– Значит, не будем … эээ … иии…
– Не будем. – Резко ответила Магна.
– Ладно. Хорошо. Видите, я открыт для изменений. Мне подходит только то, что хорошо для вас. Все, все, перехожу к делу. – Он взлохматил свой блокнот, небрежно перекидывая листы и заявил. – Ну, допустим такой вот вариант: пятерняшки.
– Кого сейчас этим удивишь? – Уныло ответствовала Магна. – Уже даже девятирняшки рождались. И одиннадци … короче, одиннадцать детей за раз. Это не новость.
– Но … мы можем сделать так как будто бы …, – он снова замялся, пытаясь деликатно осветить пикантную тему, затем, интимно понизив голос, договорил быстрым говорком. – все пятеро разного цвета. Разные сочетания оттенков кожи, волос, глаз …
От рева, изданного Магной взлетела стая перепуганных птах и осыпался цветущий шиповник. Диом стоял с закрытыми глазами, белый как стена.
– Не сссметь, – шипела Магна, тыча в него пальцем. – Ссслышишь? Не сссметь даже намекать на эту тему. Это рассссизм, Боски и за такую новость ты у меня даже не под суд пойдешь, а прямиком на тот свет. Понял?
Диом быстро-быстро кивал головой, будто от этого зависела его жизнь. Разъяренная до последнего предела Магна решительно направилась в дом, забыв про мужа. Гирар негромко похрапывал, развалившись на стуле. Диом, все еще потрясенный, остался стоять на полянке словно изваяние. Но мысли все еще всплывали в его голове, как последние пузыри на браге, его не отпускало отчаянное желание принести пользу.
Магна заперлась в просторной зале на первом этаже, удобно устроившись на диване. Она решила подремать, чтобы немного успокоиться. Однако сегодня ей решительно не везло с этим: как остановить человека, который так отчаянно, как солдат в последнем марш-броске, пытается отработать свой хлеб? Диом Боски долго бродил вокруг дома, заглядывая в окна, пока не увидел свою драгоценную и обожаемую патронессу. Он принялся деликатно стучать пальцем в окно. При виде его Магна болезненно скривила лицо, но окно все-таки отворила.
– Что еще ты придумал, Боски? – Резко спросила она. – Имей в виду – если разозлишь меня еще раз, я вскрою тебе череп и съем твой скудоумный мозг. Ах, да! А после этого уволю.
Невзирая на столь близкую и жуткую смерть, Диом уткнулся в свой изрядно поредевший блокнот и с надеждой спросил:
– А как насчет ребенка-инвалида? Под это дело можно будет и фонд открыть, деньги получить …
– Даже не думай! – Отрезала Магна и захлопнула окно с такой силой, что Диом чуть не лишился кончика носа. Раздраженно задернув занавески, она решила подняться на второй этаж. Но на площадке между первым и вторым этажом, за массивным горшком с пальмой, скорчившись, уже сидел Диом, держа наготове останки блокнота и карандаш.
– Синдром дауна? – Жалобно проговорил он. – Сейчас это тренд, многие звезды имеют детей с синдромом дауна.
Магна с силой толкнула вазон, припечатав Боски к стене, и стремительно убежала в спальню, придерживая руками подвязанную к талии подушку, съехавшую почти до колен. Но и там, за тяжелой шторой уже стоял неизвестно как попавший туда Диом.
– Уйди. – Коротко сказала Магна, сверкая глазами словно тигрица. Ее прически растрепалась, и вся она была похожа на куклу, сшитую неловкими пальцами ребенка. Диом медленно покачал головой, но спасительное убежище не покинул. Цепляясь пальцами за штору, он говорил убедительно и быстро.
– Хорошая идея. Правда. Весь мир будет перед вам на коленях. Ребенок погиб при родах. Мерзопакостный врач-расист. Грубое обращение. Небрежная работа. Акцент на цвете коже. Горе в семье. Мы найдем кого за это засудить, поверьте мне. Вы все получите – и славу, и деньги, а уж внимания …
Тяжелая подушка, прилетевшая прямо в лицо Диому, припечатала его затылком прямо о подоконник. Охнув, он схватился за голову и пригибаясь, как под обстрелом, бочком бросился к выходу из спальни.
А Магна упала на кровать и зарыдала. Плакала она долго, всхлипывая, размазывая слезы и сопли по тончайшим простыням. Не смотря на ее весьма циничный подход к жизни, она все равно понимала, что потерять ребенка – это страшно. И сыграть такое – тоже страшно. Потому что никакая женщина не сможет отстраниться от эмоций, переполняющих эту жуткую роль. Изображая безутешную мать, можно полностью разорвать свою душу на куски, потому что, если этого не сделать – никто тебе не поверит. К тому же, Магна, как и многие женщины, была суеверна и боялась таким образом накликать на себя столь страшную потерю. А самым страшным в таком представлении было разоблачение. Потому что любые ужимки простят актрисе, приписав это ее стремлению быть в центре внимания. Но такое … такое мир ей не простит. И что за этим последует – даже страшно себе представить. Она вдруг ощутила на затылке пальцы мужа, нежно поглаживающие ее волосы. Магна подняла заплаканное лицо. Гирар грустно улыбнулся ей и сказал: