–– Доктор, почему бы Вам не написать на эту тему роман или нечто вроде «Записок врача»? – спросил Печорин доктора Вернера, зайдя к нему, чтобы провести вместе последний вечер перед отъездом.
–– Почему мне? Вы можете и сами заняться сочинительством, если имеете досуги, – почти обиделся доктор.
–– Что я, – я простой солдат, а Вы – Вы автор замечательных поэм в романтическом духе.
–– Стыдно Вам, Григорий Александрович, потешаться, – не шутя обиделся Вернер.
–– Да полно, доктор, не сердитесь! Я не смеюсь, я действительно уважаю Ваш талант и думаю, что из докторов могут выйти прекрасные романисты: кто лучше их знает людей – как снаружи, так и изнутри, со всеми их потрохами!
–– А Вы едете в Петербург сейчас? – перевел разговор на другое Вернер.
–– Да, вместе с сестрой, тетушкой и семейством Красинских.
–– Я полагаю, Вы теперь породнитесь с господином Красинским?
–– Да, он сделал Варе предложение, и оно было принято. Надеюсь, что они будут счастливы, хотя на Варины плечи теперь падет забота о двух больных старухах. Но она любит опекать и заботиться, так что, может, ей это и не в тягость.
–– А с Лиговскими Вы простились уже?
–– Да и с Лиговскими, и с Фадеевыми. Я искренне привязался к ним ко всем и особенно к девичьей компании! Мери замечательная барышня, жаль, что я так неудачно флиртовал с ней два года назад и вряд ли могу рассчитывать на что-то, кроме дружбы. Но дружба такой девицы, как Марья Сергеевна – бесценный дар.
–– Вы выучились называть ее Марьей Сергеевной?
–– По правде сказать, нет. По мне Мери Лиговская – звучит не в пример лучше. Может, еще свидимся с нею когда – в столицах или здесь, на водах.
–– Вы собираетесь вернуться к нам в Пятигорск?
–– Кто же может загадывать? Сейчас в Петербург, ненадолго, дела переделать в те короткие дни, что остались от отпуска, потом снова сюда на Кавказ, на линию, а там уж как судьба распорядится. Я фаталист в душе, хотя и люблю сомневаться во всем.
–– Надеюсь, в моей неизменной к Вам дружбе Вы не сомневаетесь, дорогой мой поручик!
Они обнялись на прощание, и Печорин отправился к себе.
Поднявшись на террасу дома, он долго стоял и смотрел на усыпанный звездами небосвод, на проступающие в темноте громады гор, на спящую в голубом сиянии землю, на всю эту живущую своей таинственной жизнью природу, так спокойно и равнодушно взирающую на жизнь и смерть человеческую.