– Оно не может войти, не знаю почему, но не может, ― понял я, чувствуя, как холодный пот стекает с волос на лицо и шею, ― надо только подождать. Соберись, Майк, не паникуй, всё обойдётся…
Там снаружи бесился неведомый зверь, а я сидел, едва дыша, наконец, почувствовав, как ноет и пульсирует левая рука. Внезапно удары и сопровождавшая их дрожь пристройки стихли.
– Что на этот раз задумал проклятый монстр? А если у него получится войти…
Напряжение достигло того предела, когда, казалось, несчастное сердце решило прекратить свой сумасшедший бег и разорваться, уши заложило от грохота, подобного внезапному обвалу в горах. Не в силах закрыть почти ослепшие от боли глаза, едва удерживаясь на грани сознания, прощавшегося с короткой, но такой прекрасной жизнью…
Атака больше не повторилась. Вместо этого снаружи что-то зашуршало, и последним усилием я перевёл мутный взгляд на стену ― туда, где вопреки мраку, его глаз был виден совершенно отчётливо. Красная, налитая кровью радужка, казалось, светилась в темноте, гипнотизируя и маня к себе. В голове прогудел ровный, хоть и не очень внятный голос:
–Теперь ты мой, навсегда…
Яркая вспышка столкнула в беспамятство, словно в бездонную яму… Не знаю, сколько времени измученное сознание блуждало в темноте, но в чувство меня привёл громкий петушиный крик. Я по-прежнему лежал на полу, глядя, как через узкие щели между досками пробиваются яркие слепящие лучи. Ещё никогда в жизни меня так не радовали эти ласковые, горячие прикосновения солнца к щекам с уже подсохшими дорожками слёз. И пусть тело болело, а волосы спутались и прилипли к лицу, зато сквозь налившиеся свинцом отёкшие веки всё ещё можно было видеть свет…
Понадобилось время и почти героические усилия, чтобы я смог сесть, кое-как осмотрев ноющую руку: к счастью, кость была не сломана, но кисть посинела и припухла. Не обращая внимания на лёгкое головокружение, схватившись за кровать, потихоньку встал и, стараясь не смотреть по сторонам, снял засов, толкая дверь плечом. Летнее утро было в самом разгаре: радостно пели птицы, стайки прелестных бабочек беззаботно порхали над садовыми цветами, рядом с ухом прожужжал деловитый шмель, а посреди этой красоты стоял я ― живой и почти невредимый…
Джо и Бэтти застыли напротив меня с потрясёнными и, похоже, слегка разочарованными лицами. Старик оправился первым и даже попытался улыбнуться, но его ухмылка получилась кривой и жалкой, а когда я шагнул им навстречу, оба испуганно попятились, виновато опуская глаза. Не знаю, откуда ко мне пришли слова, но усталый голос звучал уверенно:
– Не ожидали такой развязки, да, Бэтти? Чужак нарушил Ваши планы, обидно, наверное… Хотели обменять мою жизнь на Бобби, я прав, старичьё? Вздумали провести жертвоприношение в надежде, наконец, вернуть любимого сына ― могу понять и отчаяние, и горе… Только вот в чём дело, ― голос неожиданно взвился и перешёл в крик, ― наверное, кое-кому даже в голову не пришло, что я тоже чей-то сын и внук. Никто не давал вам права отбирать мою жизнь. Будьте вы прокляты…
В бешенстве я поковылял к машине и, быстро сев в припаркованную рядом Хонду, выехал за ворота, ни разу не оглянувшись. Меня трясло от гнева и ненависти к этим нелюдям: как ловко они заманили простачка в ловушку, и только чудо сохранило мою жизнь. Или это был ты, Бобби, чья чистая душа защитила наивного простачка, не отдав на растерзание чудовищу? Хотелось бы верить, что это так…
Солнце уже было в зените, когда, выйдя из редакции, я поспешил домой. Встреча с обрадованным Энтони прошла удачно: он пообещал мне место для статьи в воскресном выпуске газеты, слегка пожурив за опоздание. Решив не делиться с ним невероятной историей и приберегая сюжет для будущего рассказа, я оправдался выдумкой, что выпил лишнего с друзьями и поэтому задержался. Отговорка была принята пьющим Энтони с пониманием, и теперь оставалось только накормить и приласкать мою маленькую пушистую Нисси, а затем залезть в горячую ванну, смывая с себя боль и пережитый стресс. Во всяком случае, хотя бы попытаться сделать это…