А княжна идет себе под землей да идет. Долго ли, коротко ли – вышла она опять на белый свет в чужой стороне, а дальнем царстве, посреди дремучего леса. Только успела княжна кругом оглянуться, ясным солнышком полюбоваться, вдруг слышит: лают собаки, скачут охотники, в рога трубят, собак на след нагоняют. Испугалась княжна Улита, влезла на ближнее дерево и затаилась. Собаки набежали; скачут на дерево, лают, так кругом дерева и вьются. В то время охотился там королевич; подскакал он к дереву, вокруг которого собаки остановились, поглядел вверх и диву дался: вот чудо – ни зверь, ни человек. «Что ты такое?» – спрашивает. «Я – девушка, твоих, королевич, собак испугалась». – «Ну, слезай вниз; я тебя с собой возьму, отцу с матерью покажу».
Король с королевой поглядели на Улиту-княжну в кожаном чехле и приказали держать ее на кухне, чтоб она лоханки выносила да золу из печи выгребала. «Была, – говорят, – тебе, сынок, охота, такую чушку во дворец приводить! Вся черная, грязная, в шерсти – точно чудище лесное». Стала жить княжна на кухне, черную работу править и всякое поруганье от дворни терпеть. Прозвали ее слуги Кожаным Чехлом и всячески над ней ругались.
Раз – случилось дело в праздник, в воскресенье – собрался королевич утром к обедне ехать. Хвать-по-хвать, а сапог ему не подали. Рассердился он, сошел в кухню и стал браниться: «Что это за непорядки: народу полон дворец, а мне сапог не подано!» Откуда ни возьмись, подскочила к нему чумичка, которую Кожаным Чехлом прозвали, и подает сапоги: «Извольте, господин королевич!» А он ей: «Чего ты, – говорит, – чумичка грязная, не в свое дело суешься, за мои сапоги берешься!» И кинул в нее сапогом.
Только уехал королевич в церковь – Кожаный Чехол побежала в курятник, надела там на себя свое платье, что блестит-переливается, словно ясный месяц, и пошла в церковь тоже. Диву дался королевич, увидавши неописанную красоту, княжну Улиту в наряде, и посылает министра, чтоб узнал: откуда такая красавица явилась. Побежал министр, спрашивает. А она ему: «Скажите, – говорит, – что я из города Сапогова!» Да с тем словом, пробралась через толпу к выходу, прибежала назад в курятник, влезла опять в свой кожаный чехол, лицо и руки сажей вымазала и сидит в кухне, около печки, в золе копается.