Мужчина и женщина: бесконечные трансформации. Книга вторая

Гала́ Дали́^[968]: Пигмалион и Галатея^[969] в одном лице…

…восхищаюсь Гала́

Мне чужды Сальвадор Дали́^[970] и его жена Гала́. Чужд их стиль жизни, экстравагантные выходки, безумные поступки на грани клиники.

Мне чужд сюрреализм. В малых дозах и при точном попадании то, что получило название «сюр», производит сильный художественный эффект, поскольку взрывает привычную рутину. Но сверх меры, сплошной сюрреализм, на мой художественный вкус, нарочит и утомителен.

Всматриваюсь в лицо Гала́, пытаюсь разгадать какая тайна в нём заключена. Почему она оказалась столь притягательной для стольких мужчин? Как случилось, что она, можно сказать, «изваяла» двух великих художников? Что за сексуальный зов был в этой женщине, что мужчины оказывались в её власти, и даже в возрасте семидесяти лет она умудрялась затащить в свою постель очередного молодого мужчину?

Оставлю спор о сюрреализме искусствоведам. И не буду разгадывать загадки, разгадать которые мне не под силу. Но не могу не признаться в своём восхищении Гала́.

Восхищаюсь клокочущей жизненной энергией, которая проявлялась в ней.

Восхищаюсь тем, что она до глубокой старости не потеряла страсть к жизни.

И самое главное, почему без сомнений решил включить Гала́ в эту связку женщин, жён.

Не будет преувеличением, если я назову её женой в высшем значении этого слова. Разве оказаться Галатеей и Пигмалионом а одном лице не высшее предназначение для жены настоящего художника. Кого в этом смысле можно поставить рядом с Гала́?

…женщина, рождённая для полноты собственной жизни

Одна из книг про Гала́ названа «Женщина, рождённая для Дали́». Но в равной мере можно сказать о ней: «Женщина, рождённая для Элюара^[971]». И добавить, «женщина, рождённая для полноты собственной жизни», ведь во всех случаях реализовать самого себя – высшее предназначение для человека.

Но обо всём по порядку.

Настоящее имя Гала́, Елена Ивановна Дьяконова. Она русская, родилась в Казани, в семье скромного чиновника.

В 18 лет в Швейцарии, в санатории, где лечилась от туберкулёза, познакомилась с будущим знаменитым поэтом Полем Элюаром, тогда ещё носившем имя Эжен Эмиль Поль Грендель.

Далее просто процитирую Википедию: «пылкость, решительность, высокая культура Елены Дьяконовой впечатляют молодого Элюара».

Элюару всего 17 лет, не удивительно, что его могла пленить необыкновенная женщина из далёкой, экзотической России. «Колдовская славянка» как кто-то её назвал. Но как отнестись к тому, что «колдовская славянка» из далёкой России пленила «высокой культурой».

Конечно, мы должны учитывать, Википедия есть Википедия, она никогда не претендовала на «истину в последней инстанции». Неизвестно также, какой смысл следует вкладывать в понятие «высокая культура». Но, как бы то ни было, есть над чем задуматься.

Настолько «пленила», что через 6 лет они обвенчались и прожили в браке 12 лет.

Настолько «пленила», что мужчина поменял имя и стал Полем Элюаром, а женщина, на французский манер, Гала́. И оба эти имени сохранились в истории мировой культуры.

Настолько «пленила высокой образованностью», что мужчина начал писать стихи и стал всемирно известным поэтом.

Можно ли сказать, что Полю Элюару повезло с женой? Отвечаю без колебаний, повезло.

А как быть с интимной жизнью? Ведь из того, что мы знаем, а мы знаем совсем не мало, мы можем сказать, что не всё в ней было гладко и пристойно.

Выяснилось, что женщина любила секс, была раскрепощённой, и, главное, понимала мужчин, как редко кто из женщин. Любовников она выбирала сама, тогда, когда считала нужным, и никаких внутренних запретов для неё не существовало. Через 12 лет, не считая нужным разводиться с мужем, она просто ушла к другому мужчине, стала жить с ним в гражданском браке. И к мужу больше не вернулась.

Как ко всему этому относиться? Вновь отвечу без колебаний. Не наше это дело обвинять или защищать мужчину или женщину с точки зрения общепринятой морали. Решают они, конкретные мужчина и женщина, и как бы в обоюдном согласии они ни решили, они всегда правы.

…встреча с Дали́

Когда Поль Элюар, с женой и 11-ти летней дочерью, решил нанести визит молодому художнику Дали́, он не подозревал, что этот визит совершенно изменит его жизнь. Но на его глазах стал разыгрываться новый роман его жены. И он был бессилен что-либо изменить.

Как он поступил? Можно ли сказать о нём словами Яго^[972], «допущенье, что другой обнимал мою жену, Мне внутренности ядом разъедает»?

В одном из своих стихотворений Элюар напишет: «вот свободный мужчина, и вот другой свободный мужчина». Следует ли из этого, что по Элюару можно продолжить «вот свободная женщина, а вот другая свободная женщина»? Нам трудно об этом судить.

Мы только знаем, что Элюар не устраивал сцен ревности. То ли считал, что у него нет права что-то запрещать своенравной Гала́. То ли боялся быть смешным в её глазах. То ли надеялся, что Гала́ не разлюбила его, и рано или поздно к нему вернётся.

Для Гала́ же наступил новый, самый главный период её жизни.

Пришло время вновь стать Пигмалионом, и создать нового мужчину и нового художника.

Пришло время, чтобы Сальвадор Доменек Фелип Жасинт, маркиз де Дали́ де Пуболь превратился в Сальвадора Дали́, великого художника-сюрреалиста^[973].

…из воображения в явь

Первая же встреча 25-летнего Сальвадора с 36-летней Гала́ решила их судьбу.

Облик Гала́ совпал с образом той неведомой русской девочки, которая так часто виделась в его воображении. Он был захвачен этой женщиной во плоти, но пока не очень понимал, что между ними произошло.

На одной из первых встреч, он набросился на неё, стал душить и исступлённо кричал:

«Что ты хочешь, чтобы я с тобой сделал?».

«Взорви меня», прохрипела в ответ женщина.

Экстравагантный испанец был окончательно сражён, он больше не сомневался, эта женщина «его кровь, его кислород, его ангел равновесия». И не имело значения, что она замужем, что у неё есть дочь. Не имело значения ничего, кроме их двоих.

Терзался он другим, ему уже 25 лет, а он пока девственник. Хуже того, он боится, что он импотент.

Сумела ли она распознать в молодом мужчине гениального художника? Думаю, главное было в другом. Её захватил азарт нового увлекательного приключения, которому она отдалась со всей страстью своей натуры. Интуиция не могла её обмануть, приключение обещало и любовь молодого мужчины, и возможность лепить из этого молодого мужчины нового художника. И конечно, успех, деньги, много денег, как без них можно говорить об увлекательном приключении.

…кем же была она в яви

Искусствовед Джон Ричардсон^[974] писал о ней: «Одна из самых противных жён, которую мог выбрать современный успешный художник. Достаточно с ней познакомиться, чтобы начать её ненавидеть»

Отец Дали́ настаивал, чтобы сын расстался с Гала́, грозил лишить его наследства.

Но и тот, и другой не понимали, насколько повезло Дали́, они пытались втиснуть совершенно неординарное событие в границы общепринятого, ординарного подхода. А Дали́ не собирался отступать. В знак протеста он обрил свою голову и торжественно «похоронил» свои волосы на пляже. Гала́ стоила отцовского наследства. И много больше.

…как Гала́ взорвала Дали́

Гала́ предлагала Дали́ «взорвать» её, но, по существу, сама его «взорвала». Она открыла в нём мужчину, далеко не импотента, и дала ему мощный заряд вдохновения.

Всего этого не было с Элюаром. Поэт часто фотографировал Гала́ обнажённой, ей это нравилось, она была прирождённая эксгибиционистка^[975]. Но Элюар был сам по себе, Гала́ сама по себе. С Дали́ всё было no-другому она не оставила ему и уголка его собственной души, где бы её не было. Галатея, оставаясь Галатеей, сама стала Пигмалионом, в большей степени, чем с Элюаром.

Бывало, что Дали́ и Гала́ запирались в своей комнате и отрезали себя от остального мира. Но это безумство продолжалось и тогда, когда они были среди людей, практически всю жизнь. По крайней мере, до самого заката жизни.

Дали́ часто рисует свою Гала́ в разных образах, Елены Прекрасной, Богоматери, Женщины у которой на спине отбивные, и т. д. Со временем Дали́ стал подписывать свои картины именем «Гала́ – Дали́», они стали одним человеком. Благодаря Дали́ Гала́ становится едва ли не самой известной моделью века. Дали́ же не уставал её восхвалять и представлять как живой миф и современную икону.

…деловая женщина

Можно ли представить себе более удачный союз художника и его музы, которая сочетает в себе прагматизм и умение постоянно вдохновлять художника. Она всегда говорила Дали́: «Ты гений, это бесспорно!» – и вскоре он сам поверил в свою гениальность.

Она оградила мужа от всего, что могло помешать ему писать картины, не пускала к нему людей, когда он работал или находился в раздумьях о новой картине. Она взяла в свои руки финансовые дела мужа, взвалила на свои плечи быт и продюсерские обязанности, и создала все необходимые условия для его работы. Она организовывала всевозможные выставки работ Дали́, ходила с его работами к ценителям современного искусства. Она смогла добиться того, что работы Дали́ стали приносить немалый доход. Когда же она почувствовала, что интерес к картинам Дали́ стал угасать, она предложила мужу создавать сюрреалистические дизайнерские предметы, которые с успехом стали расходиться среди богатых людей всего мира.

Постепенно Дали́ стал настолько богатым человеком, что они с Гала́ буквально купались в роскоши и могли позволить себе эксцентрические выходки, которые стоили больших денег. Выполняя очередную прихоть Гала́, Дали́ подарил своей божественной женщине, как он её называл, средневековый замок в Каталонии, который был построен ещё в XI веке.

…кто может заменить Гала́

В 1965 году Дали́ познакомился с 19-ти летней Амандой Лир, моделью и художницей, которую считают второй музой художника. Дали́ познакомил Гала́ с Амандой и даже нервничал, будто боялся, что она не понравится Гала́. Для Гала́ же главное было в том, насколько Аманда сможет заменить её, она готова была даже спонсировать эту «заботу». Позже она попросила Аманду дать слово, что та выйдет замуж за Дали́ после её смерти. Но когда Гала́ не стало, Аманде было уже не до Дали́.

…болезнь…бессилие…смерть…

В конце 1960-х годов, страсть между Дали́ и Гала́ стала ослабевать, естественно, его возраст приближается к 60-ти, её к 70-ти. На экстравагантные выходки уже не было сил.

Опустим подробности интимной жизни каждого из них.

«Я разрешаю Гала́ иметь столько любовников, сколько ей хочется» – заявляет Дали́, но скорее всего это была бравада. Он давно жил в маске эксцентричного, эпатирующего всех художника Дали́, а подобной «маске» не пристало ревновать женщину, даже если она твоя жена.

В 1980 году Дали́ разбил паралич, и жизнь стала превращаться в подлинный ад. Дали́ был не в состоянии удержать в руках кисть, прекратил писать картины, что было для него пыткой. Он и раньше не был уравновешенным, теперь мог срываться по любому поводу. Больше других, естественно, доставалось Гала́. Дали́ мог позволить себе ударить её, а однажды даже сломал ей два ребра. Правда потом, когда его ярость проходила, он старался относиться к ней с ещё большей нежностью.

Когда заболела Гала́, когда стало ясно, что дни её сочтены, Дали́ поставил её кровать так, чтобы она могла видеть море. По ночам приходил к ней в комнату, ложился на соседнюю кровать, чтобы быть рядом с умирающей Гала́.

В 1892 году, в возрасте 88 лет, Гала́ умерла. Согласно завещанию, Дали́ должен был похоронить её в замке в Каталонии, но для этого её тело необходимо было вывезти без юридической волокиты. Дали́ нашёл жутковатый выход, покойную набальзамировали, одели в её любимое красное платье от Диор, «посадили» на заднее сиденье её «Кадиллака», перевезли в замок и похоронили в склепе замка. Несколько ночей Дали́ стоял на коленях перед могилой Гала́ и не мог примириться с её кончиной. У него начались странные галлюцинации, которые свидетельствовали о серьёзном психическом заболевании.

После смерти Гала́ всё эксцентричные забавы Дали́ исчезли навсегда. Он перестал есть, кричал, плевал в медсестёр, царапал ногтями их лица. Говорил он с трудом, то и дело захлебываясь в рыданиях. Мог часами нечленораздельно мычать. Он больше ничего не рисовал, только бродил по комнатам замка и бормотал бессвязные фразы о том, какая Гала́ была красивая.

Сальвадор Дали́ пережил Гала́ на 7 лет. Он надеялся воскреснуть, согласно его завещанию после его смерти тело его набальзамировали и замуровали в пол в одной из комнат, где сейчас расположен театр-музей Дали́.

…человек вместе с его дерьмом

У британского писателя Джорджа Оруэлла есть эссе о Дали́ и его творчестве, в котором он отмечает ярко выраженную некрофилию и копрофагию (тяга к экскрементам), которые можно обнаружить в полотнах Дали́. Писатель приходит к выводу, что «такие люди как Дали́ нежелательны, а общество, в котором они могут процветать, имеет какие-то изъяны».

Так хочется согласиться с писателем, но, увы, человеческое общество никогда не было и не будет совершенным (у него всегда будут изъяны), и гений Дали́ лучшее тому свидетельство. Именно гений, поскольку Дали́ своим творчеством и, не в меньшей степени, своей жизнью, помогает нам избавляться от благостного отношения к жизни настолько, насколько каждый из нас на это способен.

Можно избавлять от благостного отношения к жизни как маркиз де Сад^[976], как Луи Селин^[977], как Альбер Камю^[978], а можно как Сальвадор Дали́.

Как говорил сам Дали́:

«человека надо принимать как он есть, вместе со всем его дерьмом».

Хотя порой так хочется спрятаться за гламур, т. е. по существу сделать вид, что в жизни людей дерьма больше не стало.

…Гала́ – жена Дали́

В заключении могу сказать, что Дали́ и Гала́ стали примером того, как могут сосуществовать две неистовые и неординарные натуры более полувека, оставаясь преданными друг другу в особом понимании этого слова.

Дали́ говорил:

«Гала́ – единственная моя муза, мой гений и моя жизнь. Без Гала́ я никто».

Поэтому не будет преувеличением, если мы назовём Гала́ настоящей женой для Дали́, в особом понимании этого слова.

Гамида Ханум Джаваншир-Мамедкулизаде: железная леди Карабаха

…три азербайджанские женщины

Много лет думал о том, чтобы написать эссе о трёх азербайджанских женщинах, жёнах наших известных деятелей культуры:

Гамиде ханум – жене нашего писателя Джалила Мамедкулизаде,

Ганифе ханум – жене нашего просветителя Гасан-бека Зардаби^[979],

Сусен ханум – жене нашего учёного и общественного деятеля Ахмедбека Агаоглу^[980].

Не только для того, чтобы отдать им должное, а они этого заслуживают, но и чтобы попытаться отойти от клише, которые приняты в нашей культуре, особенно когда мы говорим о жёнах знаменитых людей.

Понимая, что у меня не будет практической возможности написать такой текст, ограничивался тем, что рассказывал свои версии в «устном жанре».

Частично у меня появилась возможность выполнить свою задумку в настоящей книге, чем и воспользуюсь.

Решил включить в настоящую книгу статью о Ганифе ханум (см. раздел 3), которую написал несколько лет назад, но которая не была напечатана.

О Сусен ханум как-нибудь в следующий раз, если он представится.

О Гамиде ханум в этот раз, используя представившуюся возможность.

…преодолевая сомнения

Не скрою, долго сомневался, есть ли у меня веские основания включать Гамиду Джаваншир в этот опус о «трёх женщинах». Буквально, «рак, щука и лебедь».

Причём о Гамиде Джаваншир сразу после Гала́ Дали́. Многие мои соотечественники (большинство?!) сочтут, что Гала́ Дали́ следует назвать просто шлюхой, и не прятаться за разговоры о Пигмалионе, Галатее и тому подобном. Не говоря уже о том, что Гала́ Дали́ купалась в роскоши, Гамиде Джаваншир порой нечем было кормить детей, хотя она всю жизнь трудилась, не покладая рук. Но не будем опускаться на классово-плебейский уровень в оценке женских судеб.

Отдавал себе отчёт и в другом – многие мои оппоненты будут возражать против того, что позволяю себе переступать грань, которую в нашей культуре переступать не принято.

Гамида Джаваншир достойна восхищения, её муж Джалил Мамедкулизаде (Мирза Джалил), классик нашей литературы, в ещё большей степени достоин восхищения, и не следует искать на солнце пятен.

Гамида ханум, действительно, достойна того, чтобы написать о ней роман, снять фильм, написать Большую биографию, примерно такую, как лучшие книги в серии «ЖЗЛ». Причём и фильм, и роман, и биографию, не как панегирик, а как драму, чтобы прошлое могло прорастать в настоящее, а не отгораживалось от нас стеной восхищения.

О Мирзе Джалиле и говорить излишне, классик, продолжающий очищать нас от наростов и нечисти в наших душах.

Что касается «пятен на солнце», то всё зависит от того, что считать «пятнами» и как к ним относиться. Человек для меня существует во всей полноте своих проявлений, включая сложное подполье человеческой души, иначе это не человек, а розово-сентиментальный слепок с человека.

Убеждён, не следует превращать живую женщину, причём такую, как Гамида ханум Джаваншир, и живого мужчину, причём такого, как Мирза Джалил, в манекены. Самим станет скучно, подобно тому, как веет скукой от всего пресного и безликого.

Убеждён и в том, что нет ничего обидного для Гамиды ханум в сопоставлении с судьбой Элеоноры Рузвельт и Гала́ Дали́. Об этих женщинах пишут, спорят, так или иначе, они стали частью мировой культуры. Гамиду ханум не знают даже многие её соотечественники. Не столь наивен, чтобы рассчитывать, что после моей книги о Гамиде ханум начнут писать и говорить во всём мире. Но, по крайней мере, неожиданное сопоставление может дать толчок воображению. «Может», как вероятность, не более того.

…рефлексия без экивоков или главное «красивый переплёт»

Вопрос не только в Гамиде ханум, он много шире. Не раз говорил, повторю в очередной раз, без особой надежды быть услышанным.

В нашей культуре и в прошлом и в настоящем много ярких художников в широком значении этого слова, т. е. художников, писателей, поэтов, композиторов. Можно надеяться, что так будет и в будущем. Куда хуже обстоит с тем, что, одним словом, можно назвать рефлексия.

…сам отношусь к этому профессиональному цеху, поэтому этот упрёк и в мой адрес…

По этой причине, когда выше писал о трёх азербайджанских повестях, назвал нашу культуру немой.

Насколько знаю, такой же немой западные культурологи считают русскую культуру до XIX века. Она преодолела немоту после Пушкина^[981], после великих писателей XIX, рефлексия над которыми позволила русской культуре буквально обрести язык. Что, в конечном итоге, и способствовало тому, что русская культура стала органической частью мировой культуры.

Среди множества причин немоты азербайджанской культуры обращу внимание на один.

Мы придаём преувеличенное значение тому что скажут о нас другие, и почему-то считаем, чем в более восторженных тонах будем говорить о наших художниках, тем больший интерес они вызовут у других.

Такой же, если не более выпрямленной, откровенно глянцевой, выглядит в нашем изложении их личная жизнь. Они, как правило, лишены того, что в настоящей книге неоднократно называл «человеческим, слишком человеческим». А ведь личная жизнь глубоких художников это своеобразное «чистилище», которое ни один настоящий художник обойти не в состоянии. И обращаться к личной жизни следует не с целью «подглядывания в замочную скважину», а чтобы художественные тексты раскрывались во всей своей полноте.

Представление о том, что писать о нашей культуре, о наших художниках (писателях, композиторах), следует только в восторженных словах, говорит о нашей провинциальности или об инфантильности, выбирайте вариант, который вам кажется менее обидным.

Как итог подобной выпрямленности, выглаженности азербайджанская культура не способствует нашему пониманию самих себя, остаётся «книгой в красивом переплёте», которую следует положить на полку, гордиться, но не читать.

…о «культурной волне», которую мы посылаем в мир

Много лет тому назад, ещё в прошлом веке, приезжал в Баку известный культуролог Георгий Гачев^[982]. Он писал своеобразные «национальные образы мира», дошла очередь и до нашего «национального образа».

В последний день его пребывания в Баку мы договорились, что соберу дома нечто вроде азербайджанского культурного «меджлиса»^[983], который подведёт итог его встречам в Баку.

…этот «меджлис» Г. Гачев описал потом в своей книге о «национальных образах» народов Южного Кавказа^[984]. Книга стала для меня почти реликвией, поскольку он пишет не только о «меджлисе», но и о моей семье…

В конце вечера, почти извиняясь, Г. Гачев сказал фразу, которую запомнил на всю жизнь, и часто повторяю. Он сказал, что разговаривая с нами на этом «меджлисе», он познакомился с очень интересной, глубокой, сложной культурой, так почему же культурная «волна» (он употребил именно это слово) которую мы посылаем в мир, такая пресная и скучная.

Почему? Отсылаю читателей к этому вопросу Георгия Гачева.

…источники, на которые опирался

Вернёмся к Гамиде Джаваншир.

В отличие от Элеоноры Рузвельт и Гала́ Дали́, не так много источников, по которым можно судить о Гамиде ханум. Но, к счастью изданы достаточно объёмные воспоминания самой Гамиды ханум^[985], на которые, во многом, опирался.

…замечу, «воспоминания» написаны на русском языке, напечатаны в переводе на азербайджанский язык, оригинал мне недоступен, при необходимости вновь перевожу с азербайджанского на русский…

Сразу скажу, позволяю себе то, что называю «документальной фантазией».^[986]. Документальный же факт, если он не самый банальный, всегда приходиться конструировать. В этом смысле «документальная фантазия» в большей мере вопрос не правдивости и достоверности (та же конструкция), а меры и вкуса.

…из рода Джаванширов

В своих «воспоминаниях» Гамида ханум много говорит о своём отце. Ахмед-беке Джаваншире^[987]. Остановимся на нём и мы, поскольку именно он, на мой взгляд, сыграл решающую роль в становлении Гамиды ханум.

Ахмед-бек Джаваншир происходил из знатного рода, который правил Карабахом в XVIII веке.

После окончания Павловского кадетского корпуса^[988] служил в армии, участвовал в военных сражениях. Дрался на дуэли, был приговорён к трёхмесячному аресту.

…«романтическая история», пишет Гамида ханум, то ли не знает подробностей, то ли считает, что определение «романтическая история» исчерпывает тему. Запомним эту дуэль, Ахмед-бек всю жизнь будет участвовать в «дуэлях», менее всего «романтических»…

В результате серьёзной болезни был демобилизован из армии, но нервные срывы, как результат болезни, остались на всю жизнь. В конце концов, стал «принципиальным пацифистом», противником всех войн.

После 13-летнего пребывания в России, возвращается в родное село Кяхризли Шушинского уезда^[989].

…жизнь в родном селе

С собой Ахмед-бек привёз много книг, в том числе книги по сельскому хозяйству. Как только оправился от болезни, начал читать эти книги, в том числе неоднократно перечитывал «политическую экономию» Миллера^[990].

Собирался строить новую жизнь «по книге», как «нормальный» просветитель.

Постепенно стал налаживать собственную жизнь: строит дом, проводит воду (кяхриз), закладывает сад, женится на молодой вдове.

Все четверо детей, которые родились в этом браке, умерли в грудном возрасте. Развёлся с женой, то ли по этой причине, то ли по другим, нам неведомым, причинам.

Начинает строить канал, который мог бы оросить засушливые земли, чтобы им могли воспользоваться все сельчане. Не останавливается ни перед чем, даже перед оскорблением местного начальства, за что все начинают называть его «безумный Ахмед бек».

Жизнь была не простой. В те времена, пишет Гамида ханум, грабить, разбойничать на большой дороге, не считалось зазорным, напротив, в народе разбойников называли «храбрецами». О них складывали героические песни, девушки мечтали выйти за них замуж.

Ахмед-бек сожалел о том, что удаль этих молодых людей тратится на разбой. Он часто говорил дочери:

«у нашего народа нет будущего. Эти грубые, невежественные люди как звери будут есть мясо друг друга… Наш народ исчезнет. Может быть, сохранят две-три семьи, чтобы показывать их в музее. На место нашего народа придёт другой, который будет знать цену нашим богатым землям».

…Привожу эти слова совсем не для злословия. На мой взгляд, чтобы не говорил «безумный Ахмед бек», его слова, жизнь его дочери Гамиды ханум, которая приводит эти слова, убийственный сарказм её будущего мужа Мирзы Джалила, как раз вселяют надежду, что у нашего народа есть будущее. Только в том случае, если мы сможем «разговорить» своё прошлое, услышим тех же Ахмед-бека, Гамиду ханум, Мирзу Джалила, и не будем прятаться от неудобных вопросов…

В 1872 году Ахмед-бек снова женился. Жена его была по тем временам эмансипированной женщиной, Ахмед-бек это только поощрял. Она одевалась в европейском стиле, вместе с мужем появлялась среди людей без чадры, с открытым лицом.

Ахмед-бек и без этого казался чужаком, прогулки с женой ещё больше раздражали знать и религиозных деятелей. Одни называли его гяуром, другие безбожником, третьи говорили, что он стал русским («урус»). С тех пор, к «безумному Ахмеду» прибавилось «Урус Ахмед», «Русский Ахмед».

Вместе с тем, никто не осмеливался в лицо сказать ему что-то оскорбительное, боялись его вспыльчивого нрава.

У Ахмед бека и его жены сначала родилась девочка (Гамида), потом мальчик.

…воспитание дочери

Девочку Ахмед-бек воспитывал как мальчика. Он повторял:

«лев остаётся львом, самец он или самка. Если девочку правильно воспитать, она ни в чём не уступит мальчику. Моя дочь при необходимости должна с честью заменить мужчин».

Так и случилось.

Как-то мать расчёсывала ей косы, они были у неё густые и длинные, как у матери. Отец увидел, взял ножницы, и отрезал косы:

«косы тебе не нужны, тебе следует заниматься другим, ты должна получить образование».

Девочке было пять лет. Наверно отец предполагал, если не будет кос, девочка быстрее свернёт с традиционного пути, предназначенного в те времена для женщины.

Поступок мужа сильно разгневал жену, ей и раньше было трудно терпеть выходки мужа, после этого случая их отношения окончательно испортились.

А Ахмед-бек просто отобрал девочку у матери и отдал на воспитание в русскую семью.

…жена, которая нарушила запрет

Позже он просто выгнал жену из дома за то, что без его разрешения она пошла на поминки жены своего дяди, которая с ранних лет заменила ей мать.

Ахмед-бек был во враждебных отношениях с дядей жены и с его сыновьями. Они были всё теми же удальцами-разбойниками, за что и были арестованы. Дядя добился того, чтобы до суда его сыновей выпустили на поруки, а деньги (большие деньги по тем временам) попросил у Ахмед-бека. Тот дал, но когда сам оказался в критической ситуации, получить долг обратно не смог.

«Безумный» Ахмед-бек не мог этого простить, отношения с семьёй жены были окончательно подорваны, ни жена, ни дети, не смели с ними общаться. Жену, которая нарушила его запрет, он так и не простил, а детям запретил общаться с провинившейся матерью.

…сыновья брата, которые стали врагами

Впрочем, такие же враждебные отношения у Ахмед-бека были с собственными родственниками, в частности с сыновьями родного брата. Когда они подросли, Ахмед-бек отвёз их в Ханкенди^[991], в Военную школу, и оплатил вперёд их годичное пребывание в школе. В эту школу принимали только детей военных, но рекомендации Ахмед-бека оказалось достаточно. Через месяц сыновья брата не выдержали военной дисциплины и сбежали со школы. Ахмед-бек попытался вразумить их и снова отвёз в школу, но они вновь сбежали. Ахмед-бек в третий раз возвратил их в школу, они вновь сбежали, но вернулись уже не в родное село, а в село своей матери. И сама их мать, и остальные сельчане, только обрадовались, зачем «детей» отправлять куда-то далеко от дома (?!), пусть лучше растут на наших глазах, кусок хлеба у нас найдётся, поделимся, а иного и желать не следует.

Сыновья брата впоследствии принесли Ахмед-беку много бед. Они не только предпочли заняться грабежом, они позволили себе полностью разграбить дом самого Ахмед-бека, даже вырубили сад который он с таким трудом вырастил.

Ахмед-беку пришлось на время переехать в Ханкенди.

…самоубийство сына

Не менее сурово, если не сказать жестоко, обошёлся Ахмед-бек с собственным сыном. Юноша учился в Петровской Академии^[992] в Москве, должен был стать учёным – агрономом.

…естественно, Ахмед-бека планировал, что полученные знания позволят сыну продолжить его дело…

Приехав домой в Кехризли на каникулы, сын посмел сказать отцу, что после окончания Академии не собирается возвращаться домой. Что сказал ему в ответ Ахмед-бек, мы не знаем, скорее всего, что-то очень обидное, если сын верхом поскакал на ближайшую железнодорожную станцию и бросился под поезд.

Гамида ханум не знает, или не хочет писать о том, что сказал Ахмед-бек сыну (оскорбил?!), но по её словам, брат ещё в возрасте 12–13 лет тайно от отца несколько раз встречался с матерью, и не трудно предположить какими сложными были взаимоотношения отца с сыном.

Продолжить дело отца могла теперь только дочь.

…«хорошо, что вы остались без матери»

Гамида ханум признаётся, что она и брат остро переживали отношения родителей, скучали по матери. Что-то с её уходом изменилось, череда несчастий обрушилась на их дом и продолжалась до самой смерти отца. Ахмед-бек не подавал виду, он был не из тех людей, которые признавались в собственных ошибках. Даже через несколько лет после того, как дети остались без матери, он с некоторым вызовом говорил:

«Хорошо, что вы остались без матери. Она помешала бы вашему воспитанию и образованию».

Ахмед-бек учил пользоваться оружием не только сына, но и дочь. Он говорил:

«Не следует воспитывать девочек так, чтобы они превратились в кукол для развлечения сильного пола. Такие женщины, лишённые своих прав, впоследствии превращаются в забитых, униженных рабынь».

И добавлял, обращаясь к дочери:

«Ты моя дочь, поэтому ты должна ничего не бояться. Если увидишь, что кто-то врывается в наш дом, забаррикадируйся, и спокойно отстреливайся».

Аналогичные слова он говорил и сыну.

Однажды, когда кто-то стучал им в окно, а испуганный мальчик закричал: «На помощь! Меня грозят убить, требуют, что я открыл дверь», Ахмед-бек спокойным, но грозным голосом, ответил ему:

«Мальчик! Ты что бредишь! Что тебе привиделось! Успокойся, спи! Я пока не умер, чтобы кто-то посмел дотронуться даже до твоего ногтя!»

Эти наставления были не случайны. По ночам на их дом часто совершались набеги. Пришлось установить надёжные железные ворота, а при необходимости отстреливаться.