Эго – это враг

Единственная связь между работой и болтовней в том, что одно убивает другое.

Пусть другие хлопают друг друга по спинам, пока вы идете в лабораторию, в спортзал или обиваете пороги. Заткните дыру – ту самую, посереди лица, – которая может истощать вашу жизненную силу. Посмотрите, что произойдет. Посмотрите, насколько лучше вы станете.

Быть или делать?

В этот созидательный период душа не испорчена враждой с миром. Она лежит подобно куску чистого необработанного паросского мрамора, готового к превращению… Во что?

Орисон Марден, американский писатель

Одним из самых влиятельных стратегов и практиков современной войны является Джон Бойд – человек, о котором почти никто не слышал. Он был действительно выдающимся летчиком-истребителем, но еще более великим учителем и мыслителем. Его прозвали Бойд Сорок Секунд за то, что в ходе воздушного маневрирования он мог обойти любого соперника менее, чем за сорок секунд.

После войны он стал ведущим инструктором в элитной школе летчиков на военно-воздушной базе США «Неллис», а через несколько лет его вызвали в Пентагон, где и началась настоящая работа.

В каком-то смысле вовсе неудивительно, что средний человек никогда не слышал о Джоне Бойде. Он не написал ни одной книги и опубликовал всего одну статью. Сохранилось несколько его видеозаписей; Бойда редко цитировали в прессе. Несмотря на три десятка лет безупречной службы, Бойда в званиях не подняли выше полковника.

Зато его теории преобразовали маневренные боевые действия практически во всех видах вооруженных сил – не только при его жизни (он умер в 1997 году), но и позже. Любимыми проектами Бойда были истребители F-15 и F-16, которые изменили представление о современном боевом самолете. Бойд работал советником: на своих легендарных инструктажах он обучал практически всех крупных военных мыслителей поколения.

Вклад Бойда в планы операции «Щит пустыни» во время войны в Персидском заливе (1990–1991 годы) состоял не в каких-то публичных действиях или проведении официальной политики, а в ряде непосредственных встреч с министром обороны США. Свои главные изменения в теории военной стратегии он реализовывал через своих учеников, которых воспитывал, защищал, обучал и вдохновлял.

В честь Бойда не названы военные базы или линкоры. Он ушел в отставку, полагая, что будет забыт и останется лишь с небольшой квартирой и пенсией. И почти наверняка у него было больше врагов, чем друзей. Но что, если этот необычный путь был преднамеренным? Что, если он сделал Бойда более влиятельным? Насколько безумным это может быть?

На самом деле Бойд просто жил так, как учил всех перспективных новичков, попавших под его крыло, – тех, у кого, по его ощущениям, был высокий потенциал. Восходящие звезды, которых он обучал, вероятно, имеют немало общего с нами.

В 1973 году Бойд пригласил на встречу одного ученика, в жизни которого приближался переломный момент. Как и многие деятельные личности, молодой офицер был неуверенным в себе и впечатлительным. Он жаждал карьерного роста, хотел добиться успеха. Он был листком, который могло унести в любом направлении, и Бойд знал это. Именно поэтому в тот день офицер услышал речь, которую Бойд повторил потом много раз, пока она не стала традицией и обрядом для поколения прогрессивных военных руководителей.

«Тигр, однажды ты придешь к развилке на дороге, – сказал Бойд. – И тебе придется решить, куда ты хочешь пойти. – Бойд показал возможные направления руками. – Если ты пойдешь вот этим путем, ты сможешь кем-то быть. Тебе придется прибегать к компромиссам и отворачиваться от друзей. Но ты будешь членом клуба, тебя станут продвигать, ты получишь хорошие должности». Затем Бойд сделал паузу, чтобы предложить альтернативу. «Или ты можешь пойти вот этим путем и что-то делать – для своей страны, для авиации и для себя. Если ты решишь, что хочешь что-то делать, возможно, тебя не продвинут, возможно, не появится хороших должностей и уж точно ты не станешь любимчиком у начальства. Но тебе не придется идти на компромисс с собой. Ты будешь верен друзьям и себе. И твоя работа может иметь смысл. Кем-то быть или что-то делать. В жизни часто бывает нужно принять решение».

А потом Бойд сказал слова, которыми до конца жизни руководствовались и этот юноша, и многие его сверстники: «Быть или делать? Каким путем ты пойдешь?»

К чему бы мы ни стремились в жизни, в юношеский идеализм вторгается реальность. Она приходит под разными именами и в разных формах: стимулы, обязательства, признание и политика. В любом случае это может быстро перенаправить нас от «делать» к «быть». От «заслуживать» к «притворяться». И эго способствует каждому шагу на этом пути. Вот почему Бойд хотел, чтобы молодые видели: если они не будут осторожными, то легко может статься, что их испортит то дело, которому они хотели служить.

Как помешать такому крушению? Мы часто влюбляемся в образ того, на что похож успех. В армейском мире Бойда за настоящие достижения можно легко принять число звезд на погонах, должность или место службы. Для других людей этим будет их служебное положение, бизнес-школа, где они учились, число секретарей и помощников, местоположение их парковки, полученные гранты, доступ к генеральному директору, размер зарплаты или количество поклонников.

Внешность обманчива. Иметь власть не то же самое, что быть властью. Иметь право и быть правым не одно и то же. Повышение в должности не обязательно означает, что вас стоило повысить (бывает, что человек поднимается по карьерной лестнице несмотря на провалы). Люди, старающиеся произвести впечатление, – это совсем не впечатляющие люди.

Так с кем вы? В какую сторону вы направитесь? Это выбор, который ставит перед нами жизнь.

У Бойда было еще одно упражнение. Выступая перед группами военных летчиков, он писал большими буквами на доске: «Долг, честь, страна». Затем он перечеркивал их и заменял другими: «Гордость, власть, корысть». Смысл был в том, что многие системы и структуры в вооруженных силах, на которые офицеры ориентируются для продвижения по службе, могут извратить те самые ценности, которым они призваны служить.

Историк Уилл Дюрант саркастически заметил: нация рождается стоиком, а умирает эпикурейцем. Бойд как раз и проиллюстрировал печальную истину, как портится добродетель.

Сколько раз мы видели, как это происходило в нашей собственной жизни: в спорте, в отношениях, в проектах или с людьми, о которых мы заботимся? Так действует эго. Оно перечеркивает то, что имеет значение, и заменяет тем, что не имеет.

Многие пытаются изменить мир, и это хорошо. Вы намерены быть лучшим в том, что делаете. Никто не желает быть пустышкой. Но на практике какая из троек слов Бойда, написанных на доске, приведет вас к этому? Какая реализуется сейчас в вашей жизни? Какая питает вас?

Выбор, который ставит перед нами Бойд, сводится к определению цели. Какова ваша цель? Что вы здесь делаете? Именно сформулированная цель помогает вам довольно легко ответить на вопрос «Быть или делать?». Если значение имеете лично вы – ваша репутация, вовлеченность, собственный комфорт в жизни, – ваш путь ясен: говорите людям то, что они желают слышать. Обращайте внимание на спокойную, но важную работу. Говорите «да» повышениям и в целом следуйте пути, которым идут талантливые люди в вашей области или отрасли. Платите по счетам, ставьте галочки, проводите время и оставляйте все таким, каково оно фактически есть. Гонитесь за славой, зарплатой, должностью и наслаждайтесь ими, когда они появятся.

«На человека воздействует то, на что воздействует он сам», – сказал когда-то писатель Фредерик Дуглас^[19]. Он знал, о чем говорил. Он был рабом и знал, как это действует на всех, включая рабовладельцев. Став свободным, он увидел, что выбор человеком карьеры и жизни имеет тот же эффект. На вас воздействует то, что вы предпочитаете делать со своим временем, и то, что вы делаете ради денег. Бойд знал, что такой эгоцентрический путь требует множества компромиссов.

Если ваша цель – нечто большее, чем собственное благополучие, если вы хотите чего-то добиться, что-то себе доказать, то все и проще, и намного труднее.

Проще в том смысле, что теперь вы знаете, что именно вам нужно делать и что для вас важно. Остальные варианты «смываются» – на деле они вообще не варианты, а отвлекающие факторы. Нужны реальные дела, а не внешнее признание. Проще еще и в том смысле, что вам не нужно идти на компромисс.

Труднее же, поскольку любую возможность – независимо от ее приятности и благотворности – нужно оценивать по строгим критериям. Помогает ли это делать то, что я должен? Позволяет ли делать то, что мне нужно делать? Я эгоистичен или бескорыстен?

И вопрос «Кем я хочу быть?» сменяется другим: «Чего бы я хотел достичь в жизни?» Эгоистичные интересы отбрасываются. Чему идет служение? Какие принципы управляют моим выбором? Хочу ли я быть похожим на всех или желаю делать что-то другое?

Другими словами, это труднее, потому что компромиссом может казаться все.

Чем раньше вы зададите себе эти вопросы, тем лучше, хотя это никогда не поздно сделать.

Бесспорно, Бойд изменил и усовершенствовал свою область деятельности, как практически ни один другой теоретик – от Сунь Цзы и до Карла фон Клаузевица^[20]. Бойда называли Чингис-Джон: он никогда не позволял обстоятельствам или людям помешать ему делать то, что он считал нужным. А такой выбор не обходится без потерь.

Бойда также называли «полковником из гетто» за спартанский стиль жизни. После его смерти у него нашли необналиченные чеки на тысячи долларов от частных подрядчиков: такие выплаты он воспринимал как взятки. Бойд не поднялся выше полковника не по своему желанию: его продвижению по службе мешали недруги.

Джон Бойд остался в истории: его именем назван тактический цикл действий, он похоронен на Арлингтонском кладбище, о нем написано несколько книг. Но все же память о нем до обидного недостаточна – и все в наказание за работу, которую он делал^[21].

Подумайте об этом в следующий раз, когда начнете заявлять о своих правах, когда попытаетесь соединить славу и «американскую мечту». Как вы можете быть достойными такого великого человека? Вспомните об этом, когда столкнетесь с выбором: нужно ли мне это? Или в действительности это касается эго? Готовы ли вы принять верное решение? Или где-то на расстоянии все еще сверкают призы?

Быть или делать – это постоянная перекличка в жизни.

Начните учиться

Пусть ни один человеческий призрак не вернется, чтобы сказать, что обучение подвело меня.

Надпись в холле учебного центра пожарного департамента Нью-Йорка

Апрельский день в начале 1980-х стал кошмарным для одного гитариста и воплощением мечты другого. Участники андеграундной метал-группы Metallica перед запланированной звукозаписью в помещении ветхого склада в Нью-Йорке сообщили гитаристу Дэйву Мастейну, что он исключен из группы, и вручили ему автобусный билет до Сан-Франциско, откуда группа и прибыла в полном составе годом раньше.

В тот же день другой молодой (едва за двадцать), но многообещающий гитарист – Кирк Хэмметт, игравший в группе Exodus, – получил приглашение на освободившееся место в Metallica. Спустя несколько дней он уже выступал с новой командой.

Можно предположить, что Хэмметт ждал этого момента всю жизнь. И это правда. Metallica тогда была известна только в узких кругах, но казалось, ей суждено добиться успеха. Их музыка едва начала раздвигать границы жанра трэш-метал, а слава уже понеслась по миру. Всего через несколько лет Metallica действительно станет одной из величайших групп планеты; со временем будет продано более ста миллионов экземпляров ее альбомов.

Однако Кирк Хэмметт осознал (и прозрение было весьма унизительным): несмотря приглашение в перспективную группу и годы игры в ней, он не так хорош, как хотелось бы. В родном Сан-Франциско он нашел преподавателя игры на гитаре. Несмотря на то что он играл в группе мечты и вроде бы стал крутым профессионалом, сам он полагал, что ему все еще есть чему поучиться. Найденный Кирком преподаватель имел репутацию: он работал с такими дарованиями, как Стив Вай^[22].

Сам Джо Сатриани – так звали нового учителя Хэмметта – годы спустя снискал славу лучшего гитариста всех времен, а суммарный тираж проданных его записей перевалил за десять миллионов. Пока же Сатриани обучал игре на гитаре и подрабатывал в небольшом музыкальном магазине. Именно стиль Джо Сатриани привлек Хэмметта: Кирк хотел научиться неизвестному, укрепить понимание основ, чтобы продолжить осваивать новый жанр музыки, с которым он уже соприкоснулся.

«Когда Кирк только вошел, он уже был действительно хорошим гитаристом, – разъясняет Сатриани. – Он уже играл на соло-гитаре. Он уже запиливал. У него была отличная правая рука, он знал аккорды. Но он просто еще не научился, как играть в обстановке, где он знает все слова, и как все это соединить вместе».

Однако сказанное вовсе не означало, что занятия двух классных гитаристов стали каким-то веселым кружком. Фактически Сатриани объяснил, что Хэмметта отличала готовность выдержать такую учебу, которую не могли вынести другие: «Он был хорошим учеником. Многие из его друзей и современников хлопнули бы дверью, заявив, что я слишком жесткий учитель».

Система Сатриани была очень проста: каждую неделю проходили уроки, и их материал надо было освоить, – в противном случае Хэмметт зря тратит время, и возвращаться к учителю ему незачем. По этой причине в течение двух следующих лет Кирк делал то, что требовал Сатриани, еженедельно приходя за объективными замечаниями, комментариями и обучением технике и музыкальной теории. Он осваивал инструмент, на котором ему вскоре предстояло играть перед тысячами, затем десятками тысяч, а потом и перед сотнями тысяч людей.

И даже спустя два года он приносил Сатриани риффы, которые находил вместе с группой, и учился урезать стремление к масштабности, оттачивал умение делать многое с помощью немногих нот, сосредоточиваться на том, чтобы ощущать эти немногие ноты и адекватно их выражать. С каждым разом Хэмметт совершенствовался как исполнитель и как артист.

Сила учебы состоит не только в ее длительности, но и в том, что в процессе обучения эго и амбиции передаются в чужие руки. Обозначается своего рода потолок: каждый ученик знает, что он не лучше мастера, что он может быть только лишь подмастерьем. Вы полагаетесь на учителя, вы подчиняете ему себя. Вы не можете мошенничать или пудрить ему мозги. Образование нельзя взломать, нельзя организовать короткий обходной путь. Каждый день нужно терпеть: если не станете этого делать, учитель откажется от вас.

Нам не нравится думать, что кто-то превосходит нас. Или что нам надо еще многому научиться. Мы хотим быстро со всем покончить и быть готовыми. Мы заняты и перегружены. Именно поэтому изменение оценки собственных талантов в сторону понижения – одна из самых больших трудностей в жизни, и оно почти всегда является элементом мастерства. Претензия на знания – опасный порок, потому что он мешает нам становиться лучше. Противоядие – обдуманная оценка.

В результате – и это нельзя оспорить, каким бы ни был ваш музыкальный вкус, – Хэмметт стал одним из величайших метал-гитаристов мира, превратившим андеграундное направление в процветающий музыкальный жанр. Кроме того, Сатриани в этих уроках оттачивал собственную технику и сам стал намного выше как исполнитель. И ученик, и учитель продолжали собирать стадионы и преобразовывать музыкальный ландшафт.

Чемпион в смешанных единоборствах Фрэнк Шемрок обучает бойцов по системе, которую называет «плюс, минус и равно»: у каждого бойца, чтобы он мог стать великим, должен быть рядом кто-то лучший – у кого можно учиться, кто-то худший – чтобы его можно было учить – и кто-то равный – чтобы было кому бросить вызов.

Цель формулы Шемрока проста: получать настоящую и постоянную обратную связь по всем аспектам того, что люди знают и чего они не знают. Это убирает эго, которое нас раздувает, страх, который заставляет нас сомневаться в себе, и лень, которая порождает желание двигаться по инерции.

Шемрок заметил: «Ложное представление о себе уничтожает. Для себя я всегда остаюсь учеником. В этом и состоят боевые искусства, и вам нужно использовать это смирение в качестве инструмента. Вы ставите себя ниже человека, которому верите». Это начинается с признания того, что другие знают больше вас и что вы можете воспользоваться их знаниями, а затем разыскать их и разрушить иллюзии в отношении себя.

Необходимость ученического менталитета не ограничивается музыкой или боями без правил. Ученый должен знать базовые принципы науки и передовые открытия. Философ должен иметь глубокие познания, а также, подобно Сократу, знать, как мало он знает. Писателю следует быть сведущим в классической литературе, но также читать современников и спорить с ними. Историк должен знать древнюю и современную историю, но также и свою специальность. У профессиональных спортсменов есть тренерский штаб, и даже у влиятельных политиков имеются советники и наставники.

Почему? Чтобы стать и остаться великими, они должны знать всё, что было, что происходит сейчас и что будет дальше. Они должны усвоить базовые понятия своей области и того, что вокруг, и при этом не закоснеть и не застрять во времени. Они должны всегда учиться. Все мы должны быть нашими собственными учителями, наставниками и критиками.

Подумайте, что мог бы сделать Хэмметт и как бы мы поступили на его месте, внезапно став рок-звездой или восходящей звездой в выбранной области. Велик соблазн загордиться: я сделал это, я достиг этого. Они выкинули другого парня, потому что он не так хорош, как я (Дэйв Мастейн как музыкант был не хуже Кирка Хэмметта, но ведь его выгнали, а Кирка взяли). Они выбрали меня, потому что у меня есть то, что нужно. Если бы Кирк так действительно думал, вероятно, мы бы никогда не услышали о нем или группе Metallica: в 1980-х была масса других, ныне забытых, метал-групп.

Настоящий ученик подобен губке. Он впитывает то, что происходит вокруг, фильтрует и цепляется за то, что может удержать. Ученик самокритичен и мотивирован, всегда старается улучшить свое понимание, чтобы можно было перейти к следующей теме, к следующей задаче. Настоящий ученик – одновременно и собственный учитель, и собственный критик. И тут нет места для эго.

Вернемся к боевым искусствам. В них самоанализ особенно важен, поскольку противники постоянно стремятся противопоставить силу слабости. Если какой-нибудь боец не способен ежедневно учиться и тренироваться, если он постоянно не ищет области для совершенствования, не изучает собственные недостатки и не стремится заимствовать новые техники у коллег и противников, он будет побежден.

Описанная ситуация не так уж отлична от того, что происходит с любым из нас. Разве мы не боремся за что-нибудь или против чего-нибудь? Неужели вы думаете, что вы единственный, кто надеется добиться той же цели? Вы просто не можете верить, что вы единственный, кто тянет руки к награде.

Как правило, люди удивляются, узнавая, какими скромными стремятся выглядеть великие люди. Как это: они не были агрессивными, наглыми, осведомленными о своем величии и своем назначении? В реальности они были уверены в себе, но вечное ученичество обеспечивало этим мужчинам и женщинам смирение.

Эпиктет, древнегреческий философ-стоик, сказал: «Невозможно учиться, если человек думает, что он уже все знает». Вы не можете учиться, если считаете, что вам уже все известно. Вы не получите ответов, если слишком самодовольны и самоуверенны, чтобы задавать вопросы. Вы не сможете стать лучше, если убеждены, что вы и так лучший.

Искусство получения обратной связи – важный жизненный навык, особенно когда обратная связь жесткая и критическая. Нам нужно не только получать негативную информацию, но и активно стремиться к ней, трудиться, чтобы она возникла в тот момент, когда друзья, семья и собственный мозг извещают нас, что все идет отлично. Однако эго избегает такой обратной связи любой ценой.

Кто по доброй воле захочет взяться за самокоррекцию? Эго полагает, что уже знает, кто мы, то есть уверено, что мы особенные, совершенные, гениальные и по-настоящему оригинальные. Оно не любит реальность и предпочитает собственную оценку.

Эго не допускает никакого вынашивания. Чтобы стать тем, кем мы в итоге надеемся стать, часто необходимы длительные периоды неясности, ожидания и борьбы с какими-то клише или парадоксами. Именно смирение удерживает нас в беспокойстве, что мы недостаточно знаем и должны продолжать учиться. Эго утверждает, что терпение – это для неудачников (ошибочно трактуя его как слабость), и внушает, что мы достаточно хороши, чтобы выпустить свои таланты в мир.

Когда мы перепроверяем свою работу, думаем, как лучше себя представить, готовимся открыть первый магазин, смотрим на зрителей на генеральной репетиции, эго – это наш враг, который дает вредную обратную связь, оторванную от реальности. Это оборонительная позиция – именно в тот момент, когда мы не можем позволить себе оборону. Эго мешает нам совершенствоваться, сообщая, что улучшаться незачем. А потом мы мучительно ищем ответ на вопрос, почему мы не добились желаемых результатов, почему другие лучше и почему их успех продолжительнее.

Сегодня книги стоят дешевле, чем когда-либо. Есть бесплатные веб-курсы. Доступ к учителям больше не является препятствием: с этим покончили технологии. Оправданий отсутствию образования нет, а в силу бескрайности и доступности информации нет оправдания и тому, чтобы когда-либо прекратить процесс обучения. Наши учителя в жизни не только те, кому мы платим, как Хэмметт платил Сатриани. Но они и не являются частью какого-то тренировочного додзё^[23], как у Шемрока.

Работу многих из лучших учителей не нужно оплачивать деньгами. Они трудятся добровольно, поскольку, подобно вам, когда-то были молодыми и ставили перед собой те же цели, что и вы. Многие из них даже не знают, что учат людей, – они просто превратились в примеры или даже исторические фигуры, уроки которых сохранились в книгах и описаниях. Но эго превращает нас в настолько несговорчивых и враждебных по отношению к обратной связи, что делает лучших учителей недоступными.

Вот почему старая пословица гласит: «Когда ученик будет готов, учитель появится».