Когда Америки не было

«Майский цветок»

Шестого сентября 1620 года перегруженный сверх всякой меры двухмачтовый парусник «Мейфлауэр» ("Mayflower") вышел из английской гавани и взял курс на Америку. По всем канонам мореплавания того времени, в сентябре через Атлантику никто не ходил: было слишком поздно, приближался сезон штормов. Тем не менее этот рейс, многократно откладывавшийся и несколько раз находившийся на грани окончательного провала, состоялся.

«Мейфлауэр» оказался самым известным в американской истории пассажирским судном. С его плавания началась активная и целенаправленная британская колонизация Северной Америки. Основание в конце 1620 года Плимутского поселения, первого в Новой Англии, породило наибольшее число памятных дат и реликвий, столь почитаемых ныне в Соединенных Штатах.

Имя судна – «Майский цветок», как называли в старой Англии боярышник, – напоминало о весеннем деревенском празднестве, которое суровые и благочестивые пилигримы считали языческим. К тому же «Мейфлауэр» сильно пропитался изнутри спиртным – до этого парусник перевозил вина из Франции. Но, как оказалось впоследствии, винные испарения в трюме сыграли спасительную роль антисептика для пассажиров во время атлантического перехода.

На корабле находились сто два пассажира и двадцать пять членов команды. Среди переборок затхлого трюма скрывался до выхода парусника в океан разыскиваемый государственный преступник Уильям Брюстер. Не все переселенцы были членами лейденской общины; часть из них составляли наемные работники, завербованные по контракту с Вирджинской компанией. Чтобы возместить расходы экспедиции, руководители переселенцев подписали в Лондоне семилетний договор на самых кабальных условиях.

Английская копия парусника «Мейфлауэр» в Плимуте

Драматической страницей в судьбе лейденской общины стало решение, кому плыть первыми. Многие не отваживались на такой отчаянный поступок, семьи оказались разделенными. Уильям и Мэри Брюстер расставались с двумя дочерьми, родившимися уже в Голландии. Уильям Бредфорд со своей молодой женой Дороти оставляли на попечение друзей малолетнего сына. Никто не знал, соединятся ли когда-нибудь разбитые семьи. «Итак, они покинули этот добрый город, – писал У. Бредфорд, – который служил им домом двенадцать лет, но знали они, что есть они пилигримы…»

Первоначально лейденцы зафрахтовали два судна – «Мейфлауэр» в Англии и «Спидуэлл» в Голландии. Второй, меньший по размеру, парусник по прибытии в Америку предназначался для рыбной ловли и торговли. Корабли вышли в море 5 августа 1620 года из Саутгемптона. Через два дня на «Спидуэлле» обнаружилась течь, что заставило экспедицию вернуться назад. На ремонт ушло несколько недель. Вторая попытка оказалась столь же неудачной: «Спидуэлл» опасно протекал, и было решено оставить судно в Англии. Часть пилигримов перешла на борт и без того перегруженного «Мейфлауэра». Пришлось сократить припасы, скудные изначально. Некоторые павшие духом пассажиры отказались от эмигрантской затеи и сошли на берег.

В книге «Пересекая Атлантику» историк М. Мэддокс сравнивал «Мейфлауэр» с плавучей тюрьмой: «По своим параметрам "Майский цветок" оказался судном крепким, но очень валким. На волне его болтало как поплавок. Капитан Джонс занимал на судне лучшее место. Вместе с двумя своими помощниками он размещался на корме. Команда жила в тесном кубрике на полубаке. Что же касается пассажиров, то в хорошую погоду они могли размещаться на верхней палубе площадью 75 на 20 футов; ночью и в ненастье им приходилось тесниться в сыром трюме размером всего 25 на 15 футов. Потолок трюма был настолько низок, что мужчина не мог выпрямиться во весь рост… Тесный трюм судна практически не вентилировался, а единственными санитарными приспособлениями являлись простые ведра. Отвратительный запах исходил от воды, набравшейся в трюм еще 14 лет тому назад, с первых дней существования "Мейфлауэра". Если к этому добавить запах рвоты страдавших морской болезнью людей, экскрементов, давно немытого тела и испорченной пищи, то можно вообразить, какое зловоние наполняло трюм».

Настоящий библейский ужас вызывали у пассажиров штормы, когда тонны иссиня-черной воды накрывали кораблик. Но еще страшнее был штиль, затягивавший плавание. Ограниченные запасы продуктов и особенно питьевой воды неумолимо иссякали. К тому же встреча в ясный день с пиратами или испанским патрулем означала для протестантских «еретиков» неминуемую гибель. Атлантика, холодная в любое время года, не давала людям согреться в сыром и промерзающем трюме. Стылая, вкуса слез вода, сочившаяся отовсюду, оставляла пронизывающий до костей озноб. В какой-то момент тяготы пути и неисправности в корпусе парусника, обнаруженные после очередной бури, чуть не вынудили пилигримов вернуться.

Северная Атлантика в XVII веке оставалась совершенно неизученной. Она пугала суеверных моряков резкими изменениями погоды. Всерьез говорили, что там обитает страшное морское чудовище, пожирающее корабли. Суда часто гибли из-за несовершенной техники навигации. Капитаны пересекали океан в лучшем случае с компасом и секстантом, предназначенным для измерения углов между направлением на солнце или звезды и линией горизонта. Это позволяло высчитать широту местонахождения судна. Определить же долготу капитан не мог. Для оценки своего продвижения по направлению «восток-запад» он полагался на приблизительное навигационное исчисление с учетом скорости судна и течений. Таким образом, уже после первой серьезной бури Кристофер Джонс, капитан «Мейфлауэра», имел весьма смутное представление о местонахождении корабля.

«Был в числе моряков некий крепкий и нечестивый юноша, – вспоминал Уильям Бредфорд, – он презирал несчастных людей в их болезнях, каждодневно клял их и прямо говорил, что до конца пути надеется половину из них отправить за борт и поживиться их имуществом; а когда кротко увещевали его, бранился пуще. Но корабль не проплыл еще и полпути, как Богу угодно было поразить этого юношу тяжким недугом, от которого он в страшных муках скончался, так что оказался первым, кого бросили за борт».

Посередине затянувшегося атлантического перехода Элизабет Хопкинс родила в трюме сына. Мальчику дали имя Океанус. В пути из переселенцев умер всего один человек. Пилигримы усмотрели в успехе предприятия руку Господню.

Первое путешествие Колумба в Америку заняло тридцать три дня. Плавание «Мейфлауэра» продолжалось больше двух месяцев. Наконец один из матросов разглядел на линии горизонта землю. Сквозь хмурый ноябрьский рассвет пассажиры всматривались в темневшую вдали полоску земли, где не было ни огонька, ни какого-либо следа человеческого пребывания. Это совсем не походило на тот «рай», который описывался во многих книгах об Америке.

Корабль оказался у полуострова Кейп-Код, значительно севернее предполагаемого места высадки экспедиции. Капитан Джонс отказался направить судно на юг, к берегам Вирджинии, куда первоначально стремились колонисты. Им предстояло высадиться здесь, на казавшемся бесплодным побережье Новой Англии. «И знали они, что зимы в этой стране холодные и суровые, с жестокими и яростными бурями, опасные для путешествий даже в знакомых местах, а тем более для исследования неизвестного берега, – писал У. Бредфорд. – К тому же что могли увидеть они, кроме наводящих ужас дебрей, где обитали дикие звери и дикие люди? И как много их там было, они не знали…»

Еще на корабле, 11(21) ноября 1620 года, до первой высадки пилигримов на берег, было составлено самое известное в американской истории соглашение. Его подписали все совершеннолетние колонисты-мужчины, всего сорок один человек. Краткий текст «Мейфлауэрского договора» ("Mayflower Compact") провозглашал следующее:

«Во имя Господа, аминь.

Мы, нижеподписавшиеся… объединяемся в гражданский политический организм… и в силу этого мы создадим и введем такие справедливые и равные для всех законы, установления и административные учреждения, которые в то или иное время будут наиболее необходимыми и соответствующими общему благу колонии.

В свидетельство чего мы ставим наши имена,

Мыс Код, 11 ноября… Anno Domini, 1620».

Обелиск пилигримам на мысе Кейп-Код

В числе первых под соглашением стоят подписи Джона Карвера, избранного губернатором, Уильяма Бредфорда и старейшины Брюстера. «Мейфлауэрский договор» воплотил британский (и, в более широком смысле, протестантский) исторический опыт общинного самоуправления. С первого же дня были заложены начала демократической и договорной политической системы. Безусловная вера в закрепленные в документе индивидуальные права (сравним с нашим, чисто русским: «бумажка, она и есть бумажка») связана с традицией европейской Реформации. С «Мейфлауэрского договора» американцы ведут истоки своей национальной гражданской истории. Многие исследователи считают этот документ зародышем американской конституции, ибо в нем впервые – задолго до теории «общественного договора» Ж.-Ж. Руссо – содержится идея о суверенитете народа, о праве самого народа устанавливать и изменять государственное правление.

Этот столь важный для истории США документ был создан в промозглом трюме английского корабля у береговой линии мыса Код, в районе теперешнего Провинстауна. Спустя десять лет Уильям Бредфорд вспоминал тот памятный день: «Лето уже миновало, и все предстало нам оголенное непогодой; вся местность, заросшая лесом, являла вид неприютный и дикий. Позади простирался грозный океан, который пересекли мы и который теперь неодолимой преградой отделял нас от цивилизованного мира… Что могло теперь поддержать нас, кроме Духа Господнего и его милости?»

Именно в те дни у берегов Кейп-Кода написавший приведенные строки потерял свою жену Дороти. Она утонула, упав с корабля.

Тресковый мыс

Кейп-Код (Cape Cod) представляет собой узкий полуостров в форме серпа, вытянувшийся в океане на сорок миль. Своим названием он обязан английскому мореплавателю Бартоломью Госнолду, который побывал здесь в 1602 году и увидел большие скопления трески. С тех пор название Кейп-Код (Тресковый мыс) закрепилось на географических картах. В американскую историю Госнолд вошел наравне с Джоном Смитом как один из основателей колонии в Вирджинии (Госнолд умер в Джеймстауне в первую голодную зиму).

Во все времена Тресковый мыс считался опасным для мореплавания из-за большого количества прибрежных отмелей, особенно коварных во время отлива. Капитану «Мейфлауэра» не удалось подойти близко к берегам Кейп-Кода. Корабль бросил якорь в миле от американской земли.

В день подписания «Мейфлауэрского договора» предполагалась высадка пилигримов на материк. Однако бот, предназначенный для нужд колонии, был поврежден штормом. Для его починки требовалось несколько дней. Решили воспользоваться корабельной шлюпкой и отправить на берег вооруженных мушкетами и топорами добровольцев. Колонистам требовались съестные припасы и топливо для камбуза и обогрева отсыревших помещений корабля.

Отряд из шестнадцати самых крепких мужчин возглавил Майлз Стэндиш – «капитан» пилигримов, ветеран войны в Голландии против испанцев. Разведчики долго бродили по дюнам Кейп-Кода и зарослям. Лес казался пустынным. Когда стемнело, они возвратились на корабль, принеся с собой сухой можжевельник и немного съедобных ракушек, которые выкопали из песка во время отлива.

Следующим днем было воскресенье, время поста и моления, когда пилигримы надевали темные одежды в знак памяти о Христе. Ранним утром 13 ноября на той же корабельной шлюпке переправили на землю всех пассажиров, способных двигаться. Туда же отбуксировали бот для дальнейшего ремонта. Впервые за шестьдесят восемь дней женщины смогли выстирать белье на берегу.

Капитан «Мейфлауэра» Кристофер Джонс, стремясь поскорее вернуться на родину, торопил колонистов с окончательной высадкой. Команда корабля, наспех собранная в Англии из случайного люда, также враждебно относилась к «божьим людям» и могла поднять бунт в любой момент. Из-за отсутствия лодки пилигримам было очень трудно найти подходящее место для поселения: с удобной бухтой, безопасное на случай возможного нападения индейцев и с надежным источником питьевой воды. Оставался единственный выход – пешая разведывательная экспедиция.

15 ноября отряд Майлза Стэндиша вновь отправился в глубь материка. В первый же день издали заметили нескольких индейцев с собакой. Завидя пришельцев, те скрылись в зарослях. Два-три часа преследования аборигенов ничего не дали, к тому же отряд потерял дорогу.

Ночь пришлось провести в лесу, поочередно меняя часовых. Люди сильно страдали от жажды.

Утром пилигримы набрели на расчищенное место, которое оказалось заброшенным маисовым полем. Неподалеку были невысокие песчаные холмики, покрытые старыми циновками. Они разрыли один из них и обнаружили, к своему ужасу, полусгнившие стрелы и останки индейского воина.

Среди разрушенных туземных жилищ кто-то нашел большой железный корабельный котел. Возможно, то был котел с французского корабля, потерпевшего крушение у мыса Код в 1617 году. Все спасшиеся члены французской команды, за исключением троих, были перебиты дикарями.

В результате поисков в селении обнаружили несколько корзин с зерном и початками маиса. Но еще большую радость доставил найденный источник пресной воды. После затхлого и скудного питья на «Мейфлауэре» люди глотали родниковую воду, по словам участника похода У. Бредфорда, так, «как будто они пили впервые в жизни».

Прихватив котел, наполненный кукурузным зерном, люди Стэндиша вышли к океанскому берегу и разожгли большой костер: для оставшихся на корабле это был знак, что с экспедицией все в порядке.

Обратный путь для тяжело нагруженных и ослабленных голодом людей занял более суток. Зерно, которое им удалось доставить на корабль, спасло не одну жизнь в грядущую жестокую зиму. Возвращение прошло относительно благополучно, если не считать того, что Уильям Бредфорд попал в искусно сделанную индейцами ловушку для оленей и чудом не получил при этом каких-либо серьезных повреждений.

Тем временем на борту «Мейфлауэра» родился мальчик, которому дали имя Пилигрим. В отличие от Океануса, умершего зимой, Пилигрим прожил долгую жизнь. Он получил впоследствии большой надел земли как «первый англичанин, рожденный в этих местах» и умер в 1704 году, став свидетелем многих событий ранней истории Новой Англии.

Когда корабельный бот наконец был исправлен, к брошенной индейской деревне вновь отправили разведчиков. На этот раз им удалось раздобыть не только кукурузное зерно, но и большой запас фасоли. Некоторые пилигримы склонялись к строительству здесь поселения. К этому их подталкивали и усиливающиеся угрозы моряков, желавших плыть домой. «Были и такие, – вспоминал Бредфорд, – которые говорили, что если вскоре не отыщем подходящего места, то выгрузят нас с имуществом на берег и там оставят».

По договоренности с капитаном Джонсом, переждав очередной шторм, выслали еще одну экспедицию. Бредфорд писал: «Было очень холодно, и морские брызги, замерзая на одежде, делали людей похожими на стеклянные фигуры». На берегу разведчики вновь заметили нескольких индейцев, которые потрошили «огромную рыбу, вроде дельфина». К вечеру второго дня разведчики выбрали удобное место для ночлега и огородили его сваленными деревьями. «Будучи очень утомлены, они расположились на отдых. Но около полуночи услышали громкий и отвратительный вой. Они вскочили и сделали несколько выстрелов из мушкетов, после чего наступила тишина. Решили, что это были волки или иные дикие звери».

На рассвете пилигримы снова услышали знакомый жуткий вой. В следующий миг из зарослей полетели стрелы. Все побежали к боту и, укрывшись там, начали отстреливаться. Индейцы же стремительно отступили и растворились в лесной глуши.

Отбив нападение, разведчики двинулись на боте дальше. По словам одного из моряков, бывавших здесь ранее, в нескольких часах плавания находилась удобная для корабля бухта. К вечеру погода испортилась: сначала пошел густой мокрый снег, затем налетел шквал, который сорвал парус, сломал мачту и едва не перевернул судно. «Тут оказалось, что моряк ошибся и сказал: "Помилуй нас Господь, никогда я этого места не видал"». С огромным трудом добрались на веслах до берега. Наступила морозная ночь. Мокрая одежда обледенела. Разводить костер было слишком опасно: боялись нападения индейцев. Без сна, не выпуская оружия из рук, они сидели, прижавшись друг к другу. Утром пилигримы обнаружили, что находятся на небольшом острове, расположенном в бухте, довольно удобной для стоянки кораблей.

Пилигримы сошли на каменистый американский берег 11(22) декабря. Теперь этот день считается праздничным и носит название «День праотцов» (Forefathers' Day). Бухта с близлежащими холмами выглядела защищенной от штормов, здесь же обнаружили широкий ручей с хорошей питьевой водой. На карте Джона Смита этот участок берега был обозначен как «Плимут».