– Как ты?
– Вчера приходил брат, он сказал, что Даша будет жить с нами!
– Ого!
– Я так переживал, жалко ее, как собачонка к людям ластилась. Теперь с нами будет. Я буду защищать ее.
– Алекс, ты просто человечище!
– Это Ваша дочка?
– Да, это мое чудо, ее зовут Лиза. Мы уезжаем сегодня, но я решила забежать попрощаться с тобой, – в эту минуту у Инги зазвонил телефон.
– Алло.
– Где вы ходите? – раздалось в трубке.
– Ив, мы в больницу заехали – улыбалась она по телефону. Но мы уже собираемся домой.
– Зачем ты вообще туда поперлась?!
– Я оставила тут зарядку для телефона.
– Да что ты мне плетешь про свою зарядку… стой там, я подъеду минут через десять.
Инга, с телефоном у уха, помахала Алексу, тоже самое повторил и ребенок. Обе вышли и направились к 4-й палате.
Эд царственно лежал на своей кровати и потягивал апельсиновый сок из стакана.
– Можно нам автограф на дорожку?
– Вам бинты подписать или гипс?
– Мы тебе ежедневник дадим.
– Ну давай, усмехнулся Эд.
Он лихо расчертил вырванную страницу ежедневника своей величавой подписью.
– Готово.
– Спасибо. – Инга собиралась уже уйти, но голос Эда развернул ее.
– Значит, все-таки уезжаешь?
– Скорее всего, да.
– Я же говорил, растащат тебя. По кусочкам разорвут.
– Нет, Эд, это семейная поездка, мы поедем к бабушке и дедушке, – залепетала она.
– Ну да. Семье, конечно, можно откусывать от тебя. Ты ведь не скажешь им о том, что тебе нехорошо. Первыми прибегут на праздничный пирог из твоего сердца твои же родные.
– Мы…мы не будем больше беспокоить тебя, поправляйся, – в ужасе прошептала Инга и закрыла дверь палаты.
– Чао.
Инга и Лиза вышли из палаты и побежали спускаться вниз. Ив уже сидел в машине и злился.
– Вот что ты за человек такой, – начал , было, он, – ну на кой черт ты поперлась в больницу в последний день? У тебя же отпуск!
– Я забыла там зарядку.
– У тебя дома есть запасная!
– Но мы же никуда не опаздываем! – спокойно улыбнулась Инга.
– Да потому, что ты как маленькая! Чего ты привязалась к своей больнице? Тебе что, там медом намазано? – начал взрываться Ив.
– Нет, людьми.
– Папа, а когда мы покатаемся на лодке? Я хочу в горелый дом, – начал атаку ребенок.
– Давай сначала пообедаем? – предложил Ив ребенку.
Он завел машину и резко надавил на газ, стараясь как можно быстрее добраться до квартиры. Мелькали невысокие дома, витрины, встречные машины проносились как бабочки, бесконечно спорили светофоры. Город продолжал жить своей насыщенной жизнью, несмотря на пыль и духоту. Люди сновали по делам, полупустые автобусы плыли, раскатывая свежий асфальт, птицы щебетали в ветвях кустов.
Двор. Семья из трех человек поднялась обедать. Отобедав, женщина уложила ребенка на сончас и пришла к мужу.
– У тебя что-то стряслось в больнице?
– Там погорелец лежит из моего села. Молодой парнишка, девочку спас.
– Это я знаю.
– Откуда знаешь?
– Антон Павлович сказал. Ты поэтому вышла такая растерянная?
– Нет, не поэтому. Я просто не хочу лететь к твоим родителям. За последний год мы были на даче всего трижды, ребенок просится на лодку. На нашем водоеме так тихо, так спокойно, гладь озера безмятежная, кузнечики стрекочут в травах. К бережку подойдешь – пескари подплывают. Возле дома пролесок. Поле душистое рядом, мне так хочется туда, в это поле! Так хочется вдохнуть полной грудью этого сладкого, цветочного воздуха. Я знаю, что как только я сяду в самолет, то все это время до обратного прилета буду жить как на иголках. Я так хочу побыть с вами. Просто, только с вами. С тобой и Лизой.
Ив ничего не ответил ей, отведя глаза.
Инга отхлебнула чай, руки ее тряслись, голос начинал дрожать и хоть она и пыталась держать себя в руках обида накатывала все ближе и ближе.
– Я пойду к ребенку.
Инга всего лишь не хотела показывать свои слезы. Она легка, и, словно сняв барьер с души, растаяла.
Наше одиночество дошло до высшей ступени: имея дом, семью и детей можно чувствовать себя одиноким. Люди, словно корабли в море, приближаются, сталкиваются, а потом отдаляются все дальше и дальше. И в этом отдалении, протекающем незаметно, каждый начинает замыкаться. Ты переживаешь что-то сам, лично, так, как можешь чувствовать и ощущать только ты, другие все воспринимают иначе, других может вовсе не волновать то, что выбивает тебя из колеи. И этими другими постепенно становятся самые близкие люди. И ты молчишь, держишь в себе, не желая быть непонятым, а потом привыкаешь . И вся твоя семья сводится к тому, что вы едите и спите вместе, изредка обсуждая прошедший день или случай, а весь твой дом становится не больше, чем ночлегом и кухней, теряя свой изначальный, добрый смысл. Все мы одиноки. Нам хорошо с одними, весело с другими, терпимо с третьими, а душу раскрываем случайному попутчику в поезде.
«Нет, я не одинока. Не сейчас.» – решила Инга. Маленькая птичка обняла своего спящего птенчика и незаметно уснула сама.
***
Обе девчонки потягивались в кровати, пробуждаясь от сладкого дневного сна.
– Прыгайте в машину, поедем пока светло.
– В аэропорт уже? – взволнованно спросила Инга
– В аэропорт.
– А где чемодан?
– Я все вещи перенес в багажник, пока вы спали.
Инга с маленьким птенцом спустились вниз и сели в машину, не подозревая подвоха. Ив сел за руль слегка взволнованный, обеспокоенный. Выдохнув, он произнес:
– После поворота на Измайлово сядешь за руль сама.
В ушах у Инги прозвенел колокольчик, она поверить не могла его словам.
– Ты что, сдал билеты чтоли?
– Сдал чтоли, – передразнил он.
Инга поцеловала мужа. Она улыбалась и цвела, птичка вновь запорхала и засуетилась.. Сегодня ей подарили самый роскошный подарок – время. Время, чтобы побыть вместе и , возможно, найти обратные пути, на сближение. То прекрасно, редкое, совместное выходное время, которое и остается в памяти.
Как игриво было солнышко в этот день, как ярко и весело светило оно, лучами лаская всех, кто разделял его задор. Как легка и свободна была дорога, как нежен был ветерок, едва качавший верхушки деревьев. Все благоволило этой поездке: и погода, и настроение. И, казалось, нет ничего приятнее, чем вот так мчаться по прямой дороге, залитой лимонным соком солнца.
– Что же ты родителям скажешь?
– Скажу, что отпуск тебе не дали. К обеду мне стало ясно, что улетать сейчас нельзя: через четыре дня в городе будет важная встреча, на которой мне нужно быть. Неприятно, конечно, врать родителям, но я не могу пропустить собрание. Так что твое завывание про поле и Элиз про лодку было услышано сверху.
Инга улыбалась. Пусть Ив отменил полет по своей причине – сейчас это было уже неважно.
***
Дом уже давно ждал хозяев: тропинки поросли травой, клумбы стояли в запустении, грушевое дерево склоняло тяжелые, полные незрелых груш, ветки. Инга сейчас же достала веревку из сарая и пошла их подвязывать. Ив развел костер и достал из машины кастрюлю с замаринованной рыбой. Элиз крутилась тут же, изо всех сил помогая папе раздувать угли, а Инга смотрела на них и радовалась. Конечно, до лодки в этот вечер не дошло. Едва только начало смеркаться, как маленький деревянный домик быстро наполнился ароматом жареной рыбы и запеченной картошки. Двери были закрыты, шторы задернуты и не было больше никого, только трое тех, кто давно не сидел вот так вместе. Усталые и разморенные свежим воздухом, все мигом кинулись к столу. Через полчаса Инга сидела довольная, сытая и блестящими глазами смотрела на Ива, который за этот день стал ей еще ближе. Роднее.
Стемнело. Маленькие звездочки едва попадали своим тонким серебряным светом в окошко, лампа неярко освещала простенькое деревянное убранство дома. Тени от фигур мягкими темными пятнами двигались по стенам. Кровати были расстелены, подушки взбиты. Ребенок, упоенный столь насыщенным днем, спал. Инга подлегла к мужу, положив ему голову на плечо.
– Тебе Антон Павлович только про Алекса – погорельца рассказал?
– И про твоего Соколова тоже.
– Знаешь, я шла тогда тяжелыми шагами по лестнице и ловила себя на мысли, что Эд нахальный, наглый, дерзкий, самоуверенный и самовлюбленный. Возможно, знаменитость такой и должна быть – иначе до Олимпа не пробиться, но мне совсем не хотелось видеть звезду. Мне хотелось видеть человека. Где– то ранимого, где-то ласкового, простого человека, с которым можно поговорить без думок о том, что диалог это игра. Эд был звездой яркой, но холодной и далекой от человеческой души. Вернее сказать, он казался бездушным. Он привык выбирать превосходное, привык окружать себя красотой, даже не думая у кого он ее отбирает, нагребая все больше и больше невосполнимое. Подруга! Одноразовая подруга, но ведь так нельзя! А Ему можно. Все можно. Ведь он и ему подобные делают шоу, создают красивые картинки, иллюзии другой, красивой и беззаботной жизни, иллюзии людей-героев, людей-кумиров. Тех самых, которые не готовы потратить свою жизнь на что-либо другое, кроме удовольствия. Понимая, что обыденность – не для экранов, мы и сами хотим интриг, сами ищем зрелищ, зачастую развратных, грязных , шокирующих. Мы сами возводим на пьедестал кумиров, показывающих то, что видеть нам просто необходимо, потому что в своей реальной жизни такого не увидишь. И эти кумиры готовы съесть друг друга, деля зрителя. И эти кумиры говорят нам: Эй, ты живешь один раз! И зрители смотрят с мыслью «а ведь действительно, один же раз живем» , скатывая этот раз до потребления.
Ив обнимал жену молча , слегка улыбаясь. Инга приподняла голову, посмотрела мужу в глаза и спросила:
– Ив, почему кумиром считается он? Он! Готовый ноги вытирать о нижестоящих. Почему, имея власть над людьми, завораживая их своими картинками, он не несет светлых посылов в людские головы? И для чего кумиром сегодня считается тот, кто по сути – богатый деньгами прожигатель жизни? Ив, почему ? – она смотрела ему прямо в глаза своим пытливым, искренним, детским взглядом.
– Потому что все хотят жить в удовольствие. Это маркер, помечающий каждый прожитый день. Если день был без удовольствия, значит он зря прошел, прожит впустую. Ради удовольствия, дорогая, люди не будут прыгать в огонь, не будут закрывать собой амбразуру. Это нормально. И выбирая между удовольствием и добротой или, тем более, жертвой, люди всегда выберут первое. Твой Эд кумир толпы потому, что живет так, как не могут позволить себе жить другие. Он просыпается когда захочет, он ест в ресторане, котором хочет, и люди смотрят и думают, что это высшее удовольствие, что это счастье. Никто не хочет быть как Александр Матросов, все хотят быть не просто живыми, но сытыми и, самое главное, развлеченными.
Ив помолчал с минуту.
– Часто настоящие кумиры ходят возле нас, просто мы их не замечаем. Вернее, не можем заметить. Они как золото в куче бижутерии. Блестят не так ярко, в глаза не бросаются, но отличаются изыском, подлинностью. Самое простое – гнаться за тем, что видно, что осязаемо, – добавил он.
Ив притянул жену еще ближе и, на секунду уткнулся в ее волосы, и произнес:
– Я люблю тебя.
Могучий клен обнял маленькую птичку своими огромными руками-ветвями, которые, казалось, способны защитить от всего. Он поцеловал ее тихонько и провел указательным пальцем ото лба по носу до подбородка. Нежно, едва касаясь, он обвел контур знакомых губ, и, повернув ладонь тыльной стороной, провел по скулам..
– И я люблю тебя, – едва слышно прошептала Инга.
Она поцеловала мужа, вновь устроилась поудобнее на его плече и закрыла глаза.
***
Ив проснулся и, чтобы не будить спящих, вышел на улицу.
Знакомы ли вам звуки природы в пять утра? Когда выходишь во двор, граничащий с лесом, и слышишь стрекочущих букашек, первый пересвист птиц, видишь росу на траве. Когда свежесть после ночи еще не растаяла и холодок по коже гуляет мурашками. Когда солнышко только начинает проливать свой яркий свет меж редеющих верхушек деревьев. Когда вокруг ни души. Когда к речке подходишь и видно становится, как водомерки на поверхности воды следы свои оставляют, как от дуновения ветерка тонкие-тонкие малюсенькие волны едва появляются и тут же успокаиваются. Как от капель, с листьев ивы упавших, круги по воде идут. Все прекрасно в природе.
Ив сидел на крылечке и, в раздумьях о работе, и любовался природой. Он вспомнил, что оставил в домике телефон, но решил не возвращаться за ним. Вместо этого Ив зашел на веранду, достал высокие резиновые сапоги, накинул ветровку и отправился в гараж. Он долго искал, но все же нашел: старенькая лодка, наконец, увидела свет. Ив отыскал к ней насос и принялся накачивать. Комья скопившейся пыли падали на землю, когда смятый кусок резины начал приобретать форму лодки. Ив снова сходил в гараж и притащил весла. А потом включил воду и стал ополаскивать лодку, протирая ее губкой.
– Дождалась, наконец, своего часа, – пробормотал он.
Ив не знал, что последние десять минут за всеми его стараниями игриво наблюдала в окошко жена. Теплая ото сна, со сбившимися волосами , в тонкой ночной рубашке, Инга стояла на коленках на табурете и улыбаясь рассматривала Ива: как терпеливо он смывал всю пыль, как тщательно ополаскивал весла. Наконец, Ив выключил воду и поставил лодку на бок, чтобы она могла поскорее просохнуть. Только тогда он заметил подглядывавшую жену, помахал ей в окошко рукой и направился к дому.
КОНЕЦ.