Грязелечебница «Чаша Аждаи»

Когда Горан поднялся из-за стола, у Тияны вырвался вздох облегчения от того, что он собирается уходить, и она поймала на себе его быстрый взгляд, скорее удивленный, чем осуждающий. Он придвинул стул к столу и направился к выходу, но, не сделав и пары шагов, вернулся.

– Запишите мой номер на тот случай, если передумаете. Весь завтрашний день я буду ждать вашего звонка, а потом вернусь в Сербию ближайшим авиарейсом.

Будучи уверена, что не передумает, Тияна все же занесла в список контактов своего телефона продиктованный Гораном номер. При этом она старалась не смотреть на нового знакомого, а когда наконец оторвала взгляд от экрана, человека-«глыбы» в кафе уже не было.

Глава 2

Под крылом самолета стремительно вырастало длинное приземистое здание с огромными, во весь фасад, синеватыми окнами. Над ними белели выпуклые буквы: «АЕРОДРОМ БЕОГРАД». Ниже значилось имя великого ученого-физика: «НИКОЛА ТЕСЛА». Правее надписи повторялись на английском. «Все-таки сербский язык удивительно похож на русский», – подумала Тияна, разглядывая буквы, подсвеченные неоном.

Хмурое небо Белграда сыпало мелким колючим дождиком. Горан заботливо раскрыл над Тияной гигантский черный зонт, когда они, высадившись из самолета, прошли через здание аэропорта и направились к стоянке такси. Она была благодарна ему за то, что за всю дорогу он не проронил ни слова: горло у нее до сих пор саднило от рыданий после похорон отца, и говорить удавалось с трудом.

Отец умер наутро после ее встречи с Гораном в кафе. Ей сообщили об этом по телефону как раз тогда, когда она ехала к нему в больницу. Вне себя от горя, Тияна помчалась к кабинету главного врача, чтобы выяснить подробности, и столкнулась в дверях с Гораном, выходившим оттуда. Не отдавая себе отчета, она уткнулась в его плечо и разрыдалась, в тот момент даже не удивившись такой неожиданной встрече. Позже Горан объяснил, что ему тоже позвонили из больницы, так как еще раньше он оставлял там номер своего телефона с просьбой держать его в курсе любых изменений в состоянии отца Тияны. У него была какая-то бумага вроде доверенности, выданная бабушкой, которая позволяла Горану действовать от ее имени.

Хлопоты по организации похорон он взял на себя, полностью избавив Тияну от всех этих тягостных забот, и у нее была возможность как следует выплакать свое горе – все до последней слезинки. Когда гроб опускали в могилу, слез уже не было, и она лишь для вида прикладывала уголок платка к полуприкрытым векам, под которыми, как ей казалось, зияли бездонные пропасти с пересохшим растрескавшимся дном, а голову распирало от тяжелой звенящей пустоты. С тех пор прошли всего сутки, и отголоски этого горестного звона еще давали о себе знать, но Горан торопился с вылетом в Сербию, а у Тияны больше не было причин для того, чтобы отказаться лететь вместе с ним.

После того как гроб с телом отца засыпали землей и обряд погребения завершился, Тияна обошла могилы своих родных, в который раз ужасаясь тому, что их слишком много, а теперь прибавилась еще одна. Дольше всего она задержалась на могиле матери, вспоминая длинные уютные вечера из детства, когда отец читал им сербские книжки. Иногда мама перебивала его просьбой перевести какое-нибудь слово, звучание которого казалось ей странным или смешным. Узнав, что «Деда Мраз» – это по-русски Дед Мороз, а «понос» – это гордость, она заливисто хохотала и веселилась, как ребенок. «Подумать только, до чего же правильный язык! – восторгалась мама. – Порой Деды Морозы в новогоднюю ночь так за воротник закладывают, что кроме как «мразами» их и не назвать, и про гордость тоже четко подмечено! Все гордецы имеют непосредственное отношение к поносу: точно такое же дерьмо!» Однажды отец предложил почитать им «Унесенные ветром». Едва он произнес название книги по-сербски, мама покатилась со смеху, да так и не смогла успокоиться, пока отец не отложил книгу в сторону и не взял другую. Тогда Тияна не поняла, что же так сильно рассмешило маму, а та наотрез отказывалась ей объяснять. Теперь, вспоминая тот случай, Тияна невольно расплывалась в улыбке. «Прохуjало са вихором» – вот как звучало это название на сербском, довольно забавно для русского слуха. «Наверное, и для сербов некоторые русские слова звучат смешно или двусмысленно», – догадывалась Тияна.

Она переходила от одной могилы к другой и краем глаза видела серую угловатую фигуру Горана, глыбой маячившую среди надгробий и памятников. Издали его можно было запросто спутать с одним из каменных изваяний, если бы он не двигался. Следуя за ней, Горан держался на расстоянии и не смотрел в ее сторону, делая вид, что просто прогуливается по кладбищенским аллеям. Тияну очень тронула такая ненавязчивая забота, и она подумала, что Горану, скорее всего, будет неловко перед бабушкой, если он вернется к ней без внучки. Представив, каким несчастным станет его лицо, когда он будет сообщать умирающей Йоване о том, что не смог выполнить ее последнюю просьбу, Тияна решила все-таки лететь в Сербию вместе с ним, несмотря на свое тяжелое эмоциональное состояние.

И вот они уже едут в такси по улицам Белграда, пестрого и неопрятного от обилия граффити на стенах домов, местами обшарпанного, но отчего-то производящего впечатление родного и уютного. Тияна чувствовала себя провинциалкой, однажды дерзнувшей переехать в столицу, но не прижившейся там и теперь возвращавшейся домой с трепетом в душе.

Путь до грязелечебницы «Чаша Аждаи» был неблизким, и Горан предлагал Тияне сделать небольшую остановку в отеле, чтобы передохнуть после перелета, но при этом всем своим видом показывал, что надеется услышать от нее отказ. Она и отказалась, заверив его, что вполне способна выдержать еще несколько часов дороги. «Ведь не пешком же идти, в самом деле», – заметила она, понятия не имея, какой будет эта дорога. Когда городские кварталы остались позади, и автомобиль покатил по горной местности, окутанной плотным туманом, Тияне действительно захотелось пойти пешком: она боялась, что они вот-вот куда-нибудь врежутся. Узкое шоссе петляло между горными склонами, и при такой видимости, точнее, при ее отсутствии, можно было запросто не вписаться в очередной крутой поворот.

Глядя сквозь этот туман на горные склоны, укрытые плотным ковром хвойных лесов, Тияна чувствовала растущее беспокойство. В голову полезли неприятные мысли о том, что она едет в чужеземную глухомань с человеком, о котором совсем ничего не знает. Вдруг он замышляет что-то недоброе? Что, если он заманил ее в ловушку, а болезнь бабушки – всего лишь предлог? Кто знает, действительно ли Горан работает на Йовану, или, может быть, он один из тех, кого бабушка называла в своих письмах «ушлыми проходимцами», пытавшимися завладеть ее грязелечебницей? Вдруг он везет туда Тияну в качестве заложницы, собираясь использовать ее как инструмент давления на бабушку и таким образом заставить Йовану подписать необходимые бумаги? Известно ведь, что вокруг прибыльного бизнеса всегда кружит стая хищных дельцов, желающих прибрать его к рукам. А грязелечебница, если верить тому, что бабушка писала в своих письмах, приносила баснословный доход, привлекая богатых клиентов не только из Сербии и других европейских стран, но и со всего мира.

Не поворачиваясь, Тияна покосилась на Горана, сидевшего рядом. Он дремал, откинув голову на подголовник. При виде его изможденного осунувшегося лица Тияна почувствовала угрызения совести: как бы она справилась с похоронами отца без него? Нет, злодеи так не поступают. «Ведь невозможно заботиться и вредить одновременно», – мелькнула в голове Тияны фраза, произнесенная ею в разговоре с частным детективом. Это было всего три дня назад, а как будто не в этой жизни. Перед вылетом Тияна пыталась позвонить детективу, но после пары гудков включился автоответчик, и она оставила голосовое сообщение о том, что отправляется в Сербию на несколько дней. Детектив ей так и не перезвонил.

Судя по тому, что у Тияны заложило уши, дорога круто забирала в гору. Стало заметно светлее, но тучи не пропускали ни единого лучика рассветного солнца. Туман теперь стелился далеко внизу, и сквозь него просвечивали огни какого-то небольшого городка, тусклые и редкие – возможно, многие из них уже погасли с наступлением утра.

– Что это за город? – спросила Тияна по-сербски, обратившись к водителю.

– Кралево, – буркнул он, бросив на нее короткий взгляд в зеркало заднего вида. Тияна ожидала, что он добавит что-то еще, расскажет какие-нибудь подробности об этом городе, но тот молчал, уставившись на дорогу.

Горан по-прежнему дремал, и тревожить его вопросами Тияна не рискнула. «Ну и ладно, можно загуглить», – подумала она, собираясь прочитать в Википедии статью о Кралево, но выяснилось, что сотовая связь здесь напрочь отсутствует. Тоскливо зевнув, она решила тоже подремать, но внезапно ее внимание привлек длинный зубчатый край кирпичной стены на одной из скалистых горных вершин вдали.

Она покосилась на водителя, раздумывая, стоит ли отвлекать его расспросами после того, как он явно дал ей понять, что не собирается брать на себя роль экскурсовода.

– Это Маглич, средневековый город-крепость, тринадцатый век, – подал голос Горан.

Тияна обернулась к нему:

– Красиво звучит. И выглядит тоже.

«Сербское слово «магла» на русском означает «туман». Вероятно, город назвали так из-за того, что туманы здесь частое явление, и, может быть, даже никогда не рассеиваются полностью», – подумала Тияна.

– Далеко ли еще до грязелечебницы? – поинтересовалась она, мечтая о чашке кофе и горячем душе.

– Почти доехали. Еще минут десять, и прибудем на место.

Автомобиль проделал пару крутых виражей, и его движение замедлилось. Перед глазами Тияны проплыл щит-указатель. Надпись на сербском гласила, что до грязелечебницы «Чаша Аждаи» осталось пять километров, – совсем немного, но никаких признаков цивилизации нигде не наблюдалось. Слева серебрилась речка, справа вздымался горный склон, густо заросший лесом, а впереди дорога резко обрывалась, и Тияна испугалась, подумав, что они вот-вот рухнут в пропасть. Однако крушения не случилось: автомобиль нырнул вниз и покатился по крутому спуску, а Тияна восторженно распахнула глаза при виде роскошного вида, открывшегося на грязелечебницу: «Чаша Аждаи» предстала перед ней во всей красе.

Оправдывая свое название, курорт казался издали гигантской чашей, в центре которой круглым зеркальцем поблескивало небольшое озерцо, с одной стороны окруженное горными склонами, с другой – двухэтажными корпусами, выкрашенными в нежные оттенки фисташкового и кремового. Лишь одно здание, находившееся на некотором возвышении, разительно отличалось от прочих: мрачное и с виду не менее древнее, чем средневековый замок, оно торчало между ними дланью с грозно поднятым перстом, словно повелитель, требующий к себе внимания. От озерца подобно солнечным лучикам разбегались дорожки, выложенные светлой брусчаткой и стиснутые с обеих сторон рядами аккуратно подстриженных невысоких кустиков. За корпусами стеной вздымались многометровые сосны, отливавшие темной синевой в тени нависавших над ними белесых скал, обступавших территорию грязелечебницы сплошным кольцом.

Автомобиль подъехал к огромным воротам, и створки тотчас поплыли в стороны, управляемые электронным механизмом, но никого, кто мог бы привести его в действие, поблизости не было видно. Однако, поскольку ворота открылись без каких бы то ни было манипуляций со стороны водителя или Горана, это означало, что их прибытия здесь явно ждали. В этот момент до Тияны дошло, что машину вел не случайный таксист: слишком уж уверенно водитель лавировал между зданиями, словно бывал здесь уже не раз. Он притормозил у высокого крыльца перед входом в мрачное здание и, резво выскочив из салона, открыл дверцу машины со стороны Горана. А Горан, похоже, был здесь важной персоной: водитель смотрел на него с каким-то благоговейным подобострастием и даже, кажется, побаивался его.

Влажный горный воздух окутал Тияну, и она поежилась. Густой запах озерных испарений ударил в нос. Тияна невольно задержала дыхание, но в следующий миг поняла, что это бессмысленно, и ей придется привыкнуть к этой вони. «И как они здесь дышат?!» – поразилась она, окидывая взглядом безупречную территорию грязелечебницы и отмечая, что вокруг нет ни души, кроме Горана и водителя. Окна корпусов, все до единого темные, вызывали сомнение в том, что за ними есть кто-то живой. Неужели все еще спят? Даже обслуживающий персонал? Как-то не верится. Но, может быть, в этом заведении не принято просыпаться спозаранку? Присмотревшись, Тияна заметила, что окна прикрыты черными светонепроницаемыми рольставнями. Значит, никто здесь не спешит полюбоваться рассветом. Хотя, надо признать, сегодняшний рассвет не самое приятное зрелище: небо, подернутое сизой мглой, не оставило солнечным лучам ни единого шанса пробиться к земле. Будет печально, если рассветы тут всегда такие.

– Добро дошли у домовину! (серб. «Добро пожаловать на родину») –Голос Горана, раздавшийся поблизости, отвлек Тияну от раздумий. Приветствие, произнесенное по-сербски, неприятно резануло слух: слово «домовина» переводилось на современный русский как «родина», но в древнерусском имелось похожее слово, которым называли деревянный домик для покойника, то есть, старинный гроб.

Тияна настороженно взглянула на Горана, пытаясь понять, послышалось ли ей, что в произнесенной им фразе был зловещий намек, или нет.

– Моя родина не здесь, – тихо возразила она, цепенея от растущей тревоги.

– На родине предков зародилась частичка тебя. – Он улыбнулся и подставил ей согнутую в локте руку, предлагая опереться. Поколебавшись, Тияна коснулась ее из вежливости. В следующий миг Горан локтем прижал ее ладонь к своему боку и так решительно потянул ее за собой, что она в который раз за время их совместного путешествия почувствовала себя пленницей. Беспомощно семеня вслед за Гораном, она озиралась по сторонам в надежде увидеть кого-нибудь из персонала или пациентов и убедиться, что это действительно грязелечебница, а не тюрьма, но ее взгляд метался по пустынному пространству, не встречая никакого движения. Даже водитель исчез не прощаясь, лишь быстро удаляющийся шорох шин выдавал направление, в котором тот уехал. Но вскоре и он стих. Теперь тишину нарушал только дробный стук их с Гораном шагов, эхом разлетавшийся между корпусами. Он казался неестественно громким и резким. Близость озера усиливала звуки.

Озеро осталось позади. Внезапно Тияне показалось, что кто-то смотрит ей в спину. Она оглянулась, скользнула взглядом по неподвижной водной глади и каменным берегам, окутанным легким туманом, – никого. И тут ее слух уловил далекое монотонное жужжание, доносившееся сразу со всех сторон. Источником шума оказались рольставни, одновременно поднимавшиеся на окнах корпусов. За окнами стояли люди. Их силуэты отчетливо выделялись на фоне залитых голубоватым светом прямоугольников, очистившихся от черных полотнищ. Почему-то это зрелище выглядело жутко. Тияна резко отвернулась, и ее взгляд уперся в огромные двустворчатые двери, к которым привел ее Горан. Над каждой дверью было высечено изречение на сербском языке, нанесенное такими витиеватыми буквами, что Тияна с трудом разобрала слова. Надпись над левой дверью гласила: «Будь смиренным, ибо ты сделан из грязи». Фраза справа оказалась длиннее, и над ней Тияна ломала голову чуть дольше: «Будь великодушным, ибо ты сделан из звезд».

У Тияны вырвался вздох облегчения. Места, где высекают в камне такие слова, не могут быть обителью зла. Наверняка здесь работают хорошие, добрые люди.

Горан взялся за круглое металлическое кольцо, вмонтированное в дверное полотно, и потянул его на себя. Дверь бесшумно открылась, обнажая темное и холодное нутро холла: внутри здание оказалось таким же мрачным, как и снаружи.

Звук быстро бегущих ног, донесшийся откуда-то сверху, привлек внимание Тияны. Она повернула голову и увидела широкую винтовую лестницу, извивавшуюся вдоль стены. Топая по каменным ступеням, по лестнице спускалась невысокая дородная женщина лет пятидесяти в длинном бежевом платье из грубой ткани и в белой косынке, из-под которой выбивались рыжие волосы с легкой проседью.

– Наконец-то! Дождались! Скорее, скорее! Йована вот-вот испустит дух! – закричала она на сербском.

Тияна отметила про себя, что с легкостью ее понимает, хотя ей и потребовалась пара секунд для осмысления.

Горан вскинул голову, сверкая глазами в сторону встречавшей их женщины. – Йована обещала нас дождаться, а она никогда не нарушала своих обещаний.

– Да, конечно, но ее состояние… – Женщина сцепила руки и порывисто прижала их к груди.

– И вы позабыли о приветствии! – сурово напомнил он ей.

– Ох, и правда! Это ужасно! Простите меня! С приездом, э-э… господица Тияна и… э-э… господин Горан. – От Тияны не укрылось, что оба имени женщина произнесла с запинкой, словно не была уверена в том, что это верные имена. – Не подумайте плохо, в другое время вам бы устроили более достойный прием, но у нас такое горе… Наша благодетельница готовится оставить нас! – Она громко шмыгнула носом и, прижав ладони к лицу, замотала головой.

– Довольно причитаний! Лучше позаботьтесь о том, чтобы багаж гостьи доставили в ее комнату. Водитель должен был выгрузить его у служебного входа. Надеюсь, комната для гостьи готова?

– Давно готова, господин э-э… Горан… – Женщина вновь запнулась, выговаривая его имя, и это показалось Тияне странным, как и то, что Горан вообще ни разу не обратился к женщине по имени. Да и смотрели они друг на друга так, словно впервые встретились. Но ведь Горан говорил, что всю жизнь проработал в грязелечебнице! Нет, наверное, причина в том, что женщина убита горем, явно едва сдерживает рыдания, поэтому и запинается. Ну а Горан заметно раздражен и наверняка устал с дороги, этим и объясняется его поведение. У Тияны тоже от усталости подкашивались ноги, но пока об отдыхе нечего было и мечтать, ведь первым делом нужно навестить бабушку.

Тияна все еще цеплялась за руку Горана и чуть не упала, когда он резко двинулся вперед, направляясь к крутой винтовой лестнице, похожей на гигантский каменный штопор. Они пересекли просторный холл, темный и сырой, еще и оформленный так, будто ему пытались придать вид пещеры, обжитой неандертальцами: стены сплошь покрывали невнятные рисунки и знаки, похожие на древние письмена. «Довольно диковатое оформление для международного курорта!» – с тревогой подумала Тияна, но тут же успокоила себя тем, что, скорее всего, подобный дизайн был сделан в расчете на пресыщенных роскошью богачей, которые обычно ценят подобную экзотику. Интересно, для какой цели выстроили такие высокие своды и установили огромные входные двери? Как в храме! Хотя нет, едва ли здесь почитают каких-то богов, разве что языческих. И не очень-то заботятся о чистоте – вон, весь пол в жирных комьях свежей грязи! Возможно, еще и поэтому Горан разозлился на женщину, которая их встречала. Видимо, с болезнью бабушки хозяйство сразу же пришло в упадок. Но не слишком ли быстро? Откуда взялось столько грязи? Будто стадо слонов забрело в холл прямо из джунглей, расквашенных тропическими ливнями.

Поскользнувшись, Тияна вцепилась в Горана обеими руками. Он поддержал ее, ворча себе под нос:

– Развели здесь болото! – Его сердитый взгляд, взметнувшийся вверх и вероятно адресованный женщине в бежевом платье, пронзил пустоту: та уже скрылась из виду. Из бокового коридора второго этажа послышался ее голос:

– Пройдемте за мной, господин Горан и господица Тияна!

В недрах замка гулко громыхнуло, будто из стены вывалился огромный камень, и пол под ногами пару раз вздрогнул. С ужасом оглядевшись, Тияна убедилась, что каменные своды, находившиеся в поле ее зрения, не повреждены. Но ведь где-то явно что-то обрушилось! Она заметила на противоположной от входа стене полукруглую нишу с высеченным на ней изображением змеи, свернувшейся в кольца вокруг чаши. Рисунок напоминал медицинскую эмблему, так называемую чашу Гигеи, какие часто встречаются на вывесках лечебных учреждений, только здесь чаша была без подставки, а змея выглядела слишком упитанной, с оттопыренным брюхом, в котором угадывались очертания только что проглоченной жертвы. «Вероятно, у мастера руки дрожали», – Тияне хотелось думать, что было именно так, но воображение, подстегиваемое страхом, подбрасывало ей мысли о жестоких ритуалах и кровожадных чудовищах.

Горан, уже ступивший на лестницу, настойчиво потянул Тияну за руку.

– Что это – чаша Гигеи? – решила уточнить Тияна, кивая в сторону ниши.

– Гигеи? – Горан удивленно вскинул брови и ответил после секундного замешательства. – Да, действительно похоже, но нет. Это чаша Аждаи, символ нашей грязелечебницы. Аждая – мифический дракон, точнее, дракониха. Курорт назван в ее честь, потому что, согласно легенде, появился благодаря ей. Ну а чаша символизирует озеро с лечебной грязью. Разве отец тебе не рассказывал?

– Не помню такого… – Тияна пожала плечами и начала подниматься по каменным ступеням.

– Что ж, позже я расскажу тебе легенду об Аждае и историю создания грязелечебницы, но сейчас нам надо спешить. Сиделка Йованы очень обеспокоена состоянием твоей бабушки.

«Сиделка Йованы, – повторила про себя Тияна. – Он, что, правда, не знает ее имени? Ой, а когда это он перешел со мной на «ты»? И моего согласия не спрашивал».

Они поднялись на галерею второго этажа, лестница вела еще выше, но там галереи не было, лишь небольшая площадка с одной дверью без каких-либо обозначений. Дверь выглядела просто, но таинственно. Тияна замешкалась на мгновение, разглядывая ее и гадая, что может за ней скрываться.

– Позже я покажу тебе здание, идем же! – Горан грубовато подтолкнул ее к слабо освещенному коридору, отходящему от галереи. Тияна удивленно покосилась на своего провожатого: складывалось впечатление, что он совершенно утратил остатки приличия.

Где-то неподалеку скрипнула дверь, и тихий старческий голос прошамкал:

– Петра, кто там? Я слышала разговоры…

– Ваша внучка здесь, госпожа Йована, – прозвучал ответ сиделки. – Господица Тияна и господин Горан приехали!

– Приехали… – Слово, прошелестевшее слабым эхом, сменилось сиплым тяжелым вздохом, а тот прервался сухим покашливанием.

– Бабушка! – взволнованно воскликнула Тияна и устремилась вперед, но далекий пронзительный визг, прозвучавший позади, где-то в глубине замка, заставил ее испуганно обернуться.

– Ветер, – пояснил Горан, настойчиво подталкивая ее к распахнутым двустворчатым дверям, за которыми виднелся силуэт сиделки и край кровати.

– Нет же, я слышала крик, кажется, это кричало какое-то животное, – возразила Тияна, медля у порога.

– Здесь нет животных, но повсюду гуляют сквозняки. Входи же! – почти рявкнул на нее Горан и втолкнул в комнату.

– Наконец-то… – донеслось из вороха подушек и одеял, громоздившихся на кровати.

Тияна с трудом разглядела там высохшую и бледную как моль старушку, да и то лишь благодаря тому, что та приподняла над постелью дрожащую руку. Скрюченный палец согнулся дважды, призывая Тияну подойти ближе.

– Дай хоть глянуть разок на тебя перед смертью. – Светлые и прозрачные, как лед, глаза Йованы заблестели от навернувшихся слез. – Красавица… Вся в меня, не отличить.

– Здравствуй, бабушка. – Тияна склонилась над кроватью и прикоснулась губами к холодному морщинистому лбу, чувствуя угрызения совести от того, что не хотела сюда приезжать. И ведь если бы не смерть отца, этой встречи никогда бы не произошло.

Прерывистое свистящее дыхание Йованы защекотало ее шею. Растрогавшись, Тияна провела ладонью по разметавшимся на подушке белым волосам. Измученное болезнью лицо бабушки просияло.

– Теперь можно и умереть. – Бесцветные губы растянулись в грустной улыбке.

– Не говори так. Здесь есть врач? Я хочу побеседовать с ним о твоем здоровье.

– Врачам здесь больше делать нечего. Мне осталось несколько вздохов… Но я еще не все дела на этом свете закончила… – Йована прижала руки к своему горлу, будто ей не хватало воздуха, ее пальцы затеребили ворот ночной сорочки. – Помоги мне! – прохрипела она.

– Что сделать, бабушка?! Воды? Лекарство? Что?.. – Тияна, только что присевшая на краешек кровати, вскочила на ноги.

– Возьми… амулет… вот он! – Йована вытащила из-под выреза сорочки металлический предмет на толстой цепочке, по размеру и форме похожий на небольшое куриное яйцо. Его поверхность покрывали мелкие отверстия и борозды гравировки, в которой угадывалось изображение такой же толстобрюхой змеи, как и на стене ниши в холле. Потом Тияна вспомнила, что это не змея, а дракон – по словам Горана, но, по ее мнению, этот дракон почти ничем не отличался от змеи, ну или просто она его еще не разглядела как следует.

Перекинув цепочку через голову, Йована вытянула ее из-под себя и подала Тияне со словами:

– Прими в дар!

– Зачем, бабушка? Это твое, ты сама еще его поносишь.

– Прими! – требовательно повторила Йована и ткнула в нее костлявым кулаком с зажатым в нем амулетом.

Она неотрывно следила за тем, как Тияна надевает на себя амулет и выдохнула с облегчением, дождавшись, когда украшение оказалось на груди внучки.

– Ну все… теперь Аждая твоя. Позаботься о ней.

– Что? В каком смысле, бабушка?

Рука Йованы, едва коснувшаяся щеки Тияны, плетью упала на постель. Бабушка длинно выдохнула и больше не вдохнула. Полупрозрачные пергаментные веки сомкнулись, придавленные печатью смерти, лицо расслабилось и как будто помолодело.

– Бабушка! – испуганно вскрикнула Тияна, склоняясь над ней.

– Она больше тебя не услышит. – Тяжелая рука Горана по-хозяйски легла на ее плечо.