 г.^[153] (далее – Межамериканская конвенция 1994 г.) – в латиноамериканских правопорядках, не содержат специальных коллизионных норм, регулирующих отношения представительства. Однако оба этих документа содержат коллизионные нормы общего характера, применимые для регулирования любых договорных обязательств, а следовательно, в сферу их регулирования включен и коммерческий агентский договор.

Согласно Регламенту «Рим I» коммерческий агентский договор будет регулироваться правом, выбранным сторонами (ст. 3). Таким правом не обязательно должно являться право одного из государств – членов ЕС. Коммерческий агентский договор не входит в число договоров, специально поименованных в ст. 4 (1) Регламента «Рим I»^[154]. Следовательно, при отсутствии выбора подлежащего применению к трансграничному коммерческому агентскому договору права надлежит последовательно применять несколько коллизионных привязок:

1) к праву страны, где находится обычное место жительства стороны, которая должна осуществить исполнение, имеющее решающее значение для содержания договора (ст. 4 (2) Регламента). Таким правом применительно к рассматриваемому договору является право страны, где находится обычное место жительства коммерческого агента;

2) к праву другого государства, если договор имеет более тесные связи с этим государством, нежели те, что определены по правилам ст. 4 (2) Регламента;

3) к праву государства, с которым коммерческий агентский договор имеет наиболее тесную связь, если подлежащее применению право не может быть определено по вышеприведенным правилам (правила ст. 4 (2) Регламента).

Далее обратимся к вопросу о возможных коллизиях между нормами Гаагской конвенции 1978 г. и Регламента «Рим I». Участниками Конвенции являются Аргентина, Франция, Нидерланды и Португалия, т. е. из четырех ее участников три государства (Франция, Нидерланды, Португалия) являются членами Европейского Союза. На территории этих государств Регламент «Рим I» обладает обязательной силой и имеет прямое действие. В силу ст. 22 Гаагской конвенции 1978 г. она не затрагивает действия международных документов, участником которых является или может стать договаривающееся государство и которые содержат предписания по вопросам, урегулированным этой Конвенцией. Регламент «Рим I», хотя и не содержит специального коллизионного регулирования представительства, включает в себя более общие нормы о праве, подлежащем применению к договорным обязательствам, а значит, и к коммерческому агентскому договору. В то же время согласно ст. 25 Регламента «Рим I» он не затрагивает действие международных конвенций, сторонами которых являются одно или несколько государств – членов ЕС в момент принятия Регламента и которые регулируют конфликты законов в сфере договорных обязательств, т. е. не затрагивает действие Гаагской конвенции 1978 г.

Однако в отношениях между государствами – членами ЕС Регламент «Рим I» имеет преимущественную силу перед конвенциями, заключенными исключительно между двумя или несколькими из них, в той мере, в какой данные конвенции затрагивают отношения, регулируемые этим Регламентом. Таким образом, в отношениях между государствами – членами ЕС, которые являются одновременно участниками Гаагской конвенции 1978 г. (Франция, Нидерланды, Португалия), Регламент «Рим I» будет иметь преимущество перед нормами Гаагской конвенции 1978 г. Это касается, в частности, возможности выбора в качестве применимого не только права какого-либо государства, но и любых международных конвенций (даже не вступивших в силу), инструментов негосударственного регулирования, а также применяемых коллизионных привязок при отсутствии выбора права.

Межамериканская конвенция 1994 г., как и Регламент «Рим I», содержит общие нормы о праве, подлежащем применению к договорным обязательствам, и не включает специальных норм о праве, подлежащем применению к отношениям представительства. Коммерческий агентский договор исходя из содержания ст. 7 Межамериканской конвенции 1994 г. регулируется, как и иные договоры, правом, выбранным сторонами. При отсутствии выбора, а также в случае, если сделанный выбор права недействителен, коммерческий агентский договор регулируется правом государства, с которым он наиболее тесно связан. В целях определения такой связи суд должен учитывать все объективные и субъективные элементы договора, равно как и общие принципы международного коммерческого права, признанные международными организациями (ст. 9). В дополнение к этим положениям согласно ст. 10 Межамериканской конвенции 1994 г. надлежит применять руководства, обычаи и принципы международного коммерческого права, а также торговые обыкновения и общепринятую практику. Таким образом, Межамериканская конвенция 1994 г. налагает на суд (включая государственный) обязанность применять акты негосударственной унификации, а также такие категории, как «общие принципы права», при отсутствии выбора права сторонами договора^[155]. Хотя в ней прямо не сказано о том, что стороны договора могут выбрать вненациональные регуляторы, нормы ст. 9 и 10 являются косвенным подтверждением возможности сторон договора (в том числе коммерческого агентского договора) выбрать в качестве подлежащего применению права нормы негосударственного регулирования, причем этот выбор будет учитываться государственными судами стран – участниц Межамериканской конвенции 1994 г.

Следует иметь в виду возможность возникновения коллизий между нормами Гаагской конвенции 1978 г. и Межамериканской конвенции 1994 г. На сегодня такая проблема не ставится, поскольку круг участников двух названных конвенций не совпадает^[156]. Согласно ст. 6 Межамериканской конвенции 1994 г. ее положения не применяются к договорам, в отношении которых действует самостоятельное регулирование международными конвенциями, где участвуют государства – участники данной Конвенции. Таким образом, если круг участников этих двух конвенций будет совпадать, то приоритетное применение будут иметь нормы Гаагской конвенции 1978 г., содержащие специальное коллизионное регулирование отношений представительства.

3. Национальное коллизионное регулирование коммерческого агентирования. Статья 1217¹ «Право, подлежащее применению к отношениям представительства», включенная в разд. VI части третьей ГК РФ, содержит различные типы коллизионных привязок, применяемых как к внутренним, так и к внешним отношениям представительства.

При определении подлежащего применению права толкование юридических понятий осуществляется в соответствии с российским правом, если иное не предусмотрено законом (п. 1 ст. 1187 ГК РФ). Следовательно, сфера применения ст. 1217¹ ГК РФ ограничена отношениями представительства, предусмотренными ст. 182–189 ГК РФ, т. е. теми внутренними отношениями представительства, которые основаны на договоре поручения или агентском договоре по модели договора поручения.

Пункт 1 ст. 1217¹ ГК РФ содержит отсылочную норму, предусматривающую, что отношения между представляемым и представителем, если представительство основано на договоре, регулируются правилами разд. VI ГК РФ, посвященными договорному статуту. Речь идет в первую очередь о ст. 1210, 1211 ГК РФ^[157].

Таким образом, в основу регулирования внутренних отношений представительства заложен принцип автономии воли сторон. Так, согласно ст. 1210 ГК РФ стороны договора могут при заключении договора или в последующем выбрать по соглашению между собой право, которое подлежит применению к их правам и обязанностям по этому договору. Из этой формулировки следует, что стороны могут выбрать как правовую систему какого-либо государства в целом, так и отдельные нормативные правовые акты. Кроме того, они не обязаны выбирать для регулирования отношений между собой внутреннее право какого-либо определенного государства, а могут сослаться на применение к их отношениям действующих международных конвенций, даже если Россия в них не участвует, а также норм негосударственных регуляторов. В последнем случае необходимо иметь в виду, что подобные документы не имеют общеобязательного характера. Выбор их в качестве подлежащего применению права будет учитываться международным коммерческим арбитражем^[158] (если стороны сделали соответствующую арбитражную оговорку или заключили арбитражное соглашение). Однако государственный суд скорее всего истолкует это как отсутствие выбора права, и поиск подлежащего применению права будет продолжен на основании соответствующих коллизионных норм^[159], а положения повсеместно признанных формально определенных негосударственных регуляторов (например, Принципов международных коммерческих договоров УНИДРУА) будут применяться в качестве согласованных сторонами условий договора^[160].

При отсутствии выбора подлежащего применению права к договору согласно п. 1 ст. 1211 ГК РФ будет применяться право страны, где на момент заключения договора находится место жительства или основное место деятельности стороны, которая осуществляет исполнение, имеющее решающее значение для содержания договора. Такой стороной в агентском договоре признается агент.

Наделение представляемого (принципала) и представителя (агента) свободой выбора подлежащего применению к их отношениям права является общепризнанным в мировой практике, закреплено в международных конвенциях (Гаагская конвенции 1978 г.) и зарубежном законодательстве. Аналогичным п. 1 ст. 1217¹ ГК РФ образом регулирует внутренние отношения представительства Закон Швейцарии о международном частном праве 1987 г., согласно п. 1 ст. 116 которого «договор подчиняется праву, избранному сторонами». В свою очередь, п. 1 ст. 126 закрепил следующее правило: «При договорном представительстве отношения между представителем и представляемым подчиняются праву, применимому к договору» (регулируются нормами разд. 1 «Договоры» гл. 9 Закона Швейцарии о международном частном праве 1987 г., в том числе ст. 116, соответственно, подчинены действию принципа автономии воли сторон).

В Китае согласно Закону о применении права к гражданским отношениям с иностранным участием в Китайской Народной Республике 2010 г. (ст. 16) внутренние отношения представительства также регулируются с соблюдением принципа автономии воли сторон договора. В то же время при отсутствии соглашения сторон договора, оформляющего отношения представительства, о выборе права отношения между представителем и доверителем регулируются законом страны, в которой достигнуто соглашение между ними^[161]. Подобная норма идет вразрез с современными тенденциями обращения при отсутствии выбора права к принципу характерного исполнения или принципу наиболее тесной связи при коллизионном регулировании внутренних отношений представительства (в том числе коммерческого агентского договора), поскольку зачастую может не отражать реальную связь права государства места заключения договора о представительстве с существом этих отношений.

Однако в целом зарубежному законодательству свойственно закрепление специального коллизионного регулирования лишь в отношении внешних аспектов представительства. Это связано с тем, что внутренние отношения представительства, основанные на соответствующем договоре, как, например, отношения, возникающие из коммерческого агентского договора, не обладают спецификой по сравнению с иными отношениями договорного типа, вследствие чего при отсутствии отдельной коллизионной нормы регулируются общими нормами о праве, подлежащем применению к договорам. Таково, в частности, коллизионное регулирование внутренних отношений представительства в Болгарии (ст. 93 и 94 Кодекса международного частного права 2005 г.), Лихтенштейне (ст. 39 Закона о международном частном праве 1996 г.), Монако (ст. 68 и 69 Закона о международном частном праве 2017 г.), Турции (ст. 24 Кодекса о международном частном праве и международном гражданском процессе 2007 г.). Эти акты исходят из принципа автономии воли сторон, при отсутствии выбора сторонами договора подлежащего применению права отсылая к праву государства, с которым договор имеет наиболее тесную связь.

4. Гармонизация материально-правовых норм о коммерческом агентском договоре: опыт Европейского Союза. Коммерческое агентирование стало предметом гармонизации законодательства государств – членов Европейского Союза, где была принята Директива от 18 декабря 1986 г. 86/653/ЕЕС «О координации законодательства государств-членов в отношении независимых коммерческих агентов».

По нашему мнению, Директива 86/653/ЕЕС представляет собой наиболее значимый результат в деле достижения единообразия материально-правовых норм о представительстве (точнее, его внутренних аспектов, оформленных посредством коммерческого агентского договора) в отличие от актов международно-правовой унификации универсального уровня в данной сфере (в частности, Женевской конвенции о представительстве при международной купле-продаже товаров 1983 г., пока не вступившей в силу). Это объясняется тем, что такой регулятор, как директива, в ЕС выступает средством гармонизации национального законодательства государств-членов, т. е. таким методом унификации, который характеризуется «отсутствием обязательности достижения полного единообразия в правовом регулировании» и «не требует от государств точного воспроизведения норм соответствующего наднационального инструмента в национальном законодательстве»^[162]. Директива 86/653/ЕЕС – это действующий документ обязательного характера, на основе которого государства – члены ЕС внесли изменения или приняли соответствующее в целом единообразное законодательство в сфере коммерческого агентирования^[163]. Ею охвачены практически все аспекты коммерческих агентских договоров, за исключением разве что норм о субпредставительстве и конфликте интересов. В то же время эти нормы и так являются в целом сходными в большинстве национальных правопорядков государств – членов ЕС. В Директиве нашли отражение обобщенные положения законодательных актов, судебной практики, обычаев, договорной практики государств – членов ЕС. Приходится констатировать, что положения Директивы 86/653/ЕЕС представляют собой компромиссный вариант правового регулирования отношений коммерческого агентирования, они испытали на себе взаимовлияние противоборствующих правовых систем, тем не менее следствием этого, как видится, явилось очевидное сближение континентальной системы права с английским правом, что выражается прежде всего в сходных правовых нормах, регулирующих основные и наиболее важные аспекты договора коммерческого агентирования, которые государства – члены ЕС, принадлежащие к разным правовым системам, предусмотрели в своем национальном законодательстве.

Коммерческое агентирование в Директиве 86/653/ЕЕС строится по модели договора поручения, т. е. основывается на прямом представительстве, принятом в странах континентальной Европы. Коммерческим агентом признается независимый торговый посредник, на которого возлагается постоянная обязанность проводить переговоры по купле-продаже товаров по поручению другого лица, именуемого принципалом, либо проводить переговоры и заключать упомянутые сделки по поручению и от имени принципала (п. 2 ст. 1).

Важными вопросами в определении сферы применения Директивы 86/653/ЕЕС являются, во-первых, возможность ее распространения на отношения с коммерческими агентами, действующими от собственного имени, и, во-вторых, применимость ее норм к отношениям с коммерческими агентами, в обязанности которых входят согласование и (или) заключение других договоров (помимо договора купли-продажи товаров).

Ответ на первый вопрос был дан Судом ЕС^[164] при рассмотрении дела Mavrona & Sia OE v Delta Etairia Symmetochon AE по обращению суда первой инстанции г. Афины (Греция)^[165]. Суд ЕС подчеркнул, что положения Директивы 86/653/ЕЕС применимы только к агентам, осуществляющим свою деятельность от имени принципала, и не могут быть применены национальным законодателем при наличии пробела в правовом регулировании по аналогии к комиссионным агентам, действующим от собственного имени.

Что касается второго вопроса, то в зарубежной литературе отмечается, что государствам – членам ЕС прямо не запрещено распространять сферу действия национальных норм об агентировании на любые договоры, заключаемые при участии коммерческих агентов^[166]. На этом основании при рассмотрении дел United Antwerp Maritime Agencies (UNAMAR) v Navigation Maritime Bulgare^[167], а также Volvo Car Germany GmbH v Autohof Weidensdorf GmbH^[168] Суд ЕС фактически распространил положения Директивы 86/653/ЕЕС на деятельность коммерческого агента по согласованию и заключению договоров оказания услуг^[169].

На основе определения коммерческого агента, предложенного в Директиве 86/653/ЕЕС, в доктрине и судебной практике были выделены несколько признаков, которым отвечает фигура коммерческого агента:

1) действует в отношениях с принципалом как самостоятельное (независимое) лицо в рамках осуществления профессиональной деятельности, т. е. не состоит в трудовых отношениях с принципалом. Так, в деле Zako SPRL v Sanidel SA^[170] Суд ЕС конкретизировал требования Директивы о самостоятельности коммерческого агента, указав, что квалификации лица в качестве коммерческого агента по правилам Директивы не препятствует ни осуществление им своей деятельности в коммерческих (торговых) помещениях принципала, ни выполнение наряду с предусмотренными п. 2 ст. 1 Директивы функциями (посредничества или посредничества и представительства в сделках купли-продажи принципала) деятельности другого рода, не относимой к обозначенным первоочередным функциям, если агент сохраняет независимость от принципала;

2) выполняет поручения принципала на постоянной основе. Данный признак также послужил предметом толкования Судом ЕС. По делу Poseidon Chartering BV v Marianne Zeeschip VOF, Albert Mooij, Sjoerdtje Sijswerda, Gerrit Schram^[171] Суд ЕС подтвердил, что на коммерческого агента как независимого посредника принципалом возлагается в первую очередь постоянная обязанность по проведению переговоров, а не только по заключению договоров. Следовательно, независимый посредник, уполномоченный на заключение единственного договора, срок действия которого в последующем неоднократно продлевается, является коммерческим агентом в смысле, придаваемом этому термину Директивой 86/653/ЕЕС, если принципал возложил на него постоянное полномочие по проведению переговоров о продлении срока действия этого договора;

3) представительствует в интересах предпринимателей в качестве профессионального коммерсанта, способствуя продвижению их товаров на определенные территории. Очевидно, что Директива наделяет коммерческого агента в первую очередь полномочиями по совершению исключительно действий фактического характера по поручению принципала^[172]. Однако в ряде случаев он может быть уполномочен на совершение наряду с фактическими и юридических действий^[173].

При регулировании прав и обязанностей сторон агентского договора Директива 86/653/ЕЕС устанавливает в ст. 3 и 4 общее для них требование действовать лояльно и добросовестно. В числе взаимных прав сторон коммерческого агентского договора – право по запросу получить от другой стороны подписанный ею письменный документ, в котором изложены условия коммерческого агентского договора, в том числе согласованные дополнительно (ст. 13).

Коммерческий агент при осуществлении своей деятельности должен соблюдать интересы принципала. В числе конкретных обязанностей агента:

– ведение переговоров надлежащим образом и в необходимых случаях заключение сделок в рамках предоставленных ему полномочий;

– передача принципалу всей имеющейся у него информации;

– следование разумным указаниям принципала.

Директива 86/653/ЕЕС прямо не устанавливает обязанность агента по предоставлению отчетности принципалу. Вместе с тем, как уже было сказано, коммерческий агент обязан передавать принципалу всю имеющуюся у него информацию (подп. «b» п. 2 ст. 3). Из этого правила, очевидно, прямо не вытекает обязанность агента предоставить отчет принципалу о своих действиях по выполнению данного им поручения. Однако обязанность коммерческого агента по предоставлению информации можно трактовать довольно широко, включая в нее и необходимость предоставления отчетов о проведенных переговорах или заключенных сделках. Представляется, что это позволит наиболее полно реализовать положение п. 1 ст. 3 Директивы 86/653/ЕЕС, согласно которому коммерческий агент при осуществлении своей деятельности должен соблюдать интересы принципала и действовать лояльно и добросовестно. Кроме того, предоставление коммерческим агентом отчета корреспондирует закрепленной в п. 3 ст. 4 Директивы 86/653/ЕЕС обязанности принципала информировать коммерческого агента в разумный срок о принятии, об отказе в выполнении и о выполнении сделки, обеспеченной последним, способствуя как раз соблюдению этого разумного срока.

Помимо указанной обязанности принципал должен:

– предоставлять в распоряжение коммерческого агента необходимую документацию по соответствующим товарам;

– передавать агенту информацию, необходимую для исполнения агентского договора, и извещать его в разумный срок, если объем операций станет значительно ниже того уровня, который, по мнению принципала, может быть достигнут агентом;

– выплачивать агентское вознаграждение;

– предоставлять коммерческому агенту сведения о причитающемся ему вознаграждении и выписки из бухгалтерских книг.

Положения Директивы 86/653/ЕЕС, закрепляющие права и обязанности коммерческого агента и принципала, имеют императивный характер.

Значительный удельный вес среди предписаний Директивы имеют нормы, регулирующие отношения, связанные с выплатой агентского вознаграждения. Из сферы ее применения исключено регулирование деятельности коммерческих агентов, которые не получают за свою деятельность вознаграждения (п. 1 ст. 2).

Условием возникновения права на агентское вознаграждение является исполнение принципалом или третьим лицом сделки, являющейся предметом агентского договора. Вознаграждение выплачивается в случае возникновения одного из следующих обстоятельств:

1) принципал исполнил сделку;

2) принципал должен был исполнить сделку на основании соглашения, заключенного им с третьим лицом;

3) третье лицо исполнило сделку (п. 1 ст. 10 Директивы 86/653/ЕЕС).

Иными словами, право агента на вознаграждение возникает по достижении цели принципала, но не позже того момента, когда третье лицо исполнило свои обязательства по сделке или должно было их исполнить, если принципал уже исполнил свои обязательства по сделке (п. 2 ст. 10). Вознаграждение не подлежит выплате только в том случае, если достоверно известно о невозможности исполнения договора принципала с третьим лицом по причинам, за которые принципал не отвечает (п. 1 ст. 11). Как конкретизировал Суд ЕС в решении по делу ERGO Poist’ovňa a.s. v Alžbeta Barlíková^[174], здесь речь идет не только о случаях полного неисполнения договора, заключенного между принципалом и третьей стороной, но и о случаях частичного неисполнения этого договора (несоблюдение объема поставок или сроков, предусмотренных этим договором).

Коммерческий агент имеет право на вознаграждение как по сделкам, заключенным в период действия агентского договора, так и по сделкам, заключенным после его прекращения (ст. 7, 8 Директивы 86/653/ЕЕС).

Выплата агентского вознаграждения по сделкам, заключенным в период действия агентского договора согласно Директиве 86/653/ЕЕС, может осуществляться исходя из двух альтернативных оснований:

1) если сделка была заключена при участии коммерческого агента или если сделка заключена с третьим лицом, которое благодаря усилиям коммерческого агента ранее стало контрагентом принципала по сделкам подобного рода (п. 1 ст. 7);

2) если за коммерческим агентом закреплена определенная территория или категория лиц либо если он имеет исключительные права на определенную территорию или категорию лиц и сделка заключена с клиентом, принадлежащим этой территории или категории лиц (п. 2 ст. 7).

На практике при применении второго варианта возникают вопросы о выплате агентского вознаграждения в случаях, когда сделка заключена без какого-либо участия со стороны коммерческого агента или принципала.

В этом отношении примечательны два дела, рассмотренные Судом ЕС. В решении по делу Georgios Kontogeorgas v Kartonpak AE^[175] Суд ЕС указал на следующее. Как свидетельствует логика изложения ст. 7 Директивы 86/653/ЕЕС, п. 1 и 2 этой статьи посвящены регулированию двух альтернативных вариантов выплаты агентского вознаграждения: в п. 1 речь идет о вознаграждении по сделкам, заключенным в результате текущей или предшествующей деятельности коммерческого агента, тогда как п. 2 предусматривает, что коммерческому агенту выплачивается вознаграждение по всем сделкам, заключенным с клиентами, принадлежащими определенной территории или определенной категории лиц. Пункт 1 ст. 7 применяется к случаям, когда коммерческий агент самостоятельно привлек клиентов, с которыми была совершена сделка. В п. 2 отсутствуют положения, обусловливающие выплату агентского вознаграждения какой-либо деятельностью со стороны агента. Следовательно, по мнению Суда ЕС, если за коммерческим агентом закреплена определенная территория, он имеет право на вознаграждение по сделкам, заключенным с клиентами, принадлежащими этой территории, даже если они были заключены без какого-либо участия с его стороны и независимо от того, привлек ли он клиентов самостоятельно.

По другому делу (Paul Chevassus-Marche v Groupe Danone, Societe Kro beer brands SA (BKSA), Societe Evian eaux minerales d'Evian SA (SAEME)^[176]) Суд ЕС, исходивший из п. 2 ст. 7, п. 1 и 2 ст. 10, п. 1 ст. 11 Директивы 86/653/ЕЕС, рассматриваемых в совокупности и взаимосвязи, указал, что коммерческий агент, за которым закреплена определенная территория, не имеет права на вознаграждение по сделкам, заключенным клиентами, принадлежащими этой территории, с третьими лицами без какого-либо участия (прямого или косвенного, иными словами, лично или через представителя) со стороны принципала^[177].

Необходимость защиты интересов коммерческого агента, лежащая в основе Директивы 86/653/ЕЕС, обусловливает специфическое регулирование последствий прекращения агентского договора. Так, независимо от оснований его прекращения (в связи с истечением срока или до истечения срока по причинам, за которые агент не несет ответственности) коммерческий агент имеет право на получение от принципала либо возмещения за привлеченную клиентуру, либо возмещения ущерба. В свою очередь, для государств – членов ЕС установлены два альтернативных варианта, они могут предусмотреть в своем законодательстве в качестве последствий прекращения агентского договора:

1) правила о выплате возмещения коммерческому агенту за привлеченную клиентуру (п. 2 ст. 17)^[178];

2) правила о возмещении ему ущерба (п. 3 ст. 17)^[179].

В соответствии с п. 2 ст. 17 Директивы 86/653/ЕЕС коммерческий агент имеет право на возмещение за привлеченную клиентуру в случае прекращения агентского договора, если (одновременно):

1) он привлек новых клиентов для принципала или значительно увеличил объем сделок с имевшимися у принципала клиентами, и принципал извлекает существенную прибыль от сделок с такими клиентами;

2) выплата возмещения за клиентуру является справедливой исходя из всех обстоятельств, в частности вознаграждения по сделкам с такими клиентами, которое утрачивает коммерческий агент.

Согласно альтернативному варианту, закрепленному в п. 3 ст. 17 Директивы 86/653/ЕЕС, коммерческий агент в случае прекращения агентского договора имеет право на возмещение ущерба, если:

1) прекращение агентского договора связано с обстоятельствами, лишающими его агентского вознаграждения, на которое он мог рассчитывать в случае надлежащего исполнения договора, в то время как принципал, в свою очередь, продолжает извлекать существенную прибыль от деятельности коммерческого агента;

2) прекращение агентского договора лишает его возможности возместить расходы и затраты, понесенные им в связи с исполнением агентского договора.

В широко известном в доктрине и практике международного частного права деле Ingmar GB Ltd. v Eaton Leonard Technologies Inc.^[180] перед Судом ЕС был поставлен вопрос о применимости ст. 17 и 18^[181] Директивы 86/653/ЕЕС в случае, если коммерческий агент осуществляет свою деятельность в государстве, являющемся членом ЕС, в то время как компания-принципал учреждена в государстве, не входящем в состав ЕС, и право этого государства выбрано сторонами в качестве подлежащего применению к договору^[182].

В своем решении по этому делу Суд ЕС подчеркнул, что первоочередной целью Директивы 86/653/ЕЕС является защита интересов коммерческих агентов. Императивная природа толкуемых норм ст. 17 и 18 подтверждается ст. 19 Директивы^[183]. Кроме того, как следует из преамбулы к ней, гармонизация норм о коммерческом агентировании преследует цель устранения ограничений при осуществлении коммерческими агентами своей деятельности и создания одинаковых условий для конкуренции внутри ЕС. Следовательно, нормы ст. 17–18 Директивы направлены не только на защиту интересов слабой стороны в договоре, т. е. коммерческого агента, но и на реализацию публичных интересов ЕС. На основе изложенных аргументов Суд ЕС постановил, что, если коммерческий агент осуществляет свою деятельность на территории государства – члена ЕС, правовые нормы этого государства, основанные на ст. 17 и 18 Директивы, подлежат применению к агентскому договору, несмотря на выбор сторонами права государства, не входящего в ЕС. Таким образом, в деле Ingmar GB Ltd. v Eaton Leonard Technologies Inc. положения ст. 17 и 18 Директивы были применены Судом ЕС как являющиеся сверхимперативными по своему характеру^[184].