– Нужны? Может, он, кобель, только и думает, как бы тебя в постель затащить. Но не может! Ты порядочная девушка, не вертихвостка. А ему уже бабу хочется, и ничего с этим поделать нельзя. А встречаться с тобой ему в удовольствие: ты же своему кавалеру и стихи почитаешь, и споешь, и целоваться горазда. Только этого парням маловато.

– Нет, нет, это неправда! – И полились слезы.

Через мгновение уже ревели обе. О чем печалились юные особы? Каждая о своем. Людка о том, что уже второй караулбазарский парень предал ее. Эгоистичному Виктору нужна была покорная овечка, Сашке – распутная девка. А она не овечка и не шлюха. Она хочет настоящей любви, самозабвенной и верной, такой, что встретились раз – и навсегда, как у… Джульетты.

Лариска же страдала оттого, что Кирилл, первая и постоянная ее зазноба, женился на своей сотруднице Зойке, а не на ней, той, которая не перестает сохнуть по нему день и ночь. Да еще мать, выйдя очередной раз замуж, прихватила с собой хоть и вредную, капризную, но любимую сестру и, решив, что восемнадцатилетняя дочь без нее не пропадет, укатила в Саратов. И теперь у Лариски есть только наивная дурочка Людка, которая всегда рядом, но не может заменить любимого и семью.

Обе девушки были несчастны, и свои переживания изливали в слезах. По пути домой обессиленная Людка думала о том, почему ей так не везет в любви. И решила: «Я больше никогда не буду влюбляться! Буду работать, учиться, писать стихи. А любить – никогда!»

Вскоре от Саши пришло письмо. Людка спокойно принесла его в дом, приготовила ручку, тетрадь в линию, конверт и села за стол. Недолго думая, отложила нераспечатанное письмо в сторону, неторопливо вырвала из тетрадки листок, взяла ручку, немного помедлила и написала: «Саша! Я знаю обо всем: об угоне машины, о Свиридовой. Не пиши мне больше. Люда» Вложив сложенный вчетверо листок в новый конверт, списала с Сашиного письма адрес, затем, не распечатав полученную корреспонденцию, не читая самого текста, разорвала послание бывшего возлюбленного на мелкие кусочки и выбросила в мусорное ведро. По пути на работу письмо Рябову было отправлено в тот же день.

Глава 16

Обязательно буду счастливой

Вечный двигатель нашего существования – время – сделало свое дело: к лету от любовных страданий у Людки не осталось и следа. Это была уже прежняя Никитина – жизнерадостная, отзывчивая, своенравная, готовая к новым чувствам и отношениям. По вечерам девушка бегала в клуб. Самоотверженно отдавалась работе, результат от которой оказался очень впечатляющим: она получила статус полноценного рабочего – лаборанта второго разряда! – чем очень гордилась. Готовилась к повторному поступлению в вуз.

Медленно, но уверенно пополнялся ее поэтический блокнот. Широко распахнутые глаза и створки юного сердца вбирали в глубины жаждущего впечатлений существа весь разнообразно звучащий, цветущий, движущийся, бьющий по нервам мир – и рождалась поэзия. Строчки, как и сама поэтесса, тоже были юными, пылкими, наивными, несовершенными. Тайные волнения сердца и мысли, которые не могла доверить даже Лариске, она поверяла исчерканной, испачканной нефтью, затасканной записной книжке.

Дни проходили своим чередом, их одноликость для Людки скрашивали разве что редкие общественные торжества. Горизонты ее чрезвычайно скромной жизни раздвигали и фильмы в «Геологе», и новые шлягеры, и книги. Насмотревшись, начитавшись, наслушавшись чьих-то, рожденных воображением творческих излияний, на крыльях фантазии и девушка уносилась в свою страну прочувствованного и придуманного, неслась от предсказуемой обыденности, семейных ссор, неоправдавшихся надежд и желаний.

И вдруг ей захотелось, чтобы о ее стихах узнали другие люди, те, кому было бы интересно услышать о ней самой, и те, кому оказалась бы понятной и близкой природа ее души. Стыдясь, смущаясь, дрожа от страха быть непонятой и отвергнутой в очередной раз, Людка понесла свои творения в редакцию районной газеты.

– Людка, ты знаешь, в газете «За коммунистический труд» напечатано твое стихотворение? – трясла перед ее носом скромным изданием Лариска. – Ты что, пишешь стихи? Ты же мне никогда об этом не говорила. А еще подругой называешься! – наконец обиделась она.

– Да я так, – оправдывалась «поэтесса». – Понемногу! Куда мне до Острового, Вознесенского, Евтушенко.

Ясные летние деньки следовали один за другим. Вот только на любовном горизонте было пасмурно. Каждый раз, стоя перед зеркалом, Людка находила в своей внешности изъяны, которые портили ей настроение, и продолжала считать, что никто ее не полюбит искренне, преданно и безраздельно, потому что она глупая и несимпатичная.

В это время произошел чрезвычайный случай, вселивший в ум и сердце Людки еще незнакомые ей чувственные и мыслительные выводы.

На Троицу родители пригласили к себе в гости Прониных – разрыв дружбы между девушками не повлиял на приятельские отношения взрослых. Старшая дочь Никитиных о приглашении не знала, да и за обилием своих молодых интересов в дела отца и матери не вникала. По хозяйственной необходимости вышла она вечером в коридор и тут обнаружила, что по лестнице поднимаются тетя Даша и дядя Митя. «Мама, к вам гости!» – крикнула она.

Поприветствовав неожиданных посетителей, хотела вернуться следом за ними в квартиру, но тут обнаружила, что за четой Прониных на второй этаж медленно восходит Валька, а за ее спиной маячит фигура Виктора – и обомлела. «Что это значит? Зачем здесь Водопьянов с Прониной?» – пронеслось у нее в мозгу. Валька шла медленно и тяжело, будто ползла, неся под широким балахоном огромный живот. Она вперевалку вошла в коридор. Следом перешагнул порог помещения ее муж. Молодые общо поздоровались с Людкой и прошли следом за родителями в кухню. Раздались звуки радостного приветствия. Людка, пройдя за спинами гостей, скрылась в глубине квартиры.

Что побудило приятелей отца и матери прийти в дом Никитиных, можно было объяснить – Троица. Пригласив гостей, мать с утра, отправив детвору во двор, хлопотала у плиты. А вот что привело к ним молодых, совершенно ни в какие ворота не лезло. Людка давно не видела Вальку и Виктора, совершенно о них не думала, хотя знала, что они сыграли свадьбу и жили от родителей отдельно. И тут они явились, нежданно-негаданно, как снег на голову!

Девушка, потрясенная, стояла у зеркала, готовясь сбежать от разноголосой компании, засевшей на кухне, в умиротворенность вечера, как в комнату вошла мать. Екатерина увидела, что принаряженная дочь приготовилась к выходу.

– Людка, ты бы посидела с нами, как-то неудобно будет, если ты сразу уйдешь.

– Мама, как ты себе это представляешь? Ты же знаешь, почему мы с Валькой раздружились? – возмутилась та.

– Знаю, – сочувствующе вздохнула Екатерина. – Но это было давно. Посиди, я тебя прошу.

– Хорошо, – согласилась девушка, – но только недолго. − И обе вышли к празднично накрытому столу.

Несмотря на настежь открытое окно, в кухне было душно. Людка присела на стул, втиснувшись между матерью и Валькой. Родители и старшие гости поднимали стопки одну за другой, Валька только ела, Виктор, пригубив рюмку водки, ковырял вилкой в тарелке, Людка изучала в своей посудине салат и не поднимала от него глаз.

Сначала за столом, как это часто бывает в компании, чувствовалась некая напряженность, но вскоре спиртное развязало языки, и натянутость в общении исчезла так же незаметно, как жидкость в бутылке с надписью: «Столичная». Отец взял гармонь, и одна за другой полились песни. Голосисто, почти с надрывом, выводили слова мать и тетя Даша, с перерывом, из-за незнания слов, басовито подпевал им дядя Митя. Валька что-то зашептала Витьке на ухо, они поднялись из-за стола и вышли из квартиры. Казалось, до Людки никому нет дела.

Однако только девушка, пользуясь возникшим движением, встала и под шумок хотела ретироваться, ее остановила Валькина мать:

– Люда, можно с тобой поговорить?

– Хорошо, – согласилась Людка, внутренне удивившись, – идемте в детскую.

Предложив женщине стул, Людка села на кровать и выжидающе посмотрела на гостью. Та немного подумала, внимательно посмотрела на старшую дочь своих друзей, а затем ласково улыбнулась и начала медленно, как бы подбирая слова:

– Людочка, я вот о чем хотела с тобой поговорить. Вы же встречались с Виктором? До Вали?

– Да, встречались. И что? – насторожилась девушка.

– Конечно, это было давно. Вы с Виктором поссорились, и он стал ухаживать за Валей. Получается, она отбила у тебя парня.

– К чему вы это говорите? И вообще, что вы от меня хотите? – уже начинала наливаться злостью Людка.

– Людочка, – продолжила исходить хмельной лаской тетя Даша. – Ты же видишь: у них семья, Валя ждет ребенка. Ей сейчас очень тяжело. А ты умная, красивая девушка. У тебя еще будет парень, с которым ты будешь счастлива.

– Я вас не понимаю! Что вы от меня хотите? – повторила вопрос Людка.

– Откажись от Виктора, не ломай жизнь моей Валечке!

После этих слов Людка хотела выплюнуть все, что поднялось в ее душе. Она хотела сказать, как ей было обидно и больно, что Валька так поступила по отношению к ней, своей подруге. Ведь она знала, что Людка встречается с Виктором, знала, что между ними пробежала кошка, и воспользовалась этим, воспользовалась подло, втихомолку. Ей хотелось крикнуть женщине, что это она и дядя Митя свели дочь с парнем: ведь не случайно Виктор бывал у них в гостях, где родители спаивали его, готовя из него будущего зятя. Вся семья Прониных − бессовестные, подлые люди.

Но Людка не крикнула. Она только непримиримо посмотрела на Валькину мать и сказала:

– Успокойтесь! Не нужен мне ваш Виктор! У меня есть парень! – И вышла из комнаты.

Людка, постукивая каблучками, шла к клубу: там собиралась молодежная компания. Поздний вечер второй половины июня обещал приятные минуты тусовки с друзьями. Стемнело так, что на небе заполыхали звезды.

Никитина любила звезды. Они светились ясным хрустальным светом, а девушка тянулась ко всему ясному, чистому, красивому. «Глаза неба» – так она называла эти светящиеся остроугольные кусочки – и сегодня весело, открыто смотрели ей в лицо, и Людка, в смятении выбравшаяся из дому, немного успокоилась.

Подходя к бассейну, она увидела фигуру мужчины, поднявшегося ей навстречу с бетонного борта водоема. Это был Виктор. Девушка попыталась пройти мимо, но парень перегородил ей дорогу:

– Люда, подожди! Не уходи!

– Что тебе от меня надо? Иди к своей жене! – холодно сказала Людка.

– Людочка! Я не могу без тебя! – быстро заговорил Виктор. – Ты мне снишься ночами. Без тебя жизнь потеряла всякий смысл!

Что слышала Людка? Он без нее не может жить? И это он говорит после того, как женился, сделал беременной жену?

– Уйди! – тихо сказала Людка. – Не стой у меня на пути! У нас с тобой разные судьбы! – и заспешила дальше.

«О нет! – непривычно высоко подняв голову, шла и думала Людка. – Я не Валька! Я не стану коварно пользоваться чужим. Я не буду вламываться в чужую жизнь, рушить скрепленное семейными узами. Это Валька могла бы так сделать! Живите, как жили! Ко мне придет любовь. Такая, какая вам не снилась! Пусть не сегодня, не завтра, но обязательно придет. Настоящая, преданная, светлая. У меня еще будет тот, кто будет радостно, с любовью смотреть только в мои глаза, для которого я буду дороже всех и всего на свете. Я – умная, талантливая и красивая! И я обязательно стану счастливой!»

Глава 17

Да что же это такое?

В августе Людка, как и прошлым летом, снова отправилась в дальний путь. В ее сумочке лежало направление для поступления в Московский институт нефтехимической и газовой промышленности имени И. М. Губкина, и скорый «Душанбе-Москва» по расписанию доставил ее в столицу великой страны, где она должна была поступить в вуз на очное отделение и, освоив специальность «Разработка и эксплуатация нефтяных и газовых месторождений», вернуться домой инженером.

А как же мечта стать химиком?

Что делать, если организация, в которой она работала, больше никаких направлений не давала? А ведь с целевым документом убедить приемную комиссию в том, что именно Людка должна быть студенткой-очницей столичного вуза, будет легче. Девушке очень хочется учиться. И стать инженером на производстве, о котором она много знает, тоже неплохо. Нефть, газ, буровая, нефтеразведка, разработка, эксплуатация – эти слова для нее не пустой звук. Поэтому она без особых терзаний отправилась в Москву.

Первый экзамен, физику, абитуриентка, к своему большому изумлению, сдала на «пять»; второй, математику, с треском провалила. Но, глядя на ее пестреющий пятерками аттестат, приемная комиссия предложила ей сдать экзамены на заочный факультет по той же специальности. И Людка согласилась – это была уже не та глупая девчонка, что после удовлетворительной оценки по профильному предмету в одесском университете, крайне огорчившей ее, укатила домой. На этот раз Никитина пошла до конца: выдержала испытания на троечки и вернулась в любимый Караулбазар все-таки студенткой, хоть и заочницей.

Жизнь ее вошла в прежнее русло: работа, помощь по дому, встречи с друзьями, клуб. Разве только добавилось выполнение институтских контрольных работ. Что же на личном фронте? Да ничего. Как говорят, глухо как в танке.

　　Страна готовилась отметить пятидесятилетие Октябрьской революции. На очередной встрече со своими артистками Яков Иванович, добродушный мужчина пятидесяти лет, пробежав по кнопкам баяна длинными пальцами и выудив из инструмента удалой мотив, прервал игру бодрым аккордом, окинул улыбчивым взглядом голубых глаз свою артистическую группу из восьми девчонок и сказал:

– Так, молодежь, знаете какое событие готовится торжественно отметить страна?

– Знаем, пятьдесят лет революции, – ответила Томка, худенькая девушка с выразительными серыми глазами.

– На комсомольском собрании проштудировали Постановление ЦК КПСС от 4 января этого года, – сказала Людка и процитировала: «Все большие масштабы приобретает деятельность активного помощника партии, вожака и организатора советской молодежи – Ленинского комсомола».

– Это хорошо, что знаете. Не просто пятьдесят лет революции, а 50 лет победы Великой Октябрьской социалистической революции. Юбилей Октября! Значит, вам, мои дорогие комсомолки, не нужно долго объяснять, что наш очередной концерт должен быть на высоте?

– Яков Иванович! – обиженно сказала Галка, подняв высоко черные брови и округлив глаза. – Мы вас когда-нибудь подводили?

– Не подводили, не подводили, – широко улыбнулся худрук. – Так кто возьмется за составление программы?

– Как всегда, поручим это сделать Людке, – предложила Дина, вертя головой в разные стороны и тем самым приглашая подруг поддержать ее предложение. – У нее это всегда хорошо выходит.

– Людмила, ты согласна? – обратился худрук к девушке.

– Хорошо, только с номерами не затягивайте, – согласилась Людка.

– Да, это важно, – подтвердил Яков Иванович. – Особенно живее готовьте танцы: нужно заказать костюмы.

– Да у нас почти готовы три танца, – сообщила Назира.

– Яков Иванович! Мы их без вас репетировали. Теперь давайте под баян, – предложила Надька.

И девушки – парни петь, танцевать, читать стихи на клубной сцене не спешили – с азартом взялись за дело. К назначенной дате концерт был готов. Людка не только составила программу, но ей поручили и вести ее. Кроме этого она танцевала и пела. Конечно, голос у нее не такой сильный, как у Анфиски, она об этом знает, но поет она тоже неплохо – так сказал худрук. Он не хотел брать ее в район на конкурс, но она настояла и спела. Призовое место не заняла, но осталась довольна своей настойчивостью: все-таки принять участие в конкурсе – очень хорошо!

В кинозале, торжественно убранному к празднику, яблоку негде упасть: все сидячие места заняты, в проходах зрители примостились на стульях, у входа теснятся те, кому места не хватило. Публика самая разнородная: начальники организаций, рабочие и их жены с детьми, инженеры, техники, водители; взрослые парни и девчата, школьники и школьницы; наконец, солдаты и офицеры из п/я 64-25. Усаживаясь поудобнее, приветствуя знакомых, народ шумит. Оживление, радостное возбуждение долго не утихает: все ждут начала торжества, изучают сцену.

На голубом полотнище ее задника горят алого цвета слова: «С 50-летием Октября!» – над портретом В. И. Ленина – и крупные цифры: 1917 – 1967 – под изображением вождя. В центре площадки – покрытый кумачовой тканью длинный стол, предназначенный для почетного президиума. Рядом – трибуна, у ее подножия цветы в корзине. Время от времени движутся кулисы – как на иголках организаторы и артисты. От этого кажется, что празднично украшенная сцена тоже волнуется в ожидании действа.

Наконец один за другим через артистическую – через зал пройти просто невозможно – на сцену выходят гости и уважаемые люди поселка, занимают места за столом. Зал срывается в овациях – конец ожиданию, старт праздника, проявление внимания к тем, кого знают и не знают. Следом за делегацией пробирается Людка, останавливается за кулисой: ей очень хочется посмотреть, что же будет дальше.

После небольшой заминки, получив молчаливое одобрение о начале собрания у товарищей, сидящих слева и справа от него, в центре президиума поднимается представительный седовласый мужчина, парторг Центральной нефтеразведочной экспедиции Мирзаев Руслан Бахрамович. Публика затихает. Людка почти не дышит. Вся ее любопытная сущность обратилась в зрение и слух.

– Дорогие товарищи! – произносит партийный деятель уверенным голосом. – Разрешите торжественное собрание, посвященное пятидесятилению победы Великой Октябрьской социалистической революции, считать открытым!

Только прозвучали эти слова, раскатистый, призывный звук первого аккорда Гимна Советского Союза всколыхнул воздух и чувства людей: народ в едином порыве встал и замер. Людка выпрямилась: могучая и великая мелодия зазвучала в помещении, наполнила сердце девушки гордостью за свою страну, за дружный советский народ, частью которого она себя, как никогда, сейчас ощущала.

Когда затихли последние звуки торжественной мелодии, кто-то потянул Людку за руку − Анфиска тащила ее со сцены и шипела:

– Ты чего там встала? А если заметят? Яков Иванович звал.

В это время к трибуне, поднявшись со своего места, из почетной группы вышел высокий статный мужчина. Людка, уходя следом за подругой, заметила его. Уже в репетиционной все артисты услышали крепкий, спокойный голос выступающего.

– Уважаемые товарищи! 7 ноября 1967 года советский народ, трудящиеся всех стран торжественно отмечают всемирно-историческую дату рождения первого в мире социалистического государства.

– Хорошо говорит начальник экспедиции Юлдашев, – заметил худрук. – Народ его уважает: Абдурахман Искандерович любому поможет при случае. Но и строгий! Прогульщиков, лодырей терпеть не может.

Докладчик продолжал:

– Пятидесятилетие Октября – праздник побед коммунизма, марксизма-ленинизма, жизнеутверждающего учения Владимира Ильича Ленина – вдохновителя и организатора Октябрьской социалистической революции, основателя и вождя Коммунистической партии и Советского государства, борца за единство международного коммунистического движения.

Готовясь достойно встретить юбилей Советской власти, наша организация…

– Людка, – услышала она в это время у своего уха голос Варьки. – Где программа? Успеваем мы после торжественной части переодеться?

– Мы же все обговорили. Сначала Анфиска споет «Наш паровоз». Затем Яков Иванович сыграет папурри, а потом наш танец «Березка». И так дальше. Поняла?

– Ой, Людка! – Варька схватила тетрадку с текстами стихов и начала энергично обмахиваться. – Мне ужасно жарко!

– Да не волнуйся ты так! – поправляя у зеркала прическу и пояс платья, сказала подруга. – Я сама волнуюсь, а тут ты подогреваешь.

Девчонки еще долго изучали программу, что-то повторяли, поправляли. Наконец, послышались жаркие рукоплескания – Абдурахман Искандерович окончил речь.

– Сейчас будут награждать грамотами и ценными подарками, – убежденно произнесла Томка. – У нас есть еще время повторить стихи.

– После наших номеров будут выступать солдаты из почтового ящика. Помните? – обратился худрук к девушкам. – Не задерживайтесь в репетиционной. Сюда придут другие артисты. Не поместимся.

– Солдатики придут? – захихикала Динка. – А красивые среди них есть?

– Ну, Динка! Только о парнях и думаешь, –попыталась урезонить подругу Надька.

– Можно подумать, ты не думаешь! – уже готовая надуться, глянула на нее девушка.

Видя, что разговор перерастает в словопрения, худрук сказал:

– Девочки, будет вам! Вы меня услышали? Вежливо и культурно пропустим солдат в артистическую. А красоту их будете оценивать уже на танцах.

– Хорошо, Яков Иванович, мы помним. Попробуем протиснуться в зал и там посмотреть их номера.

Энергичные рукоплескания, доносившиеся до слуха девушек, то замолкали, тот вновь демонстрировали одобрение по поводу материальных и словесных поощрений лучших производственников поселка. Награды получали родные, друзья или знакомые публики, поэтому хлопков в ладони не жалели, выражая тем самым искреннюю удовлетворенность.

После окончания торжественной части стол и трибуну парни удалили со сцены, и после пятиминутной паузы к зрителям вышла Людка. Публика сообразила: это ведущая праздничного концерта, затихла и сосредоточила на ней внимательный, оценивающий взгляд.

В свете клубных ламп на девушке сверкало темно-серое парчовое платье, сшитое к празднику местной швеей. Высокая прическа, модный макияж, туфли на шпильке выгодно дополняли яркий образ. На розовых губах девушки сияла приветливая улыбка, предназначенная сразу всему залу. Зрители узнали в ней местную знаменитость – не впервые девушка вела концерт – и доброжелательно захлопали в ладоши. Людка, втайне смутившись таким приемом, подождала, пока стихнут приветственные аплодисменты, звучным голосом объявила:

– Начинаем праздничный концерт, посвященный Юбилею Великого Октября! Песню «Наш паровоз» исполнит Дербенева Анфиса. Баянист – Яков Иванович Седых!

Поселковая публика любила клубные концерты. Девушки радовали жителей своими талантами, искренней увлеченностью искусством. На костюмы клубное начальство деньги не жалело, и старательно, с душой подготовленные выступления получались яркими, красочными, незабываемыми. После концертов праздник для парней и девушек продолжался на уличной танцевальной площадке, в вестибюле «Геолога» или, во время какого-либо общенародного голосования, прямо в клубном зале, освобожденном от стульев.

В этот раз продолжение праздника ожидалось в вестибюле. Молодежь ждала танцы, свободно переговаривалась, смеялась, шутила. Вся караулбазарская артистическая группа, еще взбудораженная выступлением, образовала кружок возле одного из окон, и девчонки, отдыхая от пережитого, бросали по сторонам никому лично не адресованные взгляды и перебрасывались только для них что-то значащими репликами. Людка после концерта переодеваться не стала − так и стояла в своем сценическом наряде. Впрочем, и поменять концертное платье на что-то другое привлекательное она не могла: парчовый наряд был ее единственным праздничным одеянием.

Зазвучал вальс. Людка обожала вальсировать.

– Девушка! Разрешите пригласить вас на танец? – услышала она за спиной молодой мужской голос.

Обернулась: перед ней стоял среднего роста парень в солдатской форме и любезно улыбался. Хотя Людка, как и все девчонки в поселке, не жаловала солдат, она, в знак вежливости, согласилась. Танцевал он очень хорошо. Солдатские сапоги не мешали ему двигаться легко, и он вел девушку уверенно и ловко.

– Вас зовут Людмила? – поинтересовался он, внимательно глядя на Людку темно-серыми глазами.

– Да, Никитина Людмила.

– Вы очень хорошо ведете концерт.

– Что же вам нравится?

– Голос звонкий, слова произносите четко, все слышно и понятно. И выглядите вы сегодня просто восхитительно.

Людка покраснела. Такого комплимента в свой адрес она не слышала никогда. Но нельзя же давать повод первому встречному-поперечному думать, что она уже, как Снегурочка, растаяла от его похвалы. Поэтому, только слегка улыбнувшись, спросила:

– А вас как зовут, если не секрет?

– Панкратов Борис.

– Неплохое имя, – только и сказала Людка.

Вальс кончился.

– А не потанцуете вы со мной еще танец? – вдруг спросил Борис.

Людка оглянулась, пытаясь уловить чей-нибудь осуждающий взгляд: с солдатом зажигает! Но, казалось, на нее и солдатика никто не обращал никакого внимания. И она согласилась. В течение вечера он приглашал ее еще несколько раз. В промежутках же, пока она танцевала с другими парнями и девчонками, стоял у стены, разговаривал с сослуживцами и все время ловил ее взглядом. На белый танец она не пригласила никого, отдыхала. Последний танец, танго, достался Борису.

– Люда, – медленно двигаясь под шлягер, обратился он к ней. – Мне бы хотелось увидеть вас еще раз.

Раскрасневшаяся, оживленная энергичными движениями, девушка засмеялась:

– Еще раз?

– Ой, я что-то не то сказал. Конечно, не один раз. Давайте погуляем с вами в следующую субботу. Думаю, меня отпустят в увольнение.

– Что ж, давайте, у меня как раз выходной, – согласилась девушка.

Вечер подошел к концу. Борис и Людка вышли из клуба.

– Простите, я вас проводить сегодня не смогу, нам с ребятами нужно возвращаться в часть, – вздохнул Борис.

– Не беспокойтесь, я дойду сама, – засмеялась девушка и направилась в сторону своего дома.

В субботу они встретились, молча пошли по аллее сквера. Осень еще не показала весь свой нрав, и листья, неожиданно сорвавшись с ветвей деревьев, тихо, будто раздумывая, плавно кружились в вечернем свете фонарей и ложились на землю. Людка пыталась их поймать. Иногда ей это удавалось, и она заразительно смеялась. Борис улыбчиво смотрел на девушку. Наконец он спросил:

– Люда, вы любите осень?

– Когда она яркая и добрая. Что хорошего в холодном дожде, когда ветер бросает его вам в лицо? Разве приятно смотреть на корявые, голые ветки деревьев? А слякоть под ногами, готовая утопить вас в чавкающей жиже? Ненастье – это как несчастье. Несчастье для всего живого, что любит солнце и тепло.

– Как интересно вы говорите!

– А вы, Борис, как относитесь к осени?

– Что я? Осень, зима, весна, лето – какая разница? Жизнь солдата не зависит от времени года.

– И сколько же вам еще осталось служить?

– Весной жду дембеля, – произнес Борис и неожиданно сказал: – Люда, давайте перейдем на «ты»?

– Давайте, – согласилась Людка.

Симпатичный парень приглянулся девушке. Он оказался разговорчивым, умел интересно пошутить, сопровождая шутки приятным смехом. С поцелуями не лез, не обнимал за плечи, не хватал за талию. Просто шел рядом, с интересом на нее глядя, и долго рассказывал о своем любимом городе Воронеже.

Прогулка длилась часа два. Борису нужно было возвращаться в часть, и молодые люди, договорившись о следующей встрече, расстались, но ненадолго. Новое знакомство нашло свое продолжение.

Никогда в жизни Людка не имела никаких дел с военными. Среди девушек эта категория людей не пользовалась доверием. Человек на службе, оторванный от своего города или деревни, от родных, от прежних, «гражданских», интересов, в девичьей среде имел славу легкомысленного соблазнителя, грозы девичьей чести и порядочности. «Поматросил и бросил» – так говорили девчонки, предостерегая друг друга от опасных связей, хотя при случае и бросали лукавые взгляды на бравых парней в форме.

Смазливый солдатик заинтересовал Никитину. Ему очень шла форма. Стройный, подтянутый, аккуратный, он выгодно отличался от многих ее знакомых. И говорил толково, умно. Чувствовался в нем интерес к жизни – рассказывал, что любил отдыхать на реке, занимался велосипедным спортом, читал. И показать девушке интерес к ней парень тоже умел: приходил на встречу с какой-нибудь милой безделушкой – то полевой цветок принесет, то искусно сделанный самолетик. Это ее развлекало, веселило и подогревало в ней приятные ощущения, о которых она совершенно не думала.

Чувство усилилось, когда однажды Борис произнес слова, от которых девичьи сердца начинают стучать чаще: «Люда, ты мне очень нравишься. Можно, я тебя поцелую?» Людка смолчала. Она не сказала «нет», и он притянул ее к себе. Крепкие губы парня коснулись ее губ один раз, потом другой и, не видя сопротивления, завладели ее ртом сильно и властно. В течение вечера солдат целовал ее еще не раз, и девушка, взволнованно дыша, покорялась его ласкам.

В очередную встречу Борис попросил у нее фотографию, и она, не задумываясь, подарила ему свое изображение на карточке – ведь это так романтично! В свободное от службы время, когда он не сможет прийти к ней на свидание, ее образ позволит ему не скучать по возлюбленной. Он будет смотреть на нее, изучать милое лицо и обязательно – как представляла в думах о парне Людка – глубоко вздыхать.

В один из дней конца ноября Никитина устало шла домой после первой смены. Неожиданно у бассейна она увидела военную водовозку. Незнакомый солдат сидел на подножке служившей не один год машины темно-зеленого цвета, как будто кого-то ждал. При виде Людки он поднялся и направился к ней.

– Вы Люда?

–Да! – Людка остановилась и с любопытством уставилась на парня: она его не знала.

– Вам письмо, – только и сказал солдат, протянув девушке конверт.

Людка взглянула на послание. Оно оказалось без подписи, и она спросила:

– От кого письмо?

– Откроете – узнаете. Я буду ждать ответ на этом же месте и в это же время. Только скажите, в какой день я смогу вас увидеть.

Девушка назвала день. Парень сел в машину, она медленно тронулась с места и скрылась за ближайшим поворотом.

Дома Людка вскрыла конверт. Письма в нем не было, только черно-белые фотокарточки. Люди молодые, в возрасте; двое на одной карточке, трое на другой. Ее фото.

Среди всех изображений ее внимание привлекла девушка. Она стояла в парке, кокетливо прислонившись спиной к дереву. Летнее платье подчеркивало стройную фигуру. Короткая прическа. Улыбка на красивом лице. В руке небольшая дубовая веточка с листьями. Людка повернула фото тыльной стороной и увидела надпись. Девичьим почерком от левого угла бумаги вниз по диагонали было выведено: «Любимому мужу Бореньке от Татьяны».

Лицо Людки вспыхнуло, в голове заметались мысли: «Он женат! Какой кошмар! Зачем же тогда начал за мной бегать? Что ему было от меня нужно? Подонок! Негодяй! Говорят же: солдатам верить нельзя. Так оно и есть! А я? Идиотка несчастная! Поверила ему. Подарила фото. Увлеклась еще одним гадом. Да что же это такое? Почему мне не везет с парнями? Почему?»

В этот раз Людка не заплакала. Она негодовала. Долго не могла успокоиться. Неожиданно подумала: «Кто же это отправил мне фото? Тот, кто знал, что мы начали встречаться. Значит, Борька кому-то рассказал о наших встречах? Что он рассказывал? Чем хвастался?» Ей хотелось выть, хотелось добраться до рожи подонка, исцарапать ему лицо, изодрать его одежду. Но сделать это было невозможно. Еще долго оскорбленная девушка рвала и метала, затем приняла решение: она ничего не напишет, она просто заберет свое фото, остальные вложит в новый конверт и вернет их Борьке с указанием адресанта: Никитина Людмила Николаевна.