– Он уже не вернётся, никогда… потому что не в силах преодолеть Зов. Слишком часто перекидывался, вместо того, чтобы, как все, устроиться на работу, только и делал, что воровал и таскал домой деньги. Говорила же ему ― это плохо кончится, ― она всхлипывала, размазывая слёзы по лицу, ― и что мне одной теперь делать?
Наплакавшись вволю, Рита посидела ещё немного у «норы», решив пока её не закрывать. А вдруг? Она положила деньги на стол и пересчитала:
– Много. Этого хватит, чтобы продержаться целый год, оплатить счета, а потом ― будет видно… В школе до меня никому нет дела, а соседям и подавно. Может, они и не сразу заметят, что папы всё время нет дома. В конце концов, наплету что-нибудь, это я умею…
Вернувшись на кухню, девочка доела свой нехитрый ужин. Выключила свет, подошла к окну и, отодвинув край газеты, стала смотреть на пустынную улицу. В большинстве домов уже зажгли свет. Она представила, как незнакомые люди за окнами ужинают и разговаривают друг с другом, кто знает, возможно, даже смеются. Им хорошо, они не знают, что такое настоящее отчаяние и одиночество, а ещё страх, что однажды Зов может проснуться и в ней.
Рита тряхнула светлыми как лён волосами:
– Не проснётся, если я не буду, как отец, делать глупости. Я ― сильная и умная, не такая, как они. А для начала ― никакого ноутбука, обойдусь и мобильным. Деньги надо экономить…
Девочка вернулась в комнату, с грустью посмотрев на чёрный провал «норы», и без колебаний закрыла его куском плинтуса. Горько вздохнув, она подошла к столу. Неяркий свет лампы осветил учебники и тетради, Рита подвинула к себе стул и, сев на него, сказала себе: