На следующее утро я поехала с тётей за покупками. Я не хотела, но дядя настаивал. После нескольких купленных вещей, мы пошли в ресторан. Тетя оставила меня одну на несколько минут, уйдя в дамскую комнату. И тогда ко мне подсел высокий парень спортивного телосложения. У него были небесно-голубые глаза. Этот темноволосый парень со смугловатой кожей был очень красив, обаятелен, но было в нём и что-то пугающее.

– Привет, Рит.

Я очень испугалась, когда он произнёс моё имя. Откуда он знает, как меня зовут? Быть может он со школы? Прошло ведь четыре года. Возможно я не помню?

– Не буду долго тянуть. Ты, наверное, слышала обо мне. Я Дмитрий, друг Григория.

Что?!

Я побледнела и быстро встала, чтобы уйти прочь, но он схватил меня за руку.

– Он попросил тебе передать, чтобы ты уехала отсюда, здесь опасно.

Потом он отпустил мою руку и ушёл. Мне было трудно дышать, Григорий здесь, он знает, где я, он пришёл закончить начатое.

– Что с тобой? – спросила тётя, вернувшись.

– Ничего, – стараясь говорить спокойно, я продолжила. – Пожалуйста, давай уйдём отсюда.

– Хорошо.

Всю дорогу я нервно теребила свои пальцы, думая, что теперь делать? И только зайдя в дом, я почувствовала себя в безопасности.

Я решила рассказать всё дяде Жене, когда тётя ушла к себе домой на полчаса. Он слушал меня, не перебивая. Я рассказала, кто убил отца и маму, где я была все это время и с кем. Я плакала и плакала. Чтобы я немного успокоилась, дядя дал мне таблетку. Запив её водой, я продолжила рассказывать. Закончила всё, рассказав о сегодняшнем дне.

Я думала, что он поможет. Но я снова ошиблась. Снова. Как же мне не везёт. Немного погодя, я потеряла сознание.

***

Очнулась я в дядином гараже, руки и ноги у меня были завязаны. В доме два одинаковых гаража, один с передней части дома, другой – с задней. Я находилась во втором, том, где хозяин дома, сколько я себя помню, никогда не держал машин. Этот гараж вечно пустовал. Зайти же сюда можно с потайной двери. Также есть другая дверь, находящаяся внутри дома. Сам гараж огромен и закрыт на замок.

О нет, опять. Только не это. Неужели дядя заодно с Григорием? Как же я не поняла ранее этого. Я всеми силами пыталась освободить руки, но всё было тщетно. Смесь злобы, разочарования, предательства, отчаяния и страха отразилась на моём лице.

Я осмотрелась в поисках чего-нибудь острого, чтобы разрезать верёвки, но ничего не нашла поближе ко мне, кроме стеклянной банки, набитой гвоздями. Однако, как бы я не пыталась хотя-бы дёрнуться, чтобы разбить банку и заполучить чёртово стекло, но не как у меня не получалось сделать этого. Руки и ноги были очень туго привязаны к стулу.

Но я все равно не оставила попыток, и в результате после сильного толчка упала вместе со стулом, почти не вызвав никакого шума.

И всё-таки дальше я не успела сделать ничего, потому что дверь открылась и у двери стоял дядя.

Увидев его, я почувствовала глубокую ненависть в душе, все части моего тела будто взрывались от злости.

Он подошёл ко мне, поднял стул вместе со мной.

– Больше никогда не трогайте меня, – сказала я, испепелив его гневным взглядом. – Вы подонок, как вы могли быть заодно с Григорием? Ненавижу вас.

Передо мной предстал образ папы, который рассказывает очередные прикольные шутки и истории дяде, а тот смеётся таким душевным и добрым смехом. Их дружба была, как я считала, настоящей и преданной. Я любила своего дядю. Но сейчас, когда только подумаю об этом, меня передёргивает.

– А я-то как тебя ненавижу. И, кстати, я отправил Милу домой, сказав, что ты поехала к подруге и останешься у неё на несколько дней, – от его лёгкой, оттого и противной улыбки, меня чуть не стошнило.

– Уб-лю-док, – злобно процедила я. – Всё это время ты был заодно с ним.

– Вот тут ты ошибаешься, Ритонька. Я вообще не знаю твоего Григория или как там, Богдана.

Видя моё недоумение, он улыбнулся и начал рассказывать:

– Когда я был в выпускном классе, я безумно был влюблён в твою маму, а она любила меня. Мы решили пожениться. Однако, незадолго до свадьбы, я однажды случайно попробовал наркотик, просто так, ради забавы. Но лучше бы этого я не делал. После этого я не мог без дозы. Узнав об этом, твоя мама бросила меня. Я не мог без неё, поэтому и ушёл добровольно в психиатрическую клинику. Через два года я уже и думать не хотел о наркотиках. Я думал только о ней, но уже опоздал. Она вышла замуж за твоего отца, и у неё была ты. Тебе было два года, и я сразу подумал, что ты моя дочь. Я сказал твоей маме, чтобы взяла тебя и переехала ко мне. Но она сказала, что больше не любит меня, и что ты не моя дочь. Я не поверил и в скором времени стал партнёром твоего отца и лучшим другом. Но шли годы, она так и не пришла ко мне. Тогда я решил, что если твой отец умрёт, то она обязательно станет моей. Я подрезал ему тормоза, он погиб, но и это не помогло мне. В больнице, когда он умирал, у тебя взяли кровь. Тогда я и решил сделать ДНК. Оказалось, что ты не моя дочь. Как же я был зол, я возненавидел тебя всей душой. Вскоре я поехал к ней, вновь попросив вернуться ко мне. Она сказала, что никогда не вернётся, и тогда я убил и её. А потом и поджёг дом. Оставалась только ты, но ты исчезла. Я уже и не надеялся увидеть тебя. Но ты сама ко мне приехала. Твой, значит, сказал, что это он убил твоих родителей, да ещё и отправил тебе снимки мёртвой мамы. Сумасшедший какой-то он, я думаю. И значит, он знает, что я убил твою маму, он увидел это и хотел предупредить. А ты его не послушала. И зря. Теперь мне придётся убить тебя и его тоже. Ведь он всё знает.

– Подонок, ублюдок, – я начала кричать и плакать, – Я убью, я убью вас, убью – гневно утвердила я, мысленно проклиная его.

Как он мог? Он… Папа… Мама… как он мог?

После слов этого человека появились новые вопросы, но я совру, если скажу, что не почувствовала некое облегчение, когда узнала, что Гриша невиновен.

Знаю, это совсем не то, что я должна сейчас ощущать и о чём думать, ведь я только что узнала, кто убил моих родителей. И сейчас этот человек стоит передо мной, а я ничего не могу сделать.

А он может. Он убьёт меня, я знаю.

– Я не буду долго церемониться с тобой, я сразу убью тебя, – прочтя мои мысли, сказал он и приставил на меня пистолет.

Глава двенадцатая. Он пришёл за мной

Я гневно взглянула на него, показывая, как он мне отвратителен.

Но потом закрыла глаза, ожидая выстрела. Я уже не боялась смерти. Звонок в дверь перебил его. Я вздрогнула.

– Я ещё не закончил с тобой.

И он ушёл.

А после я услышала знакомый голос. Это был он. Он пришёл за мной. Никогда не думала, что услышу снова его голос.

– Рита? Рита?

– Я здесь! – закричала я.

Григорий здесь. Он здесь. Какая же радость накрыла меня, как только я услышала его голос. А об осознании того, что увижу его – я вообще молчу. Я начала плакать, но это были слёзы счастья, вспыхнувшего в моей душе на несколько секунд.

Потом я услышала выстрел. Я вскрикнула. О нет! Нет! Нет! Только не это!

Я начала плакать, пытаться рваться с места.

Нет, пожалуйста, только не он, я не хочу, чтобы он умер. Только не он.

Мне казалось, что прошла ужасная вечность, прежде чем дядя вошёл. Он тащил Григория с собой. У парня текла кровь. Он был без сознания.

– Гриш! – закричала я. – Отпустите его.

– Явился твой, не запылился. Не заставил себя долго ждать.

Я начала плакать ещё сильнее.

– Отпусти его, он ранен, – повысив голос, будто приказывая, твёрдо сказала я, но осознала, что ненависть и злость ничем мне сейчас не помогут, поэтому тихо попросила сквозь слёзы – пожалуйста, он тут ни при чём. Вызови скорую. Помоги ему.

Слёзы же всё текли и текли.

– Недавно ты говорила, что ты его ненавидишь, а теперь защищаешь. И я не помню, что позволил тебе переходить на ты.

Ненавижу эту безвыходность. Ненавижу. Надо надавить на этого ублюдка. Я смогу.

– Вы ведь любили мою маму, я прошу, ради неё, не дайте ему умереть. Он теряет много крови, – мягко проговорила я.

– Я любил её, но она меня предала, – резко ответил он.

Как он смеет трогать мою маму?!

Ладно, всё, успокойся, ты должна думать сейчас о другом.

– Позвольте мне хотя бы перевязать ему рану. Умоляю вас, пожалуйста, – ещё раз попросила я, готовая уже убить себя за последние три слова.

Он проигнорировал мои слова, привязал руки Григория к батарее неподалёку от меня и ушёл.

– Тварь! – крикнула я ему вслед.

Я звала Гришу, всеми силами пыталась развязаться, но не смогла.

Через некоторое время он очнулся.

– Слава богу, – облегчённо вздохнула я.

Он посмотрел на меня. Слёзы не прекращали литься с моих глаз. Откашлявшись, Григорий хотел было уже что-то сказать, но я ему не позволила.

– Ты сильно ранен, лучше не говори ничего, ведь это тебе причиняет боль, – умоляюще попросила я, но он меня не послушал.

– Рит, прости меня, за всё, прости. Я не убивал твоих родителей. Я сказал это, чтобы ты ещё больше сожалела, что так поступила со мной. Я хотел сделать тебе этим самым больнее. В тот день, приехав к твоей маме, я увидел, что дом горит. Потом я увидел твоего дядю, он выбежал из дома и быстро сел в свой автомобиль и уехал. Я очень испугался, что твоя мама может быть в доме. Но, когда я вошёл в дом, я нашёл её уже мёртвой. И я сфотографировал её, чтобы ты мне поверила, чтобы причинить тебе боль. Я знаю, я чудовище. Но я люблю тебя, ничего не могу с собой поделать. Я всегда любил тебя. Я не виню тебя в смерти своей сестры. Я тебя простил. Давно простил. Но сможешь ли ты простить меня?

Не буду думать об этом! Лучше не буду думать о том, что он мне сказал. Злость охватила меня. Ну как можно было сфотографировать мёртвым дорогого мне человека, зная, насколько мне будет больно от этого? Но сейчас он ранен, и я безумно хочу, чтоб он жил. Несмотря на то, что он натворил, я всё ещё сильно его люблю. Но простить его я вряд ли смогу.

– Ты хотел, чтобы я умерла, – тихо сказала я ему, желая наконец поставить все точки над "И" и перевести тему.

Хотя мне всё равно на то, что он чуть не убил меня. Главное то, что он не причастен к смерти моих родителей.

– Нет, я никогда этого не хотел, – сказал он, и недоумение отразилось на моём лице.

– А как же пистолет, лезвие и яд?

– Пистолет был не заряжен, а вместо яда было снотворное.

Что?!

– Но что было бы, если бы я выбрала лезвие? – пугающе спросила я Григория, и представила себе это.

– Я специально написал, что хочу увидеть твою кровь. Я знал тебя хорошо, ты не будешь слушаться. На девяносто девять процентов я был уверен, что ты выберешь яд.

Я режу себе вены, истекаю кровью, а потом он вбегает и отвозит меня в больницу. Нет, о чём я думаю? Он прав, я бы никогда этого не сделала. Меня всегда пугал именно этот способ совершения суицида.

– Всё равно я могла выбрать лезвие, – посмотрев ему в глаза, соврала я.

– Рит, оно было пластмассовым, – ответил он, и от этих слов я облегчённо вздохнула в душе.

– Это тебя не оправдывает, – жёстким тоном ответила я.

– Знаю, но если я умру, обещай, что будешь приходить ко мне, приносить цветы.

Что? Его слова вызвали у меня новую волну слёз.

– Нет, я не хочу тебя потерять, Гриш, – сказала я и решила добавить ненужную часть. – Тем более ты единственный, кто спасёт меня.

Но моё спасение отнюдь неважно. Мне важна только его жизнь. Он не должен умереть, не должен.

– Да, это меня и держит здесь. Я звонил Дмитрию, попросил вызвать полици… – не успев договорить, он отключился.

– Нет, пожалуйста, не умирай. Я прощаю тебя. Я люблю тебя. Пожалуйста, только не умирай.

Но оказалось, он только притворился.

– Теперь я точно могу спокойно уйти, – пробормотал он.

– Не говори так, прошу, – я уже начала плакать навзрыд.

В следующее мгновение ворвалась полиция. Как только мне развязали руки, я тут же кинулась к нему.

– Не умирай, Гриш, я люблю тебя. Я не смогу без тебя. Ведь я простила тебя, чёрт возьми. Я простила и полюбила такого сумасшедшего как ты, потому что я точно такая же. Мы с тобой похожи. Мы совсем неидеальны. Но я безумно люблю тебя. Поэтому ты обязан жить.

– Я не заслуживаю жизни, Рит. Я искренне рад тому, что ты простила меня. Но я не простил себя. И я тоже тебя люблю. Однако я не заслуживаю твоей любви. Ты встретишь другого человека. Он будет очень хорошим и никогда не обидит тебя. Прощай, родная, – прошептал он, и это были его последние слова, перед тем как его не стало.

– Нет, – я закричала. – Нет, пожалуйста. Только не умирай. Ты не можешь так просто уйти и оставить меня одну. Я люблю тебя, – произнесла я и перед тем, как меня оттащили от него, я успела поцеловать его в губы, вновь ощутив этот прекрасный ванильный привкус, который был свойственен только ему и никому другому, и который я безумно обожала в нём.

– Девушка, мне жаль, но ему уже ничем не помочь.