Изгой. Истерзанные крылья

– Что ему могло понадобиться от меня?

– Я же сказал – не знаю.

– Уверена, даже если бы ты знал, не сказал бы.

– Скорее всего.

– Почему? Неужели я не имею права знать о том, что касается напрямую меня?

– Имеешь. Это лишь вопрос времени. Ты обо всём узнаешь.

– Но не от тебя.

– Но не от меня.

Начиная раздражаться, я скомкала салфетку и отбросила её на столик. Аппетит, проснувшийся во время прогулки по павильонам выставки, вновь исчез. Дав себе слово больше не расспрашивать ни о чём у этого непробиваемого типа, я схватила меню и стала листать его, рассматривая разноцветные страницы невидящим взглядом. Последние слова Киарана почему-то родили внутри меня горечь обиды. Словно он давал мне понять, что встреча с ним – всего лишь эпизод, который совсем скоро станет воспоминанием. И это разочаровало меня, причиняя неприятные ощущения. И хотя меня гораздо больше должен был интересовать вопрос: «Собирается ли хоть кто-то спросить моё мнение, от кого бы я предпочла услышать правду о Шезгарте и о том, зачем я понадобилась в этом мире?», стоило признать, что это волновало меня в самую последнюю очередь.

* * *

– Надеюсь, этого хватит, чтобы заплатить за обед. – Я вывалил на стол кучку разноцветных бумажек и пригоршню монет.

Эстель кинула на меня странный взгляд. Пожалуй, даже немного испуганный.

– Ты что, ограбил банк?

От меня не укрылся тот факт, что Эстель стала молчаливой, после того, как я отказался ответить на очередные её вопросы. Ушла в себя, словно моллюск в раковину. Поэтому, когда девушка заговорила снова, я испытал облегчение. Хотя было бы гораздо лучше, если бы между нами осталась эта немая пропасть.

– Кого?

– Не кого, а что. Банк. Такое место, куда люди отдают на хранение свои деньги.

Я нахмурился. Несмотря на то, что я и раньше бывал на земле, в жизни ее обитателей для меня по-прежнему оставалось много неясного. Я пожал плечами, выказывая своё недоумение:

– Все же вы, люди, странные. Зачем куда-то отдавать свои деньги?

Она на мгновение замялась, потом сказала:

– Считается, что хранить их в банке гораздо надёжнее. Особенно если денег много. – Немного помолчав, словно вела сама с собой внутренний спор, она все же спросила:

– А как же в Шезгарте? Где вы храните свои деньги?

Я усмехнулся:

– Мы не занимаемся подобной ерундой. Шезгарт – это место, где лучше жить одним днем. Взять от жизни все удовольствия именно сегодня и сейчас, ибо завтра может и не настать.

– Почему?

Наивная маленькая девочка.

– Потому что тебя могут убить.

– Ты что, пытаешься меня запугать? – В глазах Эстель мелькнуло недовольство.

Я сделал невинный вид:

– Нет.

– И все же… ты, похоже, не хочешь, чтобы я оказалась в Шезгарте. Так?

Вопросов стало слишком много. Я и сам не заметил, как снова разговорился с ней. Это следовало прекратить. Я резко поднялся.

– Это не мое дело.

Лицо Эстель снова сделалось обиженным, словно у ребенка, которому не дали игрушку.

Ах, Эстель, но я не твоя игрушка. И ты – не моя. И исправить это мне не под силу.

Какая ирония… мы, айраниты, – самая физически сильная раса Шезгарта. Убить нас почти невозможно. В этом наше счастье и наша беда. Потому что существуют законы более могущественные, чем законы силы. И я вынужден им подчиняться.

Эстель встала вслед за мной, отсчитала несколько купюр из тех, что я кинул на стол, и сунула оставшиеся мне в руку. От прикосновения её маленьких нежных пальцев к моей грубой ладони я вздрогнул. Это было так неожиданно. И так приятно. Нет, приятно – не совсем то слово. Это было как прикосновение к чуду. Наверно, так чувствуют себя люди, когда к ним нисходит божество. Или когда держишь на руках младенца. Хрупкое, восхитительное чудо. Всего одно мгновение. А в душе словно что-то перевернулось.

Я тряхнул головой, прогоняя запретное наваждение. В полном молчании мы покинули кафе и вышли на улицу.

– Куда теперь? – спросил я как можно безразличнее. – Домой?

Домой… какое странное слово для того, у кого уже давно нет собственного дома. Нет ничего. Кроме жизни, мне не принадлежащей, и службы тому, кому эта жизнь отдана.

– Давай прогуляемся немного. Вечер сегодня очень хорош.

Да, вечер действительно был хорош. Солнечный день сменился вечерней прохладой. Со стороны Сены дул лёгкий ветерок, ласково игравший с локонами идущей впереди меня Эстель. Мы вышли к набережной и пошли вдоль реки.

Она молчала. Я тоже.

Заходящее солнце окрашивало дома и мосты в нежные мягкие тона, а воды Сены делало похожими на всполохи огня. Над рекой кружили говорливые чайки, куда-то медленно плыли кораблики, набитые людьми.

Мне нравился Париж. В нем было нечто пышно-торжественное, даже надменное, но все равно влекущее, заставляющее восхищаться им против воли. Наверно, он был похож на красивую женщину, знающую себе цену. Фасады его домов взирали на прохожих горделиво и несколько снисходительно с высоты своих лет. И даже Сена текла неторопливо, выказывая истинно королевское достоинство.

Конечно, не весь город был столь красив. Некоторые строения, вроде того здания, где мы были с Эстель на выставке странной мебели, вызывали у меня недоумение и неприятие. Ломаные формы, облицовка полностью из стекла… зачем? Зачем столько хрупкого, когда есть надёжный камень? Зачем столько попыток создать что-то новое, когда старое так восхитительно? А странная железная башня, на которой почему-то всегда толпится куча народа? Люди действительно очень загадочные существа.

– Не мог бы ты идти рядом со мной, а не сзади? – прервал мои размышления голос Эстель. – Я чувствую себя так, будто за мной крадётся маньяк.

Она свернула на мост с величественными пилонами, вершины которых венчали золотые фигуры, и остановилась посередине, уперевшись ладонями в парапет.

«Мост Александра III» – прочёл я надпись на бронзовой табличке с завитушками.

На смену мягкому свету почти скрывшегося за горизонтом солнца пришли мерцающие шапки фонарей, установленных вдоль всего моста по обе его стороны. Их оранжевые огни придавали всему, что нас окружало, таинственный, чарующий вид.

– Что, Эстель, всё-таки боишься? – спросил я, подходя к ней вплотную и поддаваясь искушению вдохнуть аромат волос, впитать тепло тела, которое я прижал к каменной ограде моста. Мои руки легли на парапет рядом с ее маленькими ладонями, не соприкасаясь с ними, но мучительно этого желая. До зуда на кончиках пальцев. Глаза снова заволокла чернота, которой я не мог управлять. Предательская зеркальная пелена всегда выдавала внутреннее состояние непокоя. А оставаться спокойным рядом с этой девушкой мне становилось все тяжелее.

Я стоял, нависая над Эстель, укрывая собой, словно коконом, ее миниатюрную фигуру. Облачко пара, сорвавшееся с ее губ, смешалось с моим горячим дыханием. Мне хотелось точно также слиться с Эстель, потеряться в ней, забыться хотя бы ненадолго. Но я не мог.

Отвернув лицо, я обежал взглядом мост. Золотистый ангел с одного из пилонов смотрел на меня сочувственно-насмешливо, будто понимал все гораздо лучше меня самого.

Я уже готов был отпрянуть, когда Эстель повернулась ко мне лицом, оказываясь в моих объятиях, и сказала:

– Не боюсь. Мне ничего не страшно… с тобой.

Встретив прямой, полный доверия взгляд, я с трудом подавил мучительный стон, рвущийся наружу из глубин растревоженной души.

Не смотри на меня так, Эстель, умоляю, не смотри. Я не герой, каким вижусь тебе сейчас. Я – всего лишь жалкая пешка, которую швыряет, как захочет, тот, кто имеет надо мной безграничную власть.

Сжав зубы, я сделал над собой усилие и отошёл. Великая пустота тому свидетель – никогда и ничто не давалось мне труднее.

– Почему? – раздался мне в спину вопрос.

– Почему – что?

– Почему ты… – Она запнулась и замолчала, потом вздохнула, словно молча смиряясь. – Пойдем домой.

Больше мы не разговаривали.

Оказавшись дома, Эстель сразу скрылась в ванной комнате, а я, чтобы хоть чем-то заняться, принялся чистить свои клинки. Кровь демона на них почернела и легко осыпалась с лезвий, словно пепел.

Покончив с этим, я решил осмотреть дом. Больше всего меня озадачивала кухня.

Это помещение было совсем не похоже на кухни в домах Шезгарта. Совсем крохотное по размеру, оно заменяло собой, судя по всему, ещё и столовую. Вместо печи здесь была высокая металлическая коробка, из которой вырывался огонь, если нажать на кнопку. Над раковиной нависал металлический шланг с ручкой. Поддавшись любопытству, я поднял её вверх. Потекла вода. Я хмыкнул, представив, как нелепо выгляжу, с таким интересом разглядывая то, что для жителей Земли было совершенно естественным. Будто пещерный человек…

Со стороны ванной раздался крик. Схватив клинки я, недолго думая, ворвался внутрь, уверенный в том, что увижу ещё одного демона, напавшего на Эстель. Но никакого демона там не было. Эстель была одна и… абсолютно голая. Она испуганно уставилась на меня огромными глазами, сотрясаясь от мелкой дрожи. Быстро прикрыла руками грудь, и я понял, что несколько мгновений жадно осматривал ее тело, по которому стекали струйки воды. Боги, как мальчишка, никогда не видевший женщины!

Я поспешно отвернулся и сказал:

– Извини. Я думал, что-то случилось.

– Вода вдруг пошла ледяная, – ответила она, стуча зубами.

– Ясно.

– Может быть, выйдешь?

Тьма всемогущая! Встал тут, как последний идиот.

– Да. Да, конечно.

Я вышел, закрыл за собой дверь и выдохнул. Мне вдруг стало не по себе. Если портал не появится в ближайшее время, я рискую беспомощно сорваться в бездну, имя которой – Эстель.

– Одри, это… это мой дальний родственник. Киаран. Он приехал в гости, посмотреть Париж.

Я склонил голову в знак приветствия. Невысокая блондинка, которую Эстель назвала Одри, кинула на меня кокетливый взгляд и улыбнулась.

– Какое необычное имя! Вы иностранец?

Иностранец? Не то слово.

– Да, он… м-м-м… из Бельгии! – вмешалась Эстель раньше, чем я успел открыть рот.

– Я никогда не была в Бельгии, – сказала блондинка и снова посмотрела на меня призывно. Даже шезгартские бесовки могли бы позавидовать искусству так стрелять глазами.

«Я тоже» – подумал я, но ничего не сказал, только растянул губы в улыбке – приветливой, как мне хотелось думать.

– Он что, не говорит по-французски? – разочарованно протянула Одри.

– Он из Фландрии, – нашлась с ответом Эстель. – Все понимает, но говорит на французском не очень хорошо.

Я кивнул. Бес его знает, где она, эта Фландрия, причем тут Бельгия и как это все вообще связано, но Эстель врала так вдохновенно, что я сам едва не поверил, что я именно оттуда и никак иначе.

– Можешь взять что-нибудь почитать, – кивнула Эстель на ряды книжных полок, и я покорно последовал к ним.

Я бесцельно бродил вдоль стеллажей, блуждая взглядом по корешкам книг, пока мне на глаза не попался толстый том в зелёном тканевом переплете. «Собор парижской Богоматери».

Тот самый, что был напротив дома Эстель?

Я вытащил книгу, раскрыл ее, начал читать… и пропал. Не знаю, сколько времени прошло, но очнулся я только когда до меня донёсся встревоженный голос Эстель:

– Киаран?

– М-м-м? – промычал я вопросительно, не отрываясь от книги.

Эстель появилась рядом со мной, и я услышал вздох облегчения, вырвавшийся у нее из груди. Неужели она думала, что я исчез?

– Что ты тут делаешь? – Она посмотрела на книгу в моих руках, подошла ближе и заглянула в нее. – Гюго? Хороший выбор.

– Если бы ты была на месте Эсмеральды, кого из трёх мужчин выбрала бы? – спросил я неожиданно сам для себя.

Она задумалась.

– Наверное, Квазимодо.

– Почему?

– Потому что он единственный был готов отдать за нее жизнь. – Наши взгляды встретились, и я вдруг понял все, о чем она умолчала. Думать о том, что она верит мне, верит в меня, было больно. И еще больнее – представлять, как отнесется Эстель к тому, что ей уготовано в дальнейшем. Независимо от того, рада она будет или нет стать избранницей князя, мне легче не станет. Я совершил ошибку, согласившись приблизиться к ней, делить с ней её дом и пищу, делить на двоих каждый день и час. Я впустил ее слишком глубоко внутрь себя, и она, словно неприхотливое растеньице, пустила корни там, где раньше была только выжженная земля. И как теперь вырвать ее из своей души – я не знал.

Мне не следовало всего этого допускать, но я не смог противиться простому желанию чувствовать себя живым. Рядом с Эстель возрождались все давно забытые чувства, она была той, кто снова научил меня смеяться. Но за смех всегда приходится платить слезами. Таков закон жизни. И я чувствовал – мое время платить по счетам неминуемо приближается.

– А мне ближе Фролло, – сказал я, нарушая воцарившееся между нами молчание.

– Почему? – спросила в свою очередь она.

– Потому что он любил Эсмеральду не меньше, но оказался заложником собственных нерушимых клятв.

«Как и я».

– Его любовь обречена изначально, потому что он отдал себя Богу. И мучается, не в силах отказаться ни от него, ни от женщины, которую любит до одержимости.

Пойми меня, Эстель. Пойми, что я хочу тебе сказать.

Тихие, удаляющиеся шаги отозвались эхом в моей внезапно опустевшей голове. И только в груди что-то отчаянно, надрывно билось, желая выскочить наружу. Я вдруг понял, что это мое собственное сердце.

* * *

Плеснув в лицо пригоршню ледяной воды, я оперлась о раковину обеими руками и взглянула в зеркало. Я была взволнована, так сильно, что по телу моему проходили волны дрожи. За несколько дней испытала столько всего, сколько не ощущала за последние три года. Будто тщательно сдерживаемые чувства прорвали плотину, и теперь погрузили меня в тот омут, утопая в котором, я не могла вынырнуть на поверхность, чтобы сделать хоть глоток спасительного кислорода. Или не хотела его делать?

Свой порыв, когда я прижалась к Киарану, я не могла объяснить даже себе. Почему я так доверяла ему? Почему впервые за долгое время я чувствовала себя настолько в безопасности, когда он был рядом? И почему призналась ему в этом?

Вздохнув, я промокнула полотенцем лицо и попыталась успокоить отчаянно колотившееся сердце. Преддверие чего-то неминуемого и пугающего витало в воздухе, словно надвигающаяся гроза. Ты можешь увидеть зарницы на небе от молний, сначала далеко, потом всё ближе, но понимаешь, что не в силах ничего сделать с наползающей из-за горизонта стихией.

Разговор об Эсмеральде тоже не шёл у меня из головы. Может быть, все те полутона и намёки, лишь почудились мне? Почему же тогда в голосе Киарана так отчётливо слышалось желание, чтобы я поняла то, что он хочет мне сказать? И о какой клятве шла речь?

Приложив руку ко лбу, я едва не застонала, но сдержалась, вспомнив, что в ванной мне лучше никаких звуков не издавать, во избежание Киарана, который тут же показывался на пороге. Сколько вопросов! Они уже, казалось, превратились в сплошное пятно, и вычленить из него тот единственный, который был главным, я не могла. Потому тревога лишь усиливалась, а жажда вытребовать у несносного айранита хоть крупицы разъяснений, множилась в геометрической прогрессии.

Я вышла из ванной, которая уже стала своего рода укрытием, где я пряталась каждый раз, когда понимала, что не могу оставаться и дольше наедине с Киараном, и отправилась на кухню. Поставила чайник, вытащила из холодильника овощи… Всё снова так, будто я готовлю что-то для семейного ужина. Идеальный самообман.

Неожиданно разозлившись, я принялась резать овощи, и остановилась только когда нож полоснул по пальцу, из которого тут же брызнула кровь.

– Чёрт! – выругалась сквозь крепко стиснутые зубы, набрасываясь на несчастный баклажан с утроенной силой, будто хотела выместить на нём всю свою невесть откуда взявшуюся злость.

– Отдай мне нож, – мягко попросил Киаран, оказываясь рядом. Появился словно из ниоткуда, бесшумно и молниеносно. Сверх-существо, с которым мне никогда не сравниться.

– Нет. Я готовлю.

– Эстель… отдай мне нож.

Его пальцы с нажимом, но осторожно обхватили моё запястье, и я рассердилась ещё сильнее. Дёрнула рукой, но Киаран держал крепко, понуждая меня перехватить нож другой ладонью. Я чувствовала себя так, словно всё напряжение последних часов, скопившееся во мне, вот-вот должно было вырваться наружу.

Так и продолжая с силой сжимать одно моё запястье, Киаран попытался обхватить второе, но я неуловимо опустила руку, и пальцы айранита сомкнулись на лезвии ножа. Я знала, что он порезался. Видела, как Киаран с силой сжал челюсти, но руки не отнял. По моим пальцам потекла кровь из порезов на его ладони, и только тогда я всхлипнула. Как-то жалобно и моляще, чего совсем не собиралась делать.

– Прости меня… – выдохнула я, и тут случилось то, чего я так страшилась, но одновременно желала. Киаран отпустил меня и отбросил нож, но лишь для того, чтобы обхватить окровавленной ладонью моё лицо и жадно впиться в мои губы жёстким поцелуем. Я так растерялась, что попыталась сделать глубокий вдох, чем айранит и воспользовался, ворвавшись в мой рот языком. Поцелуй нельзя было назвать нежным. Смешанный с металлическим привкусом и ароматом крови, он был соткан из диких животных потребностей. Моих или Киарана – было неважно. Голод был таким неизбывным, что утолить его было невозможно, а отрывистые ласки лишь распаляли безумный пожар, в котором я горела с той секунды, когда впервые увидела своего айранита. Распахнув глаза, я встретилась со взглядом Киарана. Чернота вновь затянула пеленой его зрачки, расползлась по радужке, пугая и завораживая. Разорвав сумасшедший поцелуй, я сделала жадный глубокий вдох, но лишь для того, чтобы вновь прижаться губами к губам айранита.

Мои пальцы сминали ткань его одежды, срывая, желая добраться до горячей кожи, чтобы познать, какая она наощупь. Киаран же смахнул всё со стола, и обхватив меня за талию, поднял и усадил на него. Звон разбитого стекла совпал с моим приглушённым стоном. Возбуждение было таким острым, а потребность утолить его – таким всеобъемлющим, – что каждая секунда промедления сводила с ума.

Как давно у меня не было мужчины. И как я нуждалась всё это время в таких жадных и грубых прикосновениях. Быстрых, дарующих мимолётное освобождение и поджигающее кровь ещё сильнее. Как я нуждалась в Киаране всё это время! Не зная ни его имени, ни того, существует ли он где-то, помимо моего воображения. Как он был мне необходим все те дождливые дни без него…

Его пальцы неумолимо скользнули по внутренней стороне бёдер, понуждая меня шире раздвинуть ноги, и я схватилась за плечи айранита, будто могла упасть. Снова стон, сорвавшийся с губ, и невесомая ласка, с которой Киаран слизал его, будто хотел попробовать на вкус.

Не было ни одного слова. Они были ни к чему – я не хотела терять время на то, что вдруг стало неважным.

Чуть сдвинувшись к краю, желая быть к Киарану ещё ближе, я охнула, когда он вошёл в меня сначала одним пальцем и сразу – вторым. Боль и наслаждение слились воедино, понуждая меня стонать снова и снова, когда айранит начал двигаться внутри, резко и отрывисто, будто нежности между нами не было места. Но в его заплывших зеркальной чернотой глазах, я прочла немой вопрос. Кивнула коротко, и снова впилась поцелуем в его губы. Он был больше похож на череду укусов, словно мы оба хотели оставить следы принадлежности друг другу. Хотя бы на эти короткие несколько минут яростной вспышки, обжигающей меня изнутри.

И чем быстрее отметины на коже Киарана исчезали, тем больше была моя потребность выжечь на ней клеймом знак, что желать и ласкать этого мужчину могу только я.

Наконец я отстранилась и застонала, впиваясь пальцами в плечи айранита. Наслаждение было таким острым, что от него по всему телу прошла крупная дрожь. Пальцы Киарана ещё ласкали меня изнутри, теперь двигаясь неспешно и намеренно медленно, продлевая мой оргазм. Я дышала надсадно, будто мне не хватало воздуха, и испытывала такое опустошение, словно из меня выкачали все силы.

Айранит мягко вышел из меня, тут же подхватывая на руки и прижимая к себе, и куда-то понёс. Мне было всё равно – хоть в Шезгарт, хоть в Преисподнюю, лишь бы с ним. На его лице скользнула тень то ли сожаления, то ли горечи, которую он испытывал, но я не могла понять, не показалось ли мне.

Едва он уложил меня на постель, я начала проваливаться в сон. Со мной такое было впервые. Я будто ослабла настолько, что последним, на что хватило сил – была попытка удержать Киарана рядом. Мои пальцы скользнули по его руке, я почувствовала лёгкое прикосновение губ айранита к своему лбу, но не знала, привиделось мне это или нет, потому что мгновением позже крепко заснула.

* * *

Раньше я любила дождь, несмотря на то, что порой он навевал на меня грусть и желание спрятаться. Часто он был отражением того, что творилось в моей душе. Мерный стук за окном, когда я сидела, закутавшись в плед и читала книгу, забыв про остывший чай, успокаивал, рождая внутри светлую ностальгию.

Раньше я любила дождь. Теперь же, когда смотрела на то, как крупные капли разбиваются об оконное стекло, за которым властвовала чернильная ночь, я понимала, насколько ненавижу ливень. Такой, как этот. С привкусом тревоги и опасности, которая таилась везде.

С тех пор, как Киаран исчез, прошло несколько дней. А может, недель или месяцев – мне было всё равно. Я потеряла счёт минутам и часам без него. Чаще всего сидела, глядя в одну точку перед собой, но иногда, набравшись храбрости, брала в руки книгу и читала. Сначала мне казалось, что она – лишь плод моего воображения, который исчезнет так же, как исчез Киаран. Ни слова не сказав, бесшумно, пока я спала.

Но строчки, начертанные на бумаге чьей-то рукой, были такими же явственными, как и раньше. Демоны, вампиры, чернокнижники… айраниты. Казалось, я могла почувствовать запах туманов и дыма, когда открывала страницы книги.

У меня ещё оставалась крохотная надежда на то, что Киаран вернётся, но и она вскоре растворилась. После я отчаянно лгала себе, что он поблизости. Просто не может быть и дальше возле меня, но продолжает так же следить за каждым моим передвижением, за каждым жестом, за каждым вдохом. Вскоре я распрощалась и с этим самообманом, потому что чувствовала – Киарана нет не только рядом со мной, но и в моём мире в принципе. Он вернулся к себе, в Шезгарт, куда я, по глупости своей, так желала попасть вместе с ним.

С того памятного вечера у меня было много времени на раздумья. Бесконечные часы, почти такие же, как и до его появления, только теперь с привкусом безысходности. До появления айранита у меня ещё была надежда, которую я так настойчиво в себе хоронила. Теперь не осталось и её. Погребённая под слоем пепла чужими жестокими и такими нежными руками, она больше не имела права на возрождение. Но я продолжала ждать.

В те вечера, когда с неба лил особенно сильный дождь, я выходила из дома, чтобы отыскать место, где мы впервые встретились. И возвращалась домой только под утро, чтобы начать новый, ничем не примечательный день. Но иногда, ночью, выключала свет и рисовала. Прикосновение пальцев к холсту казалось той тонкой ниточкой, которая была способна соединить два мира. Я лгала самой себе, а картины, которых у меня теперь было так много, что можно было заставить ими всю комнату – лгали мне.

Иногда мне снились сны. Почти такие же, как те, в которых ко мне приходил Киаран. Почти – потому что я знала – он не придёт. Они все всегда уходили и больше не возвращались.

В тот вечер, когда моей беспрестанной пытке пришёл конец, разбушевавшаяся стихия, казалось, вознамерилась разрушить половину города. Срывала вывески, ломала ветви деревьев, обрушивая их на стоящие под ними машины. Тьма наползала сразу отовсюду, а наэлектризованный воздух был сухим и жёстким, словно из него выжгли весь кислород.

Повинуясь внезапному порыву, я вышла на крошечный балкон. Налетевший ветер хлестнул меня по лицу прядью моих волос. Огромная чёрная туча, ползущая из-за горизонта, расчерчивалась вспышками молний. Я всматривалась до рези в глазах в крышу дома напротив, но зрение обманывало меня. Мне чудилось , что я вижу несколько притаившихся теней, которые жадно, будто только и ждали, что я покину своё ненадёжное укрытие, вглядывались в мой силуэт в ответ.

Снова преддверие чего-то неминуемого засквозило в воздухе, и я решилась. Вернувшись в квартиру, плотно закрыла окно, надела пальто и обувь, окинула прихожую быстрым взглядом, будто желала попрощаться, и быстро, чтобы не передумать, вышла на улицу.

Капли дождя мгновенно намочили одежду и волосы, противные ледяные дорожки воды забрались за воротник пальто, но я не стала отвлекаться на такую ерунду – просто шла, почти бежала туда, где, возможно, сегодня меня ждал он.

Вот и следы на асфальте, несколько глубоких трещин, рисунок которых я запомнила досконально, потому что тогда, когда передо мной стоял Киаран, с его одежды на землю стекала кровь, смешиваясь с водой, а я не могла отвести взгляд от алых следов, растекающихся по асфальту. Всё было точно таким же, как и тогда. С одной лишь разницей. Айранита здесь не было.

Я расстроенно вздохнула, прикусив нижнюю губу. Уверенность, что сегодня он вернётся, была такой сильной, что даже найдя доказательства отсутствия Киарана – как в этом проулке, так и в моей жизни – я не спешила расставаться с проклятой надеждой. Повернувшись на месте, я ещё раз осмотрелась, будто мне было нужно убедиться в том, что глаза меня не обманывают, и уже собралась было вернуться домой, когда моё внимание привлекло странное колебание воздуха в паре метров от меня. Пространство, словно искажаясь, завихрялось, идя рябью. Так бывает, когда солнце за день нагреет воздух, и он маревом висит над поверхностью земли. Я так увлеклась увиденным, что не заметила, как кто-то приблизился ко мне сзади.

Моё предплечье обхватили чьи-то крепкие пальцы, заставляя вскрикнуть от боли и испуга, после чего толкнули вперёд, и я сделала несколько шагов туда, к этой странной штуке в воздухе. Кто-то цепко держал меня, не давая вырваться. И когда я почувствовала, как что-то затягивает меня в водоворот, поняла, что лишаюсь возможности дышать. Неотвратимость давила на меня сразу отовсюду. Пространство вокруг казалось сотканным из жидкого стекла. Я не могла ни пошевелиться, ни кричать, ни дышать. И только парализующий страх заставлял моё сердце биться где-то в висках. Но и он скоро исчез, когда сознание заволокло темнотой.

Очнулась я от того, что кто-то поднёс к моему лицу противно пахнущий кусочек ткани. Распахнув глаза, попыталась сфокусироваться на сухонькой старушке, которая смотрела на меня с беспокойной улыбкой, но тут же оставила попытки разглядеть её и снова зажмурилась.

– М-м-м, – простонала, чувствуя себя так, будто меня покинули все силы. – Где я?

– Ты в хорошем месте, милая. Тут тебя давно ждали.

Поморщившись, я всё же заставила себя открыть глаза и попыталась сесть. Несмотря на то, что я была почти обессилена, мною до сих пор владел страх. Я оказалась в незнакомом месте, меня окружали незнакомые люди – я успела разглядеть как минимум ещё двух присутствующих, когда передо мной возникла та же старушка, быстро накинувшая мне на плечи какую-то ткань – гладкую и прохладную наощупь.

– Кто меня ждал? – проговорила я хриплым голосом, потирая виски. – И определение «хорошее место» мне ни о чём не говорит.

– Думаю, хозяин обо всём тебе расскажет сам. Выпей.

Моих губ коснулся край металлической чаши, и я инстинктивно сделала первый глоток горьковатого напитка. Вкус был так себе, но стоило мне выпить половину, как я почувствовала, что дурнота отступает. Оказалось, что из всей моей одежды на мне осталось только нижнее бельё. Рядом, на широкой постели, лежал ворох одежды из кружева, шёлка, бархата и атласа.

– Кто такой хозяин? – задала я очередной вопрос, уже зная, что вряд ли дождусь ответа. И была права. Старушка проворно отставила чашу и начала перебирать платья, стопкой лежащие на широком кресле.

– Ты увидишь всё сама. А теперь тебе нужно одеться.

Я только сейчас поняла, что всё это время боялась осматриваться. Будто это могло избавить меня от того, чтобы я поверила в реальность произошедшего. Но то, чего касался мой взгляд, буквально кричало, что я нахожусь где угодно, но только не в своём мире. Или, как минимум, не в своём времени. Шезгарт? Как же я желала оказаться здесь, сидя у окна в своей квартирке, и как же сейчас всё новое пугало и сбивало с толку.

– Полагаю, на вопрос, зачем меня здесь ждали, вы тоже не ответите? – нахмурилась я, когда старушка начала одевать меня, будто я была маленьким ребёнком. А мне лишь оставалось поднимать руки или придерживать полы платья, когда на ноги мне надевали чулки.

– Ты обо всём узнаешь. Но не от меня. – Она посмотрела на меня ласково, разве что по щеке не потрепала, и я несмело улыбнулась в ответ.

Глубоко вздохнула, ненадолго расставаясь с надеждой разузнать что-нибудь до того, как увижусь с этим таинственным незнакомцем. Одно предположение, совершенно нелепое, но имеющее право на существование, не давало мне покоя. И я решила запастись терпением, зная, что вскоре получу ответы на все свои вопросы. Ну, или на большую их часть.

– Ты такая же красивая, как она, – пробормотал тот, кого старушка называла хозяином, обойдя меня ещё раз, словно я была манекеном в витрине магазина, а он – придирчивым покупателем. После чего остановился напротив, возвышаясь надо мной на две головы и, холодно улыбнувшись, протянул руку, невесомо касаясь пальцами моего лица. – Эстель.

Моё имя он произнёс на выдохе, почти неслышно, будто боялся меня спугнуть. Но я почему-то не боялась. Передо мной был красивый молодой мужчина, тёмные глаза которого смотрели на меня испытующе, но в то же время восхищённо.

– Почему я оказалась здесь и кто вы? – всё же решилась я задать те два вопроса, которые мучили меня в этот момент сильнее всего.

– Ты очень любопытна, Эстель. Но я люблю эту черту в женщинах, она толкает на смелые открытия. Такие, на которые любая другая бы не решилась. – Он помолчал, подал мне руку и, когда я нехотя вложила в его пальцы ладонь, осторожно сжал её и подвёл меня к одному из двух кресел. – Я отвечу на один твой вопрос и пока умолчу о другом. Я князь фейри, властитель вулканов. Меня зовут Морхир, но ты можешь называть меня так, как захочешь.

– Например, хозяин?

Морхир восхищённо посмотрел на меня, прежде, чем тихо рассмеяться в ответ на мою дерзость. По крайней мере, мои слова казались мне таковыми.

– Нет, Эстель. Я не хотел бы, чтобы ты называла меня так. Для этого у меня есть те, кто готов исполнить любой мой приказ. Ты в их число не входишь.

– Это значит, что я могу покинуть вас, когда захочу?

– А ты этого желаешь? – В глазах Морхира сверкнула ярость, которую он тут же скрыл, и я выпрямилась в кресле, напоминая себе, что нахожусь в том месте, в котором физически ощущается опасность, и мне следует быть осторожной.