Устроившись сзади, задремала, обратной дороги было не избежать. Асестим встречал нас в рассветном зареве могучими серыми стенами, такими же израненными в боях, как и моё тело. Эти камни помнили вторжение магиконцев, битвы за тихарийские поля с эльфами и нападки азагуров, после которых люди уплачивают дань до сих пор. Когда вернусь в Гурию, как свободный гражданин, тоже буду получать содержание от короля, те самые деньги, что уплачивают азагурам все соседи в обмен на мир. Должно быть, именно поэтому у нас сложные отношения с остальными обитателями Дарона – нас недолюбливают, – хотя за пятьсот лет мира они должны бы оставаться благодарны.
Раньше азагурам было худо: соседи считали своим долгом пройтись по городам и забрать последнее. Маги выезжали в земли Гурии, чтобы отточить навыки адептов и проверить смертоносность артефактов, эльфы и люди не брезговали бессмертными рабами, а уж что творили кровожадные орки! О выходках одного из клыкастых до сих пор ходили жуткие байки, а имя одного орка – Гхусейман, – и вовсе стало ругательством.
Прихватив с собой пару драконов, любой князёк уносил сотни жизней и всё, что ему понравилось в Гурии.
Но потом на трон взошел Барион Железный, объединив воюющие города, прекратил междоусобицы и дал отпор нападкам. Перебив в славных сражениях всех драконов и избавившись от драконьих зубов и костей, обитатели Гурии сложили пару-тройку баллад и принялись вновь готовиться. Сильные руки были таковыми всегда, особенно сжимая рукоять меча, ноздри чуяли по-звериному, ноги не знали усталости много верст. Мы ничего не умели, кроме войны, рождаясь и умирая лишь для неё. Нас останавливали только драконы и старость, которой мы ожидали почти тысячу лет. Потому бессмертная орда под рукой Бариона Железного триста с лишним лет не давала расслабиться оркам, магиконцы не успевали отстраивать разрушенные башни, остроухие плакали над горящими лесами, а людей пугало даже упоминание о восточных соседях.
Но то время ушло в баллады с кончиной великого короля: старость забирает к себе даже великих. И наступило молчание. Кто бы знал, что великих воинов можно победить не славной битвой, а ежегодным содержанием? Ни одной войны, ни одного похода за пять сотен лет! Азагуры захирели, как грифон в клетке, разучившись не только воевать, но и думать. И коротали свой длинный век за кружкой эля, забыв о наследии предков, ничего не желая, не строя прекрасного и не приумножая великое.
Северные земли Гурии не славились урожайностью, а Бедное море, омывавшее берега, носило имя непросто так. Самым ярким воспоминанием детства стала моя девятая осень, когда с огромного поля, которое мы обрабатывали с ранней весны, собрался всего один воз ржи. Разгрузив снопы во дворе, отец посадил меня на телегу и увез в столицу Аландиса, продав в проститутки. Никто больше не спрашивал обо мне – азагуры перестали заботиться даже о собственных детях. И порой, когда в моей жизни наступали худшие времена, я не знала, на кого злиться больше: на людей, что заставляли делать меня гадкие вещи, или на отца, что это позволил.
Солнце стояло высоко в зените, как только мы прошли сквозь чёрные дубовые ворота столицы людей. Спрыгнув с телеги, поспешила к решеткам, закрывавшим вход в казармы. Дорогу тут же преградила стража, напомнив, почему я так ненавижу торопливое людское племя и что я опоздала. Нехотя, под непрерывное декламирование строк из устава, мне открыли ворота.
Пробежав десяток чумазых бараков, что жались друг к другу на заднем дворе, ворвалась в казармы, помчавшись со всех ног по коридору, капитан ненавидел опоздания.
Мужчина сидел спиной к двери, изучая какой-то потрепанный свёрток, и не спешил уделять внимание мне. Он медленно встал, подошел к полкам и перенёс на стол чернильницу с гусиным пером:
– Вагарда Вэркус, сегодня ваш контракт истекает, – наконец произнёс он.
Не теряя ни секунды, выложила на стол меч и плащ с нашивкой гвардии, готовясь врезать по гладко выбритой морде после слов о моем освобождении. Неожиданно капитан посмотрел на меня так удивлено, будто увидел дракона:
– Что? – спросила я, усиленно вспоминая строки протокола.
– Опоздание, – вскинул бровь мужчина.
– Прошу простить, – склонилась в коротком поклоне.
Мерзавец не спешил с ответом, порывшись в ящике стола, достал трубку, медленно набив табаком, закурил, не спуская с меня хитрых лисьих глазёнок.
– Прощаю, – сказал он, не торопясь отдавать контракт.
Я непонимающе уставилась на бритую физиономию с цепким взглядом:
– Прощаю и зла не держу, – повторился капитан, и я почуяла неладное, – вот только отработать придётся, – сдавила кулаки так, что костяшки побелели, наши взгляды схлестнулись в дуэли. – Близир не вернулся, так что сходи за ним, глянь что-как, донеси. Потом и подумаем с контрактом, – гаденько улыбнулся капитан.
Близир был одним из наших, азагуром, только документ на службу он подписал своей рукой, хотел подзаработать. И в умениях его сомневаться не приходилось: воин он был опытный. Неприятное волнительное предчувствие липкой кашей растеклось где-то в желудке.
– Как долго его нет? – уточнила я.
– Неделю пропадает, – густое облако вырвалось из трубки капитана, – отправили в местечко на юго-восточной границе, зачистить болото перед постройкой дороги. Там жители жаловались на вой с болот, и двое крестьян пропали с месяц назад, – лениво передавал капитан, прекрасно зная, что по закону я не смогу отказаться.
И хоть это было последним свинством, продлевать и без того двадцатичетырехлетний контракт, капитан воспользовался способом решить проблемы задёшево, отправив первоконтрактника. Все мы знали, как подделываются документы: выписывается один человек-гвардеец, а едет почти дармовой азагур. На сэкономленные сарты капитан и носил такие начищенные новые сапожки и гладкую рожу, а мы, азагуры гвардии зачистки, редко знали отдых, отрабатывая бесконечные отловы.
Снарядили меня по-осеннему, выдали пять сартов за работу с болотницей, что потрошила меня неделю. От обиды хотелось ударить казначея.
Хлопнув со злости дверью, вышла прочь, крепко задумавшись. Может, Близир загулял? Всё-таки он не первоконтрактник, как я, у них и прав побольше, оружие получше, и да, самое главное – сарты им на руки выдают и до задания, и после, если граждане будут сильно благодарны. Размышляя так, я и отправилась со снаряжением, и с твердым намерением непременно врезать капитану, как порву бумагу, что на двадцать четыре года и ближайшие пару дней испортила мне жизнь.
ГЛАВА 4. ТЕЛЛИАРОН, СВЕТЛЫЙ ГОРОД. НОВЫЙ КОРОЛЬ
Сахарные ягоды брогу таяли во рту, солнце прорезало лучами тончайшие серебряные завитки, что украшали ставни моих покоев, и отбрасывали на стены причудливые узоры. Эльфийские мастера считались лучшими, когда дело касалось металлов, пожалуй, искуснее были только гоблины и то, только в ювелирном деле. Мой друг Ивир выковал эти ставни вместе с отцом.
Потянувшись к золотому подносу, взял еще одну и поднёс к губам спящей Даландин. Синие глаза распахнулись, улыбаясь, она раздавила ягоду, прыснул красный сок, измазав пухлые губки. Девушка приблизилась, касаясь меня обнаженной грудью, сладкие губы дотянулись до моих. Вдруг раздался стук, разрушив утренние радости:
– Телль, ты же помнишь про праздник Возвещения сегодня? – послышался голос Сабата за дверью.
– Да, уже иду, – и хоть вставать совсем не хотелось, потянулся к одежде.
На Возвещение, согласно традициям, созывались все князья и жители: гости приедут отовсюду, даже с самых дальних земель и окраин. На празднике под Белым Дубом отец должен будет огласить свой выбор – кто из двоих сыновей займет место на троне уже в следующую Луну.
Со дня сотворения Светлого города на троне побывало много знатных эльфов и эльфиек: великие целители, что очищали от скверны новые земли, маги, что поддерживали плодородие и, конечно же, воители. Читая имена, что писались золотом на белоснежные плиты Храма Теней, я с детства видел своё. Среди Ибелинды Повелительницы Дракона, Берелима Золотого Щита и Азигерода Храброго я видел Теллиарона Завоевателя. И хоть я был рожден бастардом и приравнен к законным наследникам лишь в десять лет, наши законы не брали это в расчёт, ровняя наследников.
Гоблины, что засели под горой, перестанут дрессировать троллей, грабить, жечь урожай и падут, как только моё войско направиться к востоку. Сморщенные не видят сильного короля на троне и потому позволяют дерзкие набеги, но Телль Завоеватель прекратит это и приумножит границы Светлого леса.
Следующими станут орки. Именно этих обитателей Дарона я недолюбливал больше всех. Существа с серой кожей, что зрели до взрослого размера в яйцах, закопанных в земле, не знали ни отцов, ни матерей. Грубо сложенные, с наростами и дефектами, орки рождались подчас такими уродливыми, что смотреть на них было оскорблением для глаз. Морду украшали торчащие из длинного рта клыки, глаза смотрели безумно, словно у хищного тугуна. Клыкастые признавали только силу и жестокость, применяя их везде, где дотягивались руки и пожирая даже себе подобных. Северо-восток достаточно натерпелся набегов клыкастых и тварей, которых они тащили с собой из Чернолесья, и хоть на эту войну будет потрачено много сил, именно так я впишу имя на белые стены храма. Когда я взойду на престол, на наши земли перестанут посягать, светлые границы станут священны.
Сабат медленно помогал с одеждой, старые руки утратили былую ловкость. Как я не сопротивлялся, нянь заставил меня надеть что-то вместо брони. Белая рубашка до колен с острым глубоким вырезом смотрелась нелепо:
– Я не женщина, что ты притащил? – возмутился я, подойдя к зеркалу.
– О, Великий Принц, так ли велика разница между сущностями разнополых существ? – Сабат обладал магией и подчас забывал, что я ей не владею.
– Старик, я не знаю, что именно сейчас ты процитировал из магиконовских талмудов, но я не стану надевать это! Что?! – Сабат под старость совсем оглох, и теперь тыкал мне под нос длинную золотую серьгу с каплевидным рубином, – да ни за что!
– Это любимая серьга твоей матери! – возмутился старик, – глупый мальчишка! – выругался он и всё-таки воткнул в мочку уха иголку, – ты должен надеть что-то от неё, так её сущность будет рядом!
Выдохнул – Сабат умеет быть невозможно настойчивым. Старик отёр шёлковым лоскутом каплю крови на ухе, и подвязал белую рубаху золотым поясом, я побоялся спрашивать о его происхождении и лишь радовался, что ради этого украшения мне не придётся делать новые дырки.
Удивительно, как долго жили маги и эльфы, и те, кто был и тем, и другим одновременно. Сабат не знал своего возраста, но помнил, как в детстве отец и братья ушли с Берелимом Золотым Щитом на битву с орком Гхусейманом, а после, как они не вернулись со сражения с бессмертной ордой Гурии. Сабат стал сиротой, его подобрала моя прабабка, разглядев в оборванце с северо-восточной границы юного мага. Мальчишку отправили в Магикон на обучение, а когда он вернулся, королева родила очень болезненную, слабую и едва живую девочку. Так Сабат, обладая сильным магическим даром, сделался нянькой, оберегая здоровье и жизнь моей бабушки, затем её дочери и сына, и наконец, достался мне. Я не был хилым от рождения, напротив, я был крепче Визаальта. Но здоровье кронпринца не доверили в старые дрожащие руки Сабата, вручив в них меня.
– Доволен? – злился я, – сделал из меня магиконскую девку! – Сабат тихо посмеивался, собирая мои черные локоны в тугой хвост.
Смуглая кожа матери так контрастировала с белой рубахой, белыми штанами и перчатками, что я недовольно морщился – так я выглядел еще более темнокожим. Оголил уши, чтобы надоедливая детвора и гости, что скоро прибудут в Светлый город, не задавали глупых вопросов.
– Ты похож на мать, загорелый, крепкий, – говорил старик, ощупывая дрожащими руками мои икры и помогая надеть сапоги, – как все в восточных землях, других бы орки и гоблины поджарили и сожрали.
– Да, я знаю. Отец мало уделяет внимания этим землям и границе, сморщеннолицые чересчур осмелели, – согласился я, вновь взглянув в серебряное зеркало, – но я всё исправлю.
И хоть с серьгой и обтягивающей рубахой я походил больше на эльфийку, аршинные плечи, закаленные в сражениях, и слава бесстрашного воина не дадут повода злословить гостям, уж в этом я не сомневался.
– В традиционном наряде вы прекрасны, – заверил старик, довольно осматривая плод своих трудов, – настоящий принц Светлого леса, – и я довольно улыбнулся.
В городе царила весёлая суматоха. Прямо на главной площади, среди зелёных деревьев торопливо устанавливались шатры и столы, на ветви навязывались длинные полотна белой вуали. Ветер колыхал на волнах тонкие ленты, вздымал волосы девушек, что устроили танцы прямо в главной арке, одна из них затянула балладу о драконе, перебирая тонкими пальчиками сверкающие струны арфы.
Все должно случиться совсем скоро. Я получу земли, за которые сражался долгих сорок лет, за которые терпел боль от восемнадцати ран на теле, земли, к которым я шёл всю свою жизнь.
И хоть чаще на троне восседали старшие дети, так было не всегда. На нём побывали и дочери, и умные жёны, и младшие сыновья. К тому же разница у нас с Визаальтом была всего в один день, это же такая мелочь! Отец, как бы я его не презирал за слабый характер, слыл мудрым королем. Правитель был обязан выбрать самого достойного члена семьи для передачи короны, того, кто нужен народу Светлого леса в этот момент. Ну, а в том, что сейчас землям нужен воин, я не сомневался. Отец, что правил почти полтора века, прославился мудростью, земли под его рукой находились в равновесии, относительном благоденствии. Ему удалось сохранить богатства Светлого леса, хотя месторождения эльфийской руды – лучшего и легчайшего метала в Дароне, – при его правлении иссякли. И тогда он наладил торговлю лечебными эликсирами с соседними государствами, простые эльфы почти не почувствовали изменений, наша медицина славилась веками и благодаря отцу приносила немалые деньги.
Но я считал крайне унизительным тот факт, что мы до сих пор платили дань азагурам. Какая-то мерзкая раса, в которой достойных вряд ли можно перечесть по пальцам одной руки, едва лучше низших тварей, почему-то кормилась за счёт труда эльфов! Само осознание возмущало до глубины души, и после гоблинов и орков я намеревался прекратить это унизительное содержание. Планы переполняли меня, роились и путались, мне ещё столькому предстоит научиться на троне, я был взволнован и лёгок, как перед началом боя.
– Приветствую, брат, – раздался сзади голос Визаальта, легкая, будто девичья, ладонь легла на плечо.
Нехотя обернулся: почему-то именно сейчас я ощутил к нему сильнейшую неприязнь. Голубое одеяние Визаальта делало его глаза ещё выразительнее, они всегда так выделялись на лице, смотрели на меня с каким-то снисхождением, будто он познал то, что мне не доступно.
– Приветствую, – едва заставив себя разжать зубы, ответил я.
– Твой грифон здоров, мы, наконец-то, его излечили, – сообщил брат, воображая себя великим целителем, хотя магии в его крови было ровно столько, сколько и в моей.
– Кого благодарить? – ответил я, скрывая насмешку, но Визаальт не заметил этого, или только сделал вид.
– Благодари наших лекарей и корни окопника, – усмехнулся он так высокомерно, что мои кулаки непроизвольно сжались.
– Удачи на церемонии, – выдавил я.
– Она мне не нужна, – бросил Визаальт, удалившись прочь и оставив меня кипеть от злости.
Понемногу в столицу стекались гости, от разноцветных знамен именитых домов болели глаза, я не привык к такому разнообразию красок.
– Высматриваете будущую невесту? – поинтересовался неизвестно откуда возникший Сабат.
– Нет, мне хватает Даландин, – отмахнулся я, старик смерил меня холодным взглядом.
– Дочь лекаря, пусть и лучшего в городе, не достойна принца. Твоей женой она не станет никогда, – отчеканил Сабат и сердце неприятно сжалось, он был прав, но это всё равно мне не нравилось, – твой отец был бы рад крепкой дружбе с тихарийскими полями, к тому же их княжна красива, – намекнул нянь, легонько толкнув меня в бок, когда мимо прошла женщина под зелеными знамёнами, – прибрежные земли тоже сладкий кусок, их княжна ещё краше, – советовал Сабат, кивая в сторону синих знамён.
– Это всё не важно! – отмахнулся я, – такие мелочи решу на троне.
– Пусть так, но даже если не … – я сверкнул глазами так, что старик осёкся, – если вдруг не ты примешь корону, о выборе жены стоит думать внимательно, это не мелочь.
– Я займу трон! – отрезал я, – никаких "если", я достоин его.
– Я ведь не сказал ничего о достоинстве, – тихо возразил старик, однако рассуждения окончил.
В музыке и цветах утопал город, маги постарались взрастить к празднику сотни цветущих лоз, белые цветы срывались от собственной тяжести, то и дело падая, кружась и закручиваясь опускали под ноги свои нежные лепестки, чтобы быть растоптанными толпой. Подняв бутон, Сабат осторожно приколол мне его на рубашку.
Вечерело, вокруг танцевали девушки и парни, все веселились, играла задорная музыка, и музыканты всё ускоряли темп танцев. Столы были заставлены угощениями, но, ни один кусок не лез в горло, волнение сжало цепко, сковав узкими цепями горло даже для вина. Меня и Визаальта расположили по обе стороны от отца, что восседал в центре. Я не сводил глаз с терновой короны – символом того, что власть бывает тяжела, – серебряные и золотые ветви терновника сплетались в причудливом узоре и были смешно велики для старческой головы и вытянутого, худого лица.
Рука поднялась вверх, музыка тут же затихла, король встал, окруженный подданными, сердце стучало так скоро, как ни на одной из битв. Взяв лампу, отец направился вперёд, белый свет падал на землю, вырывая из тьмы белоснежные опавшие бутоны, нам с Визаальтом выдали лампы, вдохнув поглубже, я направился вслед за процессией. Белый замок распахнул свои двери для всех гостей, путь к Священному Дубу – сердцу замка, – лежал через Храм Теней.
В свете сотен ламп сверкали золотые буквы, скоро, совсем скоро…
ГЛАВА 5. ВАГАРДА. БОЛОТО БЛИЗ ШИМСУНА
Жёсткое мясо совсем не жевалось, челюсти свело, а я едва откусила треть. Похоже, тот, кому оно раньше принадлежало, умер не от топора мясника, а от глубокой старости.
«Что ж, скоро и этого удовольствия не останется», – с грустью подумала я, окидывая взглядом остатки пайка.
Сидела, приложившись спиной к толстому стволу, поросшему мягким мхом, зад неприятно холодило, все-таки чувствовалась осень. Да и в общем-то Шимсун, – городок, неподалеку от которого пропал Близир, – был более холодным, чем прибрежный Асестим. Но королевскую гвардию это заботило не сильно, амуницией потеплее снабжать никто не торопился, да и паёк не расширили. Сделав усилие, всё же прожевала последний кусок из мешка, живот недовольно просил продолжения, но ничем порадовать его я не могла.
На проклятых болотах я просидела больше семи дней: мало того, что никакого толку, так и есть здесь кроме поганок и мха было совершенно нечего. Местные жители худой одежонкой, больше напоминавшие оборванцев, клялись, что на болотах и в окрестном тёмном лесу, который длинными руками простирался до самой Гурии, поселилась нечисть, но, ни единого звериного следа, ни единого запаха я не чуяла. Обиднее всего было, что такой ответ в гвардии не примут, и я вынуждена была сидеть тут пока не найду причину, даже сверх контракта и штрафных дней за наказание. А значит магический ошейник, что можно снять только вместе с концом контракта, продолжит висеть на шее, высасывая силы. Но, делать нечего. Поднялась на ноги, решив пройти всё болото насквозь и вернуться с докладом. Ухватив шест, продолжила путь.
С такими размышлениями я и плелась дальше, вглубь топей, прощупывая кочки длинной палкой. Влажный мох до того напитался влагой, что намочил сапоги, кое где из-под толстых кочек черными пятнами проглядывала болотная вода. Почва под ногами неприятно колебалась, словно была живой. Было бы крайне отвратительно попасть в трясину и пролежать в ней пару столетий, ведь вряд ли тут часто ходят. Может, Близира постигла именно такая участь? Подумав так, начала останавливаться у подозрительно больших кочек и звать пропавшего по имени.
Смеркалось. Дальше идти по зыбкому тонкому ковру мха, отгораживающему от черной воды, становилось опасно. Вдали показалось дерево со сломанной макушкой – верный признак отсутствия толстого слоя почвы, однако какая-никакая твёрдая земля под деревом должна была иметься, и я решила остановиться там. Подложив под низ опустевший мешок из-под пайка, я устроилась на ночёвку прямо под этим деревом, плотнее укутавшись в шерстяное одеяло – мой давний трофей, – легла на землю и задремала.
В нос влез странный запах: смесь сырой земли, мха и каких-то не в меру резких трав, от него я и проснулась. Лишь много позже раздался тихий всплеск воды, кто-то осторожно пробирался в сторону городка прямо из центра болота. Приподнялась на локтях, вглядываясь в темноту, ночь, как назло, выдалась темной: луна только начала отращивать новый бок. Однако даже в слабом голубом луче я разглядела нечто: громадный, раза в два больше меня силуэт на мгновенье накрыл тенью, ступив совсем рядом с деревом. Припав к земле, задержала дыхание, сердце выпрыгивало из груди, руки напряженно сжимали рукоять, только бы тварь не учуяла! Тихий всплеск и нечто двинулось дальше, я лишь позволила себе чуть повернуть голову, чтобы рассматривать существо: черные воздушные клубы укутывали тело, подобно тому, как болотницы прячутся в магию, вот только это было крупнее. От одной только мысли о родстве с болотницами становилось не по себе – при таком росте у твари будет зверский аппетит. Двигалась неизвестная живность быстро, что странно, прямо по проплешинам воды, старательно избегая ступать на мох, теперь стало понятно, почему я не нашла следов, однако было совсем не понятно, почему оно не тонет в трясине. Сжав клинок, я вскочила на ноги и поспешила за тенью. Будь что будет!
Тварь замерла на месте, встрепенулась, услышав меня, и вдруг побежала так быстро, что я едва поспевала, чтобы не терять её из виду. Прыжок, ещё и ещё, я стремглав неслась по кочкам, выбирая только те, рядом с которыми ступало существо – ведь если оно не утопилось, там было мелко. Неожиданно пучок травы, на который я прыгнула, провалился. Всем весом рухнула в воду, по пояс угодив в густую кашу, тут же сковавшую меня, паника охватила волной, я рванулась вперёд, позабыв про всякий здравый смысл, трясина тут же вцепилась сильнее, утащив меня вглубь по самую грудь. Вспомнила, чему учили в гвардии, знания немного успокоили, хоть болото медленно звало к себе. Осторожно дотянулась до креплений нагрудника, расстегнув его. Плотный кожаный предмет амуниции плюхнулся на болотную кашу, собравшись с духом рванулась вперед – второй попытки топь не оставляет. Упав животом на плоский нагрудник, вылезла на половину, в таком положении каша затягивала медленнее, второй рывок и я достигла своей палки, что валялась рядом, за третий бросок оказалась на кочке, топь недовольно чмокнула, выпуская меня и проглатывая палку.
Ни сапог, ни нагрудника, меч, закреплённый на поясе, уцелел чудом. Грязная, замерзшая, голодная я тряслась на кочке, проклиная свою жизнь. Беднягу Близира искать было бесполезно – он где-то в этих топях, умирает сотни тысяч раз и молит о смерти всех демонов и богов. От одной мысли трясло: страшнее мученья тяжело было даже представить.
Лишь много позже, успокоившись, несмелыми шагами я вернулась к дереву, пробираться без шеста было страшно, а после встречи с черными водами ноги и вовсе едва слушались. Плюхнувшись на твердь пошире стопы, почувствовала чудовищную усталость, только теперь мысли смогли течь нормально.
Отчетливо видела, как тварь ступала по тому месту, где я провалилась, но болото там было не мелкое, в этом уж я убедилась достаточно. Существо было крупным, громоздким, по всем признакам весить оно должно было не меньше моего, но вот загвоздка – оно не тонуло, а с легкостью бежало по воде.
«Тварь магическая»! – треснуло в голове.
Другого объяснения быть не могло: вес, не соответствовавший силуэту, необычайные способности, такие как беспрепятственный бег по топи, отсутствие животного запаха, и черный дымок, что окружал туманом тело.
Злость захлестнула с новой силой – раз есть магия, значит, есть и хозяин. Мерзкий магиконец, уж явно не самый законопослушный, раз отсиживается на болоте, потешался вовсю сначала над бедными оборванцами из местечка, воруя хорошую еду, которой у них едва ли когда-нибудь хватало, потом над несчастным Близиром, что теперь умирает и возрождается глубоко в трясине, а теперь и надо мной.
«Порубаю сволочь на рагу»! – пообещала самой себе я, и злость придала бодрости.
Осталось только вычислить, куда волшебная гадина таскает награбленное из деревни, и хозяину конец. Немного пораскинув мозгами, я придумала отличный план.
На следующий день, вернувшись в местечко к полудню, я распорядилась как обычно именем королевской гвардии зачистки, закоптить все мясо, что имелось у крестьян, – уж аромат такой еды я учую даже на болоте. А сама принялась караулить поселок каждую ночь, совершая обходы, чтобы тварь не успела стащить припасы заранее. Крестьяне так радовались, что можно спать спокойно, не боясь, что все зимние припасы к утру могут исчезнуть, что даже пару раз меня накормили и подарили пусть и сильно поношенные, но теплые лапти.
Наконец, всё было готово. Жирные окорока развесили на всякий случай в двух местах, в домах, что жались ближе к лесу. Аромат стоял прекрасный, и хоть желудки урчали у всей деревни – с приманок не пропал ни единый кусок. Наступила третья ночь.
Совершив обход для виду, я устроилась у подветренной стороны дома на лавке и притворившись спящей. Ждать пришлось долго, и хоть резкий травяной запах ветер приносил еще с вечера, тварь отважилась подойти только к утру. Пришлось долго храпеть, разыгрывая спящую, наконец, магиконец осмелел. Грузная тень отделилась от леса, направившись к крайнему дому, где в сенях, прямо у окон, лежал толстый копченый окорок.
Запахло горелым деревом, – магиконец проникал в дома, прожигая двери у замков, – петли тихо скрипнули. Я довольно улыбнулась своей смекалке, и через пару минут убедившись в пропаже, двинулась по ароматному следу.
Самодельное чудище устремилось с добычей к хозяину, тихонько шлепая по воде, я не спешила его нагнать, и осторожно выбирая кочки, шла сзади. Мы пересекли болото почти полностью, и вдруг шаги затихли в самом топком месте – вокруг почти не было кочек. Я остановилась, принюхавшись. Запах стал слабее, значит, окорок внесли в дом или съели, мы пришли на место. Вытащив меч из ножен, направилась вперёд – схватка с магической тварью то ещё мероприятие, но, если хозяин отвлекся, то мне повезло.
Преодолев большими прыжками расстояние, выскочила на поляну, что вдруг возникла посреди топи, крошечная лачуга без окон, с единственной дверью занимала часть тверди, грудой мха у порога обмякло «чудовище». Теперь, когда воля господина его оставила, оно было лишь комком травы. Тихо, как кошка ступила на поляну, выставив меч вперёд, за избушкой раздавался плеск воды. Надо было попытаться освободить Близира взамен на арест мага, а не казнь. Рывок и я оказалась у источника звука: спиной ко мне, в одном исподнем стоял остроухий.
– Допрыгался, ушастик? – сталь мягко легла у белой шеи.
Эльф тут же попытался ударить в мой бок, но это было предсказуемо, увернулась, плотнее приставив острие к шее:
– Именем короля Аланд…
– Сабат! – взревел остроухий, чтобы это не значило.
Я замахнулась, чтобы привести приговор в действие, как вдруг что-то ударило меня по голове так сильно, что меч чуть не выпал. Эльф отскочил от меня подальше, удержавшись на ногах, я быстро обернулась, приготовившись к бою. Нападавшим оказался седой старик с палкой в руках, гхусейман подери! Их оказалось двое. Молодой уже выхватил меч, куча мха у порога пришла в движение, трое на одного. Будь мы вдвоём с хозяином чудища, такого прокола не было бы, он бы не смог сражаться и командовать монстром одновременно, ох как я попала! Оставшись спиной к воде, приготовила клинок, двинувшись на молодого, надо было срочно вычислить хозяина кучи и уровнять шансы. Ловко отбив мой выпад, остроухий перешёл в атаку, увернулась, глядя на чудовище, оно ожило, встав во весь могучий рост, господином был старик.
Настырный ушастый перешел в нападение, решив, что этот маневр был моим максимумом, я отбивала удары с опережением, делая движения навстречу старику, начала атаку, с молодым пора было кончать, он был бесполезен. Травяной монстр бросился на подмогу, закрывая собой молодого, мешал выпадам, острие то и дело вонзалось в мягкую траву, лезвие обрубало куски, но они словно живые вновь прибегали на место и срастались.
– Именем короля людских земель, владыки всего Аландиса, я, служитель второй гвардии зачистки, – делая петлю по краю поляны, объявила я, – приговариваю вас к смерти! – выпад, и клинок прошел сквозь мох, ранив соперника.
Тот вскрикнул и схватился за бок, чудище тут же оставило меня, молодой шатался, но стоял.
– Она от людей! – крикнул раненый, вновь схватившись за меч, двинулся на меня.
Монстр поднял с земли палку и бросился на помощь, эльф вновь начал атаку, на этот раз быстрее, я уворачивалась, скользя по краю поляны, он не давал пробраться к старику, прекрасно уловив мои намерения. Чудище махало над головой здоровенной палкой, приходилось нагибаться и отпрыгивать. Едва медлительная палка пролетала надо мной, клинок ушастого устремлялся вперёд. И всё же я была близко, пригнувшись, прыгнула вперёд, миновала клинок и ударом ноги сшибла старика на землю. Молодой тут же набросился на меня, чудище упало, я перешла в бой, намереваясь проткнуть нападавшего, но он опять оттеснил меня на край поляны, как вдруг тяжелый удар сзади сшиб меня на колени, проклятое чудище ходило по воде, подобравшись сзади, и как я могла забыть! Палка в мховых лапах и отключила меня, вторым ударом пригвоздив к земле.
ГЛАВА 6. ТЕЛЛИАРОН, СВЕТЛЫЙ ЛЕС. ПРЕДАТЕЛЬ
– Теллиарон, сын мой, – раздражающе спокойно ответил старик, – ты – младший.
– Я младше на один день! – казалось, в легких не хватит места для крика более громкого, злость клокотала удушающим пожаром.
– Закон не знает младших сыновей на троне, если есть старший! – сжав скипетр, напомнил правитель.
– Я бросал победы к твоим ногам! – сотрясаясь от злости, воскликнул я, слова эхом разнеслись по огромному мраморному залу.